Служу Советскому Союзу!

Возвращаясь памятью в «далёкие, милые были...», я вновь встретился со своими сослуживцами, с которыми « и хлеба горбушку, и ту пополам...».

Николай К., ставший моим другом на всю жизнь с вагона- «телятника», в котором нас, новобранцев, от самого Батайска доставляли в славный город Баку, был шахтёр из Донбасса.
Знакомство наше было прозаично – сидя на соломе нашего «телятника», мы играли не в подкидного дурачка, а в очко, как вы понимаете, под «бабульки». У ребят, шахтёров они были, да и у нас,  ростовчан, имелись. Ведь все мы до призыва были работяги.
Нам, ростовчанам, повезло и мы «облапошили шахтёров».  «Бабки» оказались в наших карманах. Один их шахтёров, а то был Колька, когда эшалон остановился в Минводах, схватил свой пиджак, выпрыгнул из «телятника»  и скоренько продал за бесценок какой-то бабке. Когда поезд тронулся, мы продолжили игру. Банковал мой друг Сашка, цыганской наружности красавчик. Он мне и «сдал банк», то есть сделал себе умышленно «перебор» и я с пяднадцатью очками «снял банк». Вот тут то за голову схватился облапошенный шахтёр: «Ё... моё! У меня же в пиджаке полторы штуки  были спрятан! А я бабке продал его за три сотни!»

Семьдесят восемь ртов, что следовали к месту службы в «телятнике»,  разодрал хохот!
Колька материл себя, богов с их матерями и лишь успокоился, когда Саня ему сказал: «Да ладно тебе, углекоп, всё равно вместе пропьём! На, пусть у тебя бабки будут.  Но, если куда денешь, смотри. Сам знаешь, что за это бывает».
Весь «телятник» одобрительно загудел, моля: «Господи! хотя бы поскорей привезли хоть в пекло, лишь бы там магазин с водкой был!»

В Баладжарах, куда нас примчал паровоз, нас срочно направили в баню, где у входа в неё приказали раздеться наголо.  Возникли затруднения с узлом денег, но тут шахтёр проявил свой ум и способности , и распорядился: «Мишка, беги быстрее в баню, вылей на себя воду с тазика,  нахлобучь на себя форму и мухой вот сюда к забору»
Я так и сделал. Колька подцепился на забор и всучил мне узел с деньгами. Ценный узел не попал в «прожарку», куда засунули все наши гражданские вещи, а оказался в надёжных руках.

Когда все после бани были уже обмундированы, нас подвели к куче барахла и сказали, что вещи прошли санобработку и мы можем, выбрав свои, отослать домой.
Вот тут уже хохотали не семьдеся восемь ртов, а полторы тысячи. Это были не наши «цивильные» вещи, а искарёженные в прожарке шмотки! Всякие там моднячие туфельки напоминали обувку скорохода из сказки «Маленький Мук»! А рубашки и прочее напоминали тряпки, которые принимали сборщики утильсырья по улицам послевоенных лет.
Несколько «крохоборов» всё-таки  полезли в куче выбирать свои «вещи».
 Боже! что тут началось!  Под хохот все ребята просили их: «Берите всю кучу! Нахрен она нам сдалась! Нам вон какую классную робу выдали!»

Мы начали разглядывать друг друга и ещё больше хохотать. Робу-то нам выдавали без учёта роста, полноты и размера,  к тому же ещё нашу экипировку дополнили панамы, которых мы отродясь не носили. К своему ужасу, в такой одежде мы не узнавали  даже своих друзей!

Однако, Кольку мы признали сразу, так как у него, несмотря на брюки по колено и рукава рубахи ниже пояса, и панаму, которая держалась только его ушами,  был у него узел с деньгами, в который он вцепился своими сильными шахтёрскими руками!
Мы, участники игры, окружили Кольку «теплотой и заботой» и теперь он ходил по загону, в который нас привели после санобработки, под охраной «гвардии», как граф Монте-Кристо, за  узел которого мы могли постоять, не жалея живота своего...

... Историю с денежным узлом я расскажу в следующий раз, а сейчас о более поучительном моменте в жизни Кольки-новобранца.

...«Стадо» из всего эшалона «телятников» в тот же день развезли по всем воинским частям Округа.
Попали мы служить на командный пункт полка. Нас, «салажат», ещё не принявших присягу, «приручали» к службе в бункере КП на несложных станциях радиотелефонной связи. Комнатка с этой аппаратурой находилась отдельно от центрального зала командного пункта. В ней находился и полковой коммутатор.
Колька заступил на дежурство в ночную смену, это после двенадцати ночи.
Включённые станции подмигивают огоньками, в комнатушке тишина, не с кем обмолвится даже словом. А Николай парень общительный. Скучно ему, да и уснуть никак нельзя – загремишь под фанфары в дисбат, если оперативный дежурный застукает.
«Дай-ка я по коммутатору пошастаю, может, на деваху какую выйду, потравлю с нею», - решил Колька.
Надумал – сделал. Нажал тумблер, немедленно пошёл вызов. Мельком взглянул на часы – 2:17:25.
И вдруг «Колян» слышит вместо девичьего голосочка густой бас: «Да!»
- Здравствуйте... Ссс-кажите, сколько времени? - вопрошает Колька.
И в ответ:
- Что-ооо?!
- Вы, что глухой, - куражится Колька, - я у вас, спрашиваю – который час?
А в ответ: «Ту,ту, ту...», сигнал отбоя...

Раздосадованный таким не вниманием к себе, Колян заглянул в зал КП и спросил у ефрейтора Зверева: «Товарищ ефрейтор, а что за мудак «сидит» на номере 5? Я у него спрашиваю, сколько времени, а он, как бык мычит: «Что-о? Что-о-о?»

У Зверева, радиста первого класса, сразу пропал голос и он просипел:
- Ты, дурья башка, знаешь, КОМУ ты звонил?»
- Да какая разница, кому я звонил? Я слышу, что не девка, ну и спросил, чтобы подурачится,  сколько время. Ему, мудаку, трудно было ответить?
- Ну, салапет, ты пропал! Это же номер полковника С., Начальника Особого Отдела полка. Он тебя згноит, засранца!.. – На одном выдохе выдал Зверев и выскочил из комнаты.

У Кольки похолодело всё внутри!.. А так как бывший шахтёр был не робкого десятка,  он решил немедленно уладить ситуацию - тут же включил тумблер 5 вызова. Теперь часы зафиксировали два часа ночи тридцать две минуты и какие-то там секунды...
Знакомый уже, но по-прежнему раздражённый голос протянул: «Да-а-а??»

Колька в ответ:
- Товарищ полковник, вы меня извините за беспокойство. Я не знал, что вы Начальник Особого Отдела. Я извиняюсь. Простите великодушно!!
А в ответ опять: «Ту, ту, ту...».

Наутро комбата батареи управления, капитана Т., срочно вызвали в штаб.  Через три минуты комбат галопом принёсся на батарею и вызвав, с упоминанием бога и его матери, командира радиовзвода ст. лейтената М., и Кольку, на аллюре «три креста» доставил их всех пред «ясные очи», после бессоной ночи, Начальника ОО полка...

При виде впервые такого начальника,  Колька невольно подпустил в штаны, его командир взвода похудел сразу на семь килограмм, а комбат-осетин, вдруг сразу заговорил на чистом русском языке!

...Кольку в дисбат не отправили, так как он ещё не принимал Присягу, но «вывернули его наизнанку». Именно тогда выяснилось, что его дядя ещё до революции уехал из России в Иран, где имеет своё предприятие. И Колька, никогда не видевший того дядю, остался под подозрением, как родственник пособника капитализма,  но  своей дальнейшей службой доказал, что он настоящий советский парень. И когда, ему была объявлена «благодарность»  командующего округом, он, тогда уже старший сержант, с гордостью отрапортовал:
«Служу Советскому Союзу!»