Виртуальная жизнь

(фото Лены Мерк)

Мне кажется, в другие времена я просто не могла бы жить. Утром, ещё не открыв глаза, уже ищу рукой заветную кнопку на ноутбуке. Пока загружается браузер, привожу в порядок себя.
Личная жизнь у меня не сложилась. Хотя, когда я заглядываю в зеркало, то появляющаяся там молодая шатенка вызывает симпатию. Чуть полновата. Но это не портит общую картину. Карие глаза придают лицу излишнюю серьёзность. Но иногда я люблю покривляться перед зеркалом. Наверное, как каждая женщина.

Только в одном подвела природа. Мама говорила, что в детстве меня что-то напугало: с тех пор в минуты волнения я заикаюсь. Мамы с папой больше нет: подробности уже не узнать. Заикание проявлялось в школе, в институте: на занятиях, экзаменах. А уж если мне кто-то нравился...

А вот с Валюшей, подругой с юности, всё просто – она даже не замечала заикания. При разговоре с ней оно куда-то пропадало.
У подруги в семейной жизни –  полный комплект: муж, двое детей. Валентина несколько раз пыталась меня познакомить с друзьями мужа.
Это только говорят, что мужчины любят молчаливых женщин. Моё молчание их раздражало, потому что длилось бесконечно. Но стоило попытаться сказать пару слов – видела напряжённые лица, стянутые улыбающейся маской.

Я превратилась в один большой комплекс. Кроме работы никуда не ходила, ни с кем не общалась. А потом открыла для себя социальную сеть.
Дважды я уступала просьбам мужчин и соглашалась на встречу. Призрачная иллюзия дружбы разрушалась при первых словах, произнесённых вслух. Ни у одного из них не нашлось желания проявить терпение и попытаться пообщаться со мной дольше, чем одна встреча.
Моё заикание ставило их ещё в более неловкое положение, чем меня. Так часто бывает: недостаток другого человека жутко смущает окружающих. Труднее быть искренними в проявлениях чувств. Старание не обидеть человека, скрыть истинные эмоции – тайна, шитая белыми нитками.
Мне оставалось только порадоваться, что я всегда появлялась под ником. Мужчины оказались излишне болтливы. После неудавшихся встреч, я поменяла ник.
Сейчас я нашла друзей, дорожу сложившимся общением, поэтому не соглашусь на встречу с ними в реальной жизни.  Они никогда не узнают о моём заикании: я отключила камеру, микрофон, говорю только печатными словами, не боясь, что от меня отвернутся из-за недостатка, избавиться от которого я не могу.
Аня кликнула мышкой и сохранила письмо в черновики.

