Ледоруб. Глава 7 - Узы лжи

ГЛАВА 7 – УЗЫ ЛЖИ

Свитки пророчеств:
(От Третяка для народа Брячиславского)
Рожден 7081 – умер 7109 гг.
«Грядёт смерть, обращение белого в красное.
Идет по стопам народа славного.
Тянется лента, цепи грязные.
Злые дни, губительны ночи грозные.
То будет скоро, со смертью придет.
Я знаю, у меня глаз времен.
То будет под луною ясною,
Под небом темным, звёздами, под песнь вражескую.
И так будет день за днем,
И так будет ночь за ночью,
До самой смерти стариков,
До рождения наследников, сильных сынов.
Тот белый зверь встанет солнцем,
Детей соберет у гор подножья.
Тот белый зверь согнет деревья,
Поведет войско к деревням,
И будет царем им, сильным.
Но кровь его красная,
Окрасить белое должна,
Так духами сказано,
Так Богами велено.
И будет его смерть страшная,
Уроком для врага ясным.
Дети кровью землю окропят,
И будут царить, да мертвых поминать»

(Артамир Ледоруб)

Серебряный тракт, с высоты птичьего полета, казался рыболовным крючком, по которому шла небольшая группа людей. Высокие, заснеженные сосны и ели окружали с обеих сторон, аж до самой деревни на берегу реки. Седой медведь нес молодого парня, закутанного в меха, веревкой связанного еще с четырьмя. Рядом тянулась еще одна вереница также из четырех охотников. Увидев деревню парни не знали, как им показывать радость. Кто-то обнимался, другие возносили хвалу Богам, а третьи с облегчением вздыхали.
Яркий свет солнца оставлял мерцающие зайчики на белоснежном снегу, но глаза зверя защищали от подобных зрительных раздражителей. Артамир двигался медленно, хотя охотники с нетерпением шагали позади.
- Это благодаря тебе, зверобой – сказал, идущий рядом с медведем, Боевод – Мы выжили благодаря тебе. Даже не знаю, кого отблагодарить за то, что привел тебя к нашему убежищу.
Медведь издал короткий рык, и продолжил перекачиваться к воротам. За которыми уже собрались зеваки. Увидев приближение охотников толпа постепенно увеличивалась. Кто-то встречал мужей, кто-то друзей, а кто-то даже детей. Но когда в ворота протиснулся огромный медведь, все с озадаченными, испуганными и перекошенными от изумления, лицами быстро рассредоточились. Седой медведь перекачиваясь топтал грязь. Издавая недовольное рычание, что настороженно принималось собравшимися людьми. Хотя к ним он совсем не относился. Обычно, перед тем, как обратиться, всякий оборотень снимает с себя одежду, но в этот Раз Артамиру не было когда снимать сапоги, штаны и рубаху. Поэтому превращаясь обратно в человека, он будет голым и испачканным в грязь.
- Не бойтесь – выступи вперед Боевод – Это…
- Белый зверь! – Выкрикнул какой-то рыхлый старик, с трудом сдерживая дрожь в коленках, а трость в руках предназначалась, чтобы пинать ей дворняг и не понравившихся ему людей. – Белый зверь! Это о нем говорил пророчащий-юнец.
В толпе пролетел недоверчивый шепот.
- Да что же вы в самом-то деле – недовольно вставил Боевод – Он жизнь нашу спас…
- Его убить надобно – прервал тот же старик – прирезать тварь Богопротивную! Пророчества ясно говорит – убить зверя белого!
Толпа становилась уверенней и настойчивей, поддавший пылким призывам. Кто-то только кивал, а кто-то уже в открытую соглашался.
- И верно говорит, - вставил кто-то еще – погубит этот демон всех нас. Вы только посмотрите, он же совсем посидевший! Видать с чертями часто якшается и пропитался их скверной! Где ж это видано, чтобы медведи седыми были! Все знают, что у нас только бурые и черные водятся. Этот уродец наверняка выродился от магии черной…
- Да прекратите же! – разозлился Боевод – Кто вам глупость такую в голову вбил? Неужели этот Кобяк снова со своим вздором вам головы прочистил?!
- Пророчество говорит: Белый зверь должен умереть, и к нам жизнь спокойная вернется! – настаивал старик.
- Чушь! – плюнул Витоня. 
- Не чушь! – поправил другой старик – все знают, что пророчества сбываются. Духи говорили устами юнца, а жрецы подтвердили эти слова. Они знают толк в делах Богов, и знают, чего хотят духи, а чего не хотят. Сказали, что белый медведь должен снег кровью окропить – значит это и должно произойти.
Охотники встали между толпой и медведем. Кто-то был готов костер разводить, но никто пока не двигался.
- Послушайте, мы прекрасно знаем, что слова провидцев могут быть неправильно понятыми. – начал Боевод – Давайте разберемся, а потом будем выводы делать. Послушаем провидца снова, не редко он менял слова, когда проводил сеанс повторно. Иногда эти слова бывают совсем другого смысла, нежели кажутся на первый взгляд. Поэтому давайте остынем и поблагодарим зверобоя, что он спас наши шкуры от этой яги треклятой. Не нужно начинать линчевание, опираясь лишь на непонятные слова пророчащего-юнца.
- А когда зверь обезумеет от дьявольщины, что есть его сутью, то что он с нами сделает? – развел руками старик – Будет заходить в наши дома и пожирать наши семь прямо в постели…
В этот момент сквозь суматоху в толпе, расталкивая народ, в центр вышел тот самый слепой мальчик. Стеклянные, серые глаза смотрели точно на зверобоя, и никуда более. Он шагал так уверенно, будто прекрасно видел куда идет. В руках он нес большое, шерстяное полотенце, рубаху и штаны. Все вдруг затихли с интересом и трепетом наблюдая за юнцом, и никто не смел произнести ни слова. Мальчик подошел шел к охотникам и вручил одежду, а потом неспешно направился стойлу, где коровы поедали тонкие, мягкие веточки зимней ягоды. Он набрал большую охапку и вернулся к медведю.
