Герой нашего времени

 Ура!Институт позади! Не терпится заглянуть в зал. Там Пашка, лучший друг. Там заседает комиссия.                                - Тебя куда? – кидаюсь к приоткрывшейся двери.                – В Прагу. Учить посольских отпрысков. Отец постарался.                – Доволен?                – Не очень. Прощай  вольная жизнь. А тебя?                - В Мордовию. Сказали, в тех краях красиво.
 
 Конец отпусков и каникул: поезд забит до отказа.Возвращаются из турпохода загоревшие старшеклассники. А вдруг это мои ученики?
   
 К вечеру холодает. Через открытые окна плюёт в лицо противный колкий дождь. Сейчас бы чаю, да погорячее! Титан, обсыпанный,как шахтёр, угольной пылью, безмолвен и глух к моим мольбам.               
   
 Как там  Мариша? Скучает без меня? У неё распределение через год. Только бы дождалась. Мы поженимся, и она останется со мной в уютном домике с садом.У нас родятся сын и дочка. Будем кормить их своими яблоками, вишней и клубникой.
 
 …В Саранске садится высокий жилистый парень лет двадцати. Землистое лицо, рассечённое  шрамами. Тёмно-русые, будто подпалённые солнцем, волосы.                - Василий, - представляется без предисловий.- Зови меня Дрын.               
 По стеклу мечется и зудит пчела, пытается улететь на свободу. Он метко щёлкает её ногтем и выбрасывает трупик в оконную щель.Быстро вынимает из рюкзака и ставит на стол бутылку дешёвого портвейна.                – Ну что, братан, накатим?               

 Отказываться  неудобно. Достаю мамины припасы. Вижу: простой парень, открытый. В столице  таких мало.  Попутчик резко бьёт ладонью по донышку бутылки и ловко вытаскивает зубами,  выглянувшую из её горла пробку. На его запястье мелькает неровная надпись: «Вася + Маша = любовь». Говорит скупо, одну за другой смолит «Приму» в тамбуре. Вскоре желанное тепло разливается по телу.               
 
 Глухой ночью поезд нехотя тормозит. Ветер с дождём бешено лупят бессильный станционный фонарь. Он мечет  кляксы света на тёмный асфальт платформы.  Две тени плывут по перрону и вскоре пропадают в ночи. Судорога корёжит  тело состава и, не успев передохнуть, железная тысяченожка  уползает за ближний лес.
   
  Везёт же мне! Куда  пойдёшь  глухой ночью? Старый просторный сруб. Здесь живёт Васина семья. По узкой трескучей лестнице лезу под крышу. Запах свежего сена пьянит сильнее вина, и через минуту я уже сплю, зарывшись в дурманящую траву.
 
 К обеду перебираюсь в свободную избу. Там, по словам Василия, раньше жила  учительница литературы. Давно не белёная печь. Узкая, как нары, койка. Два колченогих стула. Я непритязателен – устроюсь. Это ли главное в двадцать два года? Зато во дворе – старый тенистый сад!               
 
 Первое сентября. Встаю на заре вместе с посёлком.                Подъём на зоне в шесть утра. Посёлок просыпается в пять. Бывшие зеки, а теперь работяги, спешат через поле на станцию к туго набитой народом кишке электрички. Начальники и обслуга лагеря направляются в другую сторону: к недалёким вышкам, опоясанным глухим забором.               
   
 Завариваю припасённый мамой индийский чай. Открываю банку морской капусты: ничего другого в сельмаге нет. В семь тридцать я на пороге к школы. Неказистый одноэтажный дом молит о ремонте. Несколько тёток  лет пятидесяти – педколлектив-с интересом разглядывают меня. Через полчаса  вхожу в свой девятый класс.
 
 Наше с директоршей появление важно немногим. Стайка голенастых учениц шепчется о чём-то своём. Долговязый парень загнал в угол  рыжую девчонку и пытается её потискать. Она отбивается, но силы  неравны.                – Сядь на место! –визжит директор.                Долговязый недовольно оборачивается.  Василий, мой недавний попутчик и друг. Вот так ученик!               
- Ваш новый классный руководитель Сергей Ильич, учитель русского и литературы, - представляет меня директорша и быстро выходит из класса.                - Запишите тему. Михаил Юрьевич Лермонтов. Герой нашего времени, - начинаю я свой первый в жизни урок.    
 
