Студенческие годы. Алма-Ата

                Глава 4

              ЧЕРЕЗ ПРЕПЯТСТВИЯ К ЗВЁЗДАМ

          Живя сегодняшним днём, мы постоянно мысленно устремлялись в будущее потому, что только там мы будем вместе.

          Село Беловодское (Сталинское) в 40 километрах от Фрунзе, и Галя могла ездить домой каждую субботу. Автобусы Фрунзе – Карабалта ходили регулярно с интервалом не более часа. Это было удобно.

            Вовочка! Ну что такое? Мне кажется, что я так много уже пишу тебе, что я тебе уже давным давно тебе написала о том, что  не нужно никому ничего писать, что  со мной всё в порядке, а ты всё ещё продолжаешь мне писать о создавшемся положении. Неужели ты получил от меня всего лишь третье письмо? Ведь я пишу тебе каждый день! Письмо я написала во Фрунзе в субботу, но т.к очень торопилась на автобус, то забыла спустить письмо в городе, и спустила в селе. А оно, вероятно, очень долго шло к тебе. Да, до встречи совсем мало. Я очень хочу тебя видеть.
            Вова, обо мне не беспокойся. Я всё устроила. Получилось всё гораздо лучше, чем я думала. Всё в порядке, Вова. И больше не волнуйся. Ясно? или нет? Я была одно время очень счастлива, но потом я поняла, что это счастье слишком раннее. Сейчас я стала более равнодушной к счастью. Одно только меня сильно тревожит – это  то, что я ещё не совсем твоя, а ты мой. Это отнимает у меня светлые мечтания. Я боюсь, что служу тебе всего-навсего временной попутчицей (ты знаешь, как их называют в народе). О я не хочу быть такой! Я хочу быть честным человеком! Я хочу быть только твоей, не опозоренной, не запятнанной. Ты почему-то колеблешься, боишься связывать свою судьбу с моей. А ты должен. Не правда ли?
Ты приедешь, и мы о многом поговорим. Но домой, пожалуйста, нечего пока не пиши. Я иногда очень волнуюсь за своё будущее, да и настоящее меня жутко угнетает. Нужно что-то одно. А середенка на половинке слишком тяжела. Ах, если бы ты представил и понял моё положение! Неужели ещё год я должна так терзаться! Пойми! Это не выносимо! Ты любишь меня?...   До свидания. 
Целую тебя, твоя Г.
4/IV – 56 г.

Письма писались ежедневно, но получали мы их с перерывами. И задержка на 2–3 дня воспринималась вечностью и приносила нам огорчения и терзания от разлуки, которой не видно было конца …

        Легко сказать 2 года, но как их прожить эти 730 дней, из которых каждый кажется вечностью. Но мы ещё и не подозревали, какие испытания ждут нас впереди …
Здравствуй, родной! Сейчас начало 8-го, идёт первая пара. Уже два дня я не получала от тебя ни слова. Но, вероятно, получу сегодня часа через 2. А сейчас я напишу в вкратце свои новости, произошедшие со мной за те два дня, которые я тебе не писала.
          Я посмотрела «Борьба в долине». Смотрел ли ты? Мне понравилось очень. Мне особенно Ахмед понравился. А девушка почему-то не очень. Она слишком изысканна рядом с ним, а он простой, хороший. В общем, впечатление осталось.
Но более глубокое впечатление у меня оставил «Отелло». Я просто не выскажу тебе своих впечатлений. Этот могучий человек так сильно любил, потому ему свойственны такие переживания. Святая правда и то, что если человек хотя бы чуть-чуть выходит из доверия, счастье кончается на всю жизнь. Сомнения съедают.
Здесь любовь кончается и превращается в ужасные, невыносимые муки, терзания, результат которых – ненависть. Нет хуже этих мук, и лучше раз и навсегда покончить со всем, что было дорогим, чем обрекать себя на медленное истязание. Недоверие к человеку (к любимому) может появиться даже и без ясной причины, а фантазия способна развить его до неимоверных размеров. В таких случаях убедить в верности очень трудно. Но можно.
            Вовочка! понравились ли тебе эти кинофильмы? Напиши свои мнения. Ещё я вчера слушала Георгия Винорадова. Ты знаешь ведь его? Он известный артист! Он поёт «Счастье моё», «Любовь», « Берёзка», «Школьный вальс» и многое другое!
Концерт замечательный. Он невысокого роста, уже пожилой, средней полноты, немного седоват. Поёт точно так же, как в пластинках и по радио. Я счастлива, что послушала известного артиста. Встретили его хорошо. хлопали до боли. Я сидела у самой сцены и имела честь подавать ему целые пачки записок. Нужно отметить, что пианистка Зоя Ульштейн очень хорошо играла, а Мишкин очень хорошо рассказал о детях из двух произведений советских писателей (я не помню уже из каких) и два стихотворения Маяковского «6 монахинь» и разговор крейсеров (я забыла точно название стихоты).  Зоя хохотала, а он был совершенно серьёзным. А говорил он так хорошо! Трудно передать, но зал так бушевал, когда он уходил со сцены. Концерт замечательный.
Если ты ещё не послушал, то послушай, а если послушал, напиши. Что ты посмотрел из кино?
         Сейчас я чаще стала интересоваться преподавательским ремеслом. Читаю педагогические журналы и статьи. Не представляю, как я войду первый раз в класс. Вспоминаю Колю.
           Сегодня я, вероятно, поеду домой. Сегодня у нас зачёт, а потом поеду.
Вовочка, я живу тобой, твоими письмами, я так жду тебя! Когда кончатся эти испытания разлуки, мы будем счастливы. И чем честнее мы будем в эти два тяжёлых года, тем больше будет наше счастье. Это настоящее испытание! Вначале нашей жизни. И если мы его преодолеем, тогда мы будем жить всю жизнь только вместе. Неужели нам вместе будет труднее жить чем одним! Это неправда. Нам будет хорошо. Вова! ну пиши же мне. Я так давно от тебя не получала ничего, что мне кажется, что ты забыл о моём существовании. Но это только кажется. Я знаю, что ты не забыл меня. Мне снилось сегодня, что я трепала твои волосы и целовала тебя,  я ощущала твоё сильное тело … Но это только туман … тебя нет со мной …
целую тебя, как сегодня во сне.
Твоя Г.

          Вовочка! Получила от тебя сейчас письмо, в кот. ты возмущался против моих возмущений. Ты прав. Но я тоже не могла иначе. Я была так обижена. Ты поймёшь, почему я так часто, «обливаю тебя помоями». На 1-е мая ты приезжай.
До свидания. Завтра напишу ещё. Будь здоров.
7/ IV – 56 г.
Ну скажи, ты понял почему я часто пишу тебе нехорошие письма?

   Боже мой! Со дня нашей встречи в августе 1955 года, когда мы перешли свой Рубикон, означающий принятия бесповоротного решения, не прошло и года, а каких-то всего-навсего 8 месяцев, за которые нам небо показалось овчинкой, а впереди ещё предстояло прожить целых 3 года! Три года или 36 месяцев! Но об этом никто не знал и не ведал. А мы делали всё, чтобы выгрести к заветному берегу семейной жизни.
 
             Пришла весна, которую мы встречали с распростёртыми друг к другу душой и объятиями. Мы грезили новой майской встречей и совместными летними каникулами.

           В апрельском письме она писала:
Здравствуй, Вовочка! Я тебе долго не писала потому, что решила дать тебе передышку. Тебе надоело, вероятно, то, что я пишу каждый день. Письму твоему очень рада. Очень хочу тебя видеть. До встречи совсем мало. Но они кажутся вечностью. Ты мне снишься тоже довольно часто.
Уже настоящая весна, не правда ли? Всё так сильно позеленело, улицы с каждым днём становятся нарядными. Чувствуется постоянно какое-то особенное, повышенное настроение. Теперь я биолог и потому знаю, почему с весной бывает такое возбуждённое состояние у людей.
         Я постоянно рисую картины нашей встречи. Я, конечно, пойду тебя встречать на автостанцию. Ты мне сообщишь примерно, когда приедешь, и я пойду тебя встречать. Правда, я не знаю куда подходит Алма – атинский автобус, но буду ждать тебя на том месте, где всегда провожаю. А потом мы поедем домой. Там так зелено, чудесно! А луга, вероятно, будут совсем зелёными. Вовочка, родной, приезжай! Я очень хочу погулять с тобой.
           Ты пишешь, что мы должны быть честными. Ну, разумеется, должны. И будем. Мне кажется, что всё это недолжно повториться нескем. Это неприятно. К чему растрачиваться!
Да! ты пишешь: «А если не веришь в человека, то брось его, зачем же его наставлять на «истинный путь». А я не верю тебе. Логический вывод …
       Да, конечно, так гораздо лучше. Это ведь самый верный выход из положения. Я тебе об этом писала уже довольно про странное письмо. Жду ответ. Какой ты мне ещё афоризм бросишь! Конечно, если ты согласен, чтобы я бросила тебя то могу.
В субботу я было дома. Отец устроился на работу. У него, кажется, поднялось настроение. Ну и хорошо. Я очень рада. Теперь легче. Сейчас мне вообще легче. Туча надо мной немного рассеялась.
        Вова! Я живу теперь снова в 36-й, вместе с Валей и Шурой. Я  рада. Я люблю эту комнатку.
Тебе привет и пожелание самого хорошего от Оли. А почему ты Вале не передаёшь привета? Она может обидеться, тем более, что Олю она немного ревнует ко мне и Саше.
       Привет от мамы и отца. Между прочим, мама, наверное, кое о чём догадывается, потому что в этот раз  она мне сказала: «В. мне нравится, но я ему не верю. Если вы поженитесь, то я ему буду благодарна».  Я сказала: «Не беспокойся, мамочка, если и не женится, то в конце концов, это не смертельно. Разве не проживём?». «Оно то конечно проживём, да вы вот так ходите … Что из этого получится …».
        Она могла догадаться, потому что я  однажды плакала дома (это когда я была в отчаяние). Она ничего не  спросила у меня тогда, но сердцем, вероятно, почуяла. Ну ничего. Мы оправдаемся перед ней. Должны, по крайней мере. Мне слишком тяжело и стыдно, если мать с отцом будут знать и думать обо мне самое нехорошее, когда я в их глазах потеряю авторитет.
Я их постараюсь успокоить.
Вова! так ты напиши, когда ты сможешь приехать, чтобы я могла точнее сосчитать дни.
А пока до встречи.
Т.т. Г.
17/ IV – 56 г.