Желание поделиться с кем-то тем, что думаешь, чувствуешь. Чтобы услышали и поняли. Но некому. Раньше писали в дневник. У интернета свои приоритеты: девушка решила писать электронные письма.
Кому они предназначались? Никому. Откровенничала с собой: кто лучше поймёт? Совершенно безопасно: письмо никогда не отправится без её воли: адресат – не указан.
Аня вернулась на сайт под новым именем Комар, заново познакомилась с друзьями, но так и не открылась им. Сохранить тайну можно: если знаешь её одна. Но двух мужчин, с кем состоялись встречи, она в новое общение не приняла. Один из них через какое-то время пытался подкатиться к Комару, но был ею заблокирован.
Неожиданно пришло новое сообщение. Фото отсутствовало. Кузнец. Она покопалась в воспоминаниях, не обнаружила никаких меток памяти о таком. Вежливо ответила.
***
Отправленные. Тема: Максу от Антона.
Максим, здравствуй.
Виноват, дружище: пишу редко. Выручай. Может, и я тебе пригожусь когда. Расскажу по порядку.
Полгода назад познакомился в интернете с девушкой. Не захотел словами ограничиться. Как представлю, вдруг там бабулька или малолетка какая надо мной хихикают – не по себе становилось. Уговорил встретиться. Собеседница понравилась. Невысокого роста, каштановые волосы до плеч, чёлка не скрывала карих глаз. Мне казалось, что такими трогательными они могут быть только у жирафов. Или у верблюдов? Смущённая улыбка. Хотя ей около тридцати. Не подозревает о своей привлекательности?
Разливался соловьём перед ней. Но вот попыталась ответить – и сразу понял её нежелание встречи. Заикание. Не очень сильное. Даже милое. Подбодрил улыбкой. Но она жутко сконфузилась. Разозлилась на саму себя, покраснела, махнула рукой, развернулась и ушла.
Я даже не успел ничего ни возразить, ни поддержать. Словно приходила себя испытать: сконцентрирована только на себе. Не уверен, что узнает меня при следующей встрече.
Придумывал и что-то объяснял ей на ходу. Но она сбежала. И что было делать? Не мог же я преследовать? На письма – не отвечала. Думал, совсем потерял.
Вечерами стало чего-то не хватать. Удивительно, как быстро мы проникаемся друг другом в интернете, где не стоит между нами ни внешность, ни прикид (что мужику не столь и важно), ни престижность машины и даже отсутствие денег в кошельке.
Только не смейся, при разговоре с ней иногда возникала картинка: голенькие души, по виду, как гусеницы, выходят из нас, запрыгивают на маленькое облако и с усмешкой сверху вниз смотрят на своих носителей у мониторов. Тела с умным видом ведут разговоры за сотни километров друг от друга, отстукивая слова. А души молчаливо сидят рядышком, болтая ногами, и всё понимают без слов.
Лирикой увлекся, а нужна помощь. Точнее, ей нужна. Я помню, что такое случалось в твоей практике. Мне надо знать, возьмёшься ли ты за лечение?
Не спрашивал бы просто так. Но мне показалось, что я её нашёл. Только под другим именем. Была Ромашка, стал – Комар. Так и понимай: улетел наивный цветочек, появился кусачий воин. Вычислил по друзьям, с которыми она общается. Какие имена не заводят люди, но в свой круг – непременно возвращаются.
Я хочу с девушкой снова встретиться. Но понимаю: пока она не избавится или от заикания, или от комплексов – не видать мне её. Хочу помочь, да и нет у меня другого выхода. Иначе комплексы проглотят не только сегодня, но и всю её будущую жизнь, и мои желания тоже. Сменил ник, теперь –  Кузнец. (Улыбаюсь). Чтобы знать, как с ней вести, жду твоего решения.
***
Отправленные. Тема: Антону от Макса.
Антоха, привет! Вынырнул, наконец? Любопытно взглянуть на этот экземплярчик. Что за трогательщица глазками? Обычно ими стреляют.  Но к тридцати – чего не намудрят. Смущение? Ну, ты мастак на выдумки.
Да есть у меня свои "нанотехнологии" – от бабок известны. Вряд ли ты убедишь девчонку приехать в больницу на консультацию. Тебе толком и поговорить с ней не удалось – сразу сбежала. Не скажи только, что клиника психиатрическая: сам понимаешь, какая реакция последует. Постарайся, чтобы она на неделю отпуск взяла на это время. А то уволят за прогулы, или того хуже – в розыск подадут. Вези. А здесь я смогу её убедить. Тут всё равно элемент неожиданности будет, может, даже испуга – это мы ей устроим. Ну, дерзай.
***
«Хорошо сказать: "Дерзай!" А как приступить к такому деликатному делу? Как сказать, что знаю её, что встречались, и она сбежала от меня? Как разговорить, чтобы не спугнуть? Не вижу другого выхода, кроме небольшого обмана. Но иначе я не смогу ей помочь», – рассуждал Антон.
