Глава 11 Противостояние!

       А пока, знаменитое полотно «Девочка на шаре», Пабло Пикассо, если бы он дожил до этих дней, мог писать с натуры прямо, именно здесь в палатке, где разместился временный кабинет Зинаиды. Правда, картину пришлось бы назвать несколько иначе, ну, например, так: «Мальчик на «ковре». Хотя это было бы совершенно иное полотно, с новой смысловой нагрузкой и другим решением. При этом атлета, изображенного на картине, Пикассо писал бы с огромной Зинаиды, а девочку  с самого юного воспитанника детского дома – трехлетнего Ванечки, тонкого, хрупкого, маленького и бледненького. Пожалуй, полотно непременно имело бы шумный успех.
       Зинаида, что судья, восседала в деревянном кресле и за чудовищно большим для палатки столом. Она не рассталась с ними даже на время ремонта, перетащив их сюда в палатку.
       Кстати, о жизни в палатке. Когда-то, будучи пионервожатой, Зина провела многие бессонные и кошмарнейшие ночи вот в такой брезентовой палатке. Её кусали комары, поедала мошкара, проникая в самые, что ни на есть потаенные места. В палатку даже могли заползти змеи, эти ползучие гады. Ох, как она боялась змей! Зина обзавелась целой кучей средств и препаратов, для того, чтобы отбивать атаки насекомых и змей. Потом, получив зарплату, она с трудом покрыла  расходы на них. Теперь воспоминания об этом нахлынули на Зинаиду с неистовой силой. Её даже передернуло, по коже пробежал мороз, а в ногах под столом она ощутила неприятный холодок. И во всем виноваты они – строители, неведомо откуда свалившиеся на её голову. Но что она может сделать? Ровным счетом ничего. Это не в сфере её компетенции.
       Но как истинный руководитель с многолетним стажем, она своим чутьем, чисто интуитивно знала, что если строители принесли с собой для нее, Зинаиды, неудобства, то эта девчонка, Варенька с собачкой, представляют для нее не меньше, чем угрозу. Но и она была не в сфере ее компетенции. А вот Ванечка, пожалуй, не меньшая угроза. С ним то она, несомненно, справится. По статусу положения он её воспитанник. Я поставлю его на место! И будучи стопроцентной атеисткой, она все же воззвала к Богу.
       - Господи, - прошептала Зинаида, - помоги мне пережить этот кошмар, - и тут же крикнула, - Староста!
       - Я! – донеслось с наружи палатки, - Я здесь!
       - Где этот малолетний недоносок?
       - Он здесь, Зинаида Гавриловна.
       - Вводи его! – и сейчас же в дверной проем палатки на уровне колена Зинаиды просунулась фуражка, а в ней маленькая голова Ванечки, а потом появился и весь он сам. На нем был старенький, уже даже ему маленький детский комбинезончик, изношенные ботинки и дурацкая, так считала Зинаида, не первой свежести уже упомянутая фуражка. Руки у него были запачканы и черны, и синяк под левым глазом. Нет, не от удара кулаком, дети его не трогали, он споткнулся за порог и упал, ударившись о край табуретки.
       - Сними шапку! – громко и грозно произнесла Зинаида.
       - Теперь обнажилась Ванечкина взъерошенная шевелюра.
       Уже был вечер, но солнце еще было над горизонтом, и своими лучами оно через окошко палатки освещало ее пространство. Окошко было невелико, и поэтому в палатке все таки был сумрак.
       Ванечка предстал перед Зинаидой, озираясь по сторонам, чего-то опасаясь, хотя бояться здесь можно было только Зинаиды, в поисках чей-то защиты, или угла, куда можно было бы забиться в случае чего.
       - Это опять ты?! – то ли спрашивала, то ли утверждала Зинаида.
       - Вы сами позвали меня.
       - Молчать! – завопила Зинаида, так, что Ванечка от испуга втянул голову в шею и присел, - Сколько я буду еще тебя терпеть? – сокрушалась она, - И не перебивай меня! Ты обязан молчать, пока я не скажу тебе всего, что ты заслужил. Я должна тебе высказать все, что я о тебе думаю.  И не вздумай меня перебивать.
Ванечка опустил голову и вжался в земляной пол так, как будто бы  встал на колени, отчего стал еще ниже, чем он есть. От напряжения ноги не очень хорошо держали его, и ему надо было бы сейчас куда-нибудь присесть, но этого сделать ему никто не предлагал, а если бы это случилось, то сесть все равно было некуда, разве что на пол. Сейчас он бы, не задумываясь, сделал это.
По-видимому, он пропустил часть тирады, но тут солнце испустило последний луч, в палатке стало чуть темнее, и Ванечка снова услышал голос Зинаиды.
       - Это ты первым начал сдирать со стен обои?
       - Тетенька Зина…, - Ванечка сразу попытался дать ответ.
       - Не смей меня так называть! Разве ты не знаешь моего имени отчества?!
       - Зинаида Гавиловна, - не выговаривая буквы «эр» тихо ответил Ванечка.
       - Пусть будет так, - согласилась Зинаида, - хотя другие дети в твоем возрасте р-р-р уже говорят. Итак, кто дал тебе команду сдирать обои? Отвечай мне.
