Нелепая любовь

В пятницу вечером Валерка Обозов вяло доедал свой ужин. Одновременно поглядывал в большое круглое зеркало, поставленное рядом на подоконнике, придирчиво рассматривал свою внешность. Внешность не нравилась. Впрочем, она ему никогда не нравилась, а сейчас особенно: лицо, худое и остроносое, в трёх местах порезано опасной бритвой, редкие волосы пепельного цвета укладываются в
единственную причёску - "ёжик". Всё это "великолепие" венчает фиолетовый синяк под правым глазом, полученный три дня назад в честной драке с Рыжим. Вот как быть с этим синяком? Всё бы ничего, если бы не было назначено свидание Неле и не получено её согласие. Не пойти нельзя. Просто категорически! Неля - самая красивая девушка на весь Советский Союз. А имя какое! Это вам не то, что Клава или Дуся какая-нибудь... Валерка и так не верил своему счастью. Встречаются, правда, совсем недавно, сегодня третий раз, а он
уже о свадьбе размечтался. Гуляют на «пионерском» расстоянии. Неля, - не то чтобы там чего - за руку взять не разрешает. Только ему торопиться некуда - пусть попривыкнет. Он, конечно, не Ален Делон, но по жизни человек надёжный. К тому же, долг свой Родине отдал, вернулся, устроился на работу. Заработок правда, не очень солидный, но зато домашние продукты от матери из деревни возит - молочное там, яйца, овощи, сало. Само собой, помогает матери сена накосить,
картошку выкопать. А как иначе? Теперь и жениться можно. Только бы согласилась. Вчера вечером заходил одноклассник и земляк – Володька Соловьёв. Посидели, портвешка выпили, поговорили за жизнь. Володька спрашивает:
– Ну что, ты на свою чёрненькую уздечку надел? – и поглядывает хитро, думает, наверное, что Валерка ему всё в подробностях выложит. Ну, он ему возьми да и брякни:
– Надел.
А сам отвернулся, чтобы друг не увидел его сомнений. Подумал про себя: «Ага, как же! Наденешь на неё...  Только бы настроение  у Нели сегодня  было нормальное, не такое, как в прошлое свидание.  Да на Рыжего ещё раз не нарваться бы».
– Эх, кабы не синяк...! – Валерка тоскливо вздохнул, ещё раз кинул недовольный взгляд в зеркало: повезло же брату Кольке, тот в мать уродился – высокий, ладный и лицом недурён. А тут... – ни кожи, ни рожи... Рост «метр с кепкой», плечи узкие, да ещё кличка эта противная привязалась чуть ли не с первого класса  - Хамса... А хамса, это ведь рыба такая мелкая, вроде кильки. И вот, со всем этим «джентльменским набором» ему жить всю свою оставшуюся жизнь. Обидно. Вошла квартирная хозяйка – баба Мотя, забрала сковородку с остатками жареной картошки и кружку из-под молока, попеняла, что
плохо ел.
– Баб Моть! – спохватился Валерка, – а нет ли у тебя крема какого – синяк замазать?
– Синяк замазать? – переспросила баба Мотя, вытирая клеёнку, – а посмотри, вон, милок, на тумбочке... – «любимый», другого у меня нетути. Прошло моё время красоту наводить. А ты что, или собираешься куда?
Валерка открыл плоскую синюю баночку, зацепил пальцем жирный белый крем, густо намазал под правым глазом. Глянул в зеркало – ещё хуже: синяк, по-прежнему, предательски проглядывал сквозь внушительный слой белой массы, к тому же, цвет кожи на обеих сторонах лица стал разительно отличаться. Вернулась баба Мотя:
– А гли-ко, что я нашла! Племянник норильский позапрошлым летом оставил. Не сгодится ли тебе? – она достала из тряпицы очки с тёмными блестящими стёклами в пластмассовой оправе, протянула квартиранту.
