Евсей Кац или преферансные истории

(Читателям, незнакомым с преферансом, содержание рассказа может показаться не совсем понятным)   



Евсей Кац включил «Ремингтон» и, стоя перед зеркалом, начал выбривать не заросшие бородой участки лица. Не знаю, как у вас, но в моём сознании человек по фамилии Кац ассоциировался с маленьким скрюченным евреем, с неправдоподобно большим носом. В детстве я встречал такого человека. Он с трудом переносил на тщедушных плечах точильный круг и, входя в колодец одесского двора, оповещал скрипучим голосом жильцов дома: "Точу ножи, ножницы", а потом неожиданно добавлял: "Оттачиваю барышням коготки, а родителям интеллект". Где он мог услышать это слово, мне так и не удалось узнать, потому что когда я подступал к нему с вопросом: "А что такое интеллект?", он неохотно отвечал: "Иди, байстрюк, иди, не дорос ещё знать за это".
 
   Евсей Кац, о котором идёт речь, был совершенно не похож на моего знакомого из детства. Кстати, как вам нравится сочетание одной из самых еврейских фамилий с православным, имеющим греческие корни именем Евсей, что в переводе означает "благочестивый"? Родители объяснили ему, что хотели назвать его в честь дедушки Моисея. Однако родился он в то время, когда носителя такого имени ожидала далеко не счастливая жизнь, поэтому награждать им ребёнка родителям показалось рискованным делом, но и память о дедушке хотелось сохранить. Компромиссным показалось имя Евсей, которое было созвучно имени Моисей, но не имело еврейских корней. Когда Евсей рассказал эту историю друзьям, они сразу же переименовали его в Моевсея. Этот вариант пришёлся ему по душе, и в дальнейшем он именно так и представлялся при знакомстве.

   Так вот, наш герой был высок, худощав, и также обладал немалым носом, за что в студенческие годы был удостоен шутливого звания "лауреата шнобелевской премии". Однако его нос органично сочетался с остальными чертами лица, которое к тому же обрамляла седая и хорошо ухоженная борода, придававшая внешности владельца особый шарм. Евсей достиг уже такого возраста, когда о человеке, носителе такой бороды, говорят "седина в голову – бес в ребро". Однако бес, видимо, зацепил не то ребро, потому что наш герой не был замечен в донжуанстве. Женившись один раз ещё в молодости, он посчитал, что дело сделано, так что тратить свои душевные силы на женщин больше не стоит. Всем его вниманием безраздельно завладела карточная игра преферанс, что заставляло усомниться в благочестивости носителя имени Евсей. В увлечении картами и проявилось влияние беса на нашего героя. О преферансе Кац мог говорить часами. По мнению истинных знатоков, а наш герой без сомнения относил себя к их числу, эта игра по количеству возможных вариантов вполне может быть сравнима с шахматами, и уж, конечно, превосходит их по доставляемому игрокам удовольствию, хотя шахматисты последнее утверждение считают, как минимум, спорным.

   Поскольку Евсей был одесситом, тонкости игры в преферанс он постигал в молодые годы на пляже, где всегда находилось немало охотников не просто поваляться на топчане под жаркими лучами южного солнца, но с удовольствием провести время за любимой игрой. А началось всё так же, как и у героя известной преферансной шутки. Он увидел, как несколько человек на пляже играют в карты. Примостившись рядом с одним из игроков, он начал давать ему советы:
– Давайте королем! Нет, нет, не так! Тузом надо, тузом! А теперь дамой! Пику надо было снести!
В конце концов непрошеные советы так надоели игравшему, что он встал и сказал советчику:
– Садитесь на мое место, если вам так хочется, и играйте.
– Спасибо, а во что вы играете? – с наивным видом спросил наш герой. Так произошло знакомство Евсея с азами преферанса.

