Егорка

 Деревня, роща за пригорком,
 Поют в ней дивно соловьи,
 По мураве бежит Егорка,
 Стирая ноги до крови.

 В руках зажата корка хлеба,
 Худые плечи в синяках,
 Но пожалело его небо,
 Согрело в солнечных лучах.

 Егорка был в семье изгоем,
 Мать не от мужа родила,
 И для обоих стало горем,
 Что жизнь ребёночку дала.

 Пять лет назад влюбилась Настя,
 В красавца-фермера с Твери,
 И не было другой напасти,
 Но полюбила, хоть умри.

 От мужа с ним в стога ходила,
 Кружилась в страсти голова,
 Его с женой не разлучила,
 Ведь понимала, не права.

 А с мужем не было детишек...
 Степан, колхозный тракторист,
 В любви набила много шишек,
 А фермер был тот, аферист.

 Он насладился  Настей в сласть,
 Уехал в город навсегда,
 Прошла любовь, угасла страсть,
 Осталась женщина одна.

 Родился маленький сынок,
 Муж бил, ругал  и выгонял,
 И полюбить его не смог,
 Родным для мальчика не стал.

 Егорка рос хорошим парнем,
 С открытой доброю душой,
 Но ни любовью, ни стараньем,
 По- прежнему, не стал родной.

 Украдкой мать его жалела,
 Ручонки гладила в ночи,
 И песни у кроватки пела,
 А муж кричал ей, не ори.

 Чуть что случалось в этом доме,
 Виновен был всегда Егор.
 И даже утром в полудрёме,
 Он слышал шум и громкий ор.

 Побои, синяки и слёзы,
 Егорка видел каждый день,
 И за село бежал к берёзам,
 В прохладную, хмельную тень.

 Подрос Егорка, стал Егором,
 А был недавно ещё мал,
 За годы закалило горе,
 Но он не вор и не нахал.

 Уехал в город на работу,
 Покинув мать и отчий дом,
 Но приезжал всегда в субботу,
 А в горле был холодный ком.

 У отчима одна забота,
 С утра похмелье, как всегда,
 Давно оставлена работа,
 И водка лилась, как вода.

 Мать постарела , заболела,
 От жизни горькой и пустой,
 Уже не пила и не ела,
 И отходила в мир иной.

 Егор, как мог, её любил,
 Но мать жить больше не могла.
 По всем больницам повозил,
 Но  всё равно та умерла.

 Егор остался одиноким,
 У отчима свои дела,
 И между ними ров глубокий,
 А в дом опять пришла беда.

 Степан напился самогона,
 И в зимнюю глухую ночь,
 На тракторе с всего разгона,
 Решил карьеры превозмочь.

 Его искали двое суток,
 Не знали где и чем помочь,
 И было вовсе не до шуток,
 Пошла уже вторая ночь.

 И только утром в  воскресенье,
 С ушедшей за село пургой,
 Нашли Степана с сотрясеньем,
 И обмороженной ногой.

 Пробыл Степан в больнице долго,
 Остался без одной ноги,
 Ходил к нему Егор спокойно,
 Хоть помнил ночи все и дни.

 Носил ему еду, газеты,
 Бельё брал в стирку, не стыдясь,
 Сестричкам приносил конфеты,
 И уходил, не торопясь.

 Настал день выписки домой,
 Егор приехал на машине.
 Степан слезу  смахнул рукой,
 Такого он не ждал в помине.

 И в первый раз за двадцать лет,
 Егору подал свою руку,
 И в этот миг он дал обет,
 Не причинять ни боль, ни муку.

 Степан стал дряхлым стариком,
 Нуждался в ласке и уходе,
 Егора он назвал сынком,
 Опёршись на руку при входе.

 Он понял, что вина на нём,
 Всю жизнь Егора бил и мучил.
 Но тот был сильным мужичком,
 При нём не плакал, не канючил.

 И сидя за одним столом,
 Степан Егору повинился,
 Не отложил всё на потом,
 Егор на отчима не злился.

 Деревня, роща за пригорком,
 Опять весенняя пора,
 Там с отчимом идёт Егорка,
 В знак всепрощенья и добра.