Ариадна и Минотавры

  По дороге от института до старой школы – там проходят  занятия по специальности - пытаюсь расслабиться. Куцые минуты  отдыха  после  обеда в столовке.               
   
  Справа - железные копья изгороди. Они защищают чуть  живые сосны.  Ветви полвека тянутся к солнцу, но корни сохнут в тощей, утрамбованной ногами студентов, земле. Стволы деревьев так и не смогли окрепнуть.  Слева – стадо серых слонов, унылых хрущёвских   коробок. На полпути,  рядом с автобусной остановкой, невзрачный  плешивый мужичок коротает время  у витрины: читает местную газету.
   
  До занятий - ещё десять  минут, а ходу до школы – пять. Взгляд скользит по газетному  листу : « 20 января 1975 года» - сегодняшняя -  и упирается в заголовок «Растим мастеров культуры». «… Студенты Травкин, Купреяхин и Зинова из группы доцента Мазель создали запоминающиеся образы советских солдат - победителей в войне с фашизмом»  по диагонали пробегаю статью. Бегу к школе: доцент Мазель не терпит опозданий.
 
  Двенадцать тридцать, тридцать пять, сорок. Студенты расползаются по школьным коридорам: курят, болтают - ждут. Через  пятнадцать минут в класс вальяжно  вплывает Ариадна Александровна Мазель. Вслед за ней  -  Инна Фёдоровна Смальцева, преподаватель сценической речи. Педагоги  приятно возбуждены.                - Статью, наверное, прочитали, -  решаю я.  – А, быть может, уже поздравления принимают.
   
  Ариадна Мазель – полная дама за шестьдесят  со следами былого очарования. Рекомендует себя одной из последних учениц Станиславского. Её подруга Смальцева лет на десять моложе. В день изводит две пачки «Явы».                – Гиви, всё в порядке! – объявляет Ариадна Александровна, радостно переглядываясь с Инной Фёдоровной.                Они выбили у декана стипендию для Гиви Гвасалия, троечника, мачо и любовника Смальцевой.  Наконец, облизав Гиви плотоядным взгядом, Инна Фёдоровна уходит.            

 - Сегодня поговорим о найденных вами отрывках, - начинает занятие Ариадна. – Травкин, что Вы выбрали?                - Островский. «Бесприданница».                -  Кого из современных актёров  взяли бы на роль Паратова?                -  Андрея Миронова, – отвечает после некоторого раздумья Травкин, парень с длинными носом и волосами, похожий то ли на приказчика, то ли на Гоголя.                – Кто это такой? – Мазель пытается  показать незначительность Миронова – любимца всей страны.                Гримаса отвращения овладевает её лицом.                -  Ах, этот… Нерусский человек не может хорошо сыграть Паратова.  Ну а Вы, Гуревич, что выбрали?                                – Чехова, -  против классика, кажется, возразить нечего.                - Что же  именно?                - «Палата номер шесть».               
Гримаса, не успевшая окончательно убраться с интеллигентного лица  Ариадны Мазель, расползается по нему вновь.                – Любимое произведение Владимира Ильича Ленина,  -  пытаюсь  подвести идеологическую  базу.                При этом помню ключевую мысль рассказа: вся Россия – палата номер шесть. Но царская же Россия, в конце концов.                - Ищите другой материал. «Палата» не подходит.
    
  На следующий день  в нашу школу привозят мешки с цементом. Наконец-то решили её обновить! Парней  из  группы посылают на разгрузку. Мешок  -  пятьдесят килограммов. Я чуть тяжелей. После пятой ходки «в глазах у него помутилось».  На минуту прислоняюсь к стенке.               
- Чего стоишь? Работай!                Не успеваю ещё прийти в себя, как  друг Гвасалии двухметровый Купреяхин,  хватает мокрый веник и с остервенением  машет им перед  моим  лицом. Грязные капли воды стекают со лба и век на щёки и подбородок.
   
  Приходит май. За окнами школы солирует свободный художник соловей. Нам  не до него: готовимся к показу собственных творений. Сегодня меряем костюмы. Маша Зинова, грудастая субретка лет на пять старше меня, ещё с прошлого года заневестилась с Волковым из параллельной группы.  Вдруг  просит                – Не мог бы ты застегнуть мне лифчик?                И невинно улыбается. Опешив от неожиданной просьбы,  пытаюсь. Первый раз в жизни. Впрочем, не расстёгивал тоже. Получилось!

  - Серёга! – Маша оборачивается к Травкину.  – Представляешь! Пошла вчера купаться на канал. Подхожу к кустам переодеться. А там задницей ко мне горбатый с библиотечного. Вытащил свой хрен и давай дрочить. Хотела подойти и оторвать.                – А ты не бойся – рви. Меня  позови – помогу.
 
  На следующий день  солнце по-июльски жарит и парит.  Зинова  и Травкин, уходят чуть раньше обычного. Мне тоже хочется смыть с себя усталость и пыль. 
   
  Канал. Светило медленно тонет у другого берега. Одиноко темнеют  вдали кусты и деревья. Прохлада весенней воды. Ложусь на спину. Течение  тащит   вдоль пляжа, туда, где  видны густые ветви ивняка.
 
  Бреду по песку. Из кустов доносится неясный протяжный звук. Подхожу ближе. Кто-то  стонет. Ещё несколько шагов.
 
  Маленький голый горбун.  Вся спина в ссадинах и кровоподтёках. Руки связаны. Рядом валяется клочок газеты. На нём -  знакомый заголовок «Растим мастеров культуры».