***
Аня не знала, что и думать: казалось, Кузнец видит сквозь расстояние. В письме указал цвет её волос, глаз, особенности походки, привычку поправлять рукой волосы.
Угадал? Вот ещё что-то прислал.
"По расположению слов в предложении скажу, что в твоей жизни существуют проблемы, которые имеют отношение к органам речи и порождают комплексы".
Вскочила с дивана. Закрыла плотнее шторы. Зачем-то проверила, заперта ли входная дверь? Какое тонкое равновесие: веришь - не веришь. Стало неуютно: одна в запертом доме – без гарантии закрытости, даже не жилища, а  души. Прятаться? Куда? От кого? Зачем? Никто не знает ни её имени, ни места жительства. Не спасает? Беззащитна перед его взором?
Пугала его проницательность. Пугала зарождающаяся привязанность к нему. Он говорил обычные слова, но так искренне. И так совпадало с её отношением к жизни. Так бывает?
Принялась выпытывать и, наконец, он признался, что есть у него экстрасенсорные способности. Через какое-то время Кузнец осторожно рассказал Ане о друге психологе, который готов ей помочь. Встретил решительный отказ: от встреч с ним, другом, консультаций в больницах. Несколько неудачных попыток излечения. Она ни во что и ни в кого не верила. И не хотела открываться.
***
Отправленные. Тема: Максу от Антона.
Макс, у меня проблема. Я просил её о встрече. Она не хочет идти на контакт. А ещё я волнуюсь за твой непонятный метод лечения. Что за испуг ты имел в виду? Это не экстремально? И что мне сейчас делать?
***
Отправленные. Тема: Антону от Макса.
Так и знал, что не справишься. Ох-хо-хо! Мои методы его испугали. Ладно скажу понятнее.
При невротической форме заикания терапевтические воздействия должны быть направлены на снижение возбудимости эмоциогенных структур мозга, что может достигаться с помощью сочетания медикаментов и различных психотерапевтических приемов: стресс-терапия, гипноз, аутогенная тренировка.
Хм. Думаю, вряд ли ты что понял. Во всяком случае, эта непонятность должна была тебя успокоить.
Значит, решаем так. Все моральные издержки решаешь потом с ней сам.
Сообщаешь, что есть новое лекарство от заикания. Но они вызывают сонливость. Поэтому на время его приёма надо взять недельный отпуск и побыть дома.
Дальше. Пишу тебе адрес аптеки, в которую она должна будет приехать в пятницу после работы. Скажем, к восьми. Сообщаешь ей, что лекарство уже заказано, но отдадут только при наличии паспорта. Сам в это время должен сидеть в машине рядом с аптекой. Если увидишь, что это она, набери мой номер. Неделю беспокоиться не о чем. Она будет в моей клинике. Сто процентов не гарантирую, но процент выздоровления обнадёживающий. Надеюсь, ты мне доверяешь?
***
Отправленные. Тема: Максу от Антона.
Ох, Макс, тревожно мне. Но раз поехали, не тормозить же от собственной трусости? Доверяюсь тебе. Она уже столько лет промучилась. Ты уж не подведи. Пожалуйста. Ну, начну уговаривать. Если не свяжусь, то до встречи в пятницу.
***
Аня размышляла, получив письмо: "Вот это да. Друг Кузнеца заказал лекарство? С чего бы это? Одно дело письма и добрые намерения, а другое – моя реальная жизнь. Но могу же взять препарат, прочитать аннотацию, а применять или нет - потом посмотрю. Всё-таки он уже деньги заплатил. Отпуск мне дадут. Хотя жаль, что потрачу его не на поездку. Но если получится... Не буду загадывать, чтоб не сглазить".
***
Аня появилась ровно в восемь вечера, как договаривались. Антон увидел её из окна припаркованной рядом машины.
– Алло. Макс, это Антон. Я её вижу. Она вошла в аптеку.
– Всё-таки. Может, передумаешь? Ты имей в виду, что даже если всё пройдёт хорошо, она тебя может не простить.
– Да понял я. Пусть ей повезёт. Разберёмся потом.
– Во что я втягиваюсь из-за тебя?  Ладно, возвращайся домой. Я с тобой потом свяжусь по телефону.
***
Аня постояла несколько минут около аптеки, зашла, подала рецепт. Аптекарша пригласила в соседнюю комнату:
– Вас ждут.
Девушка последовала за ней и сразу увидела сидящего на стуле улыбающегося мужчину. Заглянула в карие глаза и как повело, захотелось сделать для него что-то приятное. А он вдруг стал говорить о ней, усадил на стул рядом с собой, говорил о клинике, в которой ей обязательно смогут помочь, если она прямо сейчас с ним поедет. 
"А почему бы не поехать?" – подумалось ей, и она сама невероятно удивилась этой мысли.
Вышли на улицу, сели в комфортную машину, которая сразу же тронулась с места. Почему-то сразу захотелось спать, и она продремала весь путь до клиники. Когда приехали, она по совету доктора послушно приняла лекарство, чтобы чувствовать себя спокойно на новом месте. Комнату, где её разместили – толком даже не рассмотрела. Заснула без сновидений.

