Да здравствует кино!

                / Кинороман /

    28 ДЕКАБРЯ 1895 ГОДА, В ПАРИЖСКОМ "ГРАНД-КАФЕ", РАСПОЛОЖЕННОМ НА БУЛЬВАРЕ КАПУЦИНОК, ПРОИЗОШЛО СОБЫТИЕ, СТАВШЕЕ ОДНИМ ИЗ ВЕЛИЧАЙШИХ ДНЕЙ В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА - РОДИЛАСЬ "ДЕСЯТАЯ МУЗА", ПОЛУЧИВШАЯ НАЗВАНИЕ СИНЕМАТОГРАФ.
    НОВЫЙ ВИД ИСКУССТВА ЯВИЛСЯ ДОЛГОЖДАННОЙ И УНИВЕРСАЛЬНОЙ ВОЗМОЖНОСТЬЮ ОТРАЖЕНИЯ ЦЕЛОГО МИРА, ЕГО ПРОШЛОГО, НАСТОЯЩЕГО И БУДУЩЕГО.
    О ПЕРВЫХ ШАГАХ НОВОРОЖДЁННОЙ "МУЗЫ" И РАССКАЗЫВАЕТ ЭТА ИСТОРИЯ...

               
                Часть первая

                ЖИВЫЕ КАРТИНКИ

 
                АПРЕЛЬ 1896 ГОДА.
                ЛИОН, ФРАНЦИЯ.
                ФАБРИКА ПО ПРОИЗВОДСТВУ ФИЛЬМОВ БРАТЬЕВ ЛЮМЬЕР.

       Месье Огюст Люмьер, глава лионской студии по производству фильмов, сидел в своём кабинете, развалясь в кресле, курил, и с задумчивым видом читал утреннюю газету. Раздался стук, дверь открылась, и на пороге появился человек средних лет, худощавый, светловолосый, с небольшими,аккуратно подстриженными усиками, в соломенной шляпе-канотье, одетый в белый костюм в крупную чёрную клетку, с небрежно повязанным чёрным бантом на шее, и с изящной тросточкой в руках.
   - Доброе утро, патрон! -бодро произнёс он. - Вы меня вызывали,- и вот я здесь!
   "Патрон", не отрываясь от газеты, буркнул в ответ что-то неопределённое.
   - Надо же, - ничуть не смущаясь таким приёмом, произнёс вошедший, - всего лишь апрель, а на улице с самого утра уже жара, как в африканской колонии!
   И, сняв свою шляпу-канотье, демонстративно принялся ею обмахиваться, словно веером. Видя, что хозяин кабинета продолжает углублённо изучать газету, он хмыкнул, полез в карман, вынул большой, такой же клетчатый, как и его костюм, носовой платок,и принялся утирать им лицо. В то время, когда он доставал платок, из кармана у него что-то вывалилось и, зазвенев, очутилось на полу. Человек в клетчатом костюме приподнял бровь, глянул вниз и, наклонившись, поднял с пола серебряную монету.
   - А! - сказал он при этом. - Вот она где...
   Повертев монету в пальцах, он подкинул её на ладони,поймал и, усмехнувшись, показал издали Люмьеру:
   - Представляете, патрон, сегодня перед завтраком я нашёл её у кафе-шантана!
   "Патрон" снова буркнул что-то, по-прежнему уткнувшись носом в газету.
   - Монета! - продолжал разговор сам с собой "клетчатый". - И, судя по виду, русская, с царским двуглавым орлом! Видимо, до меня её обронил какой-то пьяный русский. О-ля-ля! Эти русские... По-моему, дай им волю, они бы пили круглосуточно, даже если бы в сутках было не двадцать четыре, а сорок четыре часа! Вы согласны со мной, патрон?
   Огюст Люмьер оторвался, наконец, от газеты, и обратил внимание на говорившего.
   - Здравствуйте, Леон! - проворчал он. - Так что вы там говорили о русских?