- Можешь встать на это, чтобы ног не запачкать – тихо произнёс он теперь уже вполне детским голосом, что не было удивительным для провидцев. Он повернулся к охотникам и сказал – Помогите Витони слезть.
Все молча повиновались, и когда парень коснулся земли, Артамир, как всегда, с трудом вспомнил слова заговора. Когда последнее слова прозвучали в голове берендея, шерсть начала принимать водянистую текстуру, словно превращалось в воду, а коже краснела, превращаясь в кровь. Она легко отслаивалась от тела Артамира, оставляя обильную испарину и ничего более. Приняв полотенце Артамир вытерся на сухо и облачился в одежду.
- К сожалению, с твоим размером у меня лишь эти старенькие кломпы. – парень поставил пару деревянных башмаков перед Артамиром у мило улыбнулся. – Жаль твои сапоги.
- Мне тоже – выдохнул тот, с трудом протискивая ноги в твердую и холодную обувь.
- Расходитесь – зло кинул Боевод – Нечего глазеть, если и по благодарить уже не можете… Стыдно за такое должно быть!
Толпа мало-помалу испарялась, оставляя Артамиру недовольные вздохи и тяжелые взгляды. Оставались лишь те, что ждали своих родных.
- Ты уж извиняй, Ледоруб, за этих суеверных идиотов – сказал Боевод, вручая тому Медвежий клык в открытых ножнах. – Совсем озверели в этой глуши. Ты же понимаешь, люди подолгу сидят в домах, никуда не выходят, вот и начинают забывать, что такое цивилизация. Совсем дикарями стали с этими ягами, да порчей. Не знают куда податься, поэтому начинают всякий вздор нести.
- Я понимаю – спокойно ответил Артамир – не впервой с этим сталкиваюсь. В силу своего отличия от братьев я заслужил подобную недоверчивость.
- Неправильно! – твердо выдавил Боевод – Ты подожди, мы еще покажем, столь гостеприимными можем быть, да парни?
Охотники спешно кивали, нежась в объятиях жен или, в случае Витони, матери.
- Спасибо за помощь – Артамир с интересом наблюдал за парнем, и не мог понять, что за странное чувство кроилось в его сердце. – Даже не знаю…
- Не стоит – приветливо улыбнулся мальчик.
Теперь Артамир хорошо мог рассмотреть паренька. Зубы неестественно ровные, лицо худое, но не истощенное. Губы совсем незаметны а маленький нос. Черные волосы грибочком тянулись до ушей, пряча невысокий лоб, а большие серые глаза выражали тепло и спокойствие. Он всем видом подавал, что совсем не боится зверобоя. Длинный балахон прятал хрупкое тело, тонкие ноги и руки под бурой тяжестью.
- Я знаю, что ты чувствуешь – продолжил он, протянув руку в широком рукаве, и указав тонкими, короткими пальцами на сердце зверобоя. – Все, что кроется здесь. Я знаю это.
По спине Артамира вдруг пробежали горячие мурашки, вызванные уже давно забытым чувством.
- Я вижу, какое оно – говорил парень. – Но скоро все измениться. Духи не врут никогда… Меня зовут Осьмым. Будем знакомы.
Артамир бережно пожал мягкую, хрупкую, восьмилетнюю руку, удивляясь странному имени. Холодный ветер остудил голову, и Ледоруб оглянулся вокруг. Деревня пустовала, лишь одинокий кот бродил по черепице высокого храма.
- Давай, - поманил Боевод – Пойдем ко мне. Гита наверняка ужин готовит, а живот у меня ой какой пустой. Уверен, как и у тебя. Наверное, ягненка бы целиком слопал… а ты, Осьмой, иди обратно в храм.
Мальчик хотел остаться, но все же ушел, ничуть не обидевшись. Артамир не спешил, привыкая к новой, неудобной обуви и думая, как бы объяснить Боеводу, что здесь произошло, когда они ушли на охоту. Но в голову лезли совсем другие мысли. Он оглянулся на мальчика, как его балахон качался в такт коротких шагов. Спустя мгновение тот исчез за полуземлянкой, и больше не показывался.
- Так, - задумчиво бубнил Боевод – Вот сюда, еще несколько шагов и…
Он вдруг осекся и резко остановился, уперев взгляд в пожарище. Голос застыл в холодном воздухе, постоянно повторяя один и тот же звук. Звук обреченности, что спорадически слетал из уст Боевода. Он не мог поверить, что вернулся из ада, для того, дабы застать руины собственного дома. Артамир прекрасно понимал, каково это, и просто стоял рядом, молча ожидая пока охотник не заговорит первым.
Боевод нерешительно продолжил путь, войдя в разрушенное здание, он остановился на центре, у самой кровати, где были разбросаны части прялки. Подняв одну, он сильно сжал ее, превратив в горстку гари и угля.
- Она пряла, сидя на этом месте – дрожащим голосом произнес Боевод.
- И вскоре сможет продолжить – сочувственно произнес Артамир.
Охотник быстро перевел взгляд на зверобоя, с надеждой всматриваясь в черные глаза.
- Я успел их вытащить. – продолжил он – Сейчас их раны залечивает ваша знахарка. С Гуной и твоей дочкой все в порядке.
Боевод снова опустил взгляд, иронично улыбаясь.
- Значит я должен тебе вдвойне. – буркнул он – И даже втройне.
- Не стоит…
- Нет уж, - перебил охотник, твердым голосом – Ты спас мою жену, дочурку и меня вытащил из пекла. Да и не только меня… Подожди, пока я наведаюсь к семье и мы поговорим в корчме.
Боевод быстрым шагом направился в сторону дома знахарки.
- Ты заслуживаешь знать, что здесь происходит. – кинул он на последок.