***
Аня проснулась в сумерках накануне рассвета. Через окно с решетками проникал свет ещё не ушедшей на отдых луны. Снотворное не давало ей чётко воспринимать происходящее. Решётки на окнах не напугали. Наоборот, внушили мысль, что защищают от проникновения чужаков в её жизнь, о чём ещё недавно она мечтала. Небо в кусочках не удивило. Сказывалась привычка видеть в городе небо небольшими фрагментами через частоколы выстроившихся домов.
Захотела посмотреть время, подняла руку с часами. И вдруг увидела вишневый рукав, прикрывший запястье. В этот момент обнаружила, что одета в спортивный костюм, которого раньше никогда не было в её гардеробе.
Замерла, как мышь от испуга, услышав шум за дверью. Увидела, как в комнату вошел мужчина в сером костюме. Хотя при лунном свете можно различить лишь два цвета: чёрный и серый.
В детстве она закрывала глаза, когда не хотела видеть что-то страшное, что сделала и сейчас. Мужчина подошёл к окну и долго стоял, смотря на луну. Видимо, услышал шорох, шелохнувшейся Ани: насторожился, медленно повернулся, увидел лежащую на кровати девушку. Подошёл. Наклонился над ней. Услышал редкое затаённое дыхание. Присел на край кровати. Какое-то время был неподвижен, а потом медленно стал гладить её волосы.
Через прикрытые ресницы она видела волосатую руку, высунувшуюся из рукава и протянувшуюся к ней. Аня боялась закричать: вдруг на крик примчится не помощь, а напарник. Да и не смогла бы. Ужас сковал её мышцы, сцепил словно цементом. Быть неподвижной игрушкой, которую сейчас гладят, и совершенно непонятно, кто он и что сделает в следующий момент. Испытывала унижение, страх от его прикосновений. Ещё больше пугала неизвестность, непредсказуемость происходящего, отчаяние, что этот сон никогда не закончится.
Мужчина то ли увидел, то ли почувствовал, что она не спит. Чем-то себя выдала, но глаза всё равно не открыла. Оживился. Возомнил себя её властителем: кошкой, поймавшей мышь, но не желающей ни есть ненужный обед, ни отпускать на свободу. Стал делать непонятные пассы руками над девушкой. Аня видела, что ему доставляло огромное удовольствие чувствовать её страх, наслаждаться им.
Она не знала, что в эту ночь по вине романтически настроенного санитара, спешившего на обещанное свидание с молоденькой медсестрой, одна из палат клиники оказалась не заперта. Несколько больных проснулись, вышли из палаты и слонялись по коридорам, пока их заметили и стали вылавливать.
Мужчина услышал в коридоре новый виток шума: видно, кого-то обнаружили и водворяли на место. Когда всё затихло, вышел из палаты.
Девушка, наконец, вздохнула с облегчением, через пару секунд разрыдалась и долго не могла остановиться. Пальцы рук оказались ледяными: пришлось согревать дыханием. Села, опустила ноги: нащупала обувь. Оказались бело-синие кроссовки – чужие. Но по размеру подошли. Обулась.
В комнате посветлело от поднимающегося солнца. Подошла к окну: увидела женщину, выходящую через незаметную калитку в заборе. Может, закончилась её смена? Но ведь комната, где она ночевала – не заперта. Мужик ушёл. Она не слышала, чтобы дверь закрывали. Надо сбежать. Не ждать же продолжения кошмара?
Аня открыла дверь комнаты, прошла по длинному коридору. Вздрогнула, оказавшись в проходной с охранником. Но тот, уставший после ночной беготни, лениво взглянул на неё, узнал гостью доктора  и продолжил дремать. Девушка открыла входную дверь, прошла по дорожке к неприметной калитке. Рядом с забором тянулась дорога. Но она решила, что здесь её поймают. Кто? Тот кто привёз в это заведение. Она больше никому не верила. Перебежала через дорогу и стала быстро углубляться в лес. Городская жительница, она вряд ли после размышления решила бы отправиться в незнакомый место. Но сейчас её гнал страх, который исходил от людей.
***
Отсутствие Ани – Макс обнаружил только через пару часов, когда зашёл в палату. На кровати сидел один из его пациентов из злополучно-открытой палаты. Закрыв лицо руками, он плакал и не мог остановиться при появлении доктора. А рядом с ним на кровати лежал молоток. Подобрал, видимо, в коридоре.
Больного с уговорами при содействии санитаров быстро поместили в палату. Крови ни на молотке, ни на постельном белье не было, как не было в комнате и девушки. Что произошло  –непонятно, но стало беспокойнее. Понятно, почему Аня не дождалась доктора и не обратилась ни к кому из персонала. Страх, возникший от одного больного человека, заставил её бежать от всех людей.
Макс искал в парке, потом связался со сменившимся охранником. Тот, конечно, видел выходившую из здания девушку. Но она находилась, как гостья, по личному разрешению доктора – об этом все знали. Поэтому и дверь её палаты  не запиралась, и выходить не запрещалось.
***
Придётся всё рассказывать Антону. Макс позвонил.
– Антон, случилось непредвиденное. Твоя подруга сбежала, я даже не приступил к лечению. На дороге её не видели. Или она автостопом добралась до дома, или почему-то помчалась в лес. Отправляйся к ней, посмотри, добралась ли? Если не будет до вечера, приезжай, будем искать в лесу.
– До вечера?  Она что, до вечера будет блуждать по лесу? Одна? Голодная? Да девчонка начнёт  не только заикаться, с твоими методами уже от людей шарахаться стала. Адреса у меня её нет. Ты что, не врубился сразу в обстановку? И угораздило же обратиться к тебе. Точно, желание делать добро – не остаётся безнаказанным. Почему она убежала? Просто так ничего не случается. Она меня теперь точно не простит.
– Не шуми. Паспорт и ключи от квартиры были в её сумке. Сейчас пришлю адрес на почту. Поиски организовываю. Сам понимаешь, в полицию с этим не хочется идти.
***
Сначала Аня бежала по лесу. Потом пошла. На дорогу или тропинку, как рассчитывала, не наткнулась. Наверное, не заметила её на входе в лес. В лесу страшно не было: солнце освещало – от души. Девушка надеялась, что хищники здесь не водятся. Даже если и есть – о таком лучше не думать. В горячке страха она уходила все дальше от дороги. Лесные звуки окружили со всех сторон: ухнула сова, протрещала сорока, выделяясь из общего птичьего гомона. Вздрогнула, услышав вой волка, но воспоминание о блеске в сумасшедших глазах мужика гнало прочь от людей.
Часы показывали четыре дня. Солнце, на которое она ориентировалась, водило по лесу кругами. Она заблудилась. Страх давно сменился усталостью и голодом, хотя по пути попадалась земляника. Хорошо бы найти ручей. Показалось, что слышит журчание. Поторопилась на звуки, споткнулась, упала, кувырком полетела под скрытый за кустом небольшой склон и свалилась в глубокую яму, разодрав до крови руку ниже локтя.
Ладони были в земле, травинках, сухих иголках ели. Разревелась снова. Размазывала по щекам слёзы, оставляя на лице грязные подтёки.
Слёзы закончились от усталости. Разозлилась, что так бездарно провела время, вместо того, чтобы выбраться. Попыталась одолеть вертикальную стену, но без успеха.  Похоже, это ловушка на зверя. Неужели в лесу всё-таки есть хищники?
Устав от постоянных неудач, решила на время смириться с участью: свернулась в клубочек, устроилась на дне ямы. Опять лишь кусочек неба виден. Задремала. Или впала в забытьё?
Очнулась, услышав над собой сопение, поняла, что не одна. Открыла глаза. Среди сумеречной темноты в высоте различила волчью морду. "Безнадёга", – определение создавшейся ситуации появилось и застыло на одном месте.
Вдруг рядом со звериной пастью показалось бородатое лицо великана. Зимой она сказала  –  «Снежный» человек. Но летом,  назвала – "Лесным". Сознание не спеша разрешило этот снежно-летний конфликт и отключилось.
***
Отправленные. Тема: Антону от Макса.
– Антон, не знаю, в интернете ли ты сейчас? Девушка нашлась. Я лесника подключил к поиску. Он и разыскал.
– Здесь. На связи. Как она себя чувствует? Не слишком испугана?
– В целости, только рука поранена. Но он сказал, что промыл и зелёнкой обработал. Лесник интересные вещи рассказывает. Сначала, конечно, она молчала: без сознания была. Он девушку в чувство привёл, домой принёс. Она и сейчас там. Так вот. В начале она его звала – лесным человеком. А после ночного обеда, её словно прорвало, и она все свои беды ему выложила. Тот злой на нас жутко. Сказал, чтобы немедленно её домой отвезли. Нас он ей не сдал.
Я не сказал тебе главное. Лесник посмеялся надо мной, когда я спросил о её заикании. Ехидно уточнил, сколько мы женщин сегодня потеряли в лесу? Понимаешь, она больше не заикается. Когда-то оно само, не прошенное, появилось, само и исчезло. Тут интересный случай, я над этим ещё подумаю. Но потом.
Заберём пациентку и транспортируем. Вот только с тобой поговорить задержался. Выезжаем сейчас к леснику. Ты, если хочешь, подъезжай к её дому. Она тебя не увидит, спать будет. Вместе пташку в родное гнёздышко вернём.
– Ох, натворили мы с тобой дел. Буду ждать в машине около дома.

