Как я рожала в Шотландии

7 января 1993 года в православное Рождество Христово в роддоме шотландского города Абердин родилась моя дочь Мария. Наши друзья шутили: «Может быть, это первый русский человек, родившийся в Шотландии». Может и так. Мы оказались в Абердине — нефтяной столице Великобритании — в связи с тем, что мой муж Игорь Копсов проходил здесь трехлетнюю стажировку после окончания аспирантуры. Своего первого ребенка, ныне трехлетнего бравого парня Сергея, я рожала в Московском роддоме им. Н.К. Крупской и теперь могу сравнивать тогда еще советскую и английскую системы родовспоможения.
     Рождение нашей Машеньки ожидалось на три недели позднее, но, видимо, я приняла на ночь слишком горячую ванну и ребенок начал невероятно активно прыгать и скакать, никак не успокаиваясь. Живот мой бешено содрогался, заснуть стало невозможно. Игорь достал всю литературу, которую нам дали наш семейный доктор Стивен и проверявшая каждую неделю мое здоровье медсестра Джанис. Мы стали судорожно читать, что следует считать началом родов. Несмотря на предыдущий опыт, я никак не могла понять, что происходит, и опасалась ложных симптомов. Время было около двух часов ночи. Наш Сереженька сладко спал в соседней комнате, и мы слабо представляли себе, что с ним делать. Дело в том, что здесь принято, чтобы мужья или отцы детей присутствовали при родах от начала и до конца. Игорь стал звонить в специальную службу госпиталя и просить их посоветовать, где и с кем оставить старшего ребенка. Выяснилось, что нам разрешают привезти его с собой, но социальные работники могли организовать нянь или отдать его в какую-нибудь семью только утром, но это нам не подходило. Мой муж бросился стучать к нашим ближайшим соседям — паре молодоженов, никогда не отказывавшихся присмотреть за Сережей. Но наступающий день был будним, им надо было ехать в их офисы. Другие соседи, родители озорной Сережиной подружки Холли, тоже работали. Тогда я сама побежала будить 75-летнюю старушку по имени Мюриэль, жившую неподалеку и любившую угощать моего сына конфетами и мороженым. Мы отнесли спящего ребенка к плохо что понявшей в суматохе шотландской бабушке, и тут прибыло заказанное десять минут назад такси. Во время всей этой беготни я как-то совершенно забыла о своих схватках и стало казаться, что все вообще прекратилось. О, это была бы катастрофа, ибо мы успели перебудить всю округу. Но тут начали отходить воды, которые я встретила с чувством облегчения — обратно не отправят.
     В современном, построенном три года назад здании больницы меня переодели, положили в маленькой предродовой комнате на специальную больничную кровать с подъемником. Затем предложили выпить кофе, принесли по моей просьбе журнал мод и оставили вдвоем с мужем. Акушерка заходила проверить мое состояние примерно раз в 20 минут. Помня, как появлялся на свет мой огромный, почти 4,5 кг, сын, я ожидала похожих на разбушевавшуюся стихию, на раскаленный обруч, ежесекундно охватывающий живот и поясницу, безумных болей. Три года назад я почти теряла сознание, вращаясь во вселенной неотчетливых образов, и на звуки произведенного эпизотомического рассечения в моем мозгу лениво шевелились далекие и мало меня касавшиеся мысли — где же врачи нашли картонные коробки и зачем их здесь режут. А на следующий день себя, похожую на смуглую мулатку с выступившими от неимоверных усилий на лице и шее капиллярами и похудевшую сразу на 23 кг, я с трудом узнала в зеркале. Поэтому и сейчас, в предродовой, я чутко вслушивалась в свое тело, ожидая повторения подобного. Промежутки между схватками постепенно уменьшались и отвлекаться на чтение журналов становилось все труднее и труднее.
