Взрослая

- Чёрт, чёрт, чёрт! Ну сколько это может продолжаться?! – боль опять проснулась и укусила ее в районе лопатки. И тут же ледяные иголки пронзили всё её тело.  Боли не стало. – Улетаю, - успела подумать она. Единственным вопросом, который  её мучил, был: «Возвращаться или нет?» - она устала от боли, от недосыпания, от необходимости контролировать всё. И даже её, эту боль. –Может, разрешить себе передохнуть? Хотя бы пять минут! – Тело вновь начало покалывать иголками. Она понимала, что не разрешает себе сбежать. Ни на секунду. Её мозг контролировал всё - она опять брала на себя ответственность. За себя,  не за других. Она знала, что скоро появится человек, потому что, как только она становилась взрослой, ей давали учеников. – Так странно, - думала она, - я никогда не хотела быть Учителем, а меня всё время разворачивают к этому. – Она погрузилась в воспоминания.

Редкие мгновения, оттого особо ценные, когда мама выделяла крохотные крупицы времени только ей.
Сначала настойчиво, а потом уже безнадёжно мама просит её положить голову на колени. – Ей, моей маме, это надо, сделаю, мне ж не трудно, хоть и не хочу. – А мама уже гладит по голове почти полностью самостоятельную дочь. Мама скучает, это чувствуется.

И вдруг мама вспоминает семью. Ту, которая была. И ёлку с шишками, на которую приходили любоваться все соседи, и которую привезли на санях. А дочке тогда годик был.
- Я её помню, мам, нам тогда их две на выбор привезли, помнишь? – они обе улыбнулись и окунулись в ту новогоднюю волшебную атмосферу.

Из воспоминаний о папиных глазах её вывел задумчивый голос мамы:
-А помнишь…
Она помнила. Иногда ей казалось, что она помнит всю жизнь. Уже тогда, в том нежном возрасте, она чувствовала себя взрослой. Она мерила глубину отношений и мирила маму и папу. Она пряталась в шкаф или в корзину для белья, когда они ругались и звонко звала их оттуда, чтоб нашли её. Она хотела, чтоб они были вместе всегда. И не ругались.
Её голубоглазый красивый папа и строгая, но такая заботливая мама.

Она вздрогнула от неожиданно прозвучавших слов мамы:
- А знаешь, доченька, мы были счастливы.  Пока ты спала, мы бегали рано утром в лес, за ягодами.
Она лежала у мамы на коленях, а перед её глазами, словно рисунки в калейдоскопе, менялись её воспоминания. Вот они едут в лог и едят самую вкусную на свете черемуху, вот играют в прятки, а папа помогает ей спрятаться в кухонном столе (и ничего страшного, что все крупы из стола перемешались на полу), вот запах сосен и речной воды – отдых вместе с мамой и папой на ГЭС.
Тогда она вдруг подумала, что папа и мама будут вместе. Обязательно будут. Она это знала. Просто знала.

А мама вдруг заплакала.

И вновь она стала взрослой, и уже она обнимала маму, перебирала ее волосы, заправляя выпавшую прядку за ухо и говорила, говорила… Слова рождались из ниоткуда, окутывали маму, штопали мамино израненное сердце, успокаивали тихим шорохом родного голоса.
Она снова была взрослой. А взрослеть так не хотелось.