Ловушки памяти. ч. 2. Глава 9. В Лондоне

Глава 9. В Лондоне.

Еле дождавшись, когда закончатся занятия, мы с Антошкой пулей вылетели из здания университета. Постоянные расспросы по поводу новости, так «деликатно» поданной Семипалатовой, успели нам порядком надоесть.  Во время перемен все разговоры были только обо мне. Кто-то из девчонок подходил, чтобы поздравить с новой должностью, а кто-то просил помочь с трудоустройством.  И каждый раз, я терпеливо объясняла, что не смотрю всерьёз на эту работу.

-Мне просто предложили заменить сотрудницу, ушедшую в декретный отпуск, – лихо врала я, – всего на пару месяцев.

Подобный ответ многих успокаивал, и от меня отставали.

Оказавшись, наконец, в своей машине, я с облегчением выдохнула, и сказала Антону:

-Знаешь, после всего этого, к Лавровскому ехать совсем не хочется!

-Прекрати, – успокаивал меня Антошка, – он же хотел как лучше! Подумал, что тебе будет легче отпрашиваться с занятий, если поставить деканат в известность.

-Да, уж! – раздражённо отозвалась я, – мне, и впрямь, полегчало.

Настроение резко ухудшилось. Я мрачно следила за дорогой. Машин на шоссе было немного, и мы довольно быстро доехали до Москвы.

Высадив Антошку у ближайшей станции метро, я поехала на Мосфильмовскую улицу, где располагался главный офис киноконцерна.  Лавровского на месте не оказалось, но он передал свои распоряжения секретарше –  привлекательной девушке лет двадцати пяти. Она была одета в дорогой деловой костюм, выгодно подчёркивающий её изящную, точёную фигуру. Красотка изучила меня с ног до головы, не скрывая своего любопытства, и начала оформлять документы. Заглянув в мою девственно чистую трудовую книжку,  она с сомнением пробормотала:

-Странно, что Николай взял сотрудника без опыта работы.

Я ничего не ответила, но про себя подумала: да, действительно, странно.

-Присаживайтесь, – пожалуй, чересчур официально, пригласила секретарша, – хотите чаю?

Я уселась на кожаный диван в приёмной и посмотрела на дверь. В следующую секунду, она распахнулась, и на пороге показался статный молодой человек. Интересно, где Лавровский набирает своих сотрудников? Уж, не в модельном ли агентстве?

-Здравствуйте, меня зовут Павел! – представился парень, направляясь ко мне.

-Мила, – я приветливо улыбнулась в ответ.

-Давайте посмотрим  документы, которые вы принесли.  Мне поручено помочь вам в  получении британской визы.

Я выудила из сумки все требуемые бумаги, и мы принялись обсуждать их. Секретарша Лавровского внимательно прислушивалась к нашему разговору, изредка морщась, словно, у неё болел зуб. Вероятно, моя скромная персона вызвала в ней целую бурю эмоций, и, по всей вероятности, приятными их не назовёшь. Скорее всего, это – банальная ревность. Девушка спит с Лавровским, и потому очень неприязненно относится к другим особам женского пола, работающим на её любовника. К тому же, она поняла, что именно меня Николай берёт с собой в Лондон. А значит, по её мнению, я имею все шансы очень  сблизиться с режиссёром за время поездки.

Статный Павел сгрёб в охапку все документы, которые я принесла, и, пообещав сегодня же заняться переводом, умчался по делам.

Я, вновь, осталась один на один с секретаршей Лавровского. В приёмной повисла тягостная тишина. Девушка печатала на компьютере, не обращая на меня никакого внимания.

-Я могу идти? – неуверенно поинтересовалась я.

-Да, конечно, – сухо ответила девица, подняв на меня полный негодования взгляд, – только, не рассчитывайте, что  вам сразу поручат какое-либо важное дело. Таких…. неопытных сотрудников  сначала  отправляют на стажировку.  Я уточню этот вопрос у Николая…

Усмехнувшись, про себя, я подумала: это тебя, детка, следует отправить на стажировку! И желательно, на северный полюс, чтобы ты слегка охладила своё нездоровое рвение давать советы тем, кто тебя об этом не просит.

Следующие несколько недель прошли в суете.