(Орей Торвар)

Когда Каммэли заснула, Орей тайком покинул покои и отправился в кабинет. При выходе, как всегда наткнулся на ту юную, черноволосую служанку, которую Каммэли окружила странной заботой. Она поклонилась, но Орей прошел мимо, не заметив девочки. Дальше прошел по пустоватым коридорам поместья, под тяжелыми люстрами, мирно покачивающимися под потолком. Он шел быстро, стукая о голый каменный пол, деревянными подошвами сандалей, то и дело поправляя широкие, зеленные бриджи и узорчатый желтый камзол.
За окнами, как всегда светло и ясно, из моря дул свежий ветерок, принося крики чаек и голубоногих олуш. Он убрал золотой волос, падавший в глаза и направил шаг в сторону ступеней. Письмо от ярла все еще не давало покоя. Он не мог принять то, что оно было написано словно любому прохожему, но не Орею. Словно ярл переписывался с кем-то и случайно заговорил о Торварах, которые имели наглость не явиться на пирушку в честь восхождение нового правителя, и не принесли присягу. «Взойти на престол тебе помогла смерть отца, ярл Хьярвард. - Подумалось Орею. – Посмотрим, как ты на нем усидишь»
Орею доводилось встречаться с Хьярвардом, еще мальчишкой, но он прекрасно запомнил, на сколько заносчив этот парень, даже для асгата. Из всей военной-экспедиции, что направлялась на север, самым грозным флотоводцем с сильным флотом, был отец Орея, великий Бранд Торвар. Корабли под стягами Асгата взяли в блокаду все порта на островах, пока основные силы порабощали один остров за другим. Но армия Плывущих островов не собиралась сдаваться и решилась на отчаянный поступок. Бранд, почувствовав эйфорию очередной победы, не уследил за врагом, и потерял один из малых флотов, блокировавших столицу врага. Те в свою очередь переправили все силы на более укрепленный остров и война затянулась еще на несколько месяцев. Тогдашний ярл Хаук руководящий пехотой, решил незамедлительно осаждать замок. Но осада обернулась крахом войска. И когда его люди нуждались в переправке, флот Бранда атаковал столицу, захватив город себе в имения. По законам Асгата захваченный город уже нельзя было отнять. Пока Хаук находился в плену, Бранд обустраивал свое поместье, готовясь принимать гостей.
Потом уже, когда последний остров пал и окрасился в черное и серебренное, Хаука отпустили, и он вернулся в свой новый замок, призвав всех хэерсиров. Когда пир был в самом разгаре, он попросил тишины, подошел к Браду и сказал, что больше он не флотоводец и попросил отказаться от присяги, что было самым позорным для асгата. Сложив присягу, он не мог сражаться под флагом империи и завоевывать новые земли. Этот титул Хаук передал сыну Бранда – Хельгину. После чего попросил пересесть к людям своего ранга, подальше от господ. Это уничтожило старого моряка, и вскоре он умер от многочисленных болезней. Но прежде, чем отдать тело земле, он успел сойтись с островитянкой, от соития с которой, у него появился еще один сын. После тяжелого года, он решился приехать в дом ярла и просить восстановить звание. Тогда то Орей и повстречал Хьярварда. Щуплый, кривозубый и с носом картошкой он расхаживал по замку словно король, выставив грудь словно индюк.
- Потянул спину? – послышался женский смешок, доносящийся из сада – Да как ты в таком-то возрасте вообще на коня взобрался?
- Воин навыков не теряет никогда, женщина – хриплым голосом ответил Асбьерн – Я еще о-го-го на что способен. Рано списывать меня со счетов.
Орей выглянул в окно и увидел, как старый квартирмейстер, поглаживая длинную седую бороду, улыбался кухарке. Той, которая работала в поместье еще когда Асбьерн был молодым, а Орею и года отроду не исполнилось.
- А встать на руки и отжаться, как раньше, сможешь? – игриво улыбнулась она – Продемонстрировать силу ненасытного воина и опытного моряка. И в очередной раз покорить сердце старой служанке…
Орей нахмурился. Почему-то эти нежности ему не понравились.
- Нира – крикнул он, не дав голоса Асбьерну – А где Колль, мой юный паж?
- Спит, мой господин! – испугано воскликнула Нира, подскочив.
Она и не поняла откуда доносился голос, и растеряно искала господина взглядом, оглядываясь по сторонам. Квартирмейстер сидел спокойно и расслаблено, вытряхивая из бороды пепел недавно скуренного через трубку табака.
- Тогда разбуди! – нервно бросил Орей. – Он мне нужен.
Он знал, что в такой поздний час, на постах только несколько стражей, а все слуги отдыхают. Но ему не хотелось, чтобы кто-то в это время веселился, тогда как он занят тяжелыми мыслями и не мог уснуть.
- Да, господин – Нира поклонилась и засеменила в сторону маленькой двери, через которую ходили слуги и рабочие.
