Притча о Свисте

Вооружившись пучком розг и древним заблуждением, секретарь в парике из крысиной шерсти пытался выбить из Свиста дурь. А может быть, с каждым ударом, он пытался вложить в него нечто полезное – секретарь и сам этого не знал. Свист не издавал ни звука и секретарь, думая, что его удары не вполне ощутимы, всё лупил и лупил. Но Свисту было больно и даже очень. Ему было вдвойне больно еще и от того, что он прекрасно понимал почему его бьют, но что он мог поделать, если школьная программа, уважение к которой ему хотели имплантировать, обтекала его как вода обтекает гидрофобный наноматериал?! Его тело состояло из плоти и было связано с душой, поэтому, Свист не выдержав боли, расхохотался. Секретарь опустил розги, тяжело дыша, класс притих – даже самые тупые пришли в замешательство. На этот раз разговора с директором не случилось: тот еще не придумал, как разговаривать с учеником, который на глупые вопросы улыбается, а на неглупые ответ и так понятен и он это прекрасно знает. Понимание всего было врожденным у Свиста и служило ему источником, и, одновременно решением, всех мук и радостей, красной дорожкой раскинувшихся на всем его пути.
Несмотря на досадный инцидент, ночь была веселой – у Свиста была Ночь Рождения, и он принимал поздравления. Зная отношение Свиста к этому празднику, его друзья, ограничиваясь устными поздравлениями, ухитрились, однако, устроить небольшую пьянку на большой перемене перед последним уроком.
- Свист – спрашивали его смеясь – Почему ты не признаешь Ночи Рождения? Это же как минимум повод отметить! Ну, и, подарки…
- Насчет отметить, конечно, верно – отвечал он, - Но ведь желание отметить – это сам по себе повод! Ну не могу я представить, что мне двадцать или сорок лет – мой возраст всегда один и тот же и равен мгновению.
И друзья его смеялись снова, и Свист смеялся вместе с ними.
Последний урок был лекцией о чем-то скучном, а поскольку улизнуть в самом начале Свист не мог, он стал переглядываться с ученицами из другого класса. Под конец лекции, он уже сидел с одной из них в своем новом автобусе, и дело их шло к интиму, как вдруг, в автобус влетел парень девушки, которую Свист обнимал. По выражению лица парня сразу стало понятно, что драка неизбежна, а ее исход непредсказуем.
- Послушай, - обратился Свист к парню безо всякого вступления. – Мне нужна минутка, чтобы оглядеться вокруг, да и тебе это сделать не помешает.
- Что?! – парень был озадачен, его гнев мгновенно окрасился непонятными оттенками.
- Когда смотришь на всё в последний раз, видишь намного больше.
- Почему в последний раз? – парень, казалось, с трудом выговорил слова. Видимо, спокойствие Свиста и сама ситуация, вывели из строя его намерение.
Свист смотрел вдаль и ничего не ответил. Когда он повернулся и встал, готовый одинаково как к синяку, так и к смерти, то увидел что парень стоял, в растерянности опустив голову, они не были равны. Свист обернулся к девушке, та глядела испуганно, с непониманием. Свист вышел из автобуса в безмолвии и направился домой обходным путем.
Когда мысли вернулись, он уже не думал о случившемся, над его головой еле заметно светились спектральные кольца. «Каждому» - размышлял он – «каждому выпала какая-то награда за некие свершения. Кто-то родился красивым, кто-то с рождения музыкант, а я вот, был убийцей и смог перестать им быть – теперь у меня есть медаль» - при этой мысли он задрал голову и уставился на Луну. Так он шел, со взором, пляшущим по серебристой медали и серебристые пуговицы его лилового камзола поблескивали. На холме перед домом Свист вынул из потайного кармана тростниковую свирель и стал наигрывать. Он еще думал о фразе, которую подцепил на странных частотах школьного радио: «Меланхолия – болезнь гениев». «Что-ж, тогда радость – благословение мудрых» - парировал Свист продолжая свои трели.
Уже почти рассвело, когда он пришел домой. Родители еще не легли и занимались привычными делами – мама перебирала собранные за ночь диффузные волокна и откладывала те, что годились для пряжи, а папа раскладывал клочки антиматерии на игольчатом холсте. Когда Свист подошел к отцу полюбоваться на новое творение, тот промолчал ему
- Ты знаешь, почему дерево не падает под ветром?
- Но ведь некоторые падают. – начал было Свист.
- Но я говорю о тех, что не падают – засмеялся отец, а мама только улыбнулась.
- Ну и почему же?
- Дерево и ветер, по сути, две стороны одной силы, иными словами, пирожок с разными начинками на двух концах.
Свисту всегда нравились эти объяснения. Они были куда понятней школьных.
Он передумал – его подарком была не медаль-Луна, а право быть понятым.