                ИДЁТ, ГУДЁТ ЗЕЛЕНЫЙ ШУМ

                «Предназначение мужчины – любить,
                Предназначение женщины – быть любимой»
                (Из школьного дневника)

Чем выше в голубой бездне небо поднималось солнце, тем жарче становились его лучи и согревали остывшую за долгие зимние ночи землю. Апрель нёс весну - красну на всех парусах, пробуждая к новой жизни травы, цветы и деревья!
Вместе с природой оживлялись и чувства людей! Амуры с колчанами, полными стрелами любви, повсеместно поджидали своих  клиентов.
На ветвях деревьев с набухающими почками защебетали пташки – пичужки, возвращающие свои пенаты из жарких стран, а лужайки огласились  задорными голосами детворы, играющих в лапту и догонялки – пятнышки.
 
             В очередном письме, полном сомнениями и терзаниями, она писала:
       9/IV-56г. Вова, здравствуй!!!
Вчера и позавчера было очень тепло, сегодня тоже. Люди ходят уже совсем раздетыми. Я ездила домой. Встретилась с детьми,  поиграла, попела, уехала снова. Нового ничего нет. Не ново и то, что отец до сих не нашёл работу. Уже не верится, что когда-то он будет работать.  Тяжело … Но главное не падать духом. Ведь рано или поздно он найдёт себе работу.
Вот ты пишешь что у меня болезненная мнительность. Я думаю, что это потому, что я много думаю о тебе, я живу тобой. А если у тебя нет мнительности, то, вероятно, потому, что тебе до некоторой степени всё равно. Ты просто не беспокоишься обо мне.
         Когда  я брошу тебе всё это писать? Никогда. Если ты по-настоящему ждёшь, то ты знаешь, как это тяжело ждать, тем более, когда в человека потеряна вера. Ты же на мои замечания и нападки или не обращаешь внимания вовсе, или злишься, или отвечаешь не убедительно. Ты больше вселяешь сомнения. Ты, наверное, никогда не испытывал этого мучительного чувства неверия. Потому ты разжигаешь его во мне. Если бы ты был рядом, всего этого не было бы. А так мне слишком тяжело верить тебе. Я бы очень хотела, чтобы ты испытывал всё это. Ты тогда бы не злился никогда. Кто же виноват, что я не верю тебе? Ты сам. А причём же тут я, если я думаю  о тебе. Разве я виновата, что ты нечестен? Ты стал много злиться на меня. Это зло исчезает у тебя только тогда, когда ты сидишь рядом, сильно возбуждённый. Ты тогда очень добр. А я слишком мягка, чтобы препятствовать тебе, да и не только мягка, а просто стараюсь сделать тебе хорошее. Я делаю для тебя всё, что тебе хочется, а ты реагируешь на это не сознательно, а по-животному. Ты думаешь, обо мне плохо. Так почему же ты мне не напишешь своё истинное отношение ко мне. Ну я согласна, сказать стыдно, но написать-то можно! Знаешь, я хочу, чтобы ты был предельно честен со мной. Я хочу, чтобы ты мне сказал, что я тебя больше не интересую и перестал мучить меня. Дай мне свободу и покой. Я изнемогаю от мучений! Я буду свободна и спокойна тогда, когда твоё сердце и твой разум скажут мне настоящую правду, для меня всё равно какую. Или ту, или другую, всё равно, только я свободнее вздохну.
               Если ты не думаешь связывать свою судьбу с моей, то напиши мне это, чтобы я не строила никакие планы, чтобы в нашем в доме забыли твоё имя. Я прошу тебя! Слышишь? Прошу! чтобы ты был честен. Не думай, что меня убьёт твоё признание, что я решусь даже не жить. Нет, нечего этого не произойдёт. Я уже готова на всё. Я давно готова. Неужели ты обречёшь меня этим приготовлением ещё на  два года? Ну неужели тебя не тревожит то, что я не верю тебе? Так вот ты так прямо и напиши.
           И пусть тебя не оскорбляет моё неверие. Ибо оно не оскорбляет тебя на самом деле, потому что ты не честен ко мне, а писать свои оскорбления мне не нужно. Их нет. И я их не признаю.
Я думаю, что ты меня вполне понимаешь. В конце концов, посмотри «Отелло». Вот у меня такое же состояние сейчас, как у него. Конечно, я не хочу сказать, что я Отелло. Я не Отелло, но это мне не мешает мучиться. Я просто такой же человек, как все. Так, Вова, не нервничай, а обдумай и ответь мне обстоятельно. Ты должен подойти к этому более серьёзно, чем только разозлиться. Или скажи правду, или убеждай, что я тебе не верю. Ты дружишь. Я это точно знаю. Ты, конечно, скажешь: «Давай поедем и поспрашиваем». Это детский лепет. Ты же знаешь, что я не опушусь так низко, потому и говоришь. Мне интереснее, чтобы ты сказал сам. И я тебя заставлю сказать правду! Ох, только не лги! Я ненавижу, когда ты лжёшь, а потом неумело выворачиваешься.
            Я только что была на почте. От тебя нечего нет. Да! Ты спросил, сколько я получила от тебя писем! 9, но в них сплошное лицемерие. Только в последнем письме мелькнуло справедливое замечание, да, нам рано пока ещё иметь … , на которое я сначала не обратила внимание, потому что она приписано невнятно, но которое потом заставило задуматься кое над чем.
До свидания.
Галина.
Ты почти не отвечаешь на мои письма и вопросы. Прошу отвечать детальнее.

То, что она сначала апреля от меня получила 9 писем, т.е практически по письму каждый день, её совершенно не устраивало, и особенно их содержание. Но письма так перепутались, что сразу и не поймёшь, какой ответ на какой вопрос.
И не смотря на постоянные взаимные уверения в любви, время от времени поднимался вопрос – веришь, или не веришь, не смотря на то, что сомнения никогда и не высказывались. Не так глянул. Не то сказал. Показалось … И червь разлуки начинает грызть самое сердце адамова яблока.

         Ещё и ещё раз мы требовали друг от друга честных и прямых выражений своих мыслей и чувств.
         Она писала:

         Здравствуй, родной! Я недавно из дома. Сейчас в комнате никого нет.
Вова, сегодня утром, одеваясь, я вспомнила картинку их прошлого: был какой-то разговор. Я только помню, что я спросила у тебя: «Ты сомневаешься в моей честности?». Ты ответил, кажется, что не сомневаешься, но моё воображение запечатлело твоё смущённое лицо. И вот сегодня это смущённое лицо и предстало передо мной поутру. И я впервые за нашу дружбу подумала: «Неужели он действительно сомневается в моей честности, неужели он не верит, что он у меня первый, родной …». Конечно, если я тогда не смогла доказать тебе свою чистоту перед тобой, то теперь я просто затрудняюсь доказывать. Теперь мне осталось только говорить. Вова! не криви душой! Напиши мне: сомневался или сомневаешься ли ты в моей честности и каковы предпосылки твоих сомнений. Пиши прямо, откровенно, не стесняясь. Возможно, я противна тебе, возможно ты не любишь меня. Я ведь незнаю нечего. Напиши обязательно.
          Если тебе не изменила память, то ты помнишь как я очень хотела дожить до «первой ночи». Трудно мне передать, что творилось в те дни в моей душе, как я, придя со свидания, часами плакала;  что меня и до сиз пор мучит советь перед матерью и отцом, что мне тяжело смотреть им в глаза. Я всё ещё не могу привыкнуть к мысли, что произошедшем ничего нет страшного, что всё будет хорошо. …       Да что там говорить! Теперь разговоры не к чему. Жаль только, что всё это происходило в нечеловеческих условиях и в несколько приёмов. Для тебя это могло показаться незаметным. Но для меня очень заметно. Если, конечно, решить, что всё, что я говорила, волновалась и плакала, но пошла на это и слишком большой веры в тебя, я делала из-за приличия, то я нечего не могу сказать. Мне ничего не остаётся. Но если ты мне не веришь, то кто же тогда мне поверит! Нет, я отказываюсь доказывать тебе. У меня нет слов. Смотри сам. Нет, Вова, ты обязательно напиши об этом и честно. Ты многое не говоришь мне, о нужно было бы говорить. Такое молчание не предвещает нечего доброго. Я многое делаю не то, что тебе нравится, а ты мне не говоришь, не делаешь замечания. Если ты искренне  не хочешь мне плохого, ты должен говорить всё, что видишь плохое. Твоё молчание меня тревожит. Если ты просто жалеешь меня, а на самом деле я тебе противна, ты так и напиши. Я прошу тебя не для приличия. Я просто требую, чтобы ты был честным со мной.
              Как передо мной всплывает твоё смущённое лицо, я не могу. В жизни наверное не может быть больше обиды, чем неверие такого типа. Ты человек разумный и думай сам. Но я считаю, что я честна перед  тобой и не честна перед родителями. Их доверие я не оправдала. Мне стыдно перед моей честной семьёй. А если ты не веришь? Второй раз я не смогу доказать.
            Была у Нели. Она очень переживает за Виктора. В 1–й год разлуки он ей писал не реже, чем ты мне, а теперь не пишет совсем. Неля всплакнула. Она долго мне высказывала свои обиды и горе. Вова! что с ним! Или он дружит с кем, или увлёкся кем, или просто равнодушен к ней. Нельзя же так обращаться с человеком! Не хочет, пусть так и напишет. Я читала его письма к ней. О! такого равнодушия я бы не вынесла. Написал письмо. Оно валялось среди тетрадей (так и пишет) пол месяца, он его нашёл и, решив, что за это время с ним нечего особенного не произошло, он запечатал это письмо и передал тобой. В конце пишет: целую твою ручку. Письмо в общем самое равнодушное. Вова! ты поговори с ним от своего имени, а потом напишешь мне. Мне просто интересно. Неля скоро уезжает во Владивосток.
            Привет от мамы отца, Нели и Оли. Пиши обязательно.
Свои индивидуальные знакомства я порвала. Своих знакомых я не вижу уже около месяца и теперь не увижу, пожалуй, совсем. Мы с Олей с ними покончили навсегда. Да за меня можешь быть спокойным, хотя ты никогда особенно и не волновался. Я же никогда не была честной перед тобой.  Очень жаль. Не правда ли? Хоть теперь постараюсь быть честной. Эх, Вова! … Придираешься …
«Мели Емеля – твоя неделя» Да?
        Вова! я сейчас получила твоё письмецо, в котором ты очень просишь меня ни куда не уезжать. Я понимаю. Я рискую  многим, если уеду, но не знаю. Окончательно, я ещё не решила. Возможно, ещё отца переведут этим летом работать в город, тогда я буду жить дома и будет легче, но на это мало надежды. Дело в том, что во Фрунзе я постоянно болею. Что за напасть! Нечего! Прошло 3 года, пройдёт и 2 года.
           Вова! мне стыдно … Зачем ты прислал мне деньги? Я совсем не хотела этого, когда писала тебе письмо. Тебе, оказывается ничего нельзя писать. Ладно, я больше не буду. Ты  больше так не делай. Ой, что ты! Разве я уже умираю? Здоровье моё уже налаживается. Что за болезнь? Я стесняюсь писать тебе, но тоже от простуды, очень не приятное болезнь. Но уже всё хорошо. Не беспокойся. Будь здоров. Вова, дай слово, что ты больше не позволишь себе такой слабости. Я даю слова что больше тебе подобного не напишу. Прости меня я тогда была очень больна. Но мысль об уезде отсюда, не мимолётное настроение. Я была у декана заочного института. Обещают принять на 4 курс, с условием, если я доздам 3 предмета и начну работать. Мне сказали, чтобы я сдала экзамены за 3 курс и потом ещё пришла. И ещё сказали, чтобы я подумала лучше, пережила что угодно, но продолжала учиться на стационаре. Этот искренний совет приветливый и тёплой старушки заставил меня задуматься, пересмотреть свои мысли. Но к точному решению пока ещё не пришла.
Вова! пришли мне ещё фотографии. Или у тебя нет времени печатать? Пиши мне. Будь здоров. До свидания.
Твоя Г.
14/IV – 56 г.

Любой день прожитый без письма казался вечностью и приносил душевные терзания. Каждое письмо, как глоток свежей воды, утолял жажду разлуки, и сохраняла нашу любовь в студенческие годы. Необходимость писать друг другу письма сохранилась и во все последующие годы нашей жизни. Стоило нам лишь на короткое время разлучиться по разным служебным обстоятельствам, как мы тотчас же начинали писать друг другу письма.

          ПЕРВОМАЙ - ДЕНЬ СОЛИДАРНОСТИ  ТРУДЯЩИХСЯ ВСЕХ СТРАН

Май месяц, как всегда, начался бравурными маршами и песнями. Вместе с весенним цветением садов ликует вся страна. Из репродукторов – громкоговорителей установленных на площадях разносится первомайская песня:
Утро красит майским цветом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся Советская Страна.
Холодок бежит за ворот,
Шум на улицах сильней,
С добрым утром милый город,
Сердце Родины моей.

Кипучая, могучая, никем непобедимая,
Страна моя, Москва моя,
Ты самая любимая …

1 мая по всем городам и весям проходили праздничные демонстрации всех коллективов, в которых принимали участие школьники и студенты. Многолюдные колонны демонстрантов, организованные трудовыми коллективами предприятий и учреждений, разукрашенные лозунгами и транспарантами, флагами 16-ти союзных республик и портретами членов Политбюро ЦК КПСС, цветами и разноцветными шарами, с песнями и плясками, под марши духовых оркестров проходили мимо импровизированных трибун, с которых их приветствовали представители местных властей (райкомов и райисполкома) и криками «УРА!» откликались на призывы, крепить могущество СССР, славить передовиков производства и отличников учёбы, крепить мир во всём мире.

           После прохода мимо трибун и многочисленных зевак и ротозеев, колонны рассыпались по парками скверам; праздничные гуляния продолжались и в узких компаниях за домашними столами.
Воспользовавшись, праздничными днями первого и второго мая я в очередной раз прилетел на крыльях любви на свидание с Галей.
Народ праздновал, праздновали и мы.


     Анна Константиновна – мама Гали подала праздничный обед: украинский борщ с курицей, жареный сазан, залитый яйцом, блины с топлёным маслом, компот из сушеных яблок, урюка и вяленых груш. Иван Николаевич – отец Гали налил вишнёвой настойки. В общении с её родителями я чувствовал стеснительно, отводил глаза в сторону, в наших отношениях была недосказанность, из-за неузаконности наших амурных отношений. Потом мы все ходили в гости к Иващененко Марии Константиновне. К ней съехались её дети: Надя, Боря, Иван, Анна. У них тоже было праздничное застолье в большом саду. Было шумно, весело, но мы с Галей ушли домой, в уединении слушали патефонные пластинки с песнями Шаляпина и романсами Лещенко и Вертинского. Ходили на луга и вечером парк – культуры на танцы.
 
3 мая я уехал в Алма-Ату. И вновь заработала почта. Новая разлука несла тоску и душевные страдания. Резко вставал вопрос, как нам быть дальше? Галя решила, что ей надо переводиться на заочное обучение и начинать работать, по материальным соображениям. Я возражал, но нечего в замен предложить не мог. Судьба наша была в руках – провидения.

(Уже три года нет со мной моей Гали, а я перечитывая сейчас её письма, с головой окунаюсь в наше такое трудное и такое светло-радостное прошлое.)
 
До Фрунзе мы доехали вместе. На городской автостанции она меня проводила на автобус-экспресс до Алма-Ата, и с каждой минутой его движения между нами снова вырастало расстояние в две с половиной сотни километров и росла грусть нового расставания. Удобно устроившись в узкое, но мягкое кресло автобуса ЛАЗ я в лёгкой дремоте закрыл глаза, и беззвучно, под мерный гуд мотора, повторял «Грусть моя светла, грусть моя полна, полна одной тобою, тобой одною» …

По приезду в Алма-Ата, я тотчас же написал Гале письмо о благополучном возвращении в институт и о погоде в городе, а через три долгих дня получил от нее письмо, которое она послала мне в след …
 
         В своём небольшом письме она писала; что уезжает на 10 дней на практику и поэтому писать не будет.
Здравствуй, мой милый! Простилась вчера с тобой я, кажется, легко. Но когда я зашла в общежитие, на меня навалилась тяжесть. Я легла, долго думала, вспоминала, потом уснула. Вчера я ещё ходила заниматься, но занималась недолго. Потом занималась житейскими делами. Так прошёл день. Легли спать в 10 часов. Встретила Олю. Она мне рассказала свои новости. Я ей тоже кое-что рассказала. А сегодня утром мне было тоже тяжело. Ты снился мне, но как-то нехорошо. Ведь не в первый раз провожаю, а всё равно тяжело.
Вовочка! В понедельник мы на 10 дней уезжаем на практику в ближайший совхоз. Поэтому 10 дней я не буду писать тебе письма. Но ты пиши обязательно. После этого письма я тебе ещё напишу. Сегодня ведь только 4 мая.
Вова! как ты доехал, как тебя там встретили после «возвращения с демонстрации»? Напиши обязательно.
          Проявлял ли плёнку, и что там получилось? Скоро ли будешь печатать, и скоро  ли я их увижу?
У меня новостей совершенно никаких нет. То, что я по-прежнему в мечтах живу с тобой, тебе не ново. Уже, кажется, что ты и не приезжал, что это было так давно, а я всё одна. Но нечего. Мы ведь скоро снова встретимся.
Мне очень понравился твой Володя. Передай ему от меня пожелания самого хорошего и большой привет.
У меня всё, пиши. Чем чаще получаю письма, тем ближе ты, тем больше думаю о тебе, о нашем будущем.
Будь здоров. До свидания.
Твоя Г.
4/V – 56 г.
        Привет от Оли. Вова, ты на меня не обижайся. Я вовсе не хотела сказать, что ты стал плохой. Даже напротив. Зачем у тебя такие мысли? Не беспокойся, всё будет хорошо, т.е. так, как ты хочешь.  Привет Володе М.