     Когда акушерка сочла нужным, меня перевели в родовую — почти точно такую же комнату, но теперь с нами уже постоянно находились две юные медсестры, помогавшие больше своим участием, чем медицинскими действиями. Всего два раза заглядывали доктора: вначале — арабского вида, сильно волосатый и мускулистый мужчина и, за пять минут до окончания родов, не внушившая мне своим видом доверия очень молоденькая и очень худенькая девушка. Предложили воспользоваться маской со снотворным газом, но мне показалось, что действие газа сильно ослабляет схватки и затягивает роды, и я поначалу отказалась, желая, чтобы все как можно быстрее кончилось. К моему животу приклеили множество датчиков, и графопостроитель вычерчивал схемы схваток и сердечной деятельности плода. Игорь время от времени протирал мое лицо прохладной салфеткой и рассказывал о показаниях приборов. В конце концов, когда боль многократно усилилась, я начала хвататься за маску, как утопающий за соломинку, впадать в глубочайший сон между потугами и совершенно перестала соображать, что мне говорят на английском языке. Помню только, как мой супруг неожиданно громко воскликнул: «Смотри, Наташа. Смотри скорее, какая волосющая голова!». Девчушка родилась весом 3 кг 250 г. Роды прошли довольно легко, совсем не так, как в первый раз. Визжащую новорожденную завернули в пеленку и дали ее отцу в руки. Я посмотрела на настенные часы, было восемь тридцать утра. Как только кончили возиться со мной, попросили приложить дочку к груди и оставили нас втроем минут на 20. Когда акушерки вернулись, я поинтересовалась, скоро ли девочку будут осматривать и купать. Мне ответили, что все процедуры будут только завтра утром.
     Нас с крошкой определили в большую 6-местную палату, в одно-двухместные помещали с осложнениями. Я знала об этом заранее, еще во время предварительного осмотра родильного отделения госпиталя на седьмом месяце беременности. Малышку положили спать в прозрачную пластиковую колыбель рядом со мной. Я попрощалась с мужем, он торопился забрать нашего сына. Каждое место в палате с четырех сторон ограждалось занавесками, посередине стоял большой стол, уставленный вазами и корзинами с цветами, справа и слева примыкали душевые и туалеты. У всех постелей сидели одетые в пальто и куртки посетители: мужья, дети, родители, друзья. Я узнала, посещать может кто угодно без ограничения, исключая время завтрака, обеда, ужина и тихого часа и приносить разрешается тоже что угодно. Отцы детей по времени посещений вообще никак не ограничены и на нашем же этаже работало кафе для них.
     Когда я проснулась, две сестры пришли делать мне укол, измерять давление и температуру. И позднее они всегда приходили по двое, как положено по инструкциям, которым, по-моему, англичане следуют неукоснительно — одна беседует и осматривает тебя, другая следит, чтобы все было правильно. Перед ланчем в палате появилось несколько уборщиц. Ковровые покрытия полов пылесосили два раза в день очень тщательно и затем обрабатывали какой-то жидкостью с приятным запахом.
     Главным моим развлечением было угадывание блюд, которые мне предстояло кушать и которые я сама себе заказывала каждый вечер на следующий день. Названия их звучали почему-то на французский лад типа: «Шарлотта Бронте с маринадом», «Кус-кус ля мусс по-африкански» или «Чинчита китайская с артишоками». Мой английский, далеко не блестящий, был явно недостаточен для понимания состава этих экзотических яств и я, махнув на все рукой, тыкала в меню пальцем наугад. За своими новорожденными детишками мамы полностью ухаживали сами, няни только показывают что и как делать. Но если сложно или по каким-то причинам не хочется, можешь попросить их сделать все за тебя. На ночь — по желанию — отдаешь ребенка в детскую или оставляешь спать при себе. Если дитя находится на грудном вскармливании, тебя разбудят и после кормления настойчиво предложат стакан молока или минеральной воды. Из бутылочек няни накормят ребенка сами, и только мать решает, будет она кормить грудью или нет и сколько времени пребывать в роддоме: полдня или неделю.