Как ни странно, оба моих родителя вполне дисциплинированно сходили к нотариусу и оформили разрешение на мой выезд за границу.  Получив от них подписанные бумаги, я, признаться честно, вздохнула с облегчением – до последнего боялась, что кто-то из них в самый последний момент посчитает эту поездку небезопасной и откажется отпускать меня одну. Учитывая тот факт, что в Лондон я еду  не с компанией одноклассников, как в прошлом году, а со взрослым и довольно привлекательным мужчиной намного старше меня, это было бы неудивительно.

 С Николаем мы почти не виделись. Он был занят делами, а я усиленно посещала лекции и семинары в университете. В тщетной надежде увидеть Филиппа Моруа и помочь ему, я почти каждый день интересовалась у ребят из иностранной группы о его местонахождении, но никто из них ничего не знал о нём. Его мобильный был недоступен, а номера Карин я не знала. Беспокойство за парня нарастало с каждым днём, но от мыслей о нём меня отвлекали заботы, связанные с предстоящей поездкой.

 Вместе с Павлом я дважды ходила в Посольство Великобритании. Один раз – чтобы сдать документы и пройти все необходимые формальности, и второй раз – чтобы получить паспорт с вожделенной отметкой.

Наконец, всё было готово к нашему отъезду, кроме, пожалуй, меня. До сих пор было неясно, почему Николай так настаивает на том, чтобы я полетела с ним в Лондон. Меня настораживала непоколебимая уверенность режиссёра, что именно я смогу убедить зазнавшегося Роберта Стронга сниматься в его картине.

-Почему он не в Лос-Анджелесе, где теперь проживает постоянно, а в Лондоне? – спросила я Николая, во время нашего с ним телефонного разговора, накануне  отъезда, – приехал навестить родных?

-Он живёт на два города, – пояснил Лавровский, – и в данный момент,  занят продюсированием своего фильма, а в Лондоне как раз сейчас делают постпродакшн.

-Неужели, он даже такими вещами занимается? – удивилась я, – это же так сложно! А мне казалось, что Стронг – всего лишь самовлюблённый красавец, без особых талантов. Кроме актёрского, разумеется.

-Думая так, ты очень ошибаешься, – серьёзно ответил Николай, – и не вздумай его недооценивать, прошу тебя. Это может плохо кончиться.

-В смысле?

-Видишь ли, сейчас у меня есть хотя бы маленькая, но надежда на то, что он согласится на наш проект. Для этого я беру тебя. Но, знай: любая твоя оплошность способна привести к необратимым последствиям. Вряд ли он даст нам хотя бы ещё один шанс. Помни об этом, Мила!

-Я никуда не полечу, – живо отреагировала я, – боюсь ответственности, как огня. От меня ещё никто и никогда не требовал ничего подобного, Николай.

-Полетишь, ещё как полетишь! – заорал в трубку Лавровский, буквально оглушая меня.  Мне даже пришлось оторвать мобильный телефон от уха, настолько сильным был крик моего собеседника.

-Не полечу, – упрямо повторила я, дождавшись, когда буря утихнет, – боюсь не справиться.

-Хорошо, что тебе сказать, чтобы ты, всё-таки, согласилась? – поинтересовался Николай, уже более спокойно. Думаю, что ему стоило  огромных усилий взять  себя в руки.

-Лишь одно, – невозмутимо произнесла я, – что ты хладнокровно примешь любой вариант развития событий. Вне зависимости от того, уговорим мы Стронга, или нет. Ты не должен делать на меня большую ставку, понимаешь?

-Да, хорошо, – глухо отреагировал Лавровский, – не забудь, завтра, в шесть утра, я у тебя. Смотри, не проспи, иначе опоздаем на самолёт.

Похоже,  режиссёр не услышал ничего из того, что я сказала. Интересно, а способен ли он вообще слышать кого-нибудь, кроме себя?

-Хорошо, до встречи! – сказала я, и повесила трубку.

-Мила, ты уверена, что наш чемодан тебе подойдёт? – в комнате появилась мать, держа в руках запылённый свёрток.

-Что это? – удивилась я, с сомнением покосившись на её ношу.

-Дорожная сумка. Папина…, – она смущённо опустила глаза, –  мне удалось разыскать её на чердаке. Она, хоть и не новая, но твой отец ей почти не пользовался. К тому же, сумка не такая тяжёлая, как чемодан. Он один весит килограммов десять, не меньше.

-А откуда у нас папины вещи? – поинтересовалась я.

Мать промолчала, сделав вид, что не расслышала вопроса. Она взяла ножницы из моего шкафчика в ванной, и очень осторожно, чтобы не повредить ткань, освободила дорожную сумку от пыльной целлофановой плёнки, в которую та была обернута.

