***

Именно в такие моменты я истинно осознаю, что не умею писать. Да о чем говорить. Я не умею жить рассудительно, фундаментально и строго. Я девочка с плеером, девочка со страстью к голосам и курению. И все эти привычки со мной не больше месяца. Но уже такие родные.
Начну, пожалуй, в точности как Стивен Чбоски в признанном всеми "Хорошо быть тихоней".
Дорогой друг. Я хочу рассказать тебе, как мы бежали.
И еще кое о чем.
Во первых: в списке моих любимых голосов с непривычной быстротой сгорающей в атмосфере кометы появился еще один. Картавый, прокуренный и, как нетрудно догадаться, до чертиков, до мерцаний перед глазами в полной темноте любящий рассказывать про эти самые кометы, звезды и неразрешимые вопросы Вселенной голос.  Голос, который должен был наперебой рассказывать совершенно обо всем лет так через двести, когда люди смогли бы улететь чертовски далеко и найти в этом далеком признаки жизни. Дорогой друг, ты понимаешь?
Ты идешь бок о бок с обладателем этого голоса и слушаешь. И уже не важно, о чем он говорит. Куда важнее просто слышать. И ты слушаешь, ты вникаешь. И в один прекрасный момент осознаешь, насколько его речь схожа с твоим прекрасным детством и набором юного астронома, с наклейками-созвездиями и картой неба. Понимаешь и решаешь, что никуда не уйдешь. Пусть тебя ждут дома. Или не ждут. Все, что важно сейчас, находится в твоей голове. Только пиши.
И я пишу, дорогой друг. Ты читаешь?
Во вторых: я, кажется, начинаю признавать, что боюсь остаться наедине с самой собой. Нет, даже не так. Меня просто нельзя оставлять одну. Никоим разом. В те моменты, когда случается нечто подобное, мне страшно. Мне страшно даже признаться в собственном страхе. Наверное, это в неком роде проделки амбивалентности, или, если по Довлатову, предпочтения быть одной, но рядом с кем-то.
Дорогой друг, не верь мне, это не так. Все, что я хочу, так это быть кому-то нужной. И я верю в это, как последний конченный христианин в существование Бога.
А ты веришь в это, дорогой друг? Надеюсь, что да.
В третьих: велосипеды, трипы, мечты, желания, Санкт-Петербург, невероятность, улыбки, чай, зеленый чай, скейт подруги, книги, экзамены, музыка, стихи, сигареты, одиночество и тоска, счастье и добро, водка, которую нельзя, дорогая жвачка, неумение подкуривать и чужие зажигалки, клавиатура от планшета, фотокарточки, пленка, облезлые и грязные коты, ксилометазолин, кофин бензонат натрия, Нурофен от сердца, тянущая и ноющая боль, время от отъезда до отъезда, самолеты, вступительные, мысли, раздумья, твиттер, диалоги, посвященная тебе проза, эскизы татуировок, Рома Альфаро и Сплин, голос, ревность, коктейли в Килл Фише, Чернышевская, сумка-кошка, выпускное платье, восемнадцатилетние, отрицание элементарного, прогуливания репетитора, челка, пальто и куртки нараспашку, Тайбола, отмененное кино, привычка, привязанность, саморазрушение, маленькая кола, разряженный айпэд, хипстер, салатана, восклицательные предложения, музыка, отрицание действительности и любви, сонливость, Бродский, Маяковский, Есенин, Ес Соя и прочие вещи...
Ты уловил, дорогой друг? Надеюсь, у тебя все хорошо, как и у меня. Стараешься быть таковым. Как и я из кожи вон лезу, чтобы стать нормальной.
Я чувствую себя глупо. Довести себя до кондиции, до состояния нестояния от глубоких эмоциональных встрясок за, считай, две недели - так могу только я. Ну и пусть. Мне хорошо. Мне настолько хорошо, что я лезу на стенку от боли и улыбаюсь. Но что с меня взять.
Лучше я просто буду считать, что у тебя, дорогой друг, все хорошо.
Так вот, в такие моменты я действительно понимаю, что не умею писать. Наверное, в этом и есть суть писательства: ты сочиняешь невообразимой пробы качества прозу только о том, чего ты априори не знаешь. Или априори знаешь. Не важно. Эти понятия дестабилизируют твой мозг и расшатывают его, как на вывернутых шарнирах. И по сути дела, это одно и то же. Я имею в виду, дорогой друг, дестабилизацию и то, что ты считаешь амбивалентностью.
Амбивалентность, кстати, ничуть не отличается от гадания на ромашке. Только в случае "любит-не любит" оторванные и никому не нужные лепестки летят по ветру. А в моем случае это все погружается в мой мозг. И воспаляет его до состояния раскаленной стали.
Но сейчас не об этом. Сейчас я хочу подвести черту. Какой смысл в рукоблудии по клавиатуре, если я, кажется, разучилась писать. Именно в такие моменты, когда хорошо, и слова действительно необходимы.