***

Отправленные. Тема: Максу от Антона.
Анна до сих пор не в сети, хотя ноутбук я оставил открытым на столе. Почему так долго спит? Ты снотворное дал? Мне хочется ей во всём признаться. Может, так будет правильно?
***
Аня проснулась от солнечного света на диване в своей комнате, укрытая клетчатым пледом. На журнальном столике стоял раскрытый ноутбук, давно ушедший в себя.
Удивилась. Когда это раньше было: заснуть, не выключив ноутбук, не раздевшись? Состояние странное: руки и ноги, как ватные, а внутри вибрирует непонятная тревога. О чём?
Аня постаралась вспомнить, что произошло. В пятницу пошла в аптеку за лекарством,  встретила незнакомого  мужчину. Внешность его прорисовывалась смутно, а вот пронзительный взгляд, словно и сейчас чувствовала. Тот  говорил, и она вдруг сразу со всем стала соглашаться. А думала, что любит перечить. Потом накатил странный сон.
Ночные видения не ушли, будоражили. Страшное кино, что ли, смотрела вчера перед сном? Так прониклась, что представила себя героиней? Полностью фильм не помнила: мелькали отдельные эпизоды, но вспоминать их жутко: яркие как в жизни. Нет-нет. Незачем снова погружаться в ночь, которая ушла.
Умывалась, смывая с себя заторможенность. На кухне засуетилась: проснулся  не по-утреннему жадный аппетит. Хотелось всего сразу. Насытившись, смотрела на улицу через стекло, не сосредотачиваясь ни на чем, перешла в комнату.
Оживила раскрытый ноутбук. Письмо.
***
Отправленные. Тема: Антону от Макса.
Ты сам видел: девушка спокойно заснула. Ключи от квартиры в сумке. Дверь мы захлопнули. Она посчитает, что всё было под гипнозом или приснилось. В общем, всё так, за исключением не предвиденного прокола в больнице. Тебе лучше не сообщать ей, что та сбегала в лес. Она не вспомнит, если не будет сильного катализатора. Ни в чём не признавайся. Думаю, хорошо, что она тебя не видела, когда привезли домой.
Молодец она. Когда-нибудь потом всё расскажем и вместе посмеёмся. У тебя есть шанс. Дерзай.
***
Отправленные. Тема: Анне от Кузнеца.
Ты не в доступе, я волнуюсь. Как себя чувствуешь? К сожалению, не знаю твоего адреса, иначе давно примчался, чтобы убедиться, что всё в порядке.
Извини, что не предупредил заранее о предстоящей в аптеке встрече с моим другом, доктором. Он попросил об этом. Друг вчера написал, что провёл с тобою сеанс гипноза со стресс-терапией: эффект достигнут и у тебя нет больше никаких проблем с речью.
Но, видимо, ты устала вчера. Я волнуюсь. Если у меня есть хоть один шанс, чтобы ты простила, вышли свой адрес, чтобы я примчался покаяться и вымолить у тебя прощение.
***
Аня от письма впала в ступор. Перечитала несколько раз. Затянутое молчание сменилось нервным смехом. Не просто осознать, что страхи –  это не вечернее кино, не дурной сон, а иллюзии гипноза. Здорово, что всё так просто разрешилось. И не надо больше мучиться страхами, что повторится дурной сон или частично сбудется. Всё. Конец страшилкам.
"Ха! Остановись, Аня. Разве можно так доверять? Надо всё проверить. Ну, что, что сказать?", – молчала, потому что в голову ничего не приходило. Схватила со стола телевизионную программу, и начала вслух читать первое, что попалось на глаза:
– В кубковом зачете мужской гонки преследования на этапе в Норвегии ожидается битва команды хозяев против сборной остального мира. Оле-Эйнар Бьорндален, Эмиль-Хегле Свендсен поведут борьбу за высшие награды... – остановилась.
"Я это всё прочитала без запинки? Не поняла. Но прочитала? Да... Значит, это гипноз. И кошмары, что в утром пугали – это из гипнотического сна?" – мысли сменяли друг друга, хаотично перетягивая внимание с одной на другую. – Как хорошо, что я дома. Кузнец заботился обо мне. Он всё видел? Интересно, он был при этом? Точно. Надо его пригласить и узнать все подробности".
Девушка не смогла сдержать улыбки, тут же написала в письме Кузнецу свой адрес. Спешно начала прихорашиваться: не в халате же встречать гостя.
Звонок в дверь застал её готовой к покорению мужского сердца. Светясь радостью, открыла дверь и замерла. К такому сюрпризу Аня оказалась не готова.
В дверном проёме стоял Антон, парень, с которым она однажды встретилась и от  которого сбежала со свидания.
– Как ты меня нашёл? Зачем?
– Аня, я тебя нашёл давно, не сегодня. Я Кузнец.
Растеряно застыла. Сознание тормозило, сколько могло, переполненное непрекращающимися сюрпризами. Смущённо пригласила в дом, пока не понимая с кем ей сейчас общаться: с Кузнецом или Антоном. Совместить их – пока не удавалось.
– Чай будешь?
Спасительный чай, который всегда выручает. Который не столь важен сам по себе, как отвлекает внимание и даёт возможность исподтишка изучить собеседника. В ту единственную встречу она так поглотилась своими комплексами, что не смогла открыто рассмотреть его. Осталось опознавательное облачко воспоминаний о человеке, в котором не конкретизировались детали лица.
Антон жутко обрадовался, что не прогнали. Надеялся, что выслушает, не отринет сразу. Чтобы показать, что заскочил не на одну минуту и не собирается тут же ретироваться, в коридоре нашёл тапки и переобулся.
