Как кошак

- У тебя красивые волосы…
- Викодина переел?
Хаус преспокойно наблюдал за старым другом, подперев рукой подбородок. Взгляд казался затуманенным и глубоким, и абсолютно смущал. Уилсон сосредоточенно делал вид, что занят.
Зачем он так смотрит? Почему? Следит? Хотелось повернуться и спросить: «Чё надо, бл…?!»
Но становиться зачинщиком в любимой игре Хауса не хотелось. И он продолжал работать с микроскопом, старательно игнорируя флюиды, витавшие вокруг.
- Нет, у тебя, правда, очень красивые волосы, - повторил приятель, и даже как-то вдохновенно улыбнулся. Самому себе, что ли…
- А с чего это тебя вдруг мои волосы привлекли? Камерон уволилась? Или Кадди…
- Кадди есть чем другим похвастать! А Камерон никогда меня не привлекала, я люблю Чейза. А ты не знал, что я гей?
Последнее было произнесено через короткую паузу после признания в любви к Чейзу.
Уилсон икнул. Конечно, он понимал, что коллега шутит, и что ни к какому Чейзу он не испытывает страстных чувств. И что мысли его заняты Кадди, Стейси и иногда волосами Камерон. А в свободное от работы время, шлюхи, которых он вызывает…
- Не смей!
Уилсон предупредительно поднял указательный палец.
Хаус удивленно замер, когда собирался было потрепать слегка взъерошенные мягкие… определенно, мягкие и, конечно же, совершенно приятные на ощупь волосы Уилсона.
- Убери от меня руки!
Хаус нахмурился.
- И как ты заметил? Ты же в упор занят был работой. Ты что, следил за мной?
- Ну да, учеными доказано, что уши тоже могут видеть…
Грегори улыбнулся. Все-таки уроки саркастичности не прошли даром.
- Вообще-то, - вздохнул он, нехотя принимая поражение, - это была всего одна рука.
- Но она тянулась к моим волосам! – заметил несколько напряженно Джеймс. Он продолжил занятие тестом, который, вообще говоря, должен был уже давно завершить.
Он надеялся, что Хаус оставит свое занятие – доставать его. Потому что именно так это и называется. И никак иначе! Уилсон настойчиво переубеждал собственные мысли в этом. Хаус наиграется и уйдет. Не получит того, чего хотел, и тоже уйдет. Доставать Кадди, конечно…
Но Хаус никуда не уходил. Он сидел рядом, и пристально, так же по-щенячьи старался заглянуть в карие глаза онколога. Уилсон опять себя почувствовал неуютно. И какого-то хрена стали подрагивать руки…
Он снова засек движение справа от себя, и повернулся.
Хаус, который сидел на расстоянии… ну, почти что вытянутой руки, теперь находился гораздо ближе. Проклятые стулья на колесиках! Предугадывая действия друга, Уилсон произнес:
- Только попробуй…
И сразу же пожалел, что сказал именно это. Именно так. Именно теми словами, которыми мог воспользоваться Хаус, перефразировав их по-своему, вроде: «Ну, раз ты сам настаиваешь…»
Туманность голубых глаз вмиг прояснилась, и мысли, которые Уилсон гнал прочь, радостно ворвались в мозг, поработив сознание…
Грэг скользнул рукой по волосам старого друга, довольно улыбаясь, и явно ловя от этого кайф.
- А у тебя действительно классные волосы, Джимми! – Ехидно парировал он, утопая пальцами в шелковистой каштановой шевелюре. – Я бы даже мог, наверное, отказаться от Викодина…
Поймав недоуменный взгляд темных глаз, он пояснил, стараясь по-хаусовски быть понятным.
- Твои волосы… приносят мне удовольствие! Такое же, какое я получаю каждый день, проглатывая по двадцать таблеток. Я мог бы просто поглаживать тебя по голове, вместо этого…
Смущенная улыбка коснулась губ онколога.
- Ага. Только вот персонал больницы явно не оценит этой «замены»… И Кадди…
Хаус закатил глаза.
- Может, хватит уже мне портить кайф воспоминаниями о Кадди?! Ты еще Камерон с Чейзом вспомни! И шоколадного мальчика – на закуску!
Но, несмотря на ворчание, Уилсон знал, что Хаусу сейчас хорошо. Возможно, даже лучше, чем когда бы то ни было. С одной стороны, конечно, его настораживали эти… этот приступ нежности. Ведь, положительный Хаус – это Хаус, который всем хамит и вызывает одни отрицательные эмоции.
А с другой, Уилсон не мог не радоваться за него! Отсутствие боли – вот, что может превратить Медузу Горгону в Богиню Любви Афродиту. Уилсон мысленно скривился от столь несносного сравнения для лучшего друга, к которому он хоть и испытывал нежные чувства, но они были запредельно далеки от влюбленных.
Тем не менее, методичные поглаживания пальцев Хауса по его голове, ставили в затруднительное двусмысленное положение. Ведь это было так приятно…
Хотелось брякнуть, а именно этого Джеймс и боялся, какую-то глупость, вроде: «О, у тебя такие нежные руки!» или «Ты так приятно это делаешь… Не останавливайся!» Оба варианта были окончательно идиотскими.
Но состояние Уилсона Хаус заметил быстро. И не преминул воспользоваться.
- Ой, да ты прям весь растаял… Сейчас замурлычешь, как кошак! Только не залей меня соплями от удовольствия…
- Можно подумать, тебе этого не хотелось, - оскорбленно отозвался Уилсон, высвобождаясь из-под гладящих его рук.
Но руки его не пускали.
- Да брось, я пошутил…
- Шути так над Камерон и Чейзом. А с меня хватит.
