Ангел со звериным ликом

АНГЕЛ СО ЗВЕРИНЫМ ЛИКОМ.
Принято считать, что ангелы прекрасны.  У этого же было звериное лицо. И крылья имелись – всё, как принято у ангельской породы, кроме грубых черт, точно из камня высеченных неумелой рукой Творца, и наполненных неизбывной скорбью.
И имя ему было – Эделар.
В раю проходили слухи, что этот ангел был единственным, кто хотел присоединиться к бунту против Бога, но ему недостало смелости. Однако нечестивые намерения всё же наложили печать уродства на его  когда-то просветленное чело. Ведь даже помыслы были грешны по своей сути.
Тонкие, изящно трепетавшие крылья ноздрей стали расплющенными, словно кто камень уронил на них сверху, хотя он и так на небе, в высшей сфере – куда же выше? На Земле вот бытует поверие о семи небесах. А здесь – всего одно, теснящее и всеобъемлющее, как материнское лоно, просторное и изменчивое. Купол, накрывающий  всё живое и не имеющий пределов где бы то ни было. Ангельский сонм, покорная свита Господа, порхающая мириада святейших существ, боготворящие Его псы – даром что оперённые, - не избегали Эделара, а жалели. И ничего не было пуще их сочувствия. Белоснежные выпрямленные фигуры, бесхребетные по-птичьи  - и со смирением в очах, исполненные понимания того, чего сам он не мог понять.
Именем Желавшего Восстать стращали новых ангелов, только-только вливающихся в Армию Божью. Его не свергли вниз вместе с остальными падшими Люциферовыми приспешниками. Кара Эделара была изощренней – быть пригвождённым к месту, которое он всеми фибрами своей затемнённой души желал покинуть; в цветущей райской обители, где всё служило живым напоминанием о его отступничестве. Белая мантия  - как покров лжи.
- Брат Эделар?, - тихая поступь подошедшего со спины осталась незамеченной, ее приглушали травы под босыми стопами.  – Твоя очередь лететь в обход.
Резкий поворот и склонённая голова.
- Да, Изра. Один световой миг – и выдвигаюсь.
Приказы здесь не оспаривались. Ангелы делились на патрули, передавали поручения свыше, группками вели неспешные беседы у ароматных розовых кустов, опоясывающих ограду, составляли график посещения Земного шара, собирали в райском саду урожай, служили посредниками в людских прошениях и мольбах, сортировали души погибших, спасали , оберегали и дарили отраду еще живущим, давили из бутонов нектар, просеивали пыльцу и проделывали ещё много-премного чего. Их труды кипели неустанно – работа во имя некой идеальной силы, держащей  в повиновении триллионы таких.
Лица Эделара и Изры странным образом гармонировали между собой: суровое и женственное, безобразное до неприличия, схожее с мордой горгульи – и чудное, богоподобное. Вестник смотрел на него без отвращения, с торжеством во взоре. Он повернулся, чтобы уйти пешим шагом – обуза за плечами ныла и горела от долгого странствия. Нужно было попросить кого-либо вычистить ему перья и намазать душистым маслом, это даст успокоение.
- Никос, Кирия, мне нужна ваша помощь!, - окликнул он двоих: волосы одного полыхали серебристым, а у другого – горели, как пурпурное пламя.
- Уже вернулся из патрулирования? И как там всё?
Изра нетерпеливо пожал плечами. Его лицо не потеряло при этом выражения спокойствия.
- Войн не затевается, пара небольших пожарищ . Семьсот тридцать две души я направил к Вилиусу, пусть займётся ими. Похоже, у нас будет прибавление. А так…что ни говори, люди день ото дня плошают. Их снедают все известные и неизвестные грехи.
-Я омою тебя, - предложил алый. – Омовение снимет усталость бренной оболочки. А Никос намажет твои крылья удивительной мазью, от неё все недомогания разом пройдут.
Изра кивнул и поцеловал их обоих в лоб – это было особенным знаком среди ангельских созданий. Поцелуи не считались здесь чем-то предосудительным, равно как и объятия, и нагота. Что может осквернить совершенство?
На протяжении их беседы Эделар разминал крылья и делал глубокие вдохи и выдохи – перед длительным полётом необходимо размяться. Наконец он сделал тяжелый взмах, оттолкнулся от почвы и поднялся над цветущими кущами, покружил немного, вновь поражаюсь великолепию ландшафта – в этом нужно отдать должное Создателю: природа никогда не переставала его удивлять. Величественные пики гор, озарённые солнцем, каньоны, меняющие цвета от буро- желтоватого до красного, живописные впадины озёр с каменистыми берегами и крутые склоны холмов, вьющиеся ленты рек, осенённые зеленью, колосящиеся, наливающиеся спелым зерном поля и изумрудные рощи, прихотливые соцветия и купы деревьев, отягощенные плодами…  Ключник помахал ему и растворил врата, которые тотчас же захлопнулись – дабы украдкой не проскользнули те, кто дожидался у ворот. Он пролетел почти над землей, и от воздуха, поднятого его могучими лопастями крыльев, люди отшатнулись, некоторые закричали и пригнулись, побежали прочь, стараясь уклониться, но он бы их не задел.