- А ты Асбьерн, поднимись ко мне. – кинул напоследок он.
Разрушив милую беседу, он продолжил путь, поник словно над ним нависла грозовая туча. Те же ненавистные портреты с высокомерным видом провожали его до самого кабинет, где он наконец смог освободить внутреннюю ярость, издав несколько указаний для храмовников, которые просили провести преждевременные церемонии пожертвований в связи с пожарами. И просьбы провести несколько ритуалов по изгнанию ундин из прибрежных вод, которые распоясались воруя улов, лодки и рыбаков. На все он ответил строго, запретив любою самодеятельность. В строгих указах он чувствовал свою силу и мощь, поэтому не стыдился запрещать селянам даже самые безобидные празднования.
Спустя несколько секунд в дверь послышался легкий стук, по которому можно было определить Колля. Но когда дверь отворилась кроме пажа, в комнату ввалился хромающий старик с золотой бородой и в золотом плаще.
- Сразу заметно, что вы семья – буркнул Орей, оглядывая гостей. – Оба неуклюжие…
- Ваша светлость чем-то недовольна? – Прохрипел Асбьерн, ковыляя к окну. – И есть ли моя вина в этом?
Орей сжал челюсть до желваков, но ничего не ответил.
- Принеси мне горячего вина с пряностями и лимоном – кинул он пажу, что сутулился в уголку комнаты.
Тот низко склонив голову, поспешил удалиться.
- Твоей вины в этом, возможно, нет – начал Орей, глядя как Асбьерн достает трубку – но мой сын травмирован, будучи у тебя на попечении. И мне бы хотело каких-нибудь пояснений с твоей стороны. Наверняка Тэрин что-то недоговаривает…
- Не нужно так спешно обвинять мальчика – ответил Асбьерн – В их возрасте делать глупости и дурачиться – обычное дело. Они не были бы собой, если бы не соревновались.
- Так значит это все же он. – Произнес Орей, потирая бороду. – Этого стоило ожидать.
- В этом нет чьей-то конкретной вины, мой господин – поспешил вставить старик – Они оба мальчика, и оба хотят выглядеть достойно перед ровесниками и родственниками, а для этого иногда поступают опрометчиво.
- Ты мне зубы заговариваешь? – зло кинул Орей – Скажи прямо, кто в этом всем повинен. Кого пороть?
- Послушайте, - начал Асбьер, доставая мутный кусочек увеличительного стёкла. – Вы позволили мне обучать ваших детей рыцарскому мастерству, умению воина, наездника и флотоводца, но при этом приказали слушаться младшего из парней. И как мне заставить их подчиниться, если я исполняю прихоти ученика? То ему вздумается побродить по лесу, поискать белок и лисичек, чтобы отточить мастерство стрельбы из лука, но при этом, он даже не знает, как удерживать стрелу в натяжении тетивы. То половить рыбу, бросая копья… Конечно я пытаюсь заставить заниматься полезными вещами, но тогда Тэрин начинает капризничать и весь урок сводиться на его успокоение, чтобы не дергать ни вас ни вашей супруги. Нужно показать, что все о чем мы говорим и чему обучаемся не просто хвастовство и позёрство. Вы же и сами понимаете, как неумелый рыцарь будет выглядеть на турнирах за руку любимой дамы.
Орей сложил пальцы в замок и приставил их к губам, ожидая пока концентрированный, с помощью стекла, луч солнца, подожжет сухой табак в трубке на подоконнику. И когда наконец начала подниматься тонкая нить дыма, Асбьерн был готов вложить мундштук в губы и затянуться, но как только он поднес трубку к устам, Орей сказал:
- Изволь не курить здесь.
Асбьерн чуть не поперхнулся, почувствовав грубость слов. Он уже чувствовал вкус отменного табака во рту, и дожидаться последнего момента, чтобы запретить курить - было жестоко. Но пришлось повиноваться и выбросить табак в окну. Хотя остатки душного запаха, витавшие в воздухе почти не замечались, Орей демонстративно откашлялся и развеял рукой воздух.
- Ты разве не опытнейший воин в моем арсенале? – начал Орей, наблюдая как старик жалостливо провожал выброшенный табак – Как состоявший во многих битвах человек, к тому же тот, кто обучает всех воинов на острове, может говорить мне, что не способен научить одного единственного мальчишка? Что не способен отговорить того от каких-то глупостей? Вздор! Несуразица... К тому же ты убил лучшего коня в моем стойле.
- Это было необходимо, иначе бы мальчик мог получить сотрясение или переломы, пока я бы успокаивал скакуна. – выдохнул Асбьерн – Хорошо, что я заставил их доспехи надеть. Это спасло его от тяжелых травм.
- Твоя задача предотвращать подобные, а не доспехи на них надевать. – холодно ответил Орей - Это ведь Одд подначивал Тэрина, не так ли? Это из-за него, мой сын чуть не погиб?
- Ну, погиб сильно сказано…