Уилсон встал, собираясь уйти из лаборатории.
Хаус перегородил ему дорогу.
Онколог только ухмыльнулся.
- И что ты сделаешь? Опять стукнешь тростью?
- Останься… Джимми…
- Отойди, Хаус. Я предупреждаю.
- Ударишь калеку?..
- Если понадобится…
Они стояли друг напротив друга, не уступая друг другу. Уилсон – с результатами анализа крови пациента. И Хаус с больной ногой, и притягательным небритым фэйсом. Сейчас Джеймс даже жалел, что однажды признался ему в этом, но трехдневная щетина на загорелой коже смотрелась просто соблазнительно…
- Так и будем стоять? – Нарушил тишину онколог.
Но Хаус ничего не ответил. Он стоял, закрывая собой единственный выход из лаборатории. И смотрел. Кровожадно, обезоруживающе, как человек, который всегда добивается своего. Холодные голубые глаза сейчас казались жарче ада. И как-то еще…
- И?.. – снова рискнул Уилсон, прикидывая свои шансы обойти коллегу.
Однако Хауса следовало оглушить, а затем только обходить. Мысли Уилсона были прерваны внезапной сменой освещения. Точнее, его отсутствия.
- Зачем ты выключил свет?
Пока глаза привыкали, он мог поклясться, что Хаус с быстротой кошки оказался возле него. Он кожей ощутил горячее дыханье.
- Ты что, и в темноте видишь?- спросил онколог, чувствуя себя как-то неловко.
И подпрыгнул на месте, когда его уха коснулся голос Хауса.
- Возможно…
Уилсон едва не выронил папку с результатами теста. Он хотел добавить своему голосу суровости, или даже решительности. Но в нужную минуту, эта способность, видимо, не функционировала.
- Ч-что это ты… - пролепетал онколог, и замер.
Он резко втянул воздух, и на всякий случай зажмурился, когда его щеки мягко кольнула щетина старого друга...
- Хаус... - прошептал он, чувствуя, как из онемевших пальцев выпадает невидимая в темноте черная папка.
Приятель стоял так близко, что Уилсон чувствовал запах его геля для душа. Запах морской волны так и закрадывался в его ноздри вместе с теплом загорелого тела.
- Х-ха...
У него перехватило дыханье, когда губы, которые, возможно, могли принадлежать только шлюхам, вдруг овладели его собственными.
Простой сбивчивый поцелуй и долгая тишина напоследок. Они стояли, глубоко дыша. Глаза, привыкшие ко тьме, поблескивая белками, пристально и почти болезненно изучали лицо партнера. Голубые глаза сейчас казались абсолютно черными и бездонными. Уилсон не мог прочесть в них ни единой мысли. Возможно, думал он, это как раз из-за темноты. А, может быть... Но он обругал самого себя - он не мог сейчас думать о глазах Хауса. Его обжигали догадки, зачем его лучший друг так поступил с ним? Почему? Для чего? Ему хотелось спросить, но он знал, что Хаус не ответит - соврет или съязвит. Он слишком хорошо знал своего друга, и знал так же, что в подобной ситуации Хаус будет себя вести, как ребенок. Правда, в "подобной" - это только если бы на месте самого Уилсона была, допустим, та же Камерон. Но никак не сам Джеймс.
Молчание и впрямь затягивалось, начинало звенеть в ушах. Уилсон понимал, что надо бы что-то сказать, что угодно, как-то оживить, активировать Хауса. И в голову пришла только одна мысль. Не сильно отдавая себе отчет в том, что творит, Джеймс быстро начал расстегивать пуговицы на рубашке Хауса. Одна, две, три, оторвалась... Широкая ладонь перехватила его запястье. Уилсон поднял глаза, тщетно силясь разобрать выражение лица врача. Темный взъерошенный силуэт, рот, несомненно открыт, и, думал Уилсон, его дыхание - нестабильно...
- Прекрати... - шепот напоминал раскаты близящегося грома.
Джеймс предпринял слабую попытку выбраться, но его держали, словно в клещах. - Я сказал...
- Что, действие передозировки Викодина закончилось? - съязвил онколог, повторно выдираясь.
То, что Хаус вдруг посерьезнел могло означать два варианта: первый, его таки попустило от Викодина, второй - шутка, которую он затеял, зашла слишком далеко. Уилсон, как ни странно, надеялся на вторую. Шутки Хауса никогда не окончатся, а вот если он станет наркоманом - дела будут гораздо хуже.
- Ну, так, может, отпустишь мою руку?..
- Нет...
Нерешительность в голосе старого друга была настолько истребляющей, что Джеймс не на шутку забеспокоился. Он перестал вытягивать из болезненной хватки затекшее запястье.
- Что так? - осторожно спросил он.
Уилсон даже приблизил свое лицо к лицу Грега, и ощутил, как от него исходит жар. Не увидел, скорее почувствовал пугливый взмах ресниц. Ненароком дотронулся до шершавой щеки.
Хотелось спросить: "Ты так со всеми, или только со мной?" Но и ответ слушать не хотелось. Хотелось как-то выбраться из этой ситуации, и чтобы никто особо не пострадал. Хотелось вновь оказаться за микроскопом, под бдительным вниманием Хауса, и по какой-то причине внезапной уйти, до всего этого.
Пока Уилсон мечтал, Грег пришел в себя. Мысленно усмехнулся самому себе. Стоило лишь расслабиться на работе!.. И вот - он уже зажимается с Уилсоном! Он снова улыбнулся, частично радуясь, что в темноте не видно. Потом протянул руку к мягким и шелковистым волосам коллеги. Скорее всего именно в этот момент все мысли разом покинули голову онколога. Потому что в следующий момент, он уже возвращал поцелуй Грегу...