В нос Эделару ударил смрад немытых душонок. Он сузил глаза в щёлочки, чтобы отстраниться от невыносимой вони. Он уже миновал проход , и земной ветер трепал его оперение; удерживать баланс становилось все труднее.
И внезапно новый аромат поразил его нюх – такого не встречалось в раю, где было настоящее сборище всевозможных ароматов. Это повело его, он закрыл глаза и всецело отдался нитяному невидимому следу. И так, вслепую, врезался в стреху соломенной убогой хижины, отчего перекосилась крыша, а стены заходили ходуном. По инерции его швырнуло вовнутрь, он запутался в утвари, падающей на него с полок. Но удивительно – и в поднятой пыли и запахе старья аромат, который привёл его сюда – не увядал, а наоборот, обретал мощь. Эделар поднялся, отряхиваясь, и в слабом освещении его глазам предстала худенькая фигурка. Так значит, в лачуге он не один.
Девочка, лежащая на кровати, разглядывала его с тем же спокойствием, которое ему не раз приходилось наблюдать в своих собратьях. Он сразу понял: она неизлечимо больна. Даже не так: она на распутье, и переход скоро свершится. Эделар осторожно приблизился к ее постельке, стараясь ненароком ничего не уронить. Его удивляло то, что девчушка не боялась его обезображенного лица, как те, столпившиеся у врат. Кончики крыл скребли по мебели, пока Эделар продвигался.
И тут девочка рассмеялась.
- Ты такой большой и неуклюжий. К нам один раз залетела птица, так она металась точно также, и всё никак не могла найти выход. Бабушка страшно переполошилась, и сказала, что это к смерти. Но я не верю в дурацкие приметы. Правда ведь, чушь?
Эделар кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
Она чуть приподнялась на локтях, приободрённая его кивком, и при этом личико ее со впавшими щеками исказилось от усилия.
- Вот и я так подумала. Я бы и сама ее выпустила в окошко, но сколько себя помню, не встаю с этой чёртовой кровати. А ты развалил крышу, надо же…И мне отсюда видно небо и верхушки деревьев. Так что я не сержусь, вот только бабушка расстроится, мы и так сводим концы с концами, а тут еще починка предстоит. Ну, да как-нибудь залатаем.
- А где сейчас твоя бабушка?
- Ушла к соседке,  - под глазами пролегли фиалковые синяки. – Я отослала её, сказав, что мне стало лучше. На самом деле ей не следует видеть, как я умираю.
Она помолчала.
- А ты прилетел сюда ради меня?
- Да. Я шёл на твой запах. У нас в раю много цветов, но ты краше их всех вместе взятых.
Она снова улыбнулась – свежо, непосредственно.
-Правда? Я окажусь там?
- Туда не стоит попадать, - грустно ответил Эделар. – Но тебе, наверно, там придётся по душе.
Она кивнула, выглядя совершенно удовлетворенной его ответом. Казалось, ей ни капельки не было страшно. В отличие от многих, с которыми он коротал последние отведённые им часы, она не спрашивала, сколько ей осталось; не просила взять с собой.
- Ты прости, что я так много говорю, хорошо? Просто тут совершенно не с кем поговорить.. лишь изредка забегают соседские ребятишки,  - девочка устало опустилась на кровать. Силы утекали из неё, как вода из переполненного ручья, и лишь глаза увеличивались, догоняя по размеру блюдца; только они и жили на осунувшемся лице .  – Да и вдобавок ко всему я впервые вижу живого ангела. Можно потрогать?
Рука ее коснулась его перьев, топорща их и перебирая, и он испытал ни с чем не сравнимое блаженство.
- Какие гладкие, - промолвила она. – Я тебя представляла совсем другим. По правде сказать, я вообще не верила в ангелов.
- Это не страшно, - уверил её Эделар.
Дыхание вырывалось из неё с хрипами, и он старался выплавить её боль, перенять. Ангелы порой могут так делать – делить  последнюю агонию, показывать иллюзии тем, кто до помешательства в  них нуждается.
- Не надо, - вдруг сказала девочка. – Это болит, но я сама справлюсь. Столько лет без тебя боролась, а ты берешь на себя. Тебе ведь тоже больно станет.
Он кивнул, стремясь удержать  солёную росу в глазах и отступил на шаг.
- Хорошо, я просто подержу тебя за руку и не стану ничего облегчать, если хочешь. Ты достойна этого желания. Прочувствуй всё по-настоящему, как оно есть. Я не стану отбирать у тебя тяжесть этих мгновений.
Ее дыхание слабело. В синих глазах отражалась неземная боль, преходящая, как и всё на свете, недолговечная для обитателей рая, где время измеряется световым мигом да бесконечностью. Несильный рывок за перо из его крыла– безмолвная мольба – и Эделар понял: девочка хочет что-то сказать ему. Он склонился ближе, впивая несказанный аромат ее и слов, которые вылетят последними вместе с облачком ее выдоха.
- Ты…
-Что, дитя?
- Ты…очень…красивый…