И я две недели томился в неизвестности, а когда получил от нее новое письмо, то был шокирован её планами изменить свою жизнь. Она резко отвергала мой совет не паниковать, проявлять выдержку.

Да, Вова, мне присуще паникёрство, но всё, что я тебе писала, не есть паникёрство. Тебе моя мысль об уезде показалась паникой. Возможно, … но я бы не сказала. Ты меня успокаиваешь, но не убедительно. Мне не стало легче от того, что ты меня назвал паникёром, решил, что  моём положении нет ничего особенного. «Чужую беду руками разведу, а своей ладу не дам». Знаешь эту пословицу …
Я именно задалась целью облегчить положение своих родителей. Ничего романтического я не вижу. Мы с тобой никогда не говорили на такие темы и не нужно говорить. Лучше прикрываться маской приличия и видимости благополучия. Только мне кажется, что такие маски очень уместны в обществе, среди более или менее второстепенных людей, а не перед единственным другом жизни. Мы, по крайней мере, если не знаем друг о друге всё до мелочей, то должны знать обязательно. Без всяких масок. Иначе мы не друзья, а товарищи. Но конечно, чтобы не тревожить друг друга можно не писать об этом и не говорить. Это же мелко и не заслуживает много внимания …
           Не нужно ничего предпринимать летом. В Алма-Ату я, пожалуй, переводиться не буду. Так лучше.
Я тебе вполне верю. Мы с тобой итак легко преодолеваем трудности. Ничего в конце концов в разлуке страшного нет. Мы вполне научились писать и читать письма. Это нам пригодится. Ещё долго придётся писать.
     Да, родной, я, наверное, никогда бы не унывала, если бы никогда не болела.
Не нужно мне помогать. Я сама справлюсь со своим положением. Ты же ни сколько не лучше меня живёшь материально. Зачем ты мне прислал перевод. Ты хотел пристыдить меня, чтобы я больше не кидалась в панику? Спасибо. Больше этого не будет. Даю слово. Да, мне очень стыдно. Действительно, я выгляжу жалко.
Нет, конечно, тебе не нужно бросать. Я и не хочу, чтобы ещё ты коверкал свою жизнь. У тебя совершенно нет на это оснований.
       Спасибо за доброе слово. За меня не беспокойся. Я ещё молода и нечего особенного не случится.
Прости за моё бесцеремонное вмешательство в твою жизнь со своими «духовными тер-р-рзаниями».
Прощай.
Не будь паникёром.

По истечению стольких лет нельзя воспроизвести всё смятение мыслей и чувств, когда получаешь такое письмо, где всё смешалось в кучу: «кони, люди и залпы тысячей орудий слились протяжный вой! У каждого человека в жизни бывает своё «Бородино», где решается вопрос, как быть дальше. В своём очередном письме она сообщала:

Здравствуй, Володя! Я не помню, говорили ли я тебе или не говорила, но ты вечно приклеиваешь письма к конвертам. Чем ты их клеишь? Нельзя ли по аккуратнее? Из-за этого я не могу прочесть несколько слов.
         Как я себя чувствую? Хорошо. Уже не болею. Серьезно болела всего неделю. А сейчас чувствую себя нормально. Послушалась ли я тебя? Нет, не послушалась. Университет я всё-таки буду бросать, и переходить на заочное отделение. Что толкает, меня на это, я тебе писала. Не думай, что всё, что написано в том письме – результат легкомыслия, паники, умственной фантазии. Нет, родной. Сегодня ездила домой. Отец мне начал говорить о том, что я часто хожу в кино, в театры, гуляю, стараюсь хорошо выглядеть и потому много трачу денег. А у него нет уже сил. Он выучил двоих, а теперь у него подорвалось здоровье, он хотел бы отдохнуть … Да, конечно, я трачу деньги, потому что  я хочу и должна жить. Да, я хочу выглядеть примерно так, как выглядит средняя публика. На это нужны деньги. И без их помощи я жить не могу. У отца с работой снова не ладится. То учреждение, где он работает, будут вскоре ликвидировать, он уволится, а куда и когда поступит на работу, вопрос. Может быть, он ещё шесть месяцев не будет работать … я должна им помочь … я должна работать. Какой я институт окончу, это не имеет значения. Важно то, что я буду всё равно учителем, успех будет зависеть от моей постановки дела, от того, как я поведу себя и свою работу. При желании можно достичь всего. И хотя я буду работать, ты увидишь, что я не отстану от тебя ни в чём.
          Я отвлеклась. Ну а я сказала отцу то, что я теперь вполне смогу перевестись в заочный институт на 4 курс и начну работать. И что же ты думаешь? Отец мой обрадовался как ребёнок. И я поняла, что положение действительно тревожное, что я смогу помочь им. Я рада, что я имею возможность быть не только самостоятельной, но и помочь отцу и матери. Я чувствую, что я нужна. А учиться я не брошу. Совершенствовать себя я не перестану. Мне иногда становится жалко университет, но когда я вспоминаю седую, склонившуюся над столом сосредоточенную голову любимого отца, мне ничего не жаль. Он ведь действительно много дал нам. А что он сам в жизни видел? Разве он не хотел бы, разве не заслужил одеть хороший костюм? А в чём он ходит? Отец двух сыновей с институтским образованием и дочери студентки университета. Нет, я должна облегчить его положение. И ты не возражай. Да я слушать тебя не стану. Ты можешь говорить и не вникнув в суть дела, ты можешь успокаивать, а мне это не нужно. В вашей семье, конечно, тоже серьезные трудности, но и ты-то всего один, да притом первый. Ну, о тебе не будем говорить. Ты, конечно, будешь учиться, а я уеду работать.
            Да … этот год так перевернул мою душу, так тряхнул меня, что даже не знаю, не предполагаю, каковы будут последствия.
Мне сейчас тяжело. Тупая боль в груди … Где правильный выход? … Что ждёт меня … Будем ли мы с тобой вместе? … Думаю, что нет. 2 года разлуки - это не шутка. Много воды утечёт за это время. Ты получишь диплом с отличием и поедешь в Якутию, а я … да что я! Мне будет очень весело, хорошо! Ведь работать я собираюсь в школе. Сейчас я основательно занялась чтением педагогической литературы.
Вова! я бы очень попросила тебя. Не посчитай за трудность и посмотри в Когизах следующие книги «Ботаника» Жуковского или Л.И. Курсанова Iи IIт, «Учебник физиологий» К.М. Быкова или др. автора, «Анатомию человека» Гремяцкого, или Кабанова или др. автора, «Зоологию» или «Курс зоологии» любого автора, только чтобы она была внушительной. «Жизнь животных» Брема в трёх томах (хотя бы один), «Хрестоматия по дарвинизму» или ещё что-нибудь о Дарвине или дарвинизме, Химию не органическую и органическую. Вот эти книги мне очень нужны. Если ты встретишь что-нибудь вроде этого в магазинах, то запиши и обязательно и немедленно напиши мне. Я пришлю тебе деньги и ты купишь. Вова! не откладывай в долгий ящик! Пожалуйста! Я прошу тебя.
Вова, я искренне довольна и рада за твой успех с докладом на конференции, я рада, что ты отважился читать стихи на сцене. Но что ты читал? Ты и не написал. Я всегда знала, что ты у меня молодец. Я тоже разверну свою деятельность, когда устроюсь работать в школу.
Встретимся ли мы в это лето? Надолго ли?
Хорошо, что ты здоров. Но и я как уеду отсюда, то тоже буду здорова.
У меня сейчас такая душевная борьба! Я задумываюсь, заговариваюсь, не хватает друга, которому бы вылить свою душу, который бы отнёсся с сочувствием и вниманием. 
          Вова! почему тебе грустно, когда ты остаёшься на едине с собой? Почему тебя встревожило моё «последнее» письмо (какое это?)? Всё ли хорошо у тебя, с тобой? Ты ведь не пишешь своё истинное положение. Это не честно. Я должна знать о тебе всё.
Фамилия Оли – Плетнёва.
Я думаю, что Оле не придётся тебе писать. Незачем.
Уже около месяца, как я не ходила в кино. Сегодня дома на остановке ко мне пристал какой-то парень: «Пойдём в кино в городе». Мне было смешно. Я смотрела на него и смеялась. Что я могла ему ответить? Олухи только прилипают к людям с первой встречи. А он был как ишак. Стоило ли ему возражать …
Ты, кажется, и не редко пишешь письма, но они меня не удовлетворяют. Прочту и ещё тяжелее станет. Не хватает одних писем. Если ещё большое да содержательное письмо, то и ничего, а если в одну страничку, я не могу. Сегодня утром я получила твоё письмо от 13-го  мая. А оно маленькое. Я прочла раза 4 и знаю наизусть,  так что читать больше нечего. Я дождалась 4-х часов и снова пошла на почту. Полина Филипповна мне сказала: «Вы уже получили сегодня письмо. Больше нет». Я чуть не заплакала. Пришла в комнату, села, стала писать тебе письмо. И вот уже кончаю, а потом останется неинтересная работа. Не весело.
 Привет от Оли. Привет Володе.
До свидания.
               

