Наблюдатель. Вступление к ч. 2

Когда к власти вознёсся невзрачный подполковник КГБ с рыбьими глазами и волчьим оскалом, принципиально нового Букин от него не ждал. Обсуждая в кругу знакомых нового правителя, говорили о том, что он вынужден будет делать – обуздать в первую очередь самовластие региональных царьков, ибо страна превращалась стремительно в набор удельных княжеств. В остальном, его задача – закрепить и сохранить то, что было сделано его предшественником, то есть зафиксировать как непреложность воровской передел государственной собственности, обеспечить порядок, который теперь  требовался для сохранения статус-кво. Основные богатства уже поделены, теперь требуется закрепить положение, не допустить хаоса, в котором другие хищники захотят урвать долю себе.

 Задачу президент выполнил, впрочем, не совсем так, как от него ждали некоторые, приложившие и усилия, и средства для его воцарения. Зависеть от них в дальнейшем он не собирался, потому осмелившиеся предъявлять счета, были быстро задвинуты, проявившие лояльность не потеряли ничего. Собственность опальных переходила в руки новых фаворитов, естественно, из среды, знакомой кэгэбэшнику. Собственно, в стране реально были лишь две силы, на которые мог опереться властитель – силовики и чиновники. Лишь они были организованы корпоративно, и имели свои конкретные интересы. В обмен на лояльность им позволено было воровать, захватывать чужую собственность. Коррупция, и прежде процветавшая, выросла в невиданных масштабах, и тем обеспечила полную лояльность чиновного класса. Все остальные представляли хаотическое движение, раздирались противоречиями.  Каждый хотел того, не знаю чего.

На всякий случай политическое поле закатали так, что вместе с сорняками выморили всё живое. Атмосфера напомнила времена, названные застойными, и не случайно пошла мода на советское прошлое. Время было такое жестокое, что прошлое казалось из него таким сладостным. При том поветрие на советское в первую очередь захватило тех, кто имел о нём самые смутные воспоминания. Власть была омерзительна, но оппозиция была ещё омерзительнее. Смердящие политические трупы не хотели уходить со сцены, и своим смрадом не давали возникнуть другой оппозиции. Любая попытка организоваться новой оппозиции блокировалась тут же примазывающимися к ней подержанными оппозиционерами, и тем самым уничтожала её. Приём не новый, отработан был кпэрэфовцами в ельцинское время, когда величайший провокатор в российской истории Зюганов смог дискредитировать оппозицию, тут же примыкая к любым направлениям, и тем самым обеспечил десятилетнее  правление Ельцина.