чертежник

- посмотри вдаль, сынок ...
- что там, папа?
- это утки, видишь? Знаешь куда они летят?
- на юг?
- туда, где нет глупых людей!

Я любил своего отца. Как никого другого. Матери у меня не было, но отец. Заменял мне все на свете. Воздух, маму, игрушки, друга, собаку, атмосферу, движение молекул и т.д.
Каждое лето мы ждали прощания с птицами.
Мне было грустно видеть их в небе.
Но он говорил мне что это часть единой системы. Схемы, по которой существует все вокруг: трава, деревья, горы и реки; все, лишь система случайных цифр.
Это не давало мне покоя.
Я постоянно просил отца рассказывать мне обо всем этом. Мне было безумно интересно слушать о ряде Фибоначчи, золотом сечении, о все различных математиках и философах. Он рассказывал это так, будто он дышал всем этим. Не задумываясь ни о чем.
Но, мой отец и предположить не мог, что обычный детский интерес, породится в самый настоящий смысл обитания и жизни в целом.
Систематизация моего сознания становилась все четче.
Я видел мир, но мир уже не видел меня. Были только я, мой отец и моя маленькая головоломка.


- Кем ты хочешь стать когда вырастешь?
- ученым.
- ты твердо решил и уже не изменишь своего решения?
- да, пап, я твердо решил.
- и что ты будешь изучать, маленький исследователь?
- все вокруг.
- а именно?
- ну, людей, траву, животных, бабочек. Они так странно летают, эти бабочки. Вверх, вниз, вверх, вниз...
- а как они должны летать?
- я думаю они могли бы лететь ровнее. Пап, ну ведь не удобно, когда ты постоянно падаешь и поднимаешься.

Зачатки идеи маленького ребенка. Мой отец любил делать зарисовки. Траектории полета. Переработанные схемы, которые я малевал в свои-то семь лет.
Он мог переварить любые мои слова.
Но однажды.
Он познакомил меня с чертежами.

- смотри.
- что это за трубочки?
- это чертежи.
- а зачем они нужны.
- сейчас ты сам все поймешь.

Передо мной распахнулись врата в другой мир.
Линии, выносы, цифры, буквы, таблицы.
Мои глаза зажглись как фитиля. Я улыбался.
Рос.
И улыбался с каждым разом как мой отец брал в руки линейку и карандаш.
Я мог не есть. Не гулять с друзьями и не играть в игрушки.


14.
Отец повел меня в частную школу, в которой учились парни и девушки старше меня.
Меня считали странным ребенком. Аутистом, психопатом, лохом...
Но мне ничего не оставалось, ведь я идеально сдал экзамены. оставалось только войти в этот проклятый мир.

Я встретил Марию. Чертовка та еще... Рыжая, худая, как щепка, с грубым голосом и...
ну как встретил; она окатила меня смехом когда увидела на мне носки с машинками, которые я безумно любил.
Она была с подругой, а та с еще одной подругой, ну а та, разумеется, по стандартной схеме, еще с одной.

Конечно, я, с безукоризненным видом всезнайки в носках с машинками, остался стоять на месте, как вкопанным, не вымолвив не единого слова.

18.

Обстановка в моей все вычисляющей голове накалялась. Я пинал воздух.
А что остается. Мир настолько казался мне глухим и безумным, что я просто днями сидел у окна рассчитывая траектории движения кошки через дорогу.
Часто вспоминал отца.


Может вам и не интересно это, но к Религии у меня было отношение предвзятое и особенно насмешливое.
Я верил в чистоту разума.
Как вы уже поняли.

...

Я перебью своего сына, и пожалуй продолжу за него. Он слишком любит хвастаться.
У меня еще есть время?
Читатель.
Мой сын удивлял меня с самого его рождения.
Мать его .. это не столь важно.

В нем есть тонкое, еле уловимое различие его прозвища.
Чертежник.
Кто он, мой сын?
Черт или творец?
Что за глубина в его глазах? Что за тайна укутана в этой идеально выглаженной рубашке?
По какой схеме течет его механизм.
Мой любопытный читатель.
есть ли еще такой?
Пунктуальный, молчаливый, точный до мелочей и несчастный?
Его Мария. Ох душа его.

Он лежал на кровати по три часа бормоча себе под нос ее имя. Он мог ждать ее после уроков, просто чтоб прикоснуться к ее коже. Но ей были нужны лишь его доклады, за которые она давала по пять долларов за каждый.

23.
В колледже не было ничего удивительного.

- Герман.

Так его звали.

Его окликнули чтобы сообщить что он выиграл местный конкурс по созданию здания театра.

Он Славно ухмыльнулся.
В Частности над людьми.

...
Откуда этот персонаж в моей голове? Он поселился там давно, и я не могу не рассказать наболевшую историю его одинокой жизни.

...

25.
Его душа начинает покрываться плесенью.

- папа.

Вечные хождения из стороны в сторону в поисках себя. Запои и ...

Умиротворение.

...
30.

- куда летят эти птицы, пап?
- туда, где нет ...
- глупых людей.

....

О, я нашел отрывок его письма его дорогой Марии:

"Джи, Герман, Натониэль, Второй.
Как велики ваши слова в пользу прошедшего матча. Как сильны ваши буквы в пользу прелести моих черт. Как прелестны вы.
Покуда мы отдалились друг от друга, мой друг ...
Я поведаю вам печальные вести.
...
"
и дальше лист оборван.


40.
Туфли. Пиджак. Галстук. Собака.
И грусть.
Он чувствует себя стариком.


А что он сделал человеку? Как обобщение всего того, что пытался избегать?
Что он подарил миру?

Этого, ты читатель не сможешь узнать.
Мой герой. Сын. Я сам.
Лишь воплощение инверсии бездумия окружающего тебя люда.

Что будешь делать ты, когда вырастешь?
С какой грустью ты будешь смотреть на птиц?
И как ты будешь распоряжаться своим даром жизни, мне никогда не узнать, тоже.


Но они счастливы.


Мой чертежник.
Грустен.
И слаб.

Как фужер.

Но не ты.

....
Его история оканчивается гибелью. В старости и с клетчатом пледе.
С собакой, уже тоже полумертвой, с чашкой чая и
чертежами.
Смог начертить себе жизнь?
нет.
Смог он начертить себе семью?
тоже нет.
Смог ли он вычертить себе человеческое счастье?
не смог.

Так и умрем в системе. Глупые стаи.То ли птиц, то ли людей.
В строгости и хладности.
В грубости
В черноте
Чертовой,
И будет мир
как на чертеже.