   Не оставлявший его в покое бес, как-то во сне посоветовал ему сделать две татуировки, каждая из которых изображала карты: на левой руке две семёрки, а на правой – два туза. Проснувшись, Евсей последовал этому совету, и во время игры, перед тем, как открыть прикуп на мизере, он трепетно поглаживал левую руку, а перед любой другой игрой (кроме распасовки) – правую. По его мнению, это частенько помогало выигрывать.

   Свою профессию, а кстати сказать, Евсей стал профессиональным литератором, автором многих юмористических рассказов, наш герой тоже выбрал с оглядкой на любимую игру, справедливо полагая, что она позволит ему в любое время легко отвлекаться от дела для участия в игре.

   Остепенившись, Евсей перестал играть на пляже. Уже много лет его компаньонами по игре были  трое друзей: отставной полковник Евтихов Виктор Петрович, который, когда его представляли таким образом, всегда уточнял: "Я не полковник в отставке, а полковник запаса!", композитор Морилян Ашот Суренович и бывшый главный инженер завода, а теперь пенсионер, Крячко Дмитрий Игнатьевич. Каждый из них пришёл к увлечению преферансом своим путём.

   Дмитрий Игнатьевич заразился этой "болезнью" ещё в студенческие годы. В комнате студенческого общежития его соседом оказался Славик, обладавший тремя неоценимыми талантами: он прекрасно играл на гитаре, имел первый разряд по шахматам и был отличным преферансистом. Конечно же, Славик сразу стал кумиром для молодого Мити, задавшегося целью овладеть всеми искусствами, которыми так мастерски владел его сосед. Однако с шахматами и гитарой дела не заладились, а вот преферанс мгновенно покорил будущего инженера. Увлечение этой замечательной игрой так и не покидало его всю оставшуюся жизнь, превратившись в фанатичную преданность. Однажды он играл в преферанс с тремя приятелями. Игра затянулась, и игроки решили перенести окончание на следующий день. 
–Во сколько собираемся? – спросил первый.
– Ну, дела закончим и сядем. После обеда, часика в четыре устроит? – предложил второй.
Тут  Митя смущённо заметил:
– Я не могу.
– Как не можешь? Почему?
– Женюсь. У меня как раз на четыре приглашение в ЗАГС.
– Жаль. Что ж, поздравляем. Но очень жаль.
– Что делать, никак не могу. Все-таки свадьба есть свадьба, нечасто бывает. Так что давайте начнем часиков в пять. Согласны? – компаньоны недовольно переглянулись, но сочтя всё-таки причину отсрочки уважительной, согласились.
 
   Ашот Суренович стал преферансистом под воздействием своих коллег, вместе с которыми он оказался в Доме творчества, куда приехал поработать над сюитой на темы сказаний армянского эпоса "Давид Сасунский". Мориляну игра не просто понравилась – она покорила его. Увы, сюита тогда так и осталась недописанной, в чём его долго укоряла жена. Она никак не могла взять в толк, почему вместо того, чтобы увековечить своё имя в музыкальной истории Армении, он тратит время на то, чтобы превратиться в грешника, которому уготована участь гореть в адском пламени. Однако Ашот Суренович не считал свою страсть слишком большим грехом. К тому же, существует тот ад или нет, никто доподлинно не знает, а преферанс был вполне себе реален, и Морилян не понимал, почему он должен отказываться от удовольствия ради того, чтобы не сгореть в каком-то мифическом аду.

    Виктор Петрович научился играть ещё в те далёкие годы, когда был слушателем военной академии в Ленинграде. В то время он был уже женат и ему приходилось снимать комнату, в которой он и жил со своей женой и маленьким сыном. Там и происходили преферансные баталии с друзьями-однокашниками, такими же заядлыми игроками, как и он. Посиделки за карточным столом часто затягивались за полночь, и со временем хозяйка квартиры обратила внимание на то, что счёт за электричество как-то подозрительно вырос. Вскоре она докопалась до причины этой метаморфозы и ближе к полуночи стала просто выкручивать пробки. Никакие уговоры игроков не помогали. Но, как известно, вслед за зимой приходит весна – время белых ночей, и друзья, поблагодарив Всевышнего за оказанную помощь, после очередной зловредной акции хозяйки просто придвигали стол к окну и продолжали играть даже ночью.
   В дальнейшем Виктору Петровичу пришлось принять участие в войне на Кавказе. Когда его однажды попросили поделиться впечатлениями о том времени, он улыбнулся и ответил:
- Я никогда не думал, что чеченские террористы – такие страстные поклонники преферанса. Пуля, гора, бомба, амнистия – без всего этого они не могут жить полноценной жизнью.

   Вся эта компания играла по очереди на квартире друг друга. Хозяин квартиры обязан был на время игры обеспечить полное отсутствия в помещении кого бы то ни было, кроме игроков. За пять дней до игры хозяин обзванивал каждого участника, чтобы уточнить не помешает ли что-нибудь им прийти в назначенное время. После получения подтверждения того, что всё в порядке, только смерть самого игрока или его близких могла послужить оправданием неявки.

   Евсей не спеша облачился в "прульный" костюм. Играя в этом костюме, он несколько раз крупно выиграл, поэтому в дальнейшем наш герой приходил на игру только в нём, считая его своей игровой формой. Во внутреннем кармане пиджака всегда находился красочно оформленный лист бумаги - расчерченная заготовка для игры. По углам этого листа, подаренного Кацу друзьями в день рождения, были размещены 24 наиболее известных преферансных заповеди, а в центре красовалась улыбающаяся физиономия виновника торжества. Этот лист наш герой считал своим талисманом и, как уже отмечалось, всегда брал его с собой на игру. Напевая арию Германа из "Пиковой дамы" "Что наша жизнь? – Игра", Евсей вышел из дома.

   В день, о котором идёт речь, сбор был назначен в квартире Виктора Петровича. Полковник любил создавать во время игры некую видимость комфорта. К началу игры на столе всегда лежали две новых колоды карт. Возле стола, за которым происходила игра, находился небольшой столик с бутылкой коньяка, вазой с яблоками и нарезанными ломтиками лимона. Рядом стояла тарелка с бастурмой, которую Ашот Суренович предпочитал любому другому продукту, когда пил коньяк.
Евтихов разрешал игрокам курить в игровой комнате, и для удобства играющих на столе стояла массивная металлическая пепельница, изготовленная кавказскими мастерами. По одну её сторону находилась фигура лежащего юноши, которую при некоторой доле воображения можно было принять за героя лермонтовской поэмы "Мцыри", а по другую – побеждённый им барс.

   В тот день игра складывалась необычно нервно. Мориляну удивительно не везло.  Расклад карт почти каждый раз был не в его пользу, из-за чего его гора росла такими же темпами, как падало вниз его настроение. Он всё чаще отпускал в адрес партнёров едкие замечания, а после каждого неудачного розыгрыша, руководствуясь известным преферансным принципом "Плачь больше – карта слезу любит", с грустью причитал: "Вах, что за день сегодня! Почему так не везёт?" В начале четвёртого часа игры то ли под воздействием выпитого в немалом количестве коньяка, то ли просто от потери концентрации игроки стали понемногу ошибаться. И тут бог кажется сжалился над Ашотом Суреновичем. После сноса у него на руках осталось по пять старших карт в пиках и червях, что давало шанс сыграть десятерную игру и немного поправить свои дела. Правда, ход был не его и заказывать десятерную, т.е. игру, при которой он обязан был набрать все 10 взяток, было рискованно. С другой стороны  десятерная случалась очень редко и сыграть её считается большой удачей для любого преферансиста. Ашот Суренович дольше обычного размышлял над сложившейся ситуацией, что вызвало неудовольствие партнёров.

- Ашотик, и долго ты собираешься расчёсывать нам нервы?- поинтересовался на привычном ему одесском жаргоне Евсей. – Пора-таки вспомнить, что ты не в шахматы играешь. Решайся уже на что-нибудь.
 
- А-а, ладно, была не была, десять пик,- провозгласил Ашот Суренович и положил карты на стол. Кац быстрым движением также раскрыл свои карты. И тут произошло что-то необычное. Виктор Петрович, чей ход был первым, вместо того, чтобы тоже открыться, вдруг нагнулся и начал расшнуровывать свои туфли. Игроки смотрели на него непонимающими и крайне заинтересованными взглядами. Расшнуровав туфли, грузный Виктор Петрович снял их, с трудом взгромоздился ногами на стул, взял правой рукой крайнюю карту, из числа тех, что держал в левой руке, после чего, бросив открытые карты на стол, сделал ход ранее отобранной картой и с ехидной улыбкой обратился к Ашоту Суреновичу:

- А это, Ашотик, как говорится, наш ответ Чемберлену! –

   Морилян мгновенно побледнел. Дело в том, что Виктор Петрович сделал ход семёркой червей, Ашот Суренович обязан был пойти любой картой червовой масти, а Евсей, не имея червей на руках, бросил на стол козырную семёрку пик и забрал взятку себе. Расклад опять оказался не в пользу Мориляна, и его риск не оправдался. Спустившись со стула под аплодисменты Каца и Крячко, Виктор Петрович отошёл к маленькому столику, чтобы отметить успех очередной рюмкой коньяка.

- Что ж ты вытворяешь, Ашот? – спросил Дмитрий Игнатьевич – сыграл, как начинающий пацан.

- Слушай, Митя, ты же знаешь, что я композитор, так что когда хочу – я творю, а когда хочу – вытворяю, - с мрачной усмешкой парировал вопрос Морилян.

   Раздав карты для следующего розыгрыша, Виктор Петрович вышел из комнаты на несколько минут, а когда вернулся, застал картину, от которой пришёл в ужас. Кац лежал на полу без признаков жизни с окровавленной головой. Рядом с ней лежала пепельница, а вокруг валялись окурки сигарет. Два других игрока смертельно бледные, застыли как будто в столбняке, устремив взгляд на лежащего товарища. Придя в себя, Евтихов, вызвал "скорую помощь", которая увезла пострадавшего в больницу. Жена Каца заявила о случившемся в полицию, и друзей вызвали на допрос. Первым в кабинет следователя вошёл Морилян. Он сразу же взял всю вину на себя и долго, поминутно клянясь мамой, корил себя за несдержанность. Наконец следователь остановил поток его слов и попросил рассказать, что же произошло в квартире Евтихова.

- Скажите, господин капитан, а вы играете в преферанс? - с надеждой спросил Морилян.

- Да, - ответил следователь, с недоумением посмотрев на Ашота Суреновича.

- Вах, тогда вы поймёте меня. Крячко заказал восемь треф. Кац спасовал, а я завистовал и предложил играть "в тёмную". Крячко пошёл с козырного туза, я снёс пичку и Кац тоже понёс пичку. Я возмутился и сказал ему, что так не играют.

- Конечно, - согласился следователь.

- Кац сказал, что знает как нужно играть и попросил не учить его. Крячко вторым ходом пошёл с козырного короля. Я опять понёс пичку, и Кац тоже снёс пичку! – гневно произнёс Ашот Суренович

- Так за это же надо по голове,- возмутился капитан.

- Я так и сделал! - воскликнул Морилян.

Крячко подтвердил всё, сказанное Ашотом Суреновичем. Следователь постарался закрыть дело, тем более, что Евсей, которого врачи вернули к жизни, уговорил жену забрать заявление, а рассказ Мориляна, многократно растиражированный, в конце концов превратился в преферансную байку. Не верите? Что ж, это уже ваше дело.