Накануне

                Накануне


     Накануне открытия Фестиваля князь-издатель принес мне двадцать экземпляров моей новой, восьмой по счету книжки в одной типографской упаковке, и один экземпляр, 21-й, положил сверху, как бонус. Я, конечно, не удержалась, и вечером покрутила им у Али перед носом, похвастаться хотела, не удержалась. Уж больно мне нравилась книжечка с названием "Самый счастливый".  Али схватил ее, прочел пару абзацев (я даже боялась посмотреть, каких), и уже из рук не выпустил:
     - Пока ты там будешь два дня фестивалить, (факт, языковой барьер)  я это почитаю, - сказал.

     Ну, думаю, была не была, когда-то же это должно было случиться.

     - А можешь ты мне сказать, какое место в этой книге для тебя самое важное? - спросил печально, прощаясь.
     - Для меня важны первые одиннадцать глав произведения "Самый счастливый", - ответила я твердо.



                Открытие

     Открытие 7-го Пражского  международного литературного фестиваля 2014 назначалось на 10 часов утра 12-го апреля в отеле "Атлантик", но я пришла туда без пятнадцати десять, потому что всем, кто придет без пятнадцати десять Левицкий обещал шампанского. Я притащила с собой десять экземпляров книжки, один оставила себе, для чтений, а девять положила на стол в правом углу конференц-зала, там лежали книжки всех участников фестиваля, у кого пять, у кого двадцать, но у Мизгулина Дмитрия  книг было без счета, они возвышались над нашим творчеством двумя стопками, как близнецы Торгового центра до падения.
     Конференц-зал был шикарным. Мало того, что он имел трехъярусную сцену, посередине которой, на первом пьедестале, стоял огромный украшенный  цветами в корзинах стол с тремя микрофонами, и огромный экран за ним, по правую сторону на втором пьедестале, стоял волшебный музыкальный инструмент Гимельштейна Майка, который от начала Фкстиваля музыкально сопровождает наши фестивали,  зал был разделен двумя рядами бархатных кресел, а посередине зала лежала ковровая дорожка, по двум краям которой были установлены 2 профессиональные кинокамеры князей-Крыловых (я сразу вспомнила зал в ЦДЛ, куда я так стремилась попасть, видела тут на днях  церемонию награждения Национальной литературной премией "Писатель года 2013", там, похоже, ремонта не было со времен выступлений Маяковского),  так еще и на входе,  на небольшом пятачке, вмещающем в себя машину на кофе, машину на чай, столик со стаканчиками, сахаром, лимоном и печеньем, стоял официант с подносом бокалов с шампанским,  направо, и зарегистрировавшись за столиком налево, можно было протянуть руку, взять бокал, чокнуться с новым входящим и сказать:
     - С Днем Космонавтики! С открытием Фестиваля!



                Чтения


        Чтения предварялись награждениями победителей литературного конкурса, который от начала Фестиваля проводит редакционная коллегия российского журнала "Смена". Я на этом конкурсе ни разу не побеждала. А тут послала через Левицкого рассказ "А что бы тебе", тот самый, за который была номинирована на Национальную литературную премию "Писатель года 2014", с риском достать до пыльного занавеса зала ЦДЛ, и вот слышу:
     -  Первое место в номинации "Публицистика" заняла Ирина Беспалова, награждается дипломом.
     У меня такой шум в ушах начался, что я прослушала, кто занял первое место в номинации "Проза". Не говоря уж про "Поэзию" и "Юмор". Очнулась, только когда Левицкий произнес:
     - На сцену приглашается Ирина Беспалова.

     - Ах, какая же это публицистика, дорогие мои, вот послушайте, - вскричала я и начала читать из "Рождественской были" отрывок про конец света, пришедшийся на 21 декабря. Зал хохотал до упаду.
     Потом были другие выступления, некоторые не хуже моего, и у Мизгулина Дмитрия оказались замечательные стихи, которые, по просьбе автора со сцены продекламировал Сергей Левицкий, после чего, в 11.30  объявил кофе-брейк.
     - А что с книгами Мизгулина Дмитрия, которые лежат на столе? - раздался голос из зала.
     - Дмитрий рекомендовал каждому взять по две книги бесплатно.
     - А что с остальными авторами? - не унимался голос.
     - У остальных авторов спрашивайте сами. Вот, например, Ирина, - обратился он ко мне со сцены, - сколько стоит твоя книга?
     - Двести крон, -вскочила я с кресла и прижала руки к груди, - Правда, вообще нет денег. Мне не надо вознаграждения за мой труд, я просто не в состоянии заплатить за него сама!
     - А что, - сказал Левицкий, - Не приходит же в ум пирожнику напечь пирогов и пойти раздавать их на улице, или сапожнику дарить свои сапоги. Если за мою книжку мне кто-нибудь положит хотя бы крону, я буду считать, что она куплена.

                Кофе-брейк

     Кофе-брейк начался с того, что меня поймала, еще на пятачке, у машины с кофе, Майя Коротчева, и, стесняясь, попросила:
     - Ирочка, а не могли бы Вы продать мне свою книжку за сто крон, я пенсионерка и полностью живу на обеспечении у дочери.
     Волна стыда захлестнула меня, когда я ответила "могла бы" и взяла у нее сто крон. Но меня тут же отвлекла Ольга Котигоренко, и под нежный щебет "замечательная юмореска!", всучила мне мою книжку для подписи и двести крон. Потом подошел Евгений Белозеров, я еще только спускалась по ступенькам в зал, где стоял большой стол, накрытый бутербродами, пирожками и пирожными, и стояли столики поменьше с высокими стульями, протянул книгу "Подпиши, а двести крон я тебе после экскурсии отдам, когда деньги поменяю", а только я взяла в рот бутерброд с икрой, и присела, рядом присел Марк Блюменталь, с моей книжкой и двуустами кронами. Памятуя про Майю, с Марка я денег не взяла. Мой Державин все-таки.  Потом подошла Ольга Белова, занявшая первую премию в номинации "Поэзия" и протянула мне две моих книжки и пятьсот крон.
     - Подождите, я принесу Вам сто крон сдачи, - подпрыгнула я.
     - Нет, Ирочка, не надо, я знаю, сколько стоит Ваш труд.
     Потом, у пирожков с мясом, меня настигла Евгения Волкова (Наташи, моей любимицы, почему-то не было, но я не удосужилась спросить, почему, так была ошеломлена своим коммерческим успехом), потом еще кто-то, даже не вспомню, кто.
     В общем, я не успела ни перекусить, ни выпить.

     Когда мы вернулись в конференц-зал, ни одной моей книжки на столе не было. Зато в моем кармане было. Тысяча четыреста крон (князьям-издателям я заплатила две тысячи, это без верстки, которая сама по себе стоит столько же),еще Женя мне даст двести крон после экскурсии, да еще дома оставалась половина "тиража"!
     - Неужели мне не досталось ни одной Вашей книжки? - спросила соседка, когда мы рассаживались, роскошная дама из Нидерландов, Елена Данченко, поэт.
     - Не волнуйтесь, у меня дома еще есть, я завтра принесу, - ответила я в полной эйфории.

     Эйфория - это то, за что меня часто ругает Али. Он говорит, что за все надо платить. За эйфорию, в частности, приходится расплачиваться депрессией.
      Бог мой, да я готова платить за такую эйфорию!