       - Но я хотел помочь строителям, - возбужденно ответил Ванечка.
- И в итоге наделал мусора еще до того, как дети собрали и вынесли вещи в палатки.
       - Я хотел как быстрее, - не сдавался Ванечка.
       Зинаида встала и, подойдя к Ванечке совсем близко, нависла над ним.
       - С тебя самого содрать бы шкуру.
       Ванечка живо представил, как это будет происходить.
       - Не надо, тетенька…, - тут он понял, что ошибся и инстинктивно закрыл голову руками, ожидая удара, - не бейте меня.
       - Тебя что отец не драл?
       - У меня никого нет, - и из глаз Ванечки брызнули слезы.
       - Ладно, не реви. Я не терплю слез, - Зинаида была довольна, что довела мальчишку до слез, и теперь решила смягчить давление, - Бить не буду. Однако не в капусте же тебя нашли?
       - Я не знаю где я взялся.
Зинаида вернулась к столу и снова воссела на свое кресло-трон.
       - Скажи, стервец, что мне с тобой делать, если я не могу содрать с тебя три шкуры? – это был риторический вопрос и Зинаида не ждала на него ответа, но он последовал.
       - Вам надо Зинаида Гавиловна, кого-нибудь родить, и тогда вы, может быть, полюбите и нас, - ожил Ванечка.
       От такой дерзости у Зинаиды сперло дыхание, она привстала, оперев обе руки на стол, и открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова от охватившего ее оцепенения.
       - Ты, ты, - наконец выдавила она, - паршивец, даешь мне советы. Да как ты смеешь?
       - Я хотел как…
       - Староста! – завопила Зинаида, - Войди сюда.
       - Я здесь.
       - Ты только посмотри, этот недоносок дает мне советы. Нет, ты такое видела?! – говорила она уже вошедшей старосте.
       - Я больше не буду, - произнес Ванечка.
       - Что еще за ним?
       Ванечке показалось, что лицо Зинаиды почернело.
       - Я, я даже не знаю, как вам это сказать, - замялась от неуверенности староста.
       - Говори, уже, все к одному. Я должна знать все!
       - Это касается вас и меня.
       - Вот как?! Тем более.
       - Ванечка говорил ребятам, что ни вы, ни я, мы не можем управлять ребятами.
       - Это почему же? Говори, или тебе трудно это сделать?
       - Почему же, легко, - вдруг осмелел Ванечка, - легко, потому что это правда.
       - В чем же она состоит твоя правда? Чем это мы тебе не угодили?
       - Вы нас не слушаете, у вас только одно мнение, это ваше.
       - Тебе не хватает плюрализма? – разговор принял серьезный оборот.
       - Я не знаю, что такое плюлализм.
       - Плюрализм, - поправила Ванечку староста.
       - Зачем же ты подбиваешь ребят на то, в чем сам не понимаешь? Говори. Тут все свои, лишних ушей нет, - но Ванечка больше ничего не говорил. Он решил для себя, что это все бесполезно. Он продолжал стоять молча, теребя в своих руках фуражку.
       - В чулан! Запри его в чулан, - наконец приказала Зинаида.
       Здесь надо отметить то, что Зинаида ошибалась, когда говорила о том, что в палатке нет лишних ушей. Они были. И не только уши, но и глаза Кома, который с самого начала противостояния сидел в углу палатки никем не замеченный. И если вспомнить о его необычайных возможностях, то станет ясно и то, что всю сцену противостояния видели и слышали, возмущенные действиями Зинаиды, пользователи Интернета.
       Теперь, когда староста заперла Ванечку  в темный и сырой чулан, Ком стремглав бросился к Вареньке. Он ухватил ее за подол платьица, тут уже было не до сантиментов, и потащил к чулану на доносившееся оттуда еле слышное всхлипывание Ванечки.
       Варя отперла засов, смело шагнула в темноту чулана и за руку вывела оттуда узника. Ночь уже наступила.
       Наутро телефонный звонок застал врасплох Анну Ивановну. Звонил сам министр. Никогда прежде Анна Ивановна с министром не разговаривала, более того, она себе и представить не могла, что это может быть.
И вот:
       - Так-то вы нас отблагодарили, Анна Ивановна. Теперь ждите журналистов, и еще Бог знает кого, - говорил министр.
       - Что я натворила?! – пыталась понять директор. На ее лбу выступила испарина, и она так сжала трубку, что ее пальцы побелели.
       - Ославили на весь белый свет. Телефон доверия покраснел от звонков неравнодушных граждан.
       - Извините, но я вас не понимаю.
       - А и не надо. Даю вам один час времени, а потом жду доклада, смотрите Интернет. Да, и Зинаиду гнать с треском. Таким не место рядом с детьми, а мальчишку отмыть, подстричь и одеть во все новое, - министр положил трубку.
Через час Анна Ивановна доложила министру о том, что его задание выполнено, и от себя добавила.
       - Хочу поблагодарить вас от имени ребят и себя лично за проявленную заботу, и обещаю оправдать ваше доверие.
       - Сделайте детям праздник, - посоветовал министр.