Это письмо взволновало меня до глубины души. Не жизнь, а прокрустово ложе! То ноги обрубает, то тело вытягивает, т.е не соответствует сущности явления. И на всём жизненном пути, то капкан, а то засада. И сразу: «Пойдём в кино в городе» …  Так наш жизненный путь пролегает между Сииллой и Харибдой, подвергаясь одновременно опасности с разных сторон.  И надо быть отважным пловцом, чтобы не разбиться о скалы жизненных трудностей, или не утонуть в пучине страстей и случайностей. Компас один – сердце верное любви. Любви единственной, а значит лучшей!



               СЦИЛЛА И ХАРИБДА

                «Всякая дорога начинается с первого шага …»
                (Из школьного альбома)

И снова, и снова жизнь научает: «Живи не так, как хочется, а так как можется!» Важно не сбиться с курса для достижения поставленной цели. Устремление же у человека из века в век одно и тоже к счастью и благополучию.
Но бывает и так, что года идут а счастья нет, хотя то, что года идут, а ты живёшь, т.е. дышишь и ждёшь, уже счастье … Тем более, что тебя могло и не быть …

Май месяц, ознамевавший первомайской солидарностью и нашей с Галей очередной встречи для счета, которых хватало пальцев на одной руке, был началом нашей долгой летней маяты … 
Даже есть такое утверждение, поверье, что, кто родится в мае, тот будет маяться всю жизнь!
Постоянно душевное желание быть вместе и физически – географическая невозможность быть в одно и тоже время в одном и том же месте ,порождало нервное напряжение и конкретно сказывалось на личном здоровье. 
Я в силу своего мужского характера муки-разлуки переносил более стоически из-за своей толстокожести натуры. Галя же с её лирически-нежной душой сизой голубки, страдала сильнее.
Первое полугодие 1956 года по признанию Гали было роковым, но ещё большие испытание нас ждали впереди.

Об этом можно утвердительно говорить сейчас, когда прошли годы и многое испытанно и изведано и пока ещё не окончен жизненный путь, новые испытания могут быть ещё впереди. Но на все времена одно верно: «Любовью дорожить умейте, с годами дорожить вдвойне»…

После встречи на первомайских праздниках мы не виделись почти 4 месяца! Да и регулярность переписки была нарушена из-за учебно-производственной практики и участия в сельхозработах на полях колхоза.
Какое это было мучение, какое тяжёлое испытание физических  и духовных сил …

        В июне, начале лета, я получил от Гали только два письма.
         7 июня она писала:
     Я только что из дома. Жила 4 дня.
Здравствуй, родной!
Спасибо за письмо. Давно я уже не получала от тебя таких хороших писем. Отвечу на письмо.
        Вова! интересно, как ты устраиваешь себя экономически и сколько тебе посылают в месяц из дома?
         Как у меня обстоят дела? Нормально. Буду продолжать учиться. Это почти точно. Сдала ещё только политэкономию  на хор. Могла бы лучше вообще, но в частности не смогла.
         Здорова ли я? Здорова, хотя не совсем. Летом отдохну, и всё пройдёт. Просто устала. Эти полгода 1956 года были для меня роковыми. Они, наверное, никогда не забудутся в моей жизни. За них я пережила примерно столько же, сколько за все ранее прожитые годы вместе. Что-то ужасно пишет ручка. Сейчас поищу карандаш …
Когда я вернусь с практики? Не знаю ещё точно, Вовулька, но говорят, что 5 августа так что к 10-му августу я как раз буду дома. Я даже рада, что  ты тоже задержишься.
Фотокарточки нравятся. Нам с Олей юноша понравился тот, что с тобой на улице Панфилова. Но ты действительно худой, мой родной. Мне ничего не нужно ничего, Вовуличка. Мне осталось 10 дней, а там пойдёт машина бросать на ухабах целые полтора месяца. Скорей бы на практику от этой гнетущей тоски. Да помечтать даже некогда. Всё учишь. Тогда-то голова будет свободной. Ох! Как я хочу прижаться к тебе, поцеловать тебя, потрепать за волосы … Это будет уже скоро … через два месяца. Я уже устроила себе под навесом кроватку, чтобы спать на улице. Я уже представляла, мечтала как это будет выглядеть. Это будет хорошо только бы ты приехал скорее (вот эти слова написала механически; хотела другое написать скорей бы пришло это время, а получилось другое. Видишь как я брежу тобой …)
  Вовочка, не только ты, но и я убеждаюсь в том, что дороже тебя нет для меня никого. Так и должно быть, неправда - ли?
Вова, я очень рада, что ты ответил  по пунктам. Вот письмо и вышло исчерпывающим, есть что почитать и впечатление большое. Хочется всё вновь и вновь читать, да жаль, что уже знаю наизусть …
            Сейчас пришла Оля и попросила меня пройтись с ней. У неё болит голова. Сейчас я оденусь и пройдусь, а потом допишу тебе письмо.
8/VI – 56 г.  Вчера я устала, не могла собраться с мыслями, сегодня кончаю.
Вот с 4-го по 7-е я была дома. Как хорошо! Всё вспоминалось, а вечером я выходила на мостик и долго, и тихо напевала. Тебя не было и не могло быть. Я это с горечью признавала.
Нет, я не сорвусь, родной. В этом не может быть сомнения. И эту разлуку я также смогу перенести, как и ты. Я тоже в мечтах стремлюсь через эти годы, успокаиваю себя тем, что за эти годы я навышиваю побольше, а то ведь тогда будет некогда. Представь себе, что это у меня самое лучшее лекарство.
О танцах ты написал, но неконкретно. Танцы то тебе не понравились. А я на танцах тебе понравилась? О «клиньях» я пишу тебе не из-за того, что я «лыком шита», а просто рассказываю  тебе свои новости, как родному Вовочке. Только и всего.
Тебе не понравилось слово «Галюша»? Я так и знала; я специально написала его тебе. Я была уверенна, что ты возразишь против него. Но мне оно тоже не нравится и я очень хотела бы, чтобы меня так никто в жизни не называл.
О востоке я написала шутя. Я не собираюсь вовсе туда ехать. Куда там я денусь! Так и пропаду во Фрунзе.
Я удивилась, что мама с папой знают, что я хотела переходить на заочный. Ты значит им писал? Теперь придётся тебе им ответить, что после долгих толков мы решили, что я остаюсь учиться здесь. Всё-таки 4 курс уже. Жалко срываться. Больше проучилась, а теперь-то кончу.
Да, слова отца - это просто комплименты мне. А я дома всё время разговариваю. Да впрочем, я писала же тебе всё это. 
Как я живу, о чём думаю, я записываю кратенько в дневничке. Ты приедешь и почитаешь.
Вова, плохо, что ты не пишешь о себе всего. Ведь я перед тобой совершенно открыта. Я пишу тебе о своих «романах» потому, что я не в силах скрывать от тебя даже пустяк.
Правда, я тогда зимой панику подняла, но это была моя слабость. « Век живи, век учись». Я больше не буду такие паники поднимать. Ведь, это глупо. А ты должен о себе писать. Я буду проще воспринимать это. Ведь это гораздо хуже, что я о тебе ничего не знаю .
А вот знаешь, мне всё-таки кажется, что ты в декабре что-то не того … Вот всё равно что-то было у тебя. Ты всё-таки кого-то поцеловал в тише Алмаатинской ночи. Это я не в упрёк говорю, я сейчас добродушно улыбаюсь (если ты увидел), но мне хочется знать правду. Мне даже сегодня почему-то именно сегодня!) приснилось, что я у тебя спросила об этом, и ты ответил, что покрутил немного.  Я ответил, что у меня чувствовало сердце. Странный сон, но думаю, что в нём хорошая доля правды. Ты скажи мне. Даю тебе слово, что не обижусь. Ведь это дело прошлое.
            Мне кажется, что сегодня я снова получу от тебя письмо.
Я тебе долго не писала потому, что на той недели написала тебе много, а ответа нет. Я решила сделать небольшой перерыв.
До свидания. Как я хочу обнять тебя за шею и увидеть блестящие странным блеском глаза. Этот блеск нельзя описать. Его можно только видеть … хороший блеск.
Галя.

15 июня я от неё получил очередное письмо, и наша связь оборвалась до конца июля, когда у неё заканчивалась практика.

Здравствуй, Вовочка!
 