                *   *   *

   Вышеназванный Леон, усмехнувшись, показал "патрону" монету, и начал было повторять свой рассказ о том, как он её увидел у кафе-шантана, и поднял с земли, но Люмьер, взмахнув рукой, прервал его:
   - Вы подняли с земли не монету, вы подняли свою судьбу, Леон!
   - Что это означает, патрон? - пряча монету в карман, и прищурив один глаз, поинтересовался "клетчатый".
   - Вы поедете в Россию, дорогой мой! - буркнул месье Огюст. - Вот что это значит...
   - Чёрт побери! - воскликнул Леон, и недоуменно уставился на Люмьера. - А что я забыл в России, позвольте узнать?
   Месье Огюст побарабанил пальцами по лежащей на столе газете:
   - Интересы дела этого требуют, дорогой Леон! Наше производство стремительно расширяется, и с каждым днём набирает обороты, чему я чрезвычайно рад, - да и, не сомневаюсь, вы тоже!
   - Ну, в общем, да... - промямлил "клетчатый", - впрочем, без особой радости в голосе. - Но...
   Люмьер снова его перебил:
   - Синематограф уже охватил всю Францию, и скоро уже охватит всю Европу! Это хорошо, не так ли?
   - Ну, да... - опять, без особого энтузиазма в голосе, согласился Леон. - Но...
   - Да! - подтвердил "патрон", и тут же поднял вверх указательный палец. - А вот теперь - "но"... Но наши конкуренты тоже не спят, и не сидят сложа руки. Они тоже пытаются, - в ущерб нам, разумеется! - наладить контакты с зарубежными странами. И там, где не будет нас, наверняка появятся они... Мы, как деловые люди, можем это допустить?
   - Нет, конечно! - вздохнул "клетчатый". - Но...
   - И поэтому - продолжал гнуть свою линию "патрон", - мы должны работать на опережение! И там, где их пока нет, должны быть мы! И, если в Европе наши дела в этом отношении обстоят более или менее благополучно, то успехами в других, более отдалённых странах, нам пока похвастаться нечем! А ведь эти страны - отличный рынок сбыта нашей продукции и, следовательно, отличный способ приобретения дополнительных капиталов! Вы, надеюсь, это понимаете?
   - Понимаю! - опять вздохнул Леон. - Но...
   - Ещё одно "но" - и я выставлю вас из кабинета! - недовольно проворчал месье Огюст, и сердито взмахнул в воздухе дымящейся сигарой.
   - Всё понял, патрон! - тут же ответил "клетчатый". - Умолкаю, и слушаю вас внимательно!
   - То-то же! - буркнул Люмьер, и откинулся в кресле.

                *   *   *

   Затянувшись как следует сигарой, и пустив к потолку клубы дыма, Он ткнул прокуренным пальцем в газету, лежащую перед ним, и наставительно сказал:
   - Россия - огромная страна, - и, следовательно, возможности развернуться в ней как следует - тоже огромны! Народ там ещё полудикий, и о том, что такое синематограф, там ещё и слыхом не слыхивали. Поэтому для них наши "иллюзионы" буду как манна небесная! Вы, Леон, толкуете мне про какую-то одну монету, оброненную каким-то одним пьяным русским, а я уже слышу звон тысяч монет, выкладываемых из карманов тысяч русских!
   - Всё это так, патрон... - неуверенным голосом возразил "клетчатый". - Но всё же - Россия... Страна вечных снегов и трескучих морозов... Бр-р-р! - Он передёрнул плечами. -А нельзя ли вместо меня послать кого-нибудь другого?
   - Кого, например? - прищурился Лемьер.
   - Ну, скажем, того же Мезгиша...
   - Вы, Леон, только что вернулись из Португалии, и, видимо, ещё не в курсе всех наших новостей! - вяло погрозил пальцем месье Огюст. - Феликса Месгиша, как одного из наших лучших киномехаников-хроникёров, мы направляем в Америку, в Чикаго. Поплывёт вместе с Александром Промио знакомить с "синема" северо-американцев...
   - Ну, хорошо! А если, к примеру, послать Камилля Серфа? Он ведь тоже отличный киномеханик...
   - И здесь вы промахнулись, Леон! - возразил "патрон". - Камилль Серф вместе со своими помощниками Муассоном и Дублие уже в России! Там вскоре в Москве предстоит коронация нового императора. И мы, разумеется, не могли упустить шанс заснять такое событие на киноплёнку, - чтобы потом взять и продать её тем же русским, за их же собственные деньги! Как вам эта идея, а?!
   - Да, гениально... - скучным голосом отвечал Леон. - Но, если Серф со своими ребятами уже в Москве, то куда же тогда вы предполагаете направить меня, патрон?

                *   *   *

   Люмьер помолчал, затем, прищурившись, взглянул на собеседника, словно оценивая, сможет ли он вынести тяжесть возложенной на него ноши и, наконец, изрёк:
   - Мы предполагаем направить вас в Санкт-Петербург... Дело идёт к лету, так что "вечные снега" и "трескучие морозы" вам не грозят, - и вы там, надеюсь, не замёрзнете!
   - Надеюсь! - буркнул Леон, сдвинув своё "канотье" на затылок, и озабоченно почёсывая лоб. - Ну, а чем вы предполагаете меня занять в Санкт-Петербурге?
   Месье Огюст постучал ногтем по газете, лежащей перед ним на столе, пустил к потолку очередной клуб дыма, и сказал:
   - 4 мая там состоится открытие летнего сезона, в увеселительном саду под названием "Аквариум"...
   На всякий случай он ещё раз заглянул в газету, и нашёл глазами нужное место:
   - Гм... Да, "Аквариум"! Так вот, к началу увеселительного сезона мы наметили некие...эээ...гастроли нашего... назовём его так... аттракциона, под названием "Синематограф братьев Люмьер"!
   - Что ж, звучит привлекательно! - одобрил "клетчатый".
   - Я тоже так думаю! - кивнул месье Огюст. - Ваша задача: взять с собой пару-тройку помощников, подобрать несколько наиболее удачных лент из тех, что мы уже наснимали, сесть в поезд, и  прибыть в северную русскую столицу к началу открытия этого самого "Аквариума". Затем - договориться с местными властями, и провести для тамошней публики несколько пробных сеансов, - для начала бесплатно, разумеется! Ну, а если дело пойдёт, и публика, а тем более,- власти, нашим аттракционом заинтересуются, нужно будет арендовать подходящее помещение, чтобы уже стационарно можно было демонстрировать нашу продукцию - но теперь уже за деньги, разумеется! Вот таков наш план, Леон... Вы его одобряете, надеюсь?