Свидание было назначено в городском парке, где по вечерам работали аттракционы. Май стоял, на удивление, тёплый и
благоухающий: цвела сирень и где-то в её зарослях, совсем рядом, заходился в песне соловей. Молодёжи было ещё мало, цепочная карусель пока была пуста, лишь на «лодочках» качались две школьницы лет четырнадцати и безудержно хохотали при
каждом взлёте качелей. Валерка взглянул на часы и понял, что пришёл слишком рано. «Ничего, – подумал - лучше раньше, чем позже. Подожду, только бы не передумала». Не привыкший к тёмным очкам, он испытывал страшный дискомфорт: казалось, что здесь, среди старых ясеней и лип, уже совсем темно. Временно, до появления Нели, очки перекочевали во внутренний карман пиджака. Оглядываясь по сторонам, Валерка оценивал обстановку. Не хотелось бы, конечно, опять выяснять отношения  с Рыжим, если тот, вдруг,
появится, но уж, если суждено этому быть, то только бы не при Неле. Но противника видно не было, и постепенно влюблённый успокоился. Включили музыку. «Тополя-а-а-а, тополя-а...», – неслось откуда-то сверху. В голове уже в который раз крутилась картина прошлой стычки с Рыжим. Он, Валерка, ни сном, ни духом ничего не чуял в тот день. Просто решил в перерыве забежать в столовку. Нет, баба Мотя, конечно, неплохо готовит, но хочется же перемены, - шницель там какой-нибудь или бифштекс... с подливкой... Вот и оставил свой старенький самосвал за углом, а сам ополоснул руки под колонкой и пошёл к крыльцу. А Рыжий, донельзя  довольный, так что веснушчатое лицо его лоснилось, - видать, только отобедал - стоял на лестничной площадке, ковыряя в зубах спичкой. Сказать, что они были хорошо знакомы, нельзя. Валерка только и знал, что тот учится на последнем курсе петеушки, следовательно, года на три моложе его самого. Даже имени толком вспомнить не мог: то ли Рома, то ли Дима... Знал ещё, что с ним встречалась Неля. Долго встречалась. В доме культуры на
танцах не раз их видел, а летом - на открытой танцверанде. Танцевали когда, на них все пялились - уж больно броская пара была. Больше на Нелю, конечно, потому что таких красивых девчонок поискать. Весь зал замирал просто, когда они под «Алёшкину любовь» или под «Восточную песню» в круг выходили. Остальные не столько сами танцевали, сколько глазели, любовались, как Рыжий бережно держал
её во время танца, будто хрустальную вазу. И Валерка любовался. Тоже, конечно, Нелей. Сам-то он редко кого приглашал, потому что красивые девчонки все по парам, а с некрасивой... Да уж лучше в углу постоять, на людей посмотреть. А потом - как отрезало. Рыжий привёл, вдруг, на танцы совсем другую девчонку, совершенно страшненькую, особенно, если с Нелей сравнивать. Посматривал на свою бывшую пассию с едва заметной ядовитой улыбочкой, а Страшненькую просто
беззастенчиво обнимал у всех на глазах.
Расстроенная и потерянная, Неля стояла в стайке подруг, танцевать ни с кем не шла, а потом и вовсе убежала. По такому же сценарию всё шло несколько недель. А дней десять назад, нежданно-негаданно,
Неля пригласила Валерку на белый танец. Ноги у того от неожиданности стали совсем чужие. Когда вышли в круг, первые минуты просто приходил в себя: даже, если бы в июле намело сугроб, он удивился бы меньше. К концу танца, однако, то ли осмелел, то ли обнаглел, а может, наоборот,  с перепугу, а только стал набиваться в провожатые. И удивился ещё больше, когда Неля, неожиданно быстро, согласилась.
Вот так, значит, и встретились на крыльце. Валерка уже прошёл было мимо, но Рыжий поймал его за рукав.
– Слышь, любезнейший! – проговорил он ехидно, – от чёрненькой  отвянь!  Это моя девчонка! А не послушаешь – сам себя по частям собирать будешь.
 Лицо его, при этом, так сильно покраснело от злости, что не видно стало веснушек. Бледно-голубые глаза за длинными белёсыми ресницами полыхали огнём.
– Что? Твоя девчонка?! – Валерка даже задохнулся от такой наглости, – Твоя девчонка... - он чуть не выпалил - Страшненькая, - но вовремя прикусил язык и сказал твёрдо: – была твоя, а теперь моя. Ты с ней давно не ходишь – я с ней хожу!
– Смотри, – прошипел Рыжий, – а то "ходилки" вырву, а спички вставлю... Нечем ходить станет. Я понятно выразился? Тогда, не забывай... – он стал вразвалочку спускаться по ступеням.
