звон меча

Маленькая птичка, а песня разливается на всю округу. Я поставил руку ко лбу и наблюдал в небе уменьшающуюся точку. Можно ли эти звуки назвать мотивом или мелодией? Не знаю. Но это завораживающе-красиво. Вдруг птаха спустилась и села рядом.
• Что скажешь?
• Здорово! (Я почему-то не удивился, что она говорит). Жизнь кажется такой красивой.
-Хочешь, научу?
-Нет, я никогда так не смогу, у нас, у людей всего семь нот. Я и их-то постичь не могу.
-Всего семь? Ах, как грустно. А ты придумай еще, я, вот, каждый раз придумываю.
-Ты же вот в небе летаешь, а я не могу, - отвечаю.
-Почему? Это же так просто. Вот смотри.
Зазвенела прозрачная трель, и птичка стала подниматься вверх, прямо к облакам. Так высоко, что я потерял ее из виду.
Так мы встречались. Я приходил на поляну и слушал разноцветные переливы: то мягкие и нежные, то настырные и тревожные. Я рассказывал ей, как мы, люди, живем. Пашем землю, мечтаем о счастье. А она говорит, что счастье – это петь, и удивляется, почему мы не знаем об этом. И ей почему-то понравилось слово "нет". "Н" и "Е" звучат длинно, звонко и прозрачно. И она все время повторяет: "Нет, нет, нет". Я ей объясняю, что "нет" – это слово отрицания, остро отточенное, как меч японских самураев. Лучше уж слово "да" – яркое и зеленое, как лето, и никакой тревоги. "Да, да, да", - повторила птичка, наверное привыкая к звуку, а потом: "Да! Тревоги нет". "А знаешь?", - сказала птаха, - "Я хочу подарить тебе звуки. Ведь семь нот – это очень-очень мало. Вон за тем облаком я припрятала музыку для тебя. Летим!"
-Не могу, я ведь тебе говорил, не могу, - но птичка меня не слушала, а щебетала:
-Да, да, да, - и поднималась все выше.
Скоро я перестал слышать и это "да". А дома мне приснилась музыка, состоящая из длинного распевного "нет". И это "нет" звучало как звон меча.