-Я же говорила – почти новая вещь, – тихо произнесла она, с любовью оглядывая   свою находку.

-Хорошо, поеду с ней, – неожиданно согласилась я, хотя до этого думала, что чемодан – гораздо удобнее.

Про происхождение данной вещи у нас дома я больше не спрашивала мать, как она не спрашивала у меня, зачем Лавровскому понадобилось моё присутствие в Лондоне. Она тревожилась за меня, это было очевидно. Не хотела отпускать. Однако,  после нашего недавнего уговора не мешать друг другу излишней опекой, мать заметно изменила своё отношение к моим делам. Стала относиться к ним с большим уважением, чем раньше.

-Спасибо, что помогаешь мне собирать вещи, – тихо проговорила я, складывая в небольшую косметичку зубную щётку и пасту.

За этой фразой скрывалась благодарность ещё и за то, что она, наконец, признала во мне взрослого, думающего человека, живущего своей жизнью.

-Не за что, – коротко ответила мать, и по её взгляду я поняла, что моя мысль ей ясна, – что ты берёшь с собой из одежды?

-Не знаю, – пробормотала я, – хороший вопрос. Действительно, а какие вещи следует выбрать? Мам, что думаешь?

-Ты знаешь, в каком отеле вы остановитесь? – зачем-то спросила родительница.

-Нет, мне не сказали. А что?

-Я слышала по телевизору, что в некоторые лондонские гостиницы не пускают даже самых богатых клиентов,  если они одеты в спортивный костюм, или в джинсы.

-А как нужно быть одетым? – со вздохом поинтересовалась  я. Что-то подсказывало мне, что Лавровский захочет остановиться именно в таком отеле. Насколько я успела  понять, он любит роскошь и блеск, а, значит, будет стремиться туда, где на женщинах – вечерние туалеты, меха и бриллианты, а на мужчинах – смокинги.

-Бери вечернее платье, коктейльный наряд, прямую чёрную юбку, блузку. У тебя есть одна, ты её почти не носишь, – мать торопливо перебирала мои вещи, – а, ещё туфли на шпильке, туфли на устойчивом каблуке, балетки для ходьбы по городу. А кроссовки оставь дома. В Лондоне они тебе вряд ли пригодятся.

-Мам, – я чуть не расплакалась, глядя, как она старается, – как бы мне хотелось взять тебя с собой! Показать тебе Трафальгарскую площадь, погулять вместе по улице Пикадилли, сводить тебя в ресторан – ты ведь так давно не была в хорошем месте.

-Успеется, не переживай! – грустно улыбнулась мать, – ты, главное, приезжай поскорее. Я буду очень скучать по тебе, дочка.

Она отвернулась, чтобы я не заметила слёзы, навернувшиеся ей на глаза.

Мы больше не отвлекались на разговоры. Мать помогла мне упаковать вещи, и вышла из моей комнаты, пожелав  спокойной ночи.

Я завела будильник на пять утра, и забралась в постель. Спать совсем не хотелось. Наверное, от нервного возбуждения. В голове косяками проносились мысли, касающиеся всего на свете.  Казалось, все тяжкие  думы человечества за многие века, сосредоточились именно в моём бедном мозгу. Я вертелась с боку на бок, словно грешник на сковородке, и никак не могла остановить этот поток мыслей.

Заснуть удалось где-то в районе трёх часов ночи. Правда, сон был некрепкий, потому что над ухом постоянно крутилась назойливая муха, задавая один единственный вопрос:

-Мила, з-з-зачем ты летишь в Лондон?

Сначала я игнорировала нахальное существо. Мне казалось, что насекомое не имеет право на любопытство. Однако, вопрос повторялся снова и снова, и я сдалась, честно признавшись:

-Эта поездка окончательно прояснит, кто такой этот Лавровский. ОН это, или не ОН?

-А если не ОН? – не отставала противная муха.

-Значит, я буду продолжать поиски, пока не встречу того, кто мне нужен. Вот и всё.

Насекомое растворилось в ночной тишине, и я провалилась в мягкое облако сна.

Песня Let me sign, которую я поставила для сигнала будильника на своём мобильном, плавно ворвалась в моё сознание, пробуждая мысли и чувства от непродолжительного забвения.

Я вскочила с кровати и понеслась в ванную. Тщательно вымыла волосы и увлажнила их лечебной маской. На всякий случай. Говорят, что перелёты – большой стресс для нашего организма, а, значит, и для шевелюры.

Намотав на голову тюрбан из полотенца, я пошла завтракать. Есть в такую рань не хотелось, но с кухни доносились чудесные запахи. Мама встала пораньше, и теперь колдует над плитой. Нехорошо обижать ей своим невниманием.

-Ну, что, ты готова к полёту? – улыбнулась она, наливая мне кофе.

-Не знаю, – я вымученно пожала плечами, – главное, там, в Англии, всё сделать правильно.

-Знаешь, – мать выложила мне на тарелку несколько румяных сырников, – я не в курсе твоих дел, но уверена, что у тебя всё получится.

Я с благодарностью посмотрела на неё, и принялась за еду.

Лавровский опоздал больше, чем на полчаса. Я нервно ожидала его появления, то и дело, поглядывая на часы. Мобильник режиссёра был отключен, и мне даже  пришла в голову мысль, что вся история с поездкой – всего лишь шутка.

Наконец,  в моей руке завибрировал телефон.

-Мила, – раздался в трубке знакомый голос, – можешь выходить. Я подъехал.

Второй раз мне не нужно было повторять. Я схватила сумку с вещами, накинула пальто, и обняла на прощанье маму.

-Береги себя! – крикнула она мне вслед.

Я выскочила из дома и побежала к белоснежному Мерседесу Лавровского. Водитель вышел из машины, и предупредительно распахнул передо мной заднюю дверцу. Затем взял мою дорожную сумку, и положил  в багажник.

Очутившись в салоне автомобиля, я встретилась взглядом с Лавровским и хотела, было, отчитать его за непунктуальность, но вовремя замолчала. На переднем пассажирском сиденье восседала секретарша Николая, которая оформляла меня на работу. Она повернулась ко мне, и как в прошлый раз,  посмотрела на меня враждебно, с явной неприязнью.

-Вы ведь уже знакомы? – непринуждённо спросил Николай, – Мила, это – Кристина, мой референт.

-Да, я в курсе, – машинально ответила я.

Внутри что-то оборвалось. Только этой ревнивой бестии мне здесь и не хватало! Она, наверняка, будет всё время мешаться и путаться под ногами, буравя меня своим злобным взглядом.

-Прости, что задержала Николая, – с усмешкой пропела Кристина, – очень долго не могла собраться.

-Да ничего, – я пожала плечами и отвернулась к окну.

Вот, значит, какова причина, по которой мы можем опоздать на самолёт! Скорее всего, эта вальяжная копуша намеренно тянула время, чтобы показать мне, что она может влиять на Лавровского.  Только, я действительно не понимаю – неужели эту фифу необходимо брать с собой? Почему бы не оставить её в Москве?

-У нас в Лондоне несколько важных переговоров, – Николай, словно прочитал мои мысли, – Кристина будет стенографировать. К тому же, у неё есть много других обязанностей, которые никто не отменял.

Даже знать не хочу, какие у неё обязанности! Я еле сдерживалась, чтобы не выскочить из несущегося на бешеной скорости автомобиля. Все мои планы рушились на глазах, ведь цель поездки была в том, чтобы побыть наедине с Лавровским, и понять, имеем ли мы с ним общее прошлое. И есть ли у нас будущее. Только, боюсь, что отвратительная Кристина теперь не отойдёт от Николая ни на шаг, не подпуская меня к нему даже   близко.

Кое-как взяв себя в руки, я спокойно поинтересовалась:

-Значит, уговорить Стронга, сниматься у тебя – не единственная цель нашей поездки?

Противная Кристина еле слышно хмыкнула. Мне даже не нужно было смотреть на неё, чтобы это заметить.

-Конечно, нет, – невозмутимо ответил режиссёр. Казалось, он не замечал того, что вокруг него мечутся электрические разряды.

-У Николая пять встреч, запланированных только на завтра, – отчеканила Кристина, – а через два дня – ещё три встречи с потенциальными инвесторами.

-Вот, видишь, программа насыщенная, – подтвердил Лавровский.

-Интересно, – пробормотала я, – но мне ты рассказал только об одной встрече.

-Потому что именно там мне понадобится твоя помощь, – Николай удивлённо поднял брови. Ему был непонятен упрёк, сквозивший в моих словах.

-А после я могу улететь?

-Я ещё об этом не думал, – искренне признался он.