Валерка стоял двумя ступеньками выше и кошкой прыгнул высокому сопернику на плечи. Рыжий прыжка не ожидал. Да что там говорить, – его не ожидал и сам нападавший. Вниз они свалились одновременно,
прямо на клумбу с набирающими цвет тюльпанами, причём, нападавший, как ни странно, оказался внизу.
– Милиция! - совсем рядом закричала заполошно какая-то женщина.
Рыжий отпрянул в сторону, но, при этом, успел выкинуть руку с кулаком
вперёд. А кулак у него что надо! И удар не хилый.
Не отказываться же после этого от Нели. А Рыжий побесится да и отстанет. И вообще... Чего он бесится? Он же сам её бросил. А разве таких девчонок бросают?! Валерка задумался. На работе у него есть Нина – кассиршей работает. Можно было бы, конечно, с ней замутить. Хорошая девчонка: пухленькая, весёлая и характер мягкий. А самое главное - к нему неравнодушна. Но разве можно сравнить её с Нелей?! Он опять осмотрелся. Народу прибавлялось: вот уже появились небольшие стайки девчонок из Нелиного техникума, некоторые приходили с парнями и в одиночку. Открыли карусели. Валерка поспешил к кассе, купил билеты на два раза. Пришлось опять надеть очки, а потом с усилием вглядываться в потемневшее пространство из боязни пропустить объект воздыхания. Наконец, когда уже был уверен, что не дождётся, увидел её, под руку с маленькой щуплой подружкой. Поправив очки и шляпу, поспешил навстречу девушкам. Неля была не в духе. Это он понял сразу и, в первую очередь, по тому, что взглянула на него лишь раз, при чём, подчёркнуто неприветливо, а когда Валерка показал билеты на карусель, недовольно фыркнула – сама, дескать, в состоянии купить себе билет. Однако, направилась к карусели, резко повернувшись на каблуках. Густые тёмные волосы волной рассыпались по плечам. Подружка не отставала, прицепилась как банный лист. Обозов плёлся сзади, но при посадке на места, всё же умудрился сесть рядом с Нелей. Подружка с унылым лицом устроилась впереди. Когда карусель поднялась и набрала скорость, достал из внутреннего кармана пиджака плитку шоколада и протянул Неле. Та поморщилась и отрицательно покрутила головой, сказав что-то резкое. Слова потонули в громких звуках музыки, весёлом смехе и
визге катающихся. Тут он окончательно пал духом. Ну что за характер у этой девушки! Не знаешь, как подойти, что сказать...  Да ещё и опыт в этом деле минимальный. А ведь хотел в следующий раз духи подарить – «Красную Москву», там, или «Рижскую
сирень»... Кататься второй раз Неля наотрез отказалась.
– Может, в кино сходим? – робко предложил Валерий, - как раз к отбою в общежитие успеем. Подружка Нелина, к его радости, отцепилась и осталась в парке. В полутёмном зале кинотеатра он не столько смотрел на экран, сколько на Нелю. Она же устремлена была взглядом вперёд – красивая и неприступная. Попробовал приобнять, да так, чтобы не было видно, что обнимает, а, вроде как, устал и просто небрежно положил вытянутую руку на спинку соседнего кресла. Не тут-то было! Резким движением плеча девушкой немедленно был сделан намёк – «убрать». При этом его резанул её холодный, неприступный взгляд из-под длинных, пушистых ресниц. Глаза ярко блестели от сполохов экрана. Попытка   взять её руку в свою закончилась и того хуже: Неля решительно встала и двинулась к выходу. Ничего не оставалось, как поспешно надеть очки и выйти следом. На улице были сумерки и кое-где включались фонари. Шли молча по направлению к общежитию: Неля впереди, Валера на полтора шага сзади. Никогда ещё, за все свои неполные двадцать два года, он не чувствовал себя более несчастным и одиноким, чем в этот тёплый майский вечер. Общежитие было почти рядом и дошли за считанные минуты. Приблизились к крыльцу, над которым уже ярко горел фонарь, разливая вокруг желтоватый свет. Валерка снова – и опять безуспешно – попытался взять Нелю за руку.
– Завтра суббота..., может, на танцы сходим? – тихо проговорил он.
– Никуда мы не сходим! – резко ответила девушка – ни в субботу, ни в воскресенье, – никогда! И вообще – не буду я с тобой встречаться!
