Глава двадцать первая

Да что уж нам, врачам, говорить о прощении, о терпимости... Наша память- отравленный ручей, и все остается, ничего не становится проще со временем. Я работаю уже большую часть своей жизни и могу сказать точно, что врачи раскаленные деревяшки, горят себе, не дожидаясь ада, молятся о забвении. Каждый погибший пациент заглядывает на огонек в наши сны, мысли. Но нельзя тревожиться, руки не должны трястись, голова должна быть свежая. Но как ей быть свежей, если переполнена гнилыми мыслями? Они ведь как и люди, о мертвых воспоминания протухшие, о мертвых воспоминания всегда ярче.
Я хожу по больнице с гордыми видами, у меня в подчинении с десяток врачей и медсестер, а вчера бабушка скончалась после четырех лет борьбы с раком, и я плакала в подсобке как школьница, зарывшись лицом в больничный халат. Мы все когда-то плачем в подобных подсобках. И чувства каждый божий день обостренные, как после пяти рюмок рома, и мы пархаем по больнице, как те самые грозные пираты, подливая нехотя из бочек рома, побольше рома. Мы смеемся в лицо смерти, претенциозно, мы машем перед нею платком красным, а у самих страх по всему телу переливается, сами домой так давно хотим.
Ко мне подошел родственник скончавшейся молодой девушки, уставший и покоренный горем. Его дочь умерла за считанные месяцы, вся ее красота, вся его жизнь, испарились. Он смотрел на меня и злился, а я сказала, что мы сделали, что могли. "Мы же не в кино, доктор, говорите человеческим языком. Вы сдедали не то, что привело к ее выздоровлению."
И я задумалась над этой фразой- " мы сделали все, что могли". Такая жестокая, освобождающая врача от размышлений, спасающая его от плохих снов, оправдывающая смерть. Я сама ненавижу ее произносить, но когда погибает человек, и тебе так хочется и дальше продолжать функционировать, несмотря на эту смерть, ты обязан это сказать, чтобы выжить, Да, иногда даже не для утешения родных, ведь им и так предстоить пережить кончину родного человека, а для себя. Я хочу видеть хорошие сны, хочу ездить в отпуск и целовать любимых людей, хочу и дальше спасать людей и жить. Поэтому,- я сделала все, что смогла, но ты умер. И тебя больше никогда на будет снова.




Но память, невыносимые мелодии ее. Ты лежишь возле меня, а в комнате пахнет свежим утренним солцем. Я наглядеться не могу и всё думаю, как бы это сделать- наглядеться. Никак не пойму,- неужели это ты, неужели ? Ты хоть сотню лет был бы рядом, не поверила бы, что это ты со мной, что ты рядом по-настоящему.
Я тогда думала, что если бы ты остался, чувство волшебного момента никогда не покидало бы меня, я бы каждый день не могла бы налюбоваться, мы бы ли бы всю жизнь счастливы. Ведь что может быть лучше влюбленного восхищенного взгляда?