Я снова отвернулась к окну, чтобы скрыть своё возмущение. Вот, значит, как! Да меня просто используют, ни капельки не считаясь с моими чувствами! Ему нужно лишь то, чтобы  я повлияла на решение Стронга, а потом могу проваливать на все четыре стороны! А он со своей Кристиной будет продолжать ходить на встречи и переговоры, развлекаться, и скоро напрочь забудет обо мне. Нет, Лавровский не может быть моим единственным! По крайней мере, я этого не хочу!

Мы как-то неожиданно быстро добрались до Шереметьево. Шагая с сумкой наперевес по зданию аэропорта, я всё ещё сомневалась, лететь мне в Лондон, или нет. Несколько раз хотелось развернуться, и, не говоря не слова этим двум, броситься  обратно. Домой, к маме. От подобного решения меня удержало лишь то обстоятельство, что я на работе. В таком свете, моё поведение выглядело в моих же глазах очень неуместным. Непрофессионально бросать дело на полпути, Мила! Такое заключение заставило меня последовать за Лавровским и его помощницей, не обращая внимания на досадное присутствие последней.

Летели мы, разумеется, бизнес классом. Я никогда не путешествовала с таким комфортом, и потому решила забыть на время о своих претензиях к Лавровскому.

Он и Кристина начали выпивать сразу же, после взлёта. Разумеется, режиссёр пил виски, а его секретарша опустошила целую бутылку  шампанского. Я с улыбкой следила за ними со своего места.  До меня потихоньку доходило, почему Лавровский повсюду таскает её с собой. Просто, у этих двоих – одинаковые интересы, а со мной ему немного скучновато, ведь я почти не пью.

Когда самолёт приземлился в Хитроу, Кристина мирно спала на плече  режиссёра, да и тот был в полубредовом состоянии. Я еле смогла заставить их подняться. Из салона мы вышли позже, чем все остальные пассажиры, хотя те, кто путешествует бизнес классом, всегда покидают кабину самолёта первыми.

Кое-как взяв себя в руки, парочка, пошатываясь, брела к паспортному контролю. Я шла впереди, указывая им дорогу. Аэропорт Хитроу был мне знаком, ведь в прошлом году я уже была здесь с классом. Мы тогда неплохо оторвались в Лондоне, перед самыми выпускными экзаменами.

На контроле, молодой таможенник-индус долго крутил в руках паспорт Лавровского, дотошно разглядывая визу и фотографию. Пьяная физиономия Николая никак не вязалась с его безмятежным ликом на снимке. Режиссёр яростно сверлил парня нетрезвым взглядом. По всему было видно, что он на взводе, и вот-вот заорёт. Я опасалась, что если он это сделает, то его попросту не пустят в страну, и поэтому решила вмешаться. Призвав на помощь всё своё обаяние, и знание английского языка, я стала объяснять таможеннику, что мистер Лавровский страдает аэрофобией, и оттого ужасно много пьёт, садясь в самолёт.

-Но, это не мои проблемы! – воскликнул индус.

-У него слабая переносимость алкоголя, – с мольбой в голосе, пожаловалась я.

Наверное, что-то в моих словах заставило сурового таможенника смягчиться, и я, вздохнув с облегчением, смогла забрать Лавровского и Кристину от стойки паспортного контроля.

Багаж мы получали тоже с приключениями. Моя сумка приехала на ленте транспортёра почти сразу же. Портплед Лавровского – чуть погодя. Зато потом мы около получаса ждали, когда прибудут многочисленные чемоданы Кристины. Девушка к тому времени уже слегка протрезвела, и начала с азартом носиться вокруг, восклицая:

-Мои вещи, наверняка, украли! Там была дорогая одежда!

Я пыталась урезонить её и просила молча дождаться, пока все её четыре чемодана не появятся на ленте. Девица злобно уставилась на меня, но вскоре успокоилась.

На улице нас ждал Лексус с водителем. Мы погрузились в него, и поехали в гостиницу.

Лавровский и Кристина снова заснули. Вероятно, их укачало после большого количества выпитого. Я же радостно смотрела в окно на свой любимый город. Как и в прошлый раз, Лондон буквально околдовал меня. Не знаю, что такого в этом месте, но моё сердце начинает биться быстрее, когда я здесь.

Мы проехали мимо Тауэра. В глаза бил яркий солнечный свет, и я поспешно достала солнцезащитные очки. А говорят, Лондон – мрачный город с постоянными дождями. Тогда, почему он  всегда встречает меня хорошей погодой? Может, здесь моя судьба?

следующая глава: http://www.proza.ru/2014/04/23/1665