     К моему удивлению, госпитальная система оказалась настолько либеральной, что к комнате отдыха с телевизором, видео, напитками и пирожными примыкала курительная и некоторые молодые матери проводили там почти все свободное время. Участвовать в беседах за общим столом на английском языке мне было не по силам, но с одной молоденькой шотландкой по имени Карин я очень подружилась, и мы проводили наше свободное время вместе. Иногда из соседних отделений приходили незнакомые женщины посмотреть на русскую и всегда разочарованно удивлялись, что я ничем от них не отличаюсь. Перед выпиской из магазинов в рекламных целях принесли и подарили большие красочные пакеты с образцами необходимых мамочкам и малышам вещей и еды. Я все никак не могла добиться последнего врачебного осмотра моей девочки. Доктор несколько раз приходил и уходил обратно, потому что она все время спала, а будить ребенка насильно не принято и очень не рекомендуется. По возвращении домой нас захотели посетить и снова увидеть нашу доченьку наши знакомые и друзья. Гости принесли цветы и снабдили почти всем приданым для бэби: новым и от своих подросших детей. Почти ничего не пришлось покупать, и я за это очень всем была благодарна. Костюмчиков, ботиночек, кофточек, ванн, колясок оказалось даже несколько больше, чем требовалось. Пришлось часть вещей вернуть или передать другим знакомым. А моя самая ближайшая подружка Джули, сама мать троих детей, подарила Машеньке два нарядных платья из магазина «Маркс и Спенсер»: одно в крупных чайных розах с большим кружевным воротником и другое, сильно меня удивившее, вечернее — черное с голубым, усыпанное блестками и с декольте. «Пусть Мария растет настоящей женщиной», — пояснила она.
     На следующий день доктор Стивен и его помощница Джанис навестили наше численно возросшее семейное. Доктор поинтересовался, какими противозачаточными средствами я намерена впредь пользоваться, и рекомендовал серебряную спираль с пятилетней гарантией. Раньше мне и в голову не могло прийти, что он такой «на все руки мастер»: терапевт, педиатр, гинеколог и пр.
     Мы часто шутили, что видно местные врачи знают одно-единственное средство от всех болезней — «Калпол» — вкусное как конфетка снотворное, быстро сбивающее температуру, хотя набор лекарств в аптеках несоизмеримо больший. Мой дантист вскоре тоже прислал вызов для послеродовой проверки состояния зубов. Надо сказать, что медицина в Объединенном Королевстве бесплатная, кроме лечения у зубных врачей. Последним не платят только беременные женщины, кормящие матери и дети то ли до 16, то ли до 18 лет. Для этой же категории лекарства по рецепту «free of charge» (бесплатно) тоже.
     Джанис, поскольку мы не имели машины, посещала меня раз в неделю во время второго кормления малютки. Каждый раз она привозила с собой электронные весы, ростомер, образцы наиболее подходящих нам кремов и мазей.
     Через несколько дней позвонила Карин, выписавшаяся из роддома раньше, чем она планировала. Так поступили и другие женщины после того, как на их глазах умер один маленький. Он внезапно стал задыхаться ночью во сне, его не успели спасти. Видимо, это была так называемая «cot death» — смерть в колыбели. Никто пока точно не знает, от чего это случается, но мне было странно слышать, что здешние врачи советуют класть детей спать на спину во избежание этого явления, в то время как в нашем роддоме рекомендовали прямо противоположное.
     И вообще, мне кажется сейчас, что вся британская система родовспоможения рассчитана на обычные рутинные роды, в то время как родная система иногда сама даже нормальные роды успешно превращает в катастрофу и затем героически спасает.
     Вот, пожалуй, все что я хотела и могла рассказать о своих шотландских родах. Надеюсь, что это хотя бы чуточку было любопытно.
    
С глубокой любовью и искренним почтением к самоотверженным российским матерям.
Наташа Копсова

Статья впервые опубликована в журнале "Огонек" №49 за 1995 г.