Когда Кристина ушла

Уходя, я бросила последний взгляд на её фотографию, которой практически не было видно за цветами. В тот момент было невозможно уже ни о чём думать. Плакать смысла тоже не было. Казалось, в том тумане перед глазами было уже всё понято и принято. Казалось, я отпустила.
Я вернулась домой как в исходную точку. Я снова перестала верить в произошедшее. И это меня тяготило. Я не плакала, но моё сердце... Оно просило пощады. Оно просило во всём разобраться. И мне пришлось его послушаться. Но до самого вечера я не могла нащупать больное место. Я мотала плёнку назад, увеличивала кадры, регулировала яркость. Нужно было прожить это ещё раз, чтобы вылечиться. Однако моя квартира никогда не любила самоанализа. Она умела только мучить меня. Я знала, что если останусь -  мало того, что не засну, но и не смогу выпутаться из своей паутины. Поэтому я ушла.
Твоя комната как всегда встретила меня радушно, и я была благодарна за то, что чувствую себя здесь лучше.
Ты был готов меня выслушать, поэтому я заново запустила запись этого дня.
_________________________________________________________
Я увидела её только спустя пятнадцать минут. И с первого взгляда узнала её. Да-да, узнала. Потому что плохо разглядела. Она была укрыта белым стёганым одеялом, вышитым золотыми нитями. Голова её была покрыта белым платком. Тут я услышала, как плакала Юлька, повторяя «Это не она, не она». Мы положили цветы к её ногам. Я, не отрываясь, смотрела на её лицо. Холод гулял у меня в голове. Я слышала, как мимо ходили и рыдали люди. Видела я мало что. Я смотрела либо на неё, либо в пустоту.
На кладбище продолжилась та же история. Гроб обступили её родные, и туман встал у меня перед глазами. Потом нас пригласили попрощаться.
В гробу лежала девочка лет десяти. Лицо её было младенчески чисто и невинно. Белый ангел. Я подошла ближе и увидела, что губы её приоткрыты. Я поняла, что всё, бывшее с ней при жизни – бойкость, резвость, характер – смерть стёрла с её лица. Или не смерть? Но сейчас ей не было девятнадцать. Детство к ней вернулось.
Я наклонилась, чтобы поцеловать её лоб. И тут меня застал врасплох обычный человеческий страх. Страх того, кто в первый раз так близко видит обескровленное тело. Меня дёрнуло внутри, как  при чувстве падения во сне. Мне не было омерзительно. Я просто поняла, что наша ласточка умерла. Потом я заметила красные пятна на лбу. Мне хотелось думать, что это румянец. «Прощай, Кристина» - я дотронулась губами и отстранилась. Её лицо было каменным и до невозможности холодным.
Гроб закрыли и опустили. Мы с Юлей поняли, что больше не увидим её. Мы бросили по три горсточки мёрзлой земли. Потом передо мной опять всё поплыло. Я молча наблюдала, как земля всё больше поднимается… как этот холм обрастает цветами. Размытая действительность и крещенский мороз… Я запачкала варежки землёй и спрятала их подальше. Я сжимала руку девушки, стоящей рядом. По другую сторону ко мне жалась Юлька.
Когда все венки обрамили могилу, мы подошли и подержались за крест. Уходя, я бросила последний взгляд на её фотографию, которой практически не было видно за цветами. В тот момент было невозможно уже ни о чём думать. Попрощавшись и помолившись про себя, мы медленно направились к автобусу.
______________________________________________________
Когда я всё тебе рассказала, мне на время стало легче. Ты налил мне чаю. Всё потихоньку начинало становиться на свои места.
Позже передо мной предстала она. Я вспомнила, как она говорила, как смеялась, как двигалась. Она была настолько живой в моей памяти, что я даже забыла, как выглядело её уже безжизненное лицо. Я решила, что она останется в моём сердце только такой, какой была при жизни. Потому что она вновь жива, просто далеко от нас. Я слышу её голос, я вижу, как летят её волосы при ходьбе. А значит, она не умерла. А значит, плакать больше не стоит.