Сквозь призму

Лежа у помойки, захлебываясь собственной блевотиной, режет пальцы и в кровь царапает лицо, карабкаясь по сырой земле в попытке подняться. Только что задыхался в обществе веселых хмельных мертвецов, а сейчас с трудом выносит неприятный шершавый звук ночного города, что звенит в ушах. Красивый город, но слишком большой для его одинокой душонки. Скалывая зубы и ломая ногти, пытается уже в который раз наполнить жизнью тот сосуд, что называется телом, но серые безрадостные будни давно загнали в клетку из прочных стальных прутьев.

Кажется, все стихийные бедствия вокруг смешались в один колючий ком и надолго засели в горле, отдавая покалыванием чуть левее. И он, по протекции одного из своих духовных наставников, желает взлететь вверх и на собственной шкуре испытать ожоги солнца. Участь Икара неизбежна (у него не выросли вовремя крылья), и все, чего он добился – камнем вниз и головой в грязь, в свое же болото. Спасибо, что хоть внутренности не лопнули, и легкие не проткнуло собственными поломанными ребрами.

И никто уже не крикнет ему вслед: «Парень, остановись! Ты же ходишь по краю пропасти!». А зачем внедряться когтями в разум, который и так поврежден? Толку не будет. Времени больше нет, курки взведены, и дуло уже притягивает магнитом к воспаленному виску. Люди не впускают смертников в свои сердца, он знает правду. Поэтому его зверь - одиночество - становится изгоем в социальной системе, где каждый второй - марионетка с запутанными нитями. Он сам прикормил этого зверя эхом страданий и немым криком о помощи.

В 23:38, как обычно, вырисовываешь круги указательным пальцем по бортику стакана, разрывая всё кипящее нутро под звуки сладжа, шугейза и волнительное вибрато рок-вокалиста в баре неподалеку. Убиваешься и кричишь в терцию, когда хочется просто упокоиться с миром под закрытой крышкой рояля. И опять накатывает этот ком, прям как японец на Перл Харбор, или ревнивая жена со сковородкой на беднягу мужа. От чего ты умираешь? От того, что тебе никак не умирается? Или причина в том, что твой телефон молчит уже две томительные недели?

Несколько осколков айсберга тают в бирюзовом океане стакана, а внутри у него хлещет море размером в четыре камеры, и как справиться с таким штормом со всех сторон? Если чувствуешь, значит, не парализовало еще. Напиток охлаждается, и он ощущает, как леденеет стакан под его ладонью, ведь чем холоднее мартини, тем теплее море под кожей. Он понимает, что к концу вечера это самое море вырвется из его желудка наружу, но все равно продолжает неустанно дезинфицировать свои душевные раны. Эту бурю не победить ни одному моряку в грязном притоне - несостоявшийся Титаник. Хмельные мертвецы сбежались на борт корабля, чтобы бездумно веселиться до утра. Утром они снова умрут.

И твои окутанные дымом сигарет мысли, что давят на чердак, возможно, ломают чью-то судьбу, а ты не знаешь? Приготовься, за всё придется заплатить, не сейчас, но потом точно. Ты еще почувствуешь на своих щеках ртуть и поймешь, как вырывают стебель из дрожащей и молящей о пощаде плоти. Ты еще почувствуешь, что значит стремиться туда, откуда ты появился, – назад в землю. Истерзанная душа будет рваться к освобождению из тела, в котором ты собственноручно причинял ей такие жуткие боли. Только давай это будет потом? Мы не будем торопить неизбежный реюнион с иным миром.

А он, сползая с барной табуретки, заплатит за еще один отвратительный вечер, но куда приятней, нежели девять кругов дантового ада из трех стен и закоптившегося окна. В ожидание переключения светофора, оглядываясь по сторонам, он еще раз про себя отметит, что за каждом освещенным окном в спальном районе проходит тихая человеческая жизнь. И стоя на пороге той, что под номером 21, он до дрожи в коленях, сквозь бешеный ритм пульса, будет ожидать приглашения пройти внутрь. Но несказанные слова, еще не успевшие обрести голос, со звоном фантомных костяшек разобьются о бетонные стены подъезда, так и не долетев до нужных ушей.

А дальше - туман и полная апатия, в первую очередь, от себя самого, ведь он всегда понимал, что рядом с Ним уже давно другие люди, но продолжал тешиться иллюзией и глупыми попытками избежать фатализма.
И соленый океан, что течет по венам, уже вовсю плещет через глаза, нос и даже горло - редкая качественная пародия удушья.

У него есть свой собственный дом и даже кошка. У него есть жилье с его личными вещами и скелетами в шкафу. Он любит музыку и давно приютил у себя миноры и бемоли вместе со стопкой исписанной макулатуры. У него обляпанные чернилами стены и измазанный ручкой журнальный столик. На фоне тихого голоса Placebo пиликают неинтересные оповещения от друзей, но он так остро ощущает что «without you i'm nothing». У него всё есть, но, кажется, его дом сейчас находится в телефонной трубке.

- Как ты?

- Я терпимо. Ты как?

- Я хочу, чтобы ты меня навестил, пока еще возможно.



Пока я не совсем умер и пока стены комнаты еще отображают тени моих движений.

По правде говоря,
я должен признаться, что ревную.


Что мой мир уже давно покрыт дьявольскими красками и опустошенностью.

Я признаю,
что ревную.


И ты даже не знаешь, как ты меня вдохновляешь порой, как стал для меня наваждением и мучительной сладостью.

Я
признаю.


И ты не узнаешь, что я пишу о тебе, для тебя.


Ревную.


Не дай никому, никогда, сломать твои черные крылья.
Поделиться…