                *   *   *

   Леон вздохнул, передвинул своё "канотье" с затылка на лоб, озабоченно почесал освободившийся затылок, и осторожным голосом спросил:
   - И... и сколько же это всё займёт времени?
   - Что - "всё"? - приподнял бровь месье Огюст.
   - Ну, эти гастроли... Этот аттракцион, и всё прочее... Когда можно будет рассчитывать вернуться во Францию?
   Люмьер нахмурился, искоса взглянул на "клетчатого", и недовольно заметил:
   - А вы что, месье Блонден, так уж сильно будете скучать по Франции? По-моему, со времени создания нашей фирмы, и до настоящего времени, вы уже исколесили пол-Европы, и никогда от вас не было слышно жалоб, и нежелания куда-либо отправляться... А тут вдруг такая внезапная тоска по Родине - причём, этой Родины ещё и не покидая!.. Гм-гм... Мы, конечно, ценим вас, Леон, как одного из наших опытных работников, - ваши организаторские способности, и ваш талант киномеханика, но... Но - незаменимых нет, вы это знаете! И, если вы так уж настроены против этой поездки, - то мы, разумеется, пойдём вам навстречу, и направим в Россию кого-нибудь другого... Но после этого, дорогой Леон, сомневаюсь, что для вас найдётся работа здесь, или за границей, в ближайшие год-два, как минимум!..
   При этих его словах круглое лицо месье Блондена вытянулось, словно поезд, прибывающий на вокзал Ла-Сьота из известной люмьеровской ленты, и он торопливо пробормотал:
   - Ну...ну что вы, патрон! Не надо понимать меня так уж превратно... Я ведь и не думал отказываться! Я просто спросил - как долго я там пробуду? Спросил с тем, чтобы, по возвращении, вновь быть готовым выполнять ваши поручения в любой точке земного шара! Вот что я хотел сказать, месье...
   - Ну-ну... Это уже лучше! - удовлетворённо заметил Люмьер, и подкрутил ус.

                *   *   *

   Затем, загасив сигару в пепельнице, он встал из-за стола, с хрустом потянулся, и не спеша прошёлся по кабинету, заложив руки за спину.
   - Когда мы начинали всё это дело, Леон, - медленно произнёс месье Огюст, - у нас фактически не было конкурентов. Теперь же, - увы! - положение изменилось... Нам на пятки буквально наступают братья Патэ. Их самый младшенький, но, как выяснилось, самый предприимчивый - Шарль, - дошёл до такой наглости, что рискнул снять несколько картин, которые почти до мелких деталей напоминают наши собственные первые сюжеты! А теперь, по имеющимся у нас сведениям, он вместе с другими тремя братьями намерен создать собственную фирму, и тем самым бросить нам перчатку... Их четверо, Леон, а нас с Луи - только двое! Поэтому нам на данном этапе крайне нужны преданные нашей фирме, знающие и опытные люди, готовые взяться за любое дело, и выполнить любое поручение, в любой точке мира! Мы, разумеется, таких людей будем отмечать - и привечать! - в первую очередь... Вы понимаете, что я имею ввиду?
   - О да, конечно, патрон! - многозначительно поднимая глаза вверх, тут же подтвердил Блонден.
   - Так вы готовы ехать туда, куда вам прикажут, и на столько, на сколько прикажут? - остановившись посреди кабинета, и вперив в него испытующий взор, спросил месье Огюст.
   - Разумеется, чёрт возьми! - решительным голосом заверил Леон, и для большей убедительности стукнул себя кулаком где-то в области сердца. - В Индию, в Китай, к бушменам в Южную Африку - куда угодно!
   - ... И в Петербург! - подняв вверх палец, шутливо заметил "патрон".
   - А в Петербург - в первую очередь! - тоже поднимая палец, в том же тоне отвечал месье Блонден. - Вы же знаете, как я обожаю бодрящие русские снега и морозы!
   И оба рассмеялись, вполне довольные друг другом.