Девушка поставила на стол чашки. Достала из подвесного шкафчика печенье, шоколад, из холодильника – сыр, апельсины.
Разговаривали о пустяках, вместе смеялись, что она не сбежит потому, что сбежало заикание, а ещё потому, что из собственного дома сбегать смешно.
Чайник закипел. Выключила, подняла, стала наполнять чашку гостя. Удивилась, заметив не отрывающийся от её руки взгляд Антона. Что он так разглядывает?  Вернула чайник на плиту. Приподняла руку вверх, повертела. И вдруг увидела  полоску лейкопластыря телесного цвета. Откуда? Дёрнулась, вспомнив резкую боль, когда разодрала кожу руки. Где это было? В яме. Она неожиданно представила эту глубокую яму. Или вспомнила? Она свалилась в неё в лесу В лесу? Когда? Оторвала край пластыря: замазанная зеленкой неровная рана. Где же она это видела: бородатый мужчина мажет зелёнкой, а она терпит и радуется ему?
Бросилась к ноутбуку, ещё раз прочитала так обрадовавшее утром письмо. Но почтовый сервер не лжет. Письмо написано в ночь с субботы на воскресение. А в аптеку она отправилась в пятницу.
" Что это значит? Спокойно", – села на диван, исподлобья через кухонный дверной проем посмотрела на мужчину.
– Значит... Значит, всё это произошло со мной? В моей жизни был этот кошмар? И этот мужик с волосатыми руками мне не приснился?
– Какой мужик? Я ничего о нём не знаю, – растерялся гость.
– Ага. Об остальном, значит, знаешь?
С криками, что такого безобразия и не придумать, и что никто им не позволял так с ней поступать, Аня вскочила с дивана, вбежала в кухню, схватила  попавшееся под руку кухонное полотенце и давай им крутить да размахивать. Несколько раз и по гостю прошлась. В этот момент он был для неё ни Антоном, ни Кузнецом, а мужиком, обманом вторгшимся в жизнь, втянувшим её в кошмар, в котором она пока не разобралась. Потом будет разбираться. Сейчас главное – прогнать чужого из дома.
Оправданий слушать не хотела. Антон отступил в коридор. Девушка почти вытолкнула его за дверь, когда он, изловчившись, наклонился под её рукой и выхватил свои туфли. Обуваться пришлось уже на лестнице.
***
Отправленные. Тема: Максу от Антона
Аня меня выгнала. Я увидел лейкопластырь на её руке. Как дурак уставился, соображая: не болит ли у неё рука и можно спрашивать об этом или нет. Ты же сказал о ненужности катализаторов. Но взгляда хватило. Она сосредоточилась на ране и, кажется, всё вспомнила. Извини.
Меня какое-то время не будет в доступе.
***
Отправленные. Тема: Антону от Макса
Я тебя предупреждал. Ситуации порой выходят из подчинения. Но я не мог тебе отказать. И ведь поучилось. Что же ты так остро всё воспринимаешь?
Опять ты не в сети. Надеюсь, там не будет в этот раз горячо. Держись. Возвращайся.
***
Черновики. Тема: 16 июня
Правильно, что прогнала. Предал. Сможет предать ещё раз и не один. Казалось, что  мне делает благо? А если бы лесник меня не нашёл? Из той ямы сама я бы не выбралась. Да и не дошла бы до неё, если бы меня тот псих придушил. Что мне все его аргументы?
Как можно делать для меня что-то, не спросив, не объяснив? Это, как насилие. Меня просто трясёт от злости и бессилия одновременно.
Надо же, письмо прислал. Даже не загляну. Я так дело не оставлю. Без тебя всё выясню.
***
Охватившая злость не оставляла: пол ночи проворочалась в постели, придумывая, как разоблачит всех и отомстит.
Утром следующего дня Аня входила уже в аптеку, с которой началась загадочная история. Обратилась к ничего не подозревающему фармацевту, сказав, что потеряла блокнот с координатами доктора, который ждал её здесь в пятницу. Моментально выяснила имя доктора, место его работы. И через два часа уже подходила к проходной больницы с намерением всё узнать.
Гневная тирада. Расспросы об Антоне. И бесконечные извинения доктора, радостные восклицания по поводу её складной речи.
– Вы не простили Антона? Напрасно его прогнали. Наверное, и сами понимаете, раз хотите что-то о нём узнать? Иначе, зачем бы вы сейчас были здесь?
Аня удивилась, почему доктор её не понимает? Да, прогнала. Но это не повод сдаться. Разве можно оставлять человека в таком отчаянии? Он не смел её покидать. Это же логично. А он даже не ушёл – сбежал.
В итоге она ещё больше устала и разозлилась. Избавиться от желания досадить, отомстить – она не могла. Чувства внутри бушевали, переливаясь через край её долготерпения. Доктор сказал, что это внутренняя разрядка организма на пережитый стресс, чем привёл её просто в бешенство.
Дома чувствовала себя зверем, запертым в клетке. Идти на работу не надо: на неделю оформлен отпуск. И тут спасительный звонок подруги. Валентина всей семьёй уезжала на неделю на море и просила Аню посторожить дом. Это же возможность вырваться из ставшей тесной квартиры.
– Анюта, я понимаю, что это свинство с моей стороны, но не бросить же Альбу одну.
Альба. Это имя загасило радость будущего пребывания в доме. Огромная сторожевая собака. Аня несколько раз кормила её под присмотром подруги. Близко всё равно не решилась подойти. Кости бросила в миску, к которой Альба могла дотянуться. Не ближе. Но уж столько всего перетерпела за это время, и подруге надо помочь.
– Хорошо. Когда приехать? Завтра?
– Если можешь, то сейчас. Мы вечером поедем.

***
Вечер прошёл в суете собираний, прощаний. Несмотря на спокойный вид Ани, собака смотрела строго, чувствуя её нервозность.
Валентина, с недоумением видела, как не принимает подругу Альба: щерила зубы, рычала. Было боязно оставлять Аню с ней. Но всего несколько дней потерпеть. Ничего же не случится? А там брат подъедет на смену, уехал в командировку срочно. И задерживаться не хочется: отпуск начался.
После отъезда хозяев несколько дней двое сторожей провели в доме без дружбы и любви, но в смиренном терпении. Аня днём ходила в магазин, поливала в огороде. Спокойная внешне. Но в мыслях она раз за разом прокручивала события последних дней: плакала и злилась. Злилась и заводилась. Заводилась и не могла остановиться. Её несло туда, где она кому-то что-то доказывала, объясняла, ругалась и всё это снова оседало в душе тяжёлым грузом, наслаивалось, заиливалось, болело и не затихало.
Альбе душевная круговерть человека была не по нраву. Неуравновешенность, агрессия постороннего для собаки существа – заставляли защищаться. Животному было не ясно, не против ли неё что-то замышляется в отсутствии хозяев. Альба готовилась к отражению нападения.
Утром третьего дня Аня вышла на крыльцо дома с миской для кормления, притворила дверь дома.
Невероятно. Внизу крыльца стояла собака. Без цепи. И это уже была не та Альба, которая понимала, что как бы не злилась на противного человека, но с цепи не убежать. Нет. Это была свободная Альба, которую ничто не сдерживало. Сущность, пришедшая наказать за  агрессию и угрозу, исходившую от этой женщины. Она могла сейчас в прыжке свалить её в секунду и перегрызть горло. Сейчас это была не домашняя собака, а зверь.
И Аня вмиг поняла, как она беззащитна перед миром: людьми, животными, которые могут сотворить и творят с ней что хотят. Вся её злость ухнула куда-то вниз и растворилась, как пена, в пучине непредвиденных событий. И не было сил сопротивляться, пыжиться, потому что  сейчас её дальнейшую судьбу решала сторожевая собака Альба, которой она вынесла еду.
Ноги подкосились, она привалилась спиной к двери и сползла по ней, отодвинула миску подальше от себя и отрешенно ждала своей участи.
Собака поняла, что врага больше не существует: это сломленное существо не несёт в себе опасности, и не стала добивать противника. Подошла, стала есть из миски, не обращая внимание на сваленное, как куль, безучастное тело рядом. Насытилась и ушла.
Прошло ещё не мало времени пока Аня смогла встать на задеревеневшие ноги и спуститься с крыльца. Увидела цепь с разорвавшимся кожаным ошейником. Занесла в дом, нашла какие-то ленты, привязала их, соединив разорванные концы ошейника. Расстегнула его. Теперь надо идти и надеть ошейник собаке.
Если собака пожалела её сегодня, не значит, что помилует завтра. А если выскочит за забор и набросится на кого-то постороннего? А если это будет ребёнок? Надо идти.
Нашла Альбу стоящей в своей загородке. Заходить внутрь не стала. Попробовала одеть ошейник. Собака терпеливо ждала. Удалось. А вот застегнуть никак не получалось. Она уже и согнулась, и присела. Такая безнадёга охватила девушку.
Терпение Альбы закончилось. Ей почему-то стало жалко эту так шумевшую здесь несколько дней человеческую особь. Ни на что не годна. Но ведь кормит. И она прилегла в закутке, подставив голову, чтобы девушке стало удобнее надеть поводок.
Ошейник застегнулся. На заплетающихся ногах Аня зашла в дом, дотащилась до дивана и лежала там, словно в прострации: на мысли и чувства сил уже не осталось, как и на слёзы.
Приехавший брат Валентины появился, как чудесное спасение. Аня вернулась в квартиру, которая ещё недавно её так раздражала, с радостью. Вновь обретённое чувство дома.
***

