Бородино - литературные опыты

     Нападение Наполеона началось неожиданно. Неистовый напор, нежданно-негаданно навалившийся на нас, низвергал наши надежды. Наши нивы нищали, население негодовало, но натиск Наполеона неуклонно нарастал. Неприятель наслаждался насилием над населением.
     Резко росли различные резоны, рассматривались расчёты ряда руководителей русских ратей. Рядились речи… Решающее ратовище!..
     Будущая брань была благославлена быть – Бородино!
     Сражение стартовало совместно с сиянием Солнца. Солдаты смело и стремительно схватились с супротивниками. Со ста сторон слышались стоны, свист снарядов, сквернословие сцепившихся солдат, стук сабель. Солдаты стреляли. Снова стреляли, своей стрельбой сея страх, смерть.
     Малиновыми мишенями маячили мундиры. Маршировали могучие мушкетёры. Медленно маневрировали малорослые марсельцы. Мальтийские магнаты, мстительно матерясь, махали мечами.
     Деревня… Дома, дворы, даже деревья дымили, догорали. Де Брюи, Де ла Круа – дворяне! – душили деревенских домочадцев, добивали дубинами… даже детей. Дикари! Душегубцы!
     Злодеи залили злом землю, зажгли зловещее зарево злобы. Закон за защитников земли!
Заруби, застрели, заставь задрожать злодея!
     Редели ряды румынских рыцарей, раскормленных, румяных, разодетых. Раненые рейтары резво ретировались, размахивая рапирами и разъяренно ругая Русь.
Русские ратоборцы расстреливали романских ратников. Ружья раскалялись, разбрасывая разящие разряды.
     Однако, отряды оккупантов оправились. Осторожно обходя очаги обороны, отряды оккупантов отошли, отдышались. Огромный организм ожил.
     Тронулись! Триумфальный топот тряхнул травы.
     Битва бурлила, бабахала бомбами, бухала, брякала… Бежали, бились, боролись бойцы. Бешеная бойня!
     - Господин генерал! – гаркнул громадный гусар Григорьев. – Гусары гибнут!  Гренадёров! Гранат!
- Гниют где-то гранаты. – горько говорил гусару генерал. – Говорят, грязь…
- Говорите громче, господин генерал! Глушануло гранатой…
- Григорьев! Гренадеры готовы. Гони, громи гадов!..
     Кавалерия клином кинулась кусками кромсать кирасиров корсиканца. Крики! Кровь! Кто-то корчится, кто-то ковыляет куда-то, кровавя каплями крови колышащийся ковыль.
Казачья кавалерия контратаковала корсиканскую колонну. Казаки копьями кололи корсиканцев, которые кидались кто куда, крича: «Караул! Казаки!». Кованые копыта коней крошили каски, кирасы, крушили кулеврины. Кровавыми кочками казались корсиканские кирасиры, когда-то красавцы.
     Вновь,.. вновь возвращались взбешённые всадники, врубаясь, вернее, вгрызаясь во вражеское войско. Враги валятся вниз. Вывороченные внутренности, вырванные волосы, вой, вопль…  вонь.
Враг выдохся. Вылетела вся воинская выучка великолепных вояк.
     Наши нападали, напирали. Наполеон нарвался, наконец, на настоящего, несгибаемого неприятеля. На него навалилась неподъёмная, непосильная ноша невзгод, ненависти, неверия, несбывшихся надежд. Наступательный напор насильников Наполеона надломился.
     Пушки палили, пели пули. Пока… Поле, покрытое павшими,  пустело. Противники понесли преогромные потери. Пыль припорошила побитые пехотные полки. Пришёл прохладный полумрак. Пылали поломанные плетни пустых позиций погибших полков. Прокопченные пушкари покуривали, попадав перед почерневшими пушками. Пехотинцы, поужинав, прилегли подремать перед походом – полководцы планировали провести перемещение полков.
Перед палатками, понурившись, построились пленные – плакали, просили пощады, попить, поесть. Постовые покрикивали, прикладами подталкивали пленных, пытавшихся просить поваров покормить.
Постепенно поутихли пленные. Покой покрыл поле, палатки. Полночь…