 Классных комнат в школе всего пять.  Работаю в две смены. Ухожу из дома до восьми утра, прихожу после восьми вечера. Вскоре замечаю: каждый класс, даже первачки, делится на две враждебные группы. Одна  – дети бывших зеков,их больше, другая – лагерного начальства и обслуги. Первые пытаются командовать вторыми. Верховодит сын авторитета – Дрын.
 
 Среда. Литература в девятом. Ребят в лицо  ещё не знаю. Оценок в журнале пока нет. Вызываю наугад.                – Пильщикова, расскажите нам о Бэле.                К доске выходит та самая девчонка, что отбивалась от Василия. Поправляет гриву тёмно-рыжих волос.Стреляет в меня чуть подкрашенными нефритовыми глазами. Вопросительно смотрит на подруг. Виснет долгая пауза.                – Ну,Бэла, в общем, была чеченка, - наконец произносит она.                – Почему Вы так решили? В повести про это  - ни слова.                – Чурка она  была, - кричит с места Дрынов.                Полкласса радостно ржёт.                - Бэла была черкешенкой, княжной. Представь Вася, что бы случилось, будь она русской дворянкой.                - Да ничего. Он богатый, она тоже. Всё путём.                – Русскую княжну ворует её брат, и она живёт невенчанная с дворянином?  Могло ли так быть? А Вы, Пильщикова, расскажите нам сюжет повести.                Девчонка молчит, глядя мне прямо в глаза. И тут звенит звонок.               
 
 На другой день  в девятом первый урок -  русский. В классе ещё никого нет. Проверяю диктант. Верхняя тетрадь в стопке – Васина.  Двенадцать ошибок. Приходится ставить заслуженный кол.
-- Сергей Ильич! – отрываю глаза от тетради. – Не могли бы Вы позаниматься со мной после уроков?                Пристально глядя в тетрадь  с острой, как копьё, единицей  стоит Леночка Пильщикова, дочь замначальника лагеря.                – Русского с литературой у нас с мая не было, как  Мария Петровна умерла.
  Ответить не успеваю. В класс влетает Василий. Слышит просьбу и видит в  тетради кол. Понимает, кто узнал о нём первой.                --Можно взять? – небрежно кивает на диктант.                –Бери.                Через минуту бумажный самолёт под алым номером 1 вылетает из окна.               
   
 Лето пытается казаться молодым и сильным, но к ночи  силы его  слабеют. И всё же, пока не пришли холода, решаю повести ребят в поход. Помню восторг моих одноклассников: мы пару раз вырвались в лес из тесных  московских квартир.
 
 Решаем уйти подальше от посёлка. На высоком берегу реки, по словам девочек, удобная лужайка для ночёвки. Парни тащат большой закопчёный  котёл и две сковородки: надеются на вечернюю уху из плотвы и жареные подосиновики.
   
 По пути девчонки собирают орехи. Плетут венки из душицы и трёхцветной фиалки. От пряного аромата кружится голова. Ребята быстро ставят палатки.  Забрасывают удочки. Солнце свешивает свои волосы-лучи в воду, но боится окунуться в прохладные струи реки.
 
  - Пока светло, все за дровами! Берём только сушняк.                Все разбредаются по опушке. Со мной идёт Лена Пильщикова и ещё двое девочек. Где-то высоко на сосне, спрятавшись за ветвями, плотничает дятел. Под ногами шушукается опавшая листва.
 
  - Ой! – неожиданно кричит  Лена.                Она стоит на одной ноге, держась за ветку.                – Что с тобой?                - Кажется, ногу подвернула.                – Идти сможешь?                -Нет, больно.                Растерянные девчонки бросают хворост.                – Собирайте дальше,-велю я, беру на руки Пильщикову и несу к берегу.               
   
  В палатке девочек никого нет. Вспоминаю, что надо делать с подвёрнутой ногой. Нахожу бинт. Лена снимает носок и чуть приподнимает штанину. Приседаю и аккуратно кладу её ногу  к себе на колено. Вдруг полог отлетает в сторону,  внутрь всовывается и мгновенно пропадает голова Дрынова. Через пару минут лодыжка Пильщиковой  туго забинтована. Можно опять отправляться за дровами.
   
 Громко и  беззаботно болтают  о чём-то лесные птицы. Журчит на перекате проказница-речка.                --  Писец тебе, Серёга, - Дрын выскакивает с топором из-за толстой ели.                Отступить, убежать? Нет, только не это. Чем я его так разозлил? Я ведь ни в чём не виноват. Не останавливаясь, иду  навстречу.                -- Вася, послушай!...   
   
Так же щебечут птицы. Шумит, потревоженная ветром, листва. Всплеск от упавшего в реку тела  почти не слышен.