Воспитание-великая сила

Я часто вспоминаю свое детство. Как давно это было, но помнится все, до мельчайших подробностей. Я из поколения детей войны. Так называли тех, кто родился в войну. Я родилась за полгода до ее окончания , поэтому мое воспитание было определено  этим суровым времененем. Отца я не помнила. Мне было три года, когда  в 1947 году он умер от туберкулеза легких. Во время войны мы жили недалеко от Хабаровска на золотоносном прийске,где папа работал главным инженером, а мама воспитателем в детском саду.Я была поздним ребенком в семье. Отцу было сорок восемь, а маме тридцать четыре года, когда в  силу природы произвели они меня на свет.

 После его смерти мы покинули те края и приехали жить к папиной сестре в Ленинградскую область.Здесь мама и сестра, которая была старше меня на четырнадцать лет, устроились на работу на бумажную фабрику.  Тетка выделила нам  маленькую шестиметровую  комнатку- бывшую кухню, где мы жили почти два года до тех пор, пока сестре как лидеру стахановского движения  дали комнату в коммунальной квартире. Дом, в котором нам дали комнату, был похож на казарму. Это и была бывшая казарма,где содержались военнопленные немцы, которые работали на восстановлении фабрики.

Наша комната находилась на втором этаже в левом крыле дома, в коммунальной квартире рядом с кухней. В коммуналке кроме нас проживали еще четыре семьи.  Это был рай по сравнении с маленькой кухонькой. Наша коммуналка для меня  была миром взрослых, откровенных  отношений. Поскольку комната граничила с кухней, а перегорока была  тонкой, я была свидетелем всего происходящего.Поделиться своими впечатлениями было не с кем, и я всегда с нетерпением ждала маму, чтобы рассказать ей о том, что произошло за день.

Я знала, что тетя Маша вдова, и у нее четверо детей. Два сына и две дочери. И что тетя Маша добрейший человек, потому что всегда приглашает меня к себе в комнату и угощает "тюрей"- необыкновенно вкусной едой:  холодная вода, накрошенный черный хлеб, репчатый  лук, тертая редька, ложка подсолнечного масла. И все это с горячей картошкой. Во! И при этом показывала большой палец, торчащий вверх из зажатого кулачка.

Учительница, Александра Васильевна- очень тихая и скромная. Всегда извиняется  перед  всеми, чтобы пристроить свою керосинку. Живет Александра Васильевна со своей дочкой-капризной и избалованной до безобразия Иркой. Муж Александру Васильевну бросил. После войны "увела" его какая-то торговка с базы. А она учительствует в школе. И что нет у Александры Васильевны  денег, чтобы купить себе новые чулки и нет времени, чтобы заштопать старые. Так и ходит в чулках с дырявыми пятками.

Еще в одной комнате живут две девушки Катя и Клава, которые приехали в поселок по вербовке. И что эти "вертихвостки" ездят на танцы в воинскую  часть к солдатам. А этим солдатам только одного и надо. Вот дуры-то!

Все эти новости были на языке у бабки- обитательницы пятой комнаты. Звали ее почему-то "сычихой". И я все время удивлялась тому,какое у нее интересное имя! Ну ведь всякие имена бывают! Вот у моей сестры - Клотильда, или просто Китька- так я называла ее, а я - Эсмеральда, или просто Мира, как называла меня мама.

 "Сычиха" жила с великовозрастным сыном Иваном, которому уже пора было жениться, но матери все  время не нравились его девчонки. То не услужливые, то бедные, то дерзкие. И не секретом было для всей квартиры то, что следила "сычиха" за своим Иваном и денно и нощно. Ревновала его ко всем женщинам, населявшим квартиру. Утро на кухне начиналось с очередных разборок. Перебранка, начинаясь с мелочи, переходила в бурное соревнование словестных "изысков", иногда заканчивалась потасовкой и криком на всю кухню.

Все эти новости в "красках" я пыталась рассказывать маме, чем вызывала очень большое недовольство с ее стороны. Сначала у нее хватало терпения внушать мне, что подслушивать некрасиво, а тем более сплетничать. Потом она сердилась и обещала меня выпороть прутом, и даже повесила прут на стену для острастки, но я была неукротима. Как-будто бы в меня вселился бес.

 Надо сказать, что Иван был очень хорошим парнем,работящим, скромным. А поскольку во всем нашем доме много было одиноких женщин с детьми, Иван жалел их и помогал им наколоть дров, сделать полочку для одежды, сколотить стол, починить табуретку. Однажды мама попросила Ивана  сколотить импровизированный шкаф. Это был короб из четырех досок, приколоченных к стене. В коробе сверху было отделено место для полочки, на которую мама положила шапки, под полочкой к стене были прибиты крючки для одежды, под одеждой стояла обувь. Мама сшила занавесочку-задергушечку, накрахмалила ее и повесила, продев в нее веревку. Какая красота! Одежды не видно. На окнах тоже висели такие же  занавесочки. А на самом верху рамы красовалась бумажная занавеска, сделанная из папиросной бумаги  с вырезанными на ней узорами. По части узоров тетя Маша была настоящей искуссницей.

И вот в одно прекрасное, а может и не совсем для меня прекрасное утро, я услышала как "сычиха" устроила разборки моей маме. Мама была тактичным человеком. Она не стала ввязываться в спор, только сказала "сычихе", чтобы она больше ее никогда не называла такими скверными словами. Я решила помочь маме. Мне стало ужасно обидно за нее. Неужели моя мама все вытерпит?! Я вышла в кухню, подбоченясь, приняла бойцовскую стойку, и выпалила в адрес "сычихи" только что услышанные недостойные слова. Мама от этих слов просто задохнулась и отвесила мне веский подзатыльник. Потом, втащив меня в комнату, схватила со стены прут и хлестнула меня по ногам. Мне было очень больно, но я, закусив губу, терпела изо всех сил. Мама,приговаривая, что нельзя сквернословить, подслушивать, оскорблять старших, пыталась услышать покаяние с моей стороны. Но нет! Партизан и не так пытали фашисты, но они не сдались! И я не сдамся!

Однако урок пошел мне на пользу. Я больше никогда не делилась с мамой кухонными впечатлениями. Но "сычиху" с тех пор я возненавидела. И я ее решила проучить.

В нашей квартире был узкий, длинный коридор, не более ста двадцати сантиметров в ширину. В этом коридоре я занималась аккробатикой. Я упиралась руками в одну стенку, ногами в другую, и переставляя их, постепенно перемещалась к потолку, который находился на высоте трех с половиной метров. Однажды проделав это упражнение, я увидела как "сычиха" выходит из кухни со сковородой в  руках. Пропустив ее под собой, и немного опустившись по стене, я внезапно спрыгнула позади нее. "Сычиха" решила, что на нее рухнул потолок, вдруг внезапно упала от испуга.Очнувшись от внезапного обморока, она увидела над собой меня. Я помогла ей подняться, при этом сказала, что ее наказал Бог. И на всякий случай предупредила ее, чтобы больше она не трогала мою маму.

На другое утро "сычиха" нажаловалась маме на мою выходку. Я понимала, что последствия для меня будут печальными, поэтому наотрез отказалась, глядя прямо в глаза маминой обидчице. Был созван консилиум из соседей, которые долго думали, как я могла оказаться на потолке. Все пришли к одному выводу, что у старухи неуемная фантазия. Никто не мог поверить, как я оказалась там. Это была истинно моя победа. Как на войне.

"Сычиха" с того времени  никого больше не задевала. Все-таки воспитание-это великая сила!

PS. Потом долгое время испытывала угрызения совести. И не за то, что сделала, а за то, что соврала. После того как Иван женился и переехал в другую местность с матерью, я показала соседям как я оказалась на потолке. Почему-то все смеялись, а мама была в шоке.