Буду ли я тебе писать с практики? Буду всегда, когда будет предоставляться возможность. Теперь точнее скажу мы кончим практику 25 июля. Так что числа 26-27-го я буду уже дома. Ты представляешь сколько я буду дома без тебя? О, это будет пыткой.
Гулянье с Олей прошло хорошо. Мы с ней несли тогда твоё письмо на телеграф. Сегодня тоже понесём. Гуляем мы теперь каждый день. Сессия – хорошее время. Хоть отдохнёшь, да выспишься. Ты бы вот познакомил Олю с каким-нибудь хорошим мальчиком, тогда бы мы не ходили так часто гулять, а вместе носили бы письма на почту. Понимать надо!
Сегодня мы сдали экзамены по растениеводству на «отлично». Этот экзамен решал нашу судьбу с Олей быть или не быть нам в университете и решил в пользу университета. А мы уже совсем решили ехать в Караганду по зову партии … История этого экзамена очень интересна. Летом я тебе всё расскажу. Уж слишком почему-то мы некоторым в глаза бросаемся … ну об этом потом. С немецким до сих пор не рассчиталась. На днях должна кончить всё.
Вова! Знаешь, я тебе посоветую очень посмотреть «Любовь Мих. Астахова». Обязательно посмотри, если удастся. И ещё «Хрустальный ключ». Если тебе «Бронепоезд 16-69» и не понравился, то не отчаивайся. Это не особенно хорошая вещь. «Иван Рыбаков» ещё хорошая вещь.
На днях посмотрела «Бессмертный гарнизон». Тяжёлая картина; зал плакал. Очень полезно посмотреть эту картину именно теперь, чтобы люди имели возможность вспомнить, что такое война, особенно те, которые рассматривают умную политику нашего правительства, как путешествие ради прогулки, а обеды, которые способствуют укреплению дружбы между народами, и которые нечего по сравнению с войной, как кутежи, гулянья и пр.  («скоро ведь умрём!»). Возмутительно! Не правда ли? Хорошее кино и очень в пору.
До свидания. Мы с Олей целуем тебя.
11/VI – 56 г.
До свидания. Постарайся скорее приехать! Слышишь? Не забудь, я жду!

Как она писала, так и получилось. О своём возвращении домой она мне сообщила в следующем письме.
26/VI – 56 г.
Здравствуй, родной!
Вчера я приехала с практики; отдыхаю. Практика прошла хорошо. Было много интересного, приедешь, расскажу. А сейчас мне очень скучно и тяжело. Дома живёт молодая семья: Коля, Мира и Лара. Приедешь, расскажу. Вышиваю. Вышила немного, потому что наблюдаю притупление всяких чувств и желаний. 
Немного отвечу на письмо. Мы тоже спали всегда на соломе и очень привыкли. Неплохо спать на соломе. Мы тоже также дежурили у кухни, вернее, варили сами. И тоже жили на селекционной станции.
Когда мы жили в совхозе, к нам лезли чеченцы, а на селекстанции к нам каждый вечер приходили ребята, иногда с гармошкой. У нас была гитара (играть на ней кроме меня никто не может). Я играла и пела каждый вечер. Время прошло весело и незаметно. Да! Ходили с ребятами и сами в клуб на танцы и в кино. Публика там хорошая, особенно много ребят, причём хороших. Правда, они молодые, но какие-то все характеры самобытные, цельные, яркие в противовес городским стилягам с мелкими душами. А ведь всего в  15 км от города. Особенно меня один мальчик поразил. Я расскажу тебе о нём потом. Очень интересная личность. Ему 18 лет. Ох, и интересные ребята!
Как я тебя встречу? Как друга. А как я могла бы тебя ещё встретить? Как бы ты хотел, чтобы я тебя встретила? Я уже жду тебя. Что произойдёт со мной за это время? Ничего решительно. Мне кажется, что для тебя я остаюсь и останусь прежней, твоей. А как же иначе?
Только вот, Вова, неужели ты не сможешь приехать раньше 20 августа? А ты постарайся и приедь числа 10-го. Неужели не найдёшь причины. Если ты 10 дней не добудешь до конца, так это не беда. Мы вот совсем не поехали, да и не волнуемся. А Тамара Бородаенко 10 дней поработала, да и приехала. Я знаю, что и ты вполне это сможешь сделать. Приезжай, Вова! Я хочу видеть тебя. Да и мама, наверное, не дождётся. Как она себя чувствует?
           Вова, так ты подумай и приезжай поскорее. Ты не бойся пропустить. Не казнят, да и вообще нечего не сделают. Ведь на сельхозработах вечно волынят. Я понимаю, что ты сознательный, патриот, но ради нашей долгой разлуки, неужели ты не пожертвуешь 10–ю днями? Я толкаю на преступление? Нечего.
До свидания.
Галина.
Письма буду писать.

Письма не утоляли жажду встречи. А встретиться лично не было никакой возможности. С середины июня экзаменационная сессия за II курс. Семинарские занятия, зачёты и экзамены так плотно стояли в учебном плане, что нельзя было и дня пропустить, а на поездку во Фрунзе требовалось минимум двое суток.
 
После экзаменационной сессии нас второкурсников тут же напрвили на сельхозработы в Каскеленский район, что всего в пятидесяти километрах от Алма-Аты, на уборку зерновых. Июль самый жаркий месяц лета, начало хлебной страды.
 
Разместили нас в совхозном клубе. Питание было организованно в совхозной столовой. На кухне было установлено дежурство студентов. Девчонки работали на зернотоке по приёмке и сортировке зерна. Мальчишки, нас всего было пять человек, в качестве грузчиков сопровождали автомашины с зерном от комбайнов с полей на ток совхоза. Во время зеноуборки стояла сухая, жаркая погода, не то что слепочная и холодая осень пятьдесят четвёртого года в Новосибирске, где я был перед началом учёбы на I курсе в НГПИ.

           Разместили нас жить в здании сельской школы для начальных классов. По вечерам для студентов устраивались танцы. Летняя дневная жара сменялась вечерней прохладой и лучшим отдыхом, конечно были танцы под  радиолу. Музыка вальса и танго настраивало всех на лирический лад. На этих  вечерних увеселений мы перезнакомились со студентками из других групп и приглашали их на тур танца. Особой популярностью пользовалось танго. Когда мы выбирали, а кто и нас выбирал, так как нас мальчишек и здесь было смешное меньшинство, то во время «белого» танца с хлопушками мы переходили из рук в руки за один танец несколько раз.

Особой популярностью я стал пользоваться у чернобровой и черноглазой Светы Симонян с геофака. Пышнотелая и сдобная, как пасхальный кулич во время танца под музыку «Брызги шампанского», она в открытую плотно прижималась ко мне, что  не вольно вызывало желание близости. Увлечь её в тенистую аллею парка было, очевидно, возможно, но я устоял и не поддался искушению Змея, нашептавшему Еве откусить от запретного плода яблока.

Но попасть из огня да в полымя было делом не хитрым, если не контролируешь себя и забываешь, что любой твой поступок, становится причиной последующего следствия.

Срок сельхозработы был определён к 20 августа, если совхоз успеет скосить все хлебные поля. Урожай пшеницы на багаре (т.е не полевых землях) был не плохой, в районе 20 ц/га.

            Только вернувшись в Алма-Ату, я позже осознал какой трагический переплёт мог попасть, да видно Бог уберёг.

Дело было так.
        Девчонки работали на току, где принимали автомашины с зерном, перелопачивали его в буртах, пропускали через  веялки. А мы, мальчишки; я, Чага Мордвинов, Ваня Миллер, Валентин Кононенко и Женя Бледнов, - работали в поле. Принимали зерно от комбайнёров по контрольным талонам, укрывали пологами кузова автомашин, чтобы не сдувало зерно во время транспортировки, и сопровождали автомашины на ток центральной усадьбы совхоза на расстоянии 10-15 км.

Однажды во время обеда прямо в полеве на жатве у комбайнёров, один из шоферов угостил нас водкой «Столичная», после чего оказавшись в «прекрасном» расположении духа, мы затарили пять семидесяти килограммовых мешка пшеницы, которые он увёз себе домой.

Разумеется, у нас злого умысла не было, но это был как раз тот случай, когда говорят: простота – хуже воровства.
Во время уборки урожая, оказывается, выставляются «посты по борьбе с хищением социалистической собственности», так что, если бы водитель, которому мы «помогли затарить пять мешков пшеницы, был задержан, то не только бы ему небо показалось в овчинку, но и нам бы досталось на орехи» за соучастие в хищении и разбазаривании нового урожая». Всё было так просто, и могло оказаться так печально, что я мог не приехать домой не только в конце августа, но и вообще. Шутки могли быть плохи, но как в своё время написал поэт: «Судьба Евгения хранила» …