                *   *   *

   - Кого возьмёте с собой? - отсмеявшись, уже другим, деловым тоном осведомился месье Огюст.
   - Свою обычную команду: механиком - Жерара Бернара! Я был с ним уже в четырёх странах, и знаю - он не подведёт.
   - А помощником механика кто поедет?
   - Помощником поедет Жан Вийон... - метнув взгляд на "патрона", несколько смущённо отвечал Блонден.
   - Хм-хм... Ваш племянник? - нахмурился Люмьер. - Не слишком ли вы благоволите к своим родственникам, Леон? Это может в итоге повредить делу! Ведь Жан - совсем ещё неопытный, "зелёный" мальчишка... Ему, кажется, и шестнадцати ещё нет?
   - Уже семнадцать стукнуло, в марте! И, к тому же, он не такой уж и "зелёный"... Успел поработать у меня помощником на двух картинах. Есть, конечно, кое-какие огрехи... Но у кого их нет? И потом, как ещё учиться нашему делу, если не работать с такими опытными механиками-хроникёрами, как Бернар, и как я...
   - Да, от скромности вы не умрёте, Леон! - хмыкнул Люмьер. - Ладно,так и быть, берите с собой вашего племянника... Тем более, думаю, особо много желающих ехать в Россию едва ли предвидится! Но, учтите - если он не будет справляться, и нам станет об этом известно, мы его немедленно отзовём, и пошлём на замену кого-то другого... Я не дам просто так выбрасывать на ветер деньги фирмы "Братья Люмьер"!
   - Согласен!  - кивнул Блонден.
   - Тогда собирайтесь, и через два дня - в путь! Сначала - в Париж, а оттуда, скорым поездом, через Рим, Вену, Берлин и Варшаву - в Петербург... Билеты, деньги и все необходимые бумаги я вам пришлю завтра, к вам домой, на площадь Кордельеров... Хотя, -нет! Приезжайте за ними завтра в полдень сюда, на фабрику, и получите всё из рук моего секретаря лично в руки! Так-то оно будет надёжней... Ну, а в дальнейшем все указания и инструкции будете получать уже в Санкт-Петербурге, - через письма, телеграммы, или от специального курьера. На этом - всё! Желаю счастливого пути и - успехов в русской столице... Адью, Леон, адью!

                *   *   *

   Экипаж с открытым верхом остановился на углу, у дома с небольшим, но симпатичным палисадником, ухоженным и цветущим. С подножки экипажа соскочил небезызвестный нам Блонден, со своей неизменной тросточкой в руках; вынул из кармана пару монет, рассчитался с извозчиком, дружески похлопал его по плечу и, миновав палисадник, взбежал по ступенькам дома. Поправив на голове канотье, и подкрутив ус, он начал энергично вертеть ручку дверного звонка. На звон, раздавшийся  внутри дома, послышались шаги, распахнулась входная дверь, и на пороге предстала фигура моложавой, полноватой женщины с приятным и улыбчивым лицом.
   - Добрый день, Женевьева! - приветствовал её наш герой, приподнимая "канотье", и отвешивая лёгкий поклон. - Жерар дома?
   - А, это вы, месье Леон! - без особого энтузиазма в голосе произнесла  женщина, вытирая руки о фартук, висевший у неё на поясе. - Опять хотите его с утра пораньше, как обычно, куда-нибудь утащить?
   - Ну, не такое уж и утро, моя дорогая Женевьева... - не отвечая на её вопрос, вкрадчиво сказал Блонден. Затем он полез в жилетный карман, достал оттуда небольшие часы на цепочке, откинул крышку, и взглянул на циферблат. - На моих серебряных - уже почти двенадцать... Ах, чёрт побери, как быстро летит время! Быстрее парфянской стрелы, как говорили в старину! Да, быстрее стрелы... Так дома Жерар, или нет, ты мне так и не ответила?!
   - Да дома он, дома... - проворчала женщина. - Но, раз вы пришли, то, думаю, теперь уже ненадолго...
   - Чем занимается?
   - Сидит, чинит этот свой аппарат! Вечно он чинит этот дурацкий аппарат! Лучше бы оградку в палисаднике починил, а то она вот-вот совсем завалится...
   И недовольно взглянула на Блондена, словно в том, что оградка "вот-вот завалится" был виноват именно он.
   - Ну что ты, дорогая моя,- кинув взгляд на палисадник, польстил ей Леон, - мне кажется, и оградка, и палисадник находятся в блестящем состоянии! А всё - благодаря твоему неустанному труду, и твоим заботливым рукам...
   - Ну, вы уж скажете!.. - несколько смущённо, но с вполне довольным выражением лица произнесла Женевьева, и приоткрыла дверь пошире, чем месье Блонден и не замедлил воспользоваться.

                *   *   *

    Жерар Бернар - плотный, широкоплечий, черноусый мужчина лет сорока, с пышной, но уже начинающей слегка седеть чёрной шевелюрой, сидел на столом, и протирал чистой тряпицей детали разобранного, и аккуратно разложенного на клеёнчатой скатерти съёмочного аппарата. Во рту у него торчала большая, видавшая виды курительная трубка. Он по-домашнему был одет в чёрный расстёгнутый жилет, и в белую, с закаченными до локтей рукавами рубашку. Его волосатые, мускулистые руки в очередной раз любовно перебирали одну деталь за другой, когда на пороге комнаты возник Леон Блонден со шляпой-канотье в одной руке, и с тросточкой - в другой.
   - Привет, дружище Жерар! - приветственно воскликнул он, и помахал шляпой в воздухе. - Как же чертовски неудобно, что ты живёшь на окраине Лиона! К тебе всегда добираться труднее, чем на край света...
   - Угу! - флегматично отвечал Бернар, поднимая на него взор.
   - Ты всё трудишься, не покладая рук, над своей камерой, я смотрю! - одобрительно заметил Леон. - Что ж, молодец! Ведь она тебе в самом скором времени пригодится...
   - У? - произнёс Жерар, и вопросительно уставился на гостя.
   - Да, ты правильно меня понял... - оглядываясь на дверь - не появилась ли на пороге Женевьева, - и понижая голос, произнёс Блонден. - Только что был у патрона, и получил новое назначение... Собирайся, мой друг, послезавтра мы уезжаем!
   - Н-да? - всё также флегматично спросил Бернар. - В какие края?
   - Мы едем в Санкт-Петербург, в столицу Российской империи!
   - Фью! - присвистнул Бернар, и почесал голову. - Вот это да! И что мы там будем делать?
   - О, относительно России, как я понял, у Люмьеров самые широкие планы! - прислонив тросточку у двери, небрежным жестом кидая "канотье" на стол, и боком присаживаясь на его край, заявил Блонден. - Скучать там не придётся, заверяю тебя! Причём, нам надо поторопиться, ибо прибыть туда мы должны до четвёртого мая. В этот день в Санкт-Петербурге намечаются шикарные события, и мы обязаны принять в них самое активное участие...
   В это время в коридоре раздались шаги, и в комнату с веником в руках вплыла Женевьева.