Черновики. Тема: 28 июн.
Зашла в письмо Кузнеца. Оказалось, он сообщал об отъезде в командировку. Надолго? Могла спросить. Но гордая же, не то, что спросить – читать не хотела. Когда-то он сказал, что будет кузнецом нашего счастья. Не получилось. Жаль.
У меня больше нет проблем с речью. Казалось, жизнь должна перемениться. А она течёт прежним руслом. Мне ничто больше не мешает общаться ни с коллегами, ни с знакомыми. Но  общения больше не стало. Сразу даже не заметили, что моё заикание пропало.
Кто-то один заметил, сказал вслух, все вдруг это поняли, заахали, заохали. И тут же об этом забыли. Поступили так,  как поступали всегда – прошли мимо. А единственного, кто не прошел, я прогнала. Сделала свой выбор. Наказала его. Или себя?
Пройдёт. Это только привычка – каждый день говорить ему в письмах: «Привет!». Всё пройдёт, рассосётся.

Черновики. Тема: 18 июл.
Не писала, потому что мысли сумбурны и противоречивы. Но больше не могу сдерживать эмоции только в себе.
Я считала виноватым весь мир. Альба доступно объяснила, что многое заключено во мне: понимание или неприятие окружающих и даже жизнь или смерть – зависят от меня. Страшно вспомнить, как она это объяснила.
Моё заикание – повод, чтобы не сходиться близко с людьми? Препятствие, возведённое мной самой: стена, за которой от всех пряталась? Причин для молчания больше нет, а слова – не вырвались. Не хочу ни с кем близко сходиться, говорить о пустяках или о чём-то сокровенном.
Всё время спрашиваю, а я – смогла бы вот так кинуться на помощь виртуальному собеседнику? Или прошла бы мимо?
Это случилось десять лет назад. Мужчине стало на улице плохо, он опустился на асфальт. У меня оказался валидол. Отдала таблетку и присела на корточках рядом. Мужчина сказал, чтобы я не задерживалась. Не захотел задерживать прохожую? Мне стало неловко надоедать человеку после этих слов. Я ушла. Все прошедших десять лет вспоминаю. Должна ли была остаться? Как он, справился? Ведь никуда не спешила. Постеснялась просто настоять на помощи?
Антон не побоялся. Хотя зачем ему это? Знал, что могу и не простить. И не простила. Что пережил, когда решался? Что переживает сейчас?
В интернете мне повезло найти родную душу. Оценила ли я это? Кто же из нас предал: он, пошедший на авантюру ради меня, или я, обвинившая его во всём, отвернувшись? Человек, совершивший поступок, за него наказан. Обидно ему как. В следующий раз захочет ли оказать помощь? И это буду не я?
Прочитала последнее письмо Антона десяток раз. Словно хотела найти там то, что раньше не заметила. Нового ничего не обнаружила. Просто каждый раз слышала его слова. Мне сейчас не хватает их. Не хватает его.
Виртуальная связь людей. Пока общаешься и не подумаешь. Словно паутина оплела. А поняла, когда натянутая нить оборвалась. И... полетела кувырком.
Мир остался на своём месте, только растерял краски. Точнее, я перестала их замечать. Взаимопонимание. Я прохожу мимо мира, мир равнодушно проносится мимо меня.
Не важно, понимаешь неповторимость каждого утра в жизни или нет, всё равно оно исчезнет, а на смену ему придёт день, вечер, ночь, а следующее утро будет уже иным. И как радостно дождаться  нового утра.
А человек нужен – единственный, на все времена.
Кликнула мышкой, сохранила в черновики. Молча посидела, глядя в экран, не замечая его. Встряхнула волосами и начала новое письмо.
***
Отправленные. Тема: Антону от Анны.
Я грущу без тебя.

Быстро кликнула мышкой, чтобы не передумать, отправила.
Встала, подошла к окну, посмотрела на Луну.
– У-у-у-у… – шёпотом. Звук замер на одной ноте, никем не услышанный, протянулся в никуда.
– Эй, Луна, ты меня слышишь? Думаешь, я сошла с ума? Молчишь…
***
Антон исчез,  но по-прежнему рядом: она постоянно разговаривала с ним. Сначала ругала, спорила с молчаливым собеседником, потом просто жила рядом. Смотрела на радугу, рассказывала, какая она небесно-призрачная, и слышала отклик, словно он соглашался; стряхивала капли дождя с зонта и вдруг оглядывалась, не попала на него?
Туманный мир вокруг обретал очертания. Солнечный луч снова заигрывал с ней на бегу. Всё зазвучало. Воздух наполнился ароматами. Она впитывала эмоции жизни, радуясь, что может поделиться с другом. Мысленно.
В письмах вечерами рассказывала ноутбуку истории о грустной девушке, притворяющейся весёлой, которая искала своё счастье, а оно всё ускользало. Клавиатура издавала: «Кляк-кляк» – сочувствуя неудачам героини.

Но однажды иллюзия прошла. Аню вдруг осенило: мужчина сделал доброе дело и ушёл. Потому, что есть сотни женщин более интересных, красивых, умных, уверенных в себе.
По инерции раскрученное колесо жизни продолжало свой бег: дом – работа – магазин – дом. Аня перестала общаться в соцсетях. Замены другу не искала. Она не считала дни, те сливались в русле времени и не различались.
Аня больше никого не ждала. Сильно-сильно, как только могла не ждать – замерла в небытие ожидания.
Стала строже, замкнутее. Не молчала – но разговаривала только о работе. Удалилась от всех в обиде на равнодушие. А потом оказалась заперта в скорлупе одиночества. И чем дольше, тем не понятнее, как выбираться из добровольного заточения? И никто не поможет, потому что внешне этой несвободы не заметно.

Периодически раздавались сигналы ноутбука: приходили письма. Не те, не от того. Когда в почту постучалась очередная весточка, раздался звонок в дверь. Открыла письмо.
***
Отправленные. Тема: Анне от Антона.
– Привет. Я здесь. Поговорим?
***
 "Здесь." – значит, в интернете, в доступе. Мгновенная радость, потом испуг – чувства смешались. Отвечать сразу не стала. Буквы сложились в слова: смотрела на них, перечитывала, словно те могли открыть новый смысл, объяснить, как изменится её жизнь.
Да, кто-то же звонил в дверь. В глазок никого не увидела, но дверь открыла. Прислонившись к стене, с планшетом в руках стоял Антон. Внимательный без улыбки взгляд. Молчит. А слова и не нужны. Зачем слова, когда он рядом?
Вдруг в её глазах промелькнула озорная искра. Аня раскрыла дверь, чуть не бегом в комнату к ноутбуку и начала что-то быстро набирать на клавиатуре.
Антон растеряно застыл на месте, пытаясь понять: его не хотят больше видеть? Надо уйти? Но дверь настежь распахнута. И тапки знакомые видны. Это приглашение? Ну и что стоять тогда?
Зашёл в квартиру, увидел улыбающуюся девушку, барабанящую по клавиатуре, и направился к ней. Решил прочитать, что та пишет. Если она не хочет произнести вслух. Но тут ожил его планшет: сообщение от Ани.
– Привет. Поговорим.