- Не перебивай. – зло прервал Орей – Ты был хорошим другом моему отцу. Ты воспитал моего брата, как истинного воина. И наверняка ты лучший флотоводец на этом островке, что мне достался от отца. Но та причина, по которой золотой плащ и драконья пряжка все еще на тебе отнюдь не потому, что ты не заменим. Как такой старик может быть единственным хорошим рыцарем в моей армии? Почему, я позволяю такому дряхлому старику бродить тут, строить из себя великого, непобедимого воина, управлять кораблями, что стоят в портах из тех самых времен, как Асгаты поработили остров. На твое место я могу назначить любого молодого и надежного рыцаря, присягнувшего защищать меня и моих детей ценой жизни. И они будут возиться возле Тэрина днем и ночью, каждый час благодаря, что я позволил им это. Но почему все еще не сделал этого? Лишь по той причине, что это понизит мой авторитет в глазах остальных хэерсиров. Ты единственное, почему к моему дому относятся еще хоть с каким-то уважением. Не завоевал остров – тебя и человеком не считают. Не говоря уже о нечистой крови.
Асбьерн выслушивал это не подавая виду, приняв стойку мраморной статуи. Н был воином до мозга костей, и привычки никуда не ушли.
- Великая честь была служить под стягом Торваров – гордо выдавил старик – И топить вражеские корабли по приказу вашего отца. Я бы все отдал, чтобы вернуть те времена и сразиться вместе с великим Брандом плечом к плечу вновь. Но то, что вы не достигли никаких высот не делает меня виноватым. Никто не отнимал у вас возможности показать себя как воина и великого полководца. Никто… И я могу лишь сказать, что готов умереть за вашу семью и готов исполнить любой приказ. Прикажете сложить полномочия – сложу и уйду. Отказаться от присяги – отчалю на материки, к предкам. Прикажете продолжать обучать ваших детей и воинов – приложу к этому все усилия. Но я некоим образом не виноват в том, что вам принёс почтовый голубь вчера утром.
Глаза старика ничуть не изменились, а большие ноздри то и дело расширялись при каждом вдохе. Орей понимал, что обругал старика не справедливо, но извиняться перед подчиненными не по Асгатски.
- Ты впредь будешь внимательней относиться к своим обязанностям. – Сказал Орей, перед тем, как в дверь послышался легкий стук, и в кабинет вошел Колль с подносом. – И не допускать подобного.
Паж поставил поднос на большую, черную столешницу, усыпанную многочисленными письмами, свитками и книгами.
- Ярл Хьярвард призвал меня в свой дворец, дабы услышать присягу лично, непосредственно от меня. – продолжил Орей, наливая вино из кувшина в чашку. – Ему мерещиться апостасия и беспринципное предательство клятв. А также уклонение от прямых обязанностей. В связи с хрупким состоянием здоровья моей леди жены, она не может в полной мере заведовать всеми делами на острове, поэтому ты должен будешь беспрекословно исполнять все ее указания. Мне понадобиться лишь один корабль и несколько слуг, включая Колля, не хочу тянуть за собой весь двор. А значит все твои нынешние обязанности останутся в силе.
Договорив, он преподнёс чашу к устам и прикоснулся к жидкости губами.
- Черт! – поперхнулся он, ощутив очень горячий напиток. – Разве я говорил, чтобы ты его кипятил?
Выпучив злые глаза, спросил Орей. Колль поник и не смел поднимать взгляда выше коленей господина.
- Боги, твой сын больший неумеха нежели ты – выдавил Орей, вытирая залитый золотой камзол.
Колль выхватив клочок тяпки из кармана принялся помогать хэерсиру, но тот зло выхватил платок и кивком указал слуге удалиться.
- Вы выхватили парня из постели – вставил Асбьерн, но остудился наткнувшись на холодный взгляд Орея.
- Это входит в его обязанности, - начал он – К тому же ты сам предложил его мне в пажи, так пускай радуется, что я не начал его пороть за такие оплошности.
Асбьерн выпрямился, словно перед конунгом, набираясь мужества и выдавил:
- Вы приняли содержимое письма близко к сердцу. Может…
- Мне решать, что принимать близко, а что нет – перебил Орей, - Я дал конюху распоряжение приготовить на завтра несколько коней. Когда будешь уходить, проверишь, готовы ли они, и еще отнеси это в деревню, к храмовникам.
Он взял несколько писем и вручил старику.
- И еще, не позволяй никому в этом доме садиться в седло – хмуро произнес хэерсир, увидев через окно, как по далекой тропинке в поместье возвращалась парочка на гнедом жеребце. – Одд не должен видеть своего коня, пока я не позволю этого.
Старик тяжело выдохнул, но уже ничего не стал отвечать.
- А теперь оставь меня. – Орей налил еще одну чашу и сел в мягкое кресло. – Хочу заняться делами, которые не могу отложить до возвращения.