Нет необходимости говорить о том, что даже и без писем Гали душа моя страждала и стремилась к ней.
А когда я получал, наконец-то долгожданное письмо, то одновременно был несказанно рад ему и огорчён тем, что так просто бросить всё и уехать домой к ней … Но прикованный невидимыми цепями долга и ответственности я не мог нарушить дисциплину. Галя уже вернулась с практики и на каникулы приехала домой и писала мне:
Здравствуй, Вова!
Что-то ты уже давно не пишешь. Ты, вероятно, сильно устаёшь, и тебе не до писем. Зато мои мысли полны только тобой. В моей голове совершено не укладывается то, что ты приедешь только после 20-го августа. Ведь это так не скоро! Пройдут мои каникулы, и вместе мы пробудем лищь неделю. А потом снова на год … Мне всё кажется, что ты вот вот зайдешь с велосипедом во двор, потом в комнату… Вижу ли автобус, мне кажется, что в нём едешь ты. Но ты жесток … Пиши же тогда! Я отдыхаю хорошо, чувствую себя тоже. Когда ты приедешь, с меня снова сойдёт загар, я пополнею, повеселею, и ты так и не узнаешь, какая я была в мае – июне. Но это хорошо. Я рада, что, наконец, совершено спокойна, беззаботна в некоторой степени и весела.
Вова, родной! Неужели – таки ты в самом деле приедешь не раньше 20-го? Нет, этого не может быть. Ты должен приехать раньше, и ты приедешь. А сейчас только остаётся петь: «Проходит только время золотое, а милый мой желанный не идёт».
Нет, ты бы только представил снова лето, точь в точь такое, как в прошлом году, наш двор, нашу комнату, меня, потом луга, луну в три часа, Петровку и луну, луну без конца. Ты бы не выдержал до 20-го. А я бы на твоём месте уже бросила, Честное слово! Это же практика, зачёт ставить не будут. А ты уж смотри сам.
Сегодня у нас были Федя Солопов, Вася Ковальчук и Мурат Э. Они сидели спорили часов 6 подряд. Удивительное терпение! Мурат хочет переводиться в Алма-Ату или на Кавказ. Отдыхает с 13-го июля. Он повзрослел, и чуб у него, кажется, заметно поредел. Неля Робинович уехала во Владивосток 6-го июля. Многие студенты уже приехали. Но я редко кого видела. Цвет общества собирается на танцах, а я туда не хожу; противно.
Вчера с мамой и папой смотрела «Тропою Грома». Понравился фильм. Интересно то, что там играет тот Тито Ромалио, кот.в прошлом году был у нас здесь, и я ходила на него смотреть. Ты, кажется, тогда не ходил на концерт.
Больше нового нечего нет. Вот только Ларка стала такая болтушка и такая смешная!
Хорошенькая девчонка!
До свидания. Очень жду тебя.
Галина.
30/ VII – 56 г.
Пиши!

А следом за этим письмом пришло ещё большее, кричащее и зовущее полное упрёков и сомнений, клятв и уверений. А у меня не хватало смелости нарушить дисциплину и самовольно уехать домой. Долг превыше всего личного …
Родной!
Спасибо тебе за то, что ты приедешь в конце августа. Это равносильно тому, что ты вовсе не приедешь. Мне начинает казаться, что ты не хочешь видеть меня, потому не торопишься … Как мне хочется чтобы твой приезд в конце августа был всего навсего шуткой, а ты бы приехал гораздо раньше. Нет, я понимаю, что это не шутка, но хочется, чтобы была шутка. И всё таки с 10-го августа я начну тебя ждать каждый день. Неужели не приедешь. Я уже забыла, какой ты есть. И сейчас не представляю тебя. Наверное ты чёрный и худой. На последней фотографии ты был очень худым.
О как мне скучно жить сейчас! Ты просто не представляешь. Я знала, что мне будет тяжко дома, потому я очень хотела уехать на сельхозработы, которые у нас должны были быть до 15-го августа, тем более, что нас с Олей оставляли там, на селекционной станции. Но оказалось, что биофак IIIкурс не поехал совсем на сельхозработы. Поэтому пришлось ехать домой. А теперь дома такое что я не выношу, нервничаю целыми днями. Кстати, за эту весну я сильно изменилась. Очень сильно! Я стала очень раздражительная, часто безо всякой ясной причиной плачу, молчаливой. Мне стало очень тяжело и скучно жить, я стала очень апатичной, кажется, что скоро умру. Я стала удивительно ленивой, не хочется даже вышивать. Не знаю, развеешь ли ты всё это, когда приедешь. Я очень жду тебя. Может ты бы со своей энергией и жизнерадостностью помог бы мне, спас бы меня, иначе я в самом деле умру. Я чувствую сильный духовный надлом. Сейчас я отдыхаю, и мне бы очень нужна была твоя сильная рука, чтобы отвлечь меня от этих страшных мыслей и вдохнуть жизнь. Это смог бы сделать только ты, ибо даже мать не знает моего состояния, а голова у меня свободная, и в неё лезет всякая дрянь. Я всё время одна, никуда не хожу. Не хочу видеть людей. Я уже хотела дать тебе телеграмму, чтобы ты приехал, но решила, что это снова паника глупой головы и не стоит тревожить тебя. А я, Вова, наверное скоро сойду сума, и развяжу тебе руки.
И всё таки мне кажется, что ты скоро приедешь. Приезжай, спаси меня … я так хочу жить, быть с тобой. Как уже хочется поговорить. Что эти письма!
Отвечу немного на письмо.
Я осталась верной тебе, конечно. Хотя и близко нет надежды побыть с тобой хотя бы месяц, совершено не возникает мысль быть неверной. И, конечно, я жду тебя.
Да, мы мечтали провести вместе лето. Я и сейчас всё ещё мечтаю, хотя лето почти кончается. Жаль, что ты уже не мечтаешь.
Я тоже в день по несколько раз  смотрю наши майские фотографии. Но от этого только тягче становится на моей истерзанной душе. Ты бы хоть писал чаще. Уж очень редко … а, твоё присутствие, вероятно, вернуло бы мне жизнь. На днях мы варили кукурузные качаны. О! они остро напомнили прошлое лето. Помнишь?
До скорого свидания.
Галина.                2/ VIII– 56 г.

P.S. Как чувствует себя мама? Как окончил Валентин? Как отец? Пишут ли они тебе? Привет им от меня.
Мне хочется, чтобы ты меня поцеловал.
Г.
Уже вечер. Я продолжу немного письмо: набежали новые мысли. Мне иногда кажется, что из-за твоей нетвёрдости мы сможем разойтись. И в то же время я думаю: неужели всё то хорошее, близкое, дорогое, что нас связывало и связывает, можно растоптать и забыть? Для этого нужно иметь низкую душу. А мы ведь вполне сознательные и взрослые люди. Впрочем, что я говорю! Ведь у нас совершенно нет оснований разойтись!
Сейчас я мыла веточку винограда и вспомнила,  как в прошлом году я спрыснула водой изо рта веточку для тебя. Для меня это было удобно, потому что пыль легко слетела с ягодок, а веточка осталась чистой и свежей. А мама меня раскритиковала за такую рационализацию. Я вспомнила, как ты смеялся и говорил, что оттого, что вода изо рта, виноград будет только вкуснее. Мы долго втроём смеялись над моей наивной оплошностью. Я очень живо это вспомнила.
Собственно, я письмо стала продолжать из-за серьёзного моего разговора с Колей на счёт тебя, а вступление, вернее лирическое отступление, заняло целую страницу. Конечно, лучше дождаться тебя и потом обо всём рассказать, но это долго. Впрочем, спешить некуда, расскажешь лучше, чем напишешь. Рассказать я смогу подробно, а напишу через  слово, и будет не так интересно. Так что я писать раздумала. Приедешь, расскажу. Получилось что-то вроде загадки. Ну нечего. Это не преднамеренно, а нечаянно. Авось да пожелаешь меня скорее увидеть, чтобы узнать интересный для тебя разговор вернее (шучу, положа пальцы в рот).
Пиши. А мне, наверное, нужно бросить писать.  Впрочем, ещё одно письмо пожалуй, напишу. Скорее приезжай. Крепко жму руки. Вчера ты снился мне всю ночь. Мы гуляли, ты целовал меня, нас преследовал какой-то страшный старик, и ты почему-то очень боялся.
Галя.

Как не разрывали моё сердце её письма, я не мог приехать ранее установленного срока 20-го августа с чем в конце концов вынуждена была согласиться и она. Её последнее письмо полно житейской мудрости. На моих глазах девочка-дюймовочка, пионерка-комсомолка, школьница, студентка превращалась в очаровательную женщину. Она писала:
Здравствуй, Володя!
Значит, уехать раньше 20 – го ты не сможешь? Ну что ж! я тебя вполне понимаю. И не нужно. А какое «положение» тебе не позволяет уехать?
Почему Лида разошлась с мужем? Это действительно не приятно. Что такое? Она сейчас живёт у вас?
Чем занимается Н.И? Читает, отдыхает (спит), кушает, занимается с Ларкой. 8-го они уезжают. Он не изменился нисколько. Разве только стал менее деятельным и энергичным, в чём определённую роль (по его словам) сыграла его жена, с кот.у него отношения на гране разрыва. Таких ужасных характеров я в жизни не встречала. Какая-то чудовищная жестокость, не свойственная женщине. А у него колоссальное терпение. Он много рассказывал от своей жизни. О! как легко в людях ошибаться! Как ценно знать человека! Это ценно для жизни. Я убеждаюсь в этом тысячный раз.
Кстати! Бородаенко Тамара с Дурняковым Павлом, кажется, женятся. Приятно, когда женятся, да не приятно когда расходятся … Но Павел с Тамарой должны хорошо жить. Она ведь давно дружат и не плохо.
 А у тебя притупление чувств и желаний? Это, вероятно, от умственной усталости. Это пройдёт. Тебе бы надо на время оставить книги, а лучше отдохнуть. Окунись в это «разношёрстное общество». Только пожалуйста никого не целуй. Это ведь зависит от тебя, и я никогда тебе этого не прощу. А книги брось.
Я особенно не печалюсь. Живу спокойно. Когда мы встретимся, мне теперь уже всё равно. Я знаю одно, что то лето, на которое я (возможно и ты) возлагала надежды ровно год, я проведу одна. И так как у тебя желания и чувства притупились, ты не стремишься скорее видеть меня. И теперь у меня уже нет никаких надежд. Правда, есть ещё надежда, что ты любишь меня, вернее, что ты ещё верен мне. А если этого нет, тогда нет никаких надежд. Твоё отношение я, конечно, почувствую при встречи. Почему я всё это пишу? Да вот мне на днях сказали, что ты за кем-то ухаживаешь. Благословляю тебя. Говорят, что мне осталось благословить. «Жди меня и крепко люби …» Ждать ты ещё можешь сказать, а крепко любить – это не в наших ведь силах. Как умеем, так и любим. Ха – ха! Всеми силами души.
        Много сейчас студентов! На танцах публика новая. «Женатики и брошанки» (как моя мама говорит) уступили место молодой, хорошо одетой публике.
Новостей особенных нет.
Чем я занимаюсь? Сланяюсь из комнаты под беседку и назад. Щиплю виноград (помнишь?Мы вместе щипали его в прошлом году), лениво вышиваю, много сплю. Вечером иногда куда-нибудь иду.
Вот и всё.
А что с Валиком? У вас дома тоже, что и у нас. Я представляю, как это тяжело.
О! как Николай живёт! Он с ней не живёт даже как с женой. Странно! Какая у них вообще радость в жизни. Нет, он такое рассказал! Только он, наверное, способен терпеть всё это. Другой бы мужчина не вынес этого. И при всём этом он верен ей. Да я бы ей устроила!
Нет! Валентина, как женщина, хорошая. Она молодец! Валя и Саша полная противоположность Коли с Мирой. А какие мы с тобой будем? И будем ли?
Мне Коля говорит, что у меня есть возможность учиться. Я ответила, что я учусь. Между прочим, он так высказывал своё мнение по поводу нас: что мы люди одинакового воспитания и хороших  характеров, что так, как мы, редко подбираются пары, что нам очень было бы полезно остаться вместе. У меня всё.
Да! Ты не знаешь, как поднять, обострить свои чувства и желания? Приезжай! Я их обострю.
До свидания.                5/ VIII – 1956 г.

P.S. Привет лично от мамы и отца. А как чувствует себя твоя мама? Привет ей и доброго здоровья от меня.

Славами не передать моё состояние после получения этого письма. Но я, как говориться, всей душой стремясь поскорее увидеться с Галей не сидел сложа руки. Я выполнял и перевыполнял все производственные задания, лез из кожи вон, чтобы, не нарушая дисциплины и гражданского долга добиться досрочного завершения сельхозработы. И благодаря этому я 18-го августа, наконец, приехал на каникулы.
 
Не успев переступить порог родимого дома, я тут же оседлал велосипед и укатил в Беловодск. Мне было не до мамы с отцом и братом, пообещавшим потом всё рассказать.
Встреча наша была восторженной и жаркой. Мы были несказанно счастливы. Сам по себе во весь рост встал сакраментальный вопрос, что нам делать, как нам быть?? Ответ был один – нам надо пожениться.



               СВАДЬБА СОРОЧКУ НАЙДЁТ
             «Цветы цветут для всех, но сорвать их может только один»
                (Из школьного дневника)

Эту народную мудрость испытали мы на себе. И по ныне благодарю судьбу за то, что мы поступили так, а не иначе.

Сговорившись между собой, мы сначала поставили в известность каждый своих родителей, для которых это наше решение не было неожиданным. Оно, прежде всего, по материальным соображениям было не желательным, потому что мы сами ещё не стояли на своих экономических ночах, а, материальные возможности родителей были весьма скудными ( не до жиру – быть бы живу). Однако, ни мои, ни её родители не стали нам возражать, за что я им бесконечно благодарен и сейчас низко кланяюсь до самой земли (царство им небесное) за то, что они в самое трудное время помогли нам сберечь и сохранить нашу любовь (до окончания учёбы в институтах и начало самостоятельной трудовой жизни предстояло ещё прожить за их счёт долгих три года).

В условное время в предпоследнее воскресенье августа состоялось наше сватовство. Мои родители – мама и отчим надели свои лучшие одежды, и вместе со мной постучались в дом Неумывакина Ивана Николаевича и Анны Константиновны. Нас провели в переднюю комнату и пригласили присесть на венские стулья. Я остался стоять. Воцарилось неловкое молчание. Волнительно билось сердце у меня. После, как мне показалось, бесконечно долгой паузы, отец Семен Васильевич, стеснительно откашлявшись, сказал: «Вот видите, мы тово, да … мы, пришли просить Вас выдать Вашу дочь Галю, да-а, за нашего сына …»
Всё было чин-по-чину. Галя в это время была в комнатке-кабинете. Её позвали. Она вышла взволновано и стеснительно, комкая в руках платочек.
«Галя, - сказал Иван Николаевич без лишних слов, - хочешь ли ты выйти замуж за Вову?»
- «Хочу» - тихо отвечала Галя.
- «Ну раз она не возражает, то и мы согласны».

Так состоялось наше сватовство. Радостные и счастливые мы с Галей вышли во двор под виноградную беседку, а родители наши остались договариваться когда и как они сыграют нашу свадьбу.

Получив родительское согласие, я с Галей 28 августа 1956 года, в погожий солнечный день сходили в районный отдел «ЗАГС», который располагался на центральной улице напротив Беловодской церкви, где два года назад вместе со своими друзьями Муратом и Витей встречал Пасху, и заплатив 1 руб. 50 коп.за марки, зарегистрировали свой брак! День регистрации нашего брачного союза был совершенно случаен. Но оказалось, что этот наш самый счастливый день нашей жизни, есть и один из главных праздников православия – Успение пресвятой Владычестве нашей Богородицы и приснодевы Марии. Её Успение – праздник торжества жизни над смертью, день православия матери Божий, Пресвятой Богородицы. И я сейчас, по прошествии 55-х лет с того дня, твёрдо утверждаю, что во Успении своём Матери Божия нас не оставляющая, была покровительницей нашей семейной жизни. Благодаря её покрову мы избежали и убереглись в своей жизни от всего злого и худого, от многочисленных напастей, которыми изобилует жизнь людей на земле.
16 сентября состоялась свадьба, к которой готовились со дня сватовства. Несмотря на большие материальные затруднения как моих, так и Галининых родителей, свадьбу провели с соблюдением народных традиций. Гале сшили подвенечное платье, её родители. Мои родители купили мне свадебный костюм коричневого цвета (чёрного не нашли подходящего) и голубую хебешную накрахмаленную рубашку китайского производства. О наличии скудности средств у моих родителей говорит тот факт, что они не смогли в достаточном количестве закупить казенной водки и поэтому дополнили её тайно приобретённым самогоном.

Утром в субботу, 16 сентября у нас стали собираться родственники отчима все Романенки, со стороны мамы из с. Спартак приехала тётя Клава с дочерями. В 10 часов утра они должны были повезти жениха, т.е. меня, в Беловодск «выкупать» невесту. Из-за опоздания нанятого гармониста выезд задержался почти на час. Все перенервничали. Но вот, наконец, загрузились в кузов грузовой «полуторки» и с песнями на всю дорогу поехали в Беловодское.

Когда мы подъехали к дому невесты, нас встретили облегчённым вздохом, наконец, дождались, а нам пришлось оправдываться за своё опоздания. Согласно свадебным обычаем нам перегородили путь к невесте сначала на воротах,  потом на крыльце дома, а когда мы всё-таки пробрались в горницу, где за столом сидела невеста, то её справа и слева охраняли дети Валя и Валера Соколовы, у которых надо было выкупить место жениха около невесты. Как только я пытался протолкаться, чтобы сесть рядом с Галей, Валя и Валера тыкали мне в лицо репихами, требуя выкуп. Я давал им всякую мелочь и рубли, а они требовали ещё и ещё, пока взрослым не надоело, и они их угомонили. Я сел рядом с Галей и началось небольшое застолье, после которого все гости поехали назад в Петровку гулять свадьбу. Добавилась ещё один гармонист, стал. Меня с Галей повезли на новом «Москвиче – 412», который арендовали у соседа Сологубова Николая.

Дома нас встретили с хлебом и солью и иконой Богородицы, которой благословляли на брак в 1926 году самих родителей Гали. Этой иконой мы благословляли наших детей. Столы были накрыты во дворе, так как в комнатах дома гости не помещались. Началось гулянье. Во второй половине дня всё было в

 
 и съедено, а хотелось ещё и до захода солнца было ещё далеко. Тогда отец Иван Николаевич, скомандовал: «А теперь поехали к нам!». Гости на что радостно согласились. Под звуки баяна вновь загрузились в автомашины и с чином  и частушками укатили в Сталинское. А мы с Галей остались. Так началась наша семейная жизнь. Мама постелила нам горнице постель, и мы едва дождавшись окончания дня, завалились спать. Рано утром на рассвете нас разбудил стук в оконце. Так, согласно обычая будят соседи молодых, чтобы засвидетельствовать непорочность невесты. Всё было чин-по-чину.

Потом мы собрались и поехали к родителям Гали. Были ряженные. Была лапша с курицей, украинский борщ, столичная, узвар. Гуляние продолжилось до самого  захода солнца. Все были довольны, а мы счастливы. Наш медовый месяц продолжился до конца сентября.