– Почему? – он чуть не плакал, предчувствуя, что ему уже ничего не поправить в этой ситуации.
- Потому! Не нравишься ты мне. Понимаешь? Просто не нравишься - и всё! Не полюблю я тебя никогда!
Это «никогда» было сказано так категорично, что не оставляло никаких шансов. «Зачем тогда подходила, на белый танец приглашала?» - пронеслось в Валеркиной голове. Вспомнил лукавое Володькино лицо, его ехидный вопрос: «А ты уздечку на свою чёрненькую одел?»
– Не полюбишь?! А кого же ты любишь? Рыжего своего? – его неожиданно  начала  разбирать злость на Нелю, на Рыжего, на
Володьку, на себя самого – на весь белый свет.
– Тебе-то что за дело? Чего ты лезешь? Да, Рыжего!!! И всю жизнь буду его любить! Только его! – Неля уже кричала с каким-то вызовом, лицо её неожиданно скривилось, стало жалким и некрасивым.  Слёзы хлынули из глаз, обильно заливая щёки с ямочками и падая на светлый плащ. Чёрные дорожки от туши пролегли у неё под глазами. Девушка стала уже   поворачиваться, чтобы убежать, но в самый
последний момент, неожиданно, посмотрела ему в глаза и проговорила сквозь слёзы:
– Прости... Ты неплохой парень. Не мой, просто.               
– Что же за любовь у вас?! Она же... – Валерка искал и не мог подобрать подходящего слова, – нелепая какая-то... – наконец, нашёлся он, – совсем нелепая! Любите одних, гуляете с другими... - его понесло – хотелось кому-то отомстить за свои несбывшиеся мечты, за попранные чувства, за то, что он родился не в тот день и не в тот час, за внешность свою неудавшуюся...
– Это я его люблю, а он меня нет, - плакала Неля навзрыд.
– Как это не любит? – злость постепенно уходила, как вода сквозь песок, уступая место жалости. Ему захотелось вытереть эти слёзы, как в детстве вытирал их младшей сестрёнке, когда она разбивала коленки или падала в крапиву, - как это не любит?! Не любит, а морды бьёт. Я же говорю - не-ле-па-я…
– Какие морды? Что ты несёшь?! – возмутилась Неля, покрутив пальцем возле виска.
– Какие морды? Обыкновенные!
Валерка чуть не сказал: «мои!» – но запутался и просто резко повернулся к фонарю.
– Смотри! - он, интригующе, будто фокус показывал, медленно снял очки.
Через несколько мгновений они оба хохотали, удивляя, то и дело, пробегавших к крыльцу девчат. Хохотали так, что от смеха невольно сгибались в поясе и никак не могли остановиться, пока в вестибюле общежития ни прозвенел звонок отбоя. После этого Валерка медленно шагал на улицу Заречную, где уже полтора года квартировал в маленьком деревянном домике у бабы Моти. На душе было легко и приятно: улеглись волнения, преследовавшие его в последние дни, пропали куда-то злость и неудовлетворённость. «Оказывается, как всё просто, - думал он, – у каждого человека есть своя половинка, которую можно иногда с кем-то перепутать. Нельзя торопиться в таких делах. Вот ведь как бывает... Купился на красоту, на личико кукольное, на фигурку, на белый танец. А половинка-то и не моя оказалась. Вот
так иногда и идут люди – кто вопреки разуму, а кто вопреки любви – и ошибаются, и теряют свои половинки, потому, похоже, и счастья так мало на свете».
Спать не хотелось. Вечер, тёплый и соловьиный, завораживал и не
отпускал. Валера свернул на детскую площадку, присел на деревянную скамью. Из городского парка ещё доносилась музыка: он узнал песню, под которую впервые танцевал с Нелей. Певец пел на французском языке – спокойно и нежно. Он знал даже, что песня называется «Падает снег». Её часто «крутят» у них на танцах, как и тогда, в тот раз. «Ишь, как правильно сказала Неля: ты неплохой парень – не мой только», – додумал он свою мысль. Перед глазами всплыло почему-то
круглое, весёлое лицо кассирши Нины, её полноватые руки с ямочками на локтях, золотистые кудряшки, прихваченные у висков невидимками. «А хорошая она, всё-таки, девчонка», – подумал Валерка вслух – только не понятно про кого.