(Артамир Ледоруб)

Он сидел в уголку корчмы, дожидаясь Боевода, а вокруг сновало много людей. Поскольку тел павших товарище вернуть не удалось, все крестьяне собрались в одном помещении, поднимая каждый третий тост за погибших друзей. Луня и Жадан обнимали крупных жен, сидящих на коленках. Сейчас они выглядели радостно, но услышав очередной тост, скисали, задумчиво вглядываясь в пустоту. Гнибок и его брат Чеслав опрокидывали глубокие кружки в обнимку, словно соревнуясь, но делали это с почестью. Поминать погибших принято радуясь за то, что их души теперь с их Богами и служат тем в другом мире. Парни чем-то похожи, оба гладко выбриты, черные волосы никогда не стриженные собраны в хвостик. Имели широкие верхние губы и приплюснутые носы, а подбородки словно кувалды, гордо выставлялись вперед. Сейчас он поднимали очередной бокал над головой, и говорили о старых друзьях, слегка пошатываясь. А Витоня, в силу своей юности, принимал все слова слишком близко к сердцу, пуская скупую слезу.
Под потолком бродил плотный дым, от большого костра по среди корчмы, а в воздухе витал душный запах пота, эля, чеснока и табака. Артамир легко различал эти запахи, благодаря звериной крови, но веселого настроения совсем не ощущал.
- Жаль Гвездослав не может разделить с нами этого эля, который мы пьем за умерших и за лучшую их жизнь там, с Богами. – Говорил Добран спокойным, учтивым голосом, удерживая кружку над головой. Его шарм от правого виска к двойному подбородку придавал грозного виду, а почти незаметная плешь отражала огонь костра. – Выпьем!
И все испили внеочередного эля.
- И за Боевода, за то, что не сдавался и приложил все усилия, чтобы вытащить нас. – Подхватил Шахно. Он сидел в одной рубахе с закаченными рукавами на волосатых, огромных руках, а в черной бороде виднелись остатки алкоголя из предыдущей кружки. – Выпьем!
- Выпьем – тихо вторили словам Луня и Жадан.
Они не зачесывали длинных волос назад и не ухаживали за щетиной, оба в белых безрукавках с шнуровкой под горлом и кожаных наручах. Их женщины похожи телосложением, как и они, что было весьма занятным, ведь братьями были Гнибок и Чеслав а не они.
- Помню, как Зарин отдал мне последнюю курицу, когда нас накрыл голод – продолжал говорить Шахно – Я так и не смог отплатить ему за добро, но даю слово, и каждый из вас этому станет свидетелем, что не откажу в помощи его жене и детям. Вы можете в любой момент просить меня о чем угодно, и я обязуюсь это исполнить. Клянусь, что не забуду этой клятвы.
- Да! – подхватили братья.
Промелькнула тишина, когда все опрокидывали кружки.
- Помню, как Бруг возился со мною, обучаю стрельбе из лука – робко вставил Витоня, поднявшись на стул – Он проводил в нашем дворе больше времени чем дома и все же воспитал своих сыновей и меня, как подобает настоящему мужчине. Научил сдирать кожу и правильно освежевать тушу. А когда пропал мой отец, он единственный не прекращал поиски, даже не смотря на глубокую ночь и кучу всякой нечисти блуждающею в лесах. Я очень ему за это благодарен. Выпьем за его вечную память!
В этот раз, проникшись чувством парня, все пили молча. Артамир тоже отпивал по маленькому глотку, чтобы не так быстро опьянеть. Алкоголь – слабое место зверобоев, поэтому он не злоупотреблял бесплатной выпивкой. После парня каждый что-то говорил, или обещал в корчме по мимо искалеченных не хватало Кобяка. Его вообще в деревне не был видно. Он хотел посмотреть в глаза сотского и спросить, что такого важного он скрывает, что не может сравняться со смертью его подчиненных.
В этот момент вошел Боевод, и когда его увидели, в корчме повисла тяжелая тишина. Вакула быстро напомнил еще одну кружку и протянул усачу.
- За падших – грустно сказал Боевод и опустошил утварь.
Затем он нашел Артамира взглядом и уселся напротив. Лицо усталое, а каре глаза печальные. Он единственный из охотников носивший черные, прямые усы, под острым носом. И короткие волосы.
- Знаешь, Ледоруб – тихо произнес он – Только благодаря тебе мы выбрались, но я не знаю, сможешь ли ты что-нибудь сделать с общей обстановкой. Все это началось за долго до Ховалы, который прячет наше оружие. Задолго до этих странностей в лесу и бруколаков. Правда ничего из этого раньше нас не заботило, и мы не подозревали об этих чертях. Никто не мог подумать, что выглянуть в лес будет смертельно опасно не только из-за хищников, понимаешь?
- Понимаю – мягко ответил Артамир – Мне главное знать, что стало причиной этого всего. Почему та ведьма, кем бы она не была, так жестока к вашей общине. Я пришел сюда пару дней назад, но все еще не пойму, каким образом все что происходит взаимосвязано. Твой дом сгорел, но почему? Почему бруколак выбрал именного Гиту, откуда взялся Ховала и Жиждень. Почему они так агрессивны? Причем здесь ведьма и похищение девственницы?
- Значит о Преславе Кобяк уже рассказал? – спокойно продолжил Боевод – И о ее молодом муже тоже?
Артамир кивнул.
- Тогда… - задумался охотник – Почему ты нам помогаешь, зная, что мы натворили? Даже учитывая, что этот старик пообещал, мы не должны были так поступать. Чем я только думал… Она была совсем молода и невинна, а мы отдали ее ведьме, для гнусного шабаша, уповая на ее снисходительность и помощь…
- Что? – нахмурился Артамир – Сотский говорил, что вас заставили отдать девушку.
- Заставили – кивнул тот – Заставили алчность и сладкие обещания старика. Он говорил, что ведьма проведет обряды, что позволят выращивать зерно на полях, не обращая внимания на сильные морозы. Что в деревне станет тепло и уютно…
- Стой – перебил Артамир – Давай по порядку и с самого начала. Что произошло до того, как вы отдали девушку ведьме и почему.
Боевод шумно вдохнул и попросил Вокулу освежить кружку.
- Добро, зверобой – начал он, отпив сладкого эля – Слушай. После того, как наш любимый, умерший император Касивит запретил чествовать исконных Богов, духи откровенно распоясались. Стали больше ерничать, озорничать, вести себя нагло и не боятся наказания со стороны высших сил, каким мы поклонялись. Но все было ничего, пока мы скрытно их ублажали. А когда Радивит разогнал наших жрецов и уничтожил идолов, баланс нарушился еще больше. Теперь на святыне лесной пожарище, а храмы стоят в деревнях, требуют дань серебром или медью, ибо боги их любят только богатство, но никто из них не примирим с темными духами наших лесов, замерших болот и рек. Возможно все было бы ничего, да вот только Кобяк продался Истогору до костей, и не позволяет вспоминать традиции наших предков. Что есть тиранией и деспотизмом ничуть не лучшим вражеского. Может старик и говорит, что воевал на стороне Брячиславских богатырей, но мой отец говорил, что он делал это потому что был шпионом. Разузнал все слабости своего народа и продался врагу за надел и какие-то гроши. Наверняка, тебе он прожужжал все уши, что стоял в первых рядах плечом к плечу с великим Борилом, но знай – это ложь. Возможно он и видел этого человека, но никак не в бою супротив врага.
Боевод оглянулся, ища взглядом Вакулу.
- Этот гад, такая же продажная шваль, как и наш сотский – кивнул он в сторону корчмаря.
- Предатель? – холодно произнес Артамир. – Значит все, что он мне втирал – наглая ложь?
- Возможно, не вся правда – поправил Боевод – Исковеркана и не полная.
- Откуда ты это знаешь? – недоверчиво спросил Ледоруб.
- Может стариков он давно одурачил, своей наигранной заботой, но не меня и парней. – продолжил охотник – Каждый месяц, как тут бывают имперские дозоры, к нему заходит один из стражников. Кобяк отдает дань, но мы подслушивали их и узнали, что треть он оставлял себе. А потом делиться с Вакулой. Им нельзя доверять… И мы на этом обожглись. Война давно закончилась, но те, кто все еще жив и помнит тот ужас остро воспринимает любые воспоминания о ней. А сотский хорошо владеет риторикой и может заговорить даже барда. Он убедил, что старается лишь на благо деревни, и большинство ему искренне верит. А значит тот вздор, что он предложил принялся, хоть и с трудом.
В этот момент Вакула принял большую бандуру и вручил ее Жадану, которые уселся перед всем залом и тихо заиграл, добавляя музыке грусти тяжелым, хриплым голосом:

Плач древнее небо,
Над мертвым полем.
То поле засеяли мы
Кровью-рудой, сивой-болью.

- Что он предложил? – тихо спросил Артамир, но Боевод не ответил, услышав знакомый голос и тихую, тоскливую песнь.

Сквозь наш глаза
Трава проросла.
За что народ погибал,
О том плачет печально гроза.

- Возможно это было нашим наказанием – задумчиво произнес Боевод, наблюдая как толстые пальцы ловко дергают струны – Возможно это боги карали нас, за наши дела…

Но не то небо
Плачет над нами,
А то мы
За своими сыновьями.

- Ты ведь знаешь то, что мне необходимо. – настаивал Артамир – Позволь мне помочь. Скажи наконец, что произошло в вашей деревни? Кто виноват в этом? И какова моя роль? Зачем старику понадобилось вызывать меня, если в итоге не говорит правду? Не хочет, чтобы я помогал…
- Это его план – произнес охотник. – Гнусный и вероломный план.

Молчат они,
И высохла кровь.
Воспарили души их.
К нашим Богам вновь.

Когда голос Шахно затих, струны продолжали издавать душераздирающие звуки, что выдавливали обильные слезы у женщин и скупые мужские. Даже Боеводу пришлось прочистить горло, чтобы продолжить беседу.
- Ни о какой ведьме мы и не знали, пока Кобяк не собрал нас всех под часовней в храме. – продолжил Боевод – Говорил, что не видать нам жизни легкой, если тварь подобная под окном поселилась. Будет терроризировать нашу деревню, поедать скот, похищать детей и подменять своими отпрысками. Насылать сглаз и порчу, да никакой жрец с подобным не справиться. Привел с собой мальчика, которого мы впервые видели… Кстати, это он успокоил толпу. Осьмой. Парень рассказал, обо всех бедах, а поскольку он провидец, значит правду сказал. Ясное дело – поверили. А потом он сказал, что с ней можно заключить договор. То бишь, привлечь ее на нашу сторону. Он сводничал, а мы и не подозревали. Накормил нас обещаниями, сказал, что это не противоестественно. И многие согласились, но потом он назвал цену этой сделки. «Это всего лишь одна единственная жизнь – говорил он – Юная девушка должна гордиться такой участью. Это ее шанс принести все нам нечто поистине ценное. Ее будут воспевать в песнях» и так далее. Я не мог поверить, что на это можно повестись. Но подавляющее большинство высказалось за. И в тот момент нашлась лишь одна подходящая особа, не подозревавшая, что ей придётся в скором времени проститься с жизнью. Добродушные люди позволили отгулять ей пол свадьбы, а потом ни с того ни с этого накинули мешок на голову, связали руки и ноги, и отнесли в лес. «Она избрана – говорил Кобяк, успокаивая парня – Ее смерть будет вознаграждена». После этого все и началось. Все эти странности с духами и прочая чепуха. Людям конечно надоело это, и они требовали от Кобяка каких-то действий, и он звал в деревню то одних, то других, и никто не смог помочь. Вся надежда лишь на тебя, Ледоруб.
Артамир не ответил, погрузившись в мысли. Он с презрением обвел окружающих и вдруг ощутил острую потребность дать кому-то в морду, даже кулак зачесался. На лице заиграла неприкрытая злость, появившись в желваках.
- Мы должны были… - хотел было продолжить Боевод, но Артамир перебил.
- Где Кобяк? – спросил он.
Охотник насторожено взглянул в глаза зверобоя, так, словно опасался неожиданных всплесков ярости.
- Что ты собираешься делать? – решительно спросил он. – Если хочешь поговорить со стариком, то лучше откажись от этой идеи…
- Почему? – резко переспросил Артамир.
- Потому что он мастер риторики и демагогии. – Ответил Боевод, пододвинувшись на стуле – И разговоры ни к чему не приведут, лишь усугубят положение. Многие считают, что он действительно старается на их благо, и могут принести не мало хлопот. Нужно действовать решительно и радикально…
- Нет. – прервал Ледоруб. Глаза его казались темнее смолы и черствей годичного хлеба, казалось – он выхватит меч из ножен и ринется к дому старика – Ты останешься здесь, а я сам разберусь с Кобяком.
- Но ведь это не твоя вина – ответил Боевод, схватившись за край стола и наклонившись вперед – Лишь мы виноваты в том, что произошло.
- В том-то и все дело – выдохнул Артамир, а потом заглянул в глаза визави так холодно и неприветливо, что у Боевода сжалось сердце – Не желаю видеть никого из вас…
Он резко поднялся, открестившись от упрашиваний. Подхватил меч и направился к выходу, пробиваясь сквозь тоскливую толпу. Те, кто заметил зверобоя с любопытством провожал его взглядом до самой двери, прочитав на лице злость.
Холод неприятно встретил Артамира. Когда он открыл дверь в корчму ворвался яркий солнечный свет и какофония звуков гулявших между землянками. На улицах оказалось пустовато, лишь одинокие козы, щенки и кошки разгуливали, словно ничего не произошло. Передразнивая блеяние овец, ветер посвистывал в расставленных по дворам дубильных станков, тына и идолах. Ледоруб широким шагом направился в сторону сотского дома, разогнав перед собой троих рогатых козочек. И как он ожидал, дверь была запертой, а внутри никого живого.
- Он получит по заслугам – послышался детский голос позади.
Артамир резко обернулся, почувствовав, как от парня веет непонятным холодом.
- Ты не станешь спасителем – продолжил он, не замечая удивления зверобоя – Но таков твой удел.
- Ты о чем? – скривился Артамир.
- У Богов есть планы на нас – продолжал парень, вглядываясь в пустоту – У них есть планы на всех, но лишь некоторые удостоенные особой роли. Ты пришел сюда не просто так, здесь твое предназначение. То, что предрешено Богами и решено создателями мира. Но не обольщайся, роль эта отнюдь на завидная. Белый зверь должен умереть, и яростью землю окропить. И это не оговаривается, как возможный из финалов, это единственный верный финал всего, что предначертано нам свыше. Ты понимаешь, зверобой? Ты знаешь, что все, что здесь произошло, лишь для тебя…
- Что ты несешь? – нахмурился Артамир.
- Нет ничего справедливей лжи – продолжал парень – Ибо правда в свою очередь строга. Ты должен будешь стать строгим, но не справедливым. Это то, что тебе предсказано. Это то, что ты должен сделать. Это все твое предназначение, Артамир.
Услышав свое имя он обомлел. Парень вдруг затих и некоторое время просто всматривался в даль, а потом словно очнулся, и перевел слепой взгляд к глазам Ледоруба.
- Ты выглядишь озадаченным. – Улыбнулся Осьмой – Словно призрака увидел.
- Ты назвал мое имя… - насторожено спросил Артамир – Тайное имя…
- Мне духи сказали – улыбчиво ответил мальчик – Я же провидец… И то, что только что ты услышал, тоже духи. Они говорят: я и ты связаны. Я тот, кто предназначен тебе, и ты пришел сюда, чтобы отыскать свой предопределенный путь. 
Артамир пригладил усы пальцами, тяжело вздыхая. Ему казалось хуже уже быть не может, но с появлением Осьмого становилось куда более запутанней.
- Что это все значит? – спросил он, закинув голову вверх.
- Они тебе не ответят – улыбнулся Осьмой – Но я могу сказать, что тебе нужно найти домик яги. И идти туда немедленно. Ты выйдешь через ворота, что ведут на запад и будешь идти по следам, оставленными Кобяком.
Артамир взглянул вдаль, где Игольчатые горы растворялись в плотных, вязких тучках. Он чувствовал злость, но в тоже время хотел понять, смысл всех слов мальчика.
- Тебе пора. – сказал Осьмой и направился обратно в храм. – Не бойся, мы впредь будем неразлучны.
«Почету?» – хотел просить Артамир, но понял, что ответа не дождется. Повесив ножны на плече, он направился к воротам, за которыми раскинулись просторные луга.