                *   *   *

   При её появлении Леон моментально соскользнул с края стола, и с озабоченным видом уставился на камеру в руках Бернара.
   - Так что, говоришь, у тебя с аппаратом? - осведомился он деловым тоном.
   - Да вот, что-то грейфер стал заедать... - вынимая изо рта трубку, и ухмыльнувшись в усы, отвечал механик. - Плёнка при движении опять сильно натянулась и порвалась, и кусок застрял между подающей бобиной и зубчатым барабаном... Эх, кто бы, наконец, смог придумать какой-нибудь крючок, или защёлку, чтобы плёнка не скользила так быстро, и не рвалась то и дело!..
   - Да! - с понимающим видом вздохнул Леон. - К сожалению, нынешняя аппаратура ещё далека от совершенства!.. Ну, ничего, друг мой, - надо надеяться, и верить в будущее! Наши инженеры что-нибудь придумают. Жюль Карпантье и его ребята недаром едят свой хлеб! Да и за океаном процесс не стоит на месте... Эдисон и Латам - парни толковые! Да и наш Жан Ле Рой, который сейчас в Америке, тоже кое-что смыслит в этом деле... Прогресс обязательно будет, я тебя уверяю!
   Вошедшая Женевьева, склонив голову набок, скептически слушала этот "научный"   разговор и, наконец, со вздохом произнесла:
   - Вы бы, месье Леон, рассказали, будет ли у моего мужа прогресс в деньгах! А то уже вторую неделю сидит дома без единого франка! Мне уже стыдно показаться на глаза зеленщице, да и в мясной лавке я задолжала на месяц вперёд!..
   - Милая моя Женевьева, - делая как можно более радостное лицо, воскликнул Леон, - я как раз и приехал для того, чтобы сообщить вам замечательную новость! Скоро у твоего мужа будет денег столько, что ты сможешь расплатиться со всеми зеленщицами на свете!
   - "Скоро" - это когда? - недоверчиво спросила Женевьева.
   - "Скоро" - это скоро! - бодро отвечал Блонден. - Ну... где-то недельки через две-три...
   - Ничего себе - "скоро"! - фыркнула женщина, уперев руки в бока. И тут же подозрительно взглянула на гостя. - Значит, на эти "две-три недельки" вы Жерара опять куда-то увозите?
   - Н-ну... в общем... - замялся Леон.
   - Я так и думала! Я так и думала, чёрт вас побери! - в сердцах воскликнула Женевьева. Затем фыркнула ещё раз, громче прежнего, развернулась на месте, и с досадой запустила веник в угол; потом опомнилась, подняла веник, со злостью треснула кулаком в большую кожаную боксёрскую "грушу", висящую в том же углу на крюке, рядом с потёртыми боксёрскими перчатками, и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

                *   *   *

   Леон Блонден взглянул на Жерара Бернара; Жерар Бернар взглянул на Леона Блондена. Один хмыкнул и пожал плечами, другой вздохнул и развёл руками.
   - Н-да... - глубокомысленно заметил месье Леон. - Чем дольше я живу на свете, тем больше убеждаюсь в том, что поступил совершенно правильно,что до сих пор не женился!
   - Нет, вообще-то она хорошая, добрая... - попытался выгородить жену месье Бернар. - Просто сейчас такой трудный период... Всем задолжали... и вообще...
   - А кому сейчас легко, дорогой мой Жерар?! - философски произнёс Блонден. - Мир, как на скачках, полон различных барьеров и препятствий... Но на то мы и рождены, чтобы их все преодолевать! А, хорошо сказал?! - весело поинтересовался он, беря со стола свою шляпу-"канотье", и водружая её на голову.
   - Гм... да! - ответствовал Жерар,снова ухмыльнувшись в усы. - Это ты умеешь...
   - Ладно, хватит разговоров! - хлопая в ладоши, провозгласил Леон. - Ближе к делу... Собирай вещички, друг мой,- послезавтра мы выезжаем поездом в Париж, а оттуда - уже в Санкт-Петербург. Люмьер-старший уже заказал нам билеты...
   - А кто ещё едет с нами? - деловито поинтересовался Бернар, неспешно перебирая разложенные на столе детали своего аппарата.
   - С нами едет Жан, мой племянник! Надеюсь, ты ничего против него не имеешь? Люмьер, например, это только приветствовал...
   - Ну, что ж... - пожал плечами механик. - Парнишка толковый, исполнительный... Опыта у него, правда, маловато!
   - Опыт, милый мой Жерар, как и деньги, - дело наживное! - успокоил его Блонден, и похлопал по плечу.
   - Кстати, о деньгах... - замялся Бернар. - Как бы нам решить вопрос с авансом, а, Леон? А то мне нечего оставить на прожитье Женевьеве и детям! Тем более, что мы уезжаем, как ты говоришь, на две-три недели...
   - Возможно, и на дольше! - неопределённо покрутил в воздухе пальцами Леон. - Патрон ничего определённого по этому поводу не сказал. Что же касается денежного вопроса, то мы с месье Огюстом это пока не обсуждали! Он сказал, что деньги передаст вместе с билетами и инструкциями...
   - Понятно! - уныло кивнул головой Жерар. - А... а у тебя сейчас с собой нет никакой суммы? Ну, чтобы я хоть как-то мог умилостивить Женевьеву, и она не слишком орала, когда придёт время расставаться...
   - И сколько ты хочешь, чтобы она "не слишком орала"? - сдвинув "канотье" на затылок,озабоченно спросил Леон.
   - Ну, я не знаю... Думаю, франков сто... - смущённо пробормотал механик.
   - Столько у меня не будет, - доставая из внутреннего кармана бумажник, пробормотал Блонден, - но кое-что я смогу, так и быть, выделить, чтобы помочь старому другу...

                *   *   *

   Он порылся в бумажнике, извлёк оттуда несколько купюр,и вручил их механику.
   - Вот, здесь шестьдесят пять франков... Больше дать не могу - мне ещё надо расплатиться за костюм, который будет вот-вот готов! Остальную сумму, я думаю, ты сможешь взять из тех денег, которые нам выделит Люмьер...
   - Благодарю, Леон! - растроганно произнёс Бернар, и с чувством пожал ему руку. - Ты - мой благодетель...
   - Ладно, ладно, не стоит... - небрежно отвечал "благодетель", пряча бумажник в карман. - Как-нибудь сочтёмся!
   Тут его взгляд остановился на разложенных на столе деталях съёмочного аппарата.
   - Какую камеру ты хочешь взять с собой, Жерар? - осведомился он, подходя к столу, и беря одну из деталей в руки. - Помни, что мы уже полностью отказались от аппаратов Этьена-Жюля Марэ и Жана Ле Роя, как от устаревших, и не отвечающих духу времени. Как сказал в своё время наш патрон: "Их изобретения пора уже выкинуть на свалку истории!"
   - Я возьму "Синематограф" Леона Були, как обычно... - флегматично ответил Жерар Бернар, и снова сунул в рот едва дымившуюся трубку.
   Блонден одобрительно кивнул, но не преминул при этом наставительно добавить:
   - Да, но только уже не Були, друг мой! "Синематографом" Були этот аппарат был три года назад, когда тот его изобрёл... Теперь, как ты знаешь, он лишён патента за неуплату долгов, и его детище перешло к братьям Люмьер, и это детище они ценят больше других!
   - Гм-гм...- пытаясь раскурить трубку, буркнул механик. - Вообще-то больше других они ценят свой "Кинетоскоп", который только что создали!
   - Закроем глаза, Жерар, на мелкие детали, - кто что-то создал, или кто у кого что-то украл... - хитро прищурившись, произнёс Блонден. - А какую плёнку собираешься брать?
   - Ну, как всегда - "Эдисон-Кодак"! - вынув трубку изо рта, пожал могучими плечами Бернар. - Наши-то до сих пор ничего толкового не придумали... Вон, видишь, постоянно рвётся!
   - Сколько катушек думаешь взять?
   - Смотря, сколько мы будем снимать! - снова пожал плечами механик. - Думаю, если по стандартной длине - семнадцать метров, то сотни катушек должно хватить...
   - Ну, сотню нам сразу никто не даст! - озабоченно почесав лоб, отвечал Леон. - Может быть, потом, когда всё полностью израсходуем... Короче, жизнь, как и наше ремесло, что-то, да покажет...
   - Лишь она не показала ничего лишнего! - буркнул Бернар, и вновь задымил трубкой.
   - Это верно! - согласился Блонден. Он прошёл к двери, взял в руки тросточку и, подняв вверх указательный палец, напоследок изрёк:
   - Итак, сегодня заканчивай все свои дела дома, собирай вещи, и так далее... Завтра в полдень встречаемся на фабрике Люмьеров! Ты оформляешь получение нового, запасного аппарата, и катушек с плёнками, а я беру на себя получение билетов, денег, и всех необходимых бумаг для поездки... А послезавтра, с утра - в Париж, а оттуда - в Россию, в Санкт-Петербург! И - да поможет нам Бог...
   - Аминь! - заключил его речь Бернар и, пыхнув трубкой, выпустил большущее облако сизого дыма.

                *   *   *

                ЛИОНСКИЙ КВАРТАЛ МОНПЛЕЗИР.
                ЧЕТЫРЕ ЧАСА ПОПОЛУДНИ.

   Леон Блонден, поигрывая тросточкой, поднялся по каменным ступенькам на третий этаж, нашёл номер нужной квартиры, пару раз крутнул ручку звонка, не дождался результата, после чего небрежно, кончиком трости постучал в дверь. За дверью, куда он стучал, раздались торопливые шаги, загремела откидываемая цепочка, дверь стремительно распахнулась, и из неё выглянула женщина в домашнем халате, лет тридцати пяти, светловолосая,лицом удивительно похожая на стоящего на пороге Блондена. В руках она держала небольшую зелёную лейку для поливки цветов.
   - О, кого я вижу! - радостно защебетала женщина. - Это ты, Леон! А я думала, наконец Жан вернулся... А я как раз поливала цветы на балконе, и не сразу услышала, как ты стучишь.
   - Когда, наконец, вы почините этот дурацкий дверной звонок? - досадливо проворчал Леон. - Всё время приходится колотить в дверь, как в ворота при взятии Бастилии... Привет, Маргарита! Привет, сестрёнка! - Он обменялся с женщиной короткими поцелуями, и тут же озабоченно наморщил лоб. - Раз ты сказала - "вернулся", значит - он ушёл, а раз он ушёл, значит - его нет дома...
   - Мой дорогой братец, ты мыслишь просто как Блез Паскаль! - смеясь, воскликнула Маргарита.
   - Ну, не без этого... - согласился Леон, и вздохнув, сдвинул пальцем свою шляпу-"канотье" на затылок. - Значит, его нет? Чёрт, какая досада! Он-то мне и нужен... И давно он ушёл?
   - Да уже с полчаса, думаю... - отвечала сестра. - Мы собрались было пообедать, и тут я увидела, что у нас совсем нет свежего хлеба! Пришлось отправить Жана в булочную, к мадам Кордье... Ну, ты знаешь, - здесь, недалеко, на углу...
   - И что, для этого надо целых полчаса, чтобы сходить на угол, в булочную? - сердито буркнул Блонден.
   - Я сама не знаю, Леон, где он может быть, этот негодный мальчишка! Может, заболтался с кем-то на улице? - пожала плечами Маргарита, и тут же спохватилась. - Да что же это мы в дверях с тобой стоим? Проходи, дорогой братец, проходи!
   - Н-да-а-а, досадно!... У меня так мало свободного времени! - вздохнул Леон, но всё же, вслед за сестрой, вошёл в квартиру, и закрыл за собой дверь.

                *   *   *

   "Негодный мальчишка" Жан, о котором выше шла речь, - худенький, темноволосый, симпатичный семнадцатилетний юноша, между тем не терял времени зря: он сидел на лавочке под деревьями, в небольшом палисаднике позади дома, и с жаром целовался с белокурой девчонкой примерно его же возраста. Девчонка, в розовом платье, и с такой же лентой в волосах, от каждого страстного поцелуя всё больше и больше таяла в его руках.
   - Ах, Жан! Ах, Жан, прекрати! - шептала она, поминутно то бледнея, то краснея. - Нас могут увидеть...
   Но Жан и не думал прекращать, и его объятия с каждым разом становились всё жарче и жарче, а поцелуи всё пламеннее и пламеннее. В это время в доме, где-то наверху, распахнулось окно, и раздался сердитый женский голос:
   - Жан! Жа-а-ан! Жан Вийон, мерзкий, поганый мальчишка! Куда ты запропастился? Немедленно домой! Слышишь? Немедленно!!! К нам приехал твой дядя Леон, и срочно хочет тебя видеть... Ты слышишь меня? Ау-у-у-у!
   Девчонка в розовом платье, первой придя в себя, сначала замерла в объятиях юноши, а затем уперлась ладонью ему в грудь, и решительным жестом отодвинула от себя.
   - Жан, ты слышишь? - прошептала она. - Тебя зовут!
   - Ничего страшного... - отвечал юноша, и попытался снова привлечь её к себе . - Это мать меня ищет! Покричит, и перестанет... Ну, иди же ко мне!
   Но девушка снова уперла ладошку ему в грудь.
   - Да, но она крикнула, что приехал твой дядя Леон, и срочно хочет тебя видеть...
   - Вот как? -  досадливо поморщился Жан. - Как он не вовремя, чёрт возьми!
   - Это тот самый, что работает у братьев Люмьеров, и делает фильмы? - с интересом спросила девушка.
   - Ну да, он... - вздохнул Жан. - И раз дядя Леон появился, то это неспроста!
   Он почесал голову и, секунду подумав, произнёс:
   - Вот что, Полетт... Ты посиди тут, а я быстренько сбегаю домой, - буквально на пять минут; узнаю, в чём дело, и тут же вернусь... Хорошо?
   Девчонка нерешительно кивнула головой.
   - Н-ну, ладно... Только недолго, а то мама меня тоже будет искать! А она у меня строгая, сам знаешь!
   Жан тоже кивнул - в знак согласия, затем чмокнул её в губки на прощание, встал, поднял с лавочки завёрнутый в плотную бумагу батон хлеба, прошептал: "Я мигом!", и с этими словами выскочил из палисадника.

                *   *   *

   Брат и сестра в это время беседовали, сидя за обеденным столом.
   - Ах, Леон, как стало трудно жить после смерти Филиппа! - жаловалась Маргарита, горестно покачивая головой. - Я целыми днями занята у мадам Шово, в её ателье, и ничего не успеваю сделать по дому... А этот негодник Жан пользуется тем, что меня постоянно нет, и совсем от рук отбился! Хоть бы ты повлиял на него, что ли... Поговорил, как мужчина с мужчиной!
   - О чём? - задумчиво пощипывая ус, спросил брат.
   - Ну, я не знаю... - пожала плечами Маргарита. - О жизни, о его поведении, о дальнейших планах, наконец, - а не только об этом дурацком синема, этом балагане, в которой попал ты, и в который уже успел втянуть и моего сына!
   - Парню нравится то, чем занимаюсь я, и чем теперь стал заниматься он! - возразил Леон, и отхлебнул из голубой маленькой чашки. - Пойми, у синематографа - великое будущее, поверь мне! Те, кто сейчас называет его "балаганом", просто не видят его возможностей, его дальнейшей перспективы...
   - А ты видишь? - скептически произнесла сестра.
   - Я - вижу! - уверенно заявил Леон. - И братья Люмьеры - видят! И братья Патэ - тоже видят! И Гомон, и Мельес, и ещё десятки других... Синематограф уже заразил собой всю Францию, а скоро заразит и всю Европу... Да что там Европу - весь мир! И это будет ещё при нашей жизни, вот увидишь! - с воодушевлением закончил он, и тут же, перейдя на обыденный тон, добавил. - Так что насчёт будущего Жана ты не беспокойся... Его будущее я беру на себя! А вот что касается твоего будущего, сестрёнка...
   Он задумчиво почесал нос, и неожиданно сказал:
   - Тебе нужно срочно выходить замуж, вот что!
   - За кого? - удивлённо подняла брови Маргарита.
   - Ну, хотя бы за того же Антуана Леблана, начальника почтового отделения! Он же давно к тебе сватается...
   - Да, но он же на двенадцать лет старше меня, и скоро совсем облысеет! - воскликнула сестра, и от возмущения даже подскочила на стуле.
   - Ну и что? - хмыкнул Леон. - Мужчина и должен быть старше! Вспомни, раньше ведь брали замуж и на двадцать, и на тридцать лет младше себя...
   - Ну, так это были дикие времена! - воскликнула Маргарита. - А мы, хвала Всевышнему, живём в цивилизованный век!
   В это время распахнулась дверь, и на пороге показался её сын, Жан Вийон.

                *   *   *

   Разговор при его появлении прекратился, и оба - брат и сестра разом оглянулись на дверь.
   - А вот и он, во всём своём блеске! -иронично поглядывая на смущённую физиономию племянника, произнёс Леон Блонден. - Как видишь, Маргарита, паренёк жив и здоров, да ещё и с хлебом в руках...
   - Салют, дядюшка! - подходя к сидящему на стуле Леону, и обнимая его свободной рукой, бодро воскликнул Жан. - Рад тебя видеть...
   - И я тебя, сорванец! - добродушно ответил дядюшка, и потрепал его по вихрастой голове.
   - Интересно, ты ходил за хлебом в соседнюю булочную, или покупал его в центре города, в квартале Сен-Жан?! - вставая с места, и отбирая из рук сына пакет, проворчала мать. - Сколько можно болтаться неизвестно где, когда мы тут чуть не умираем от голода?
   - Да... я тут встретил Фелисьена... моего приятеля с соседней улицы... - кашлянув, и несколько краснея лицом, отвечал её сын. - Ну, ты его знаешь, мам! Постояли немного, поболтали о том, о сём...
   - Ничего себе - "немного"! - возмутилась Маргарита. - Уже полвека прошло... У меня даже горло стало болеть, сколько раз я с балкона пыталась до тебя докричаться!
   - Гм.... я ничего не слышал... - пряча плутоватые глаза, стал оправдываться парнишка.
   - Он не слышал! - отправляясь с хлебом на кухню, продолжала возмущаться Маргарита. - Весь квартал, наверное, слышал, а он не слышал! Мой руки, сейчас будем обедать...
   И с этими словами она скрылась за кухонной дверью.
   - Я с вами обедать не буду, сестра, мне очень некогда! - крикнул вслед ей Блонден.
   - Как это - "не буду"?! - высовываясь из-за двери, строго спросила Маргарита. - Почему это - "не буду"?
   - Дела, дела! - развёл руками Леон.
   - Дела подождут! - не допускающим возражений тоном произнесла женщина. - Я приготовила такой замечательный суп с уткой... Ты что, хочешь меня обидеть?
   - Нет, конечно... - со вздохом отвечал Леон.
   - Придётся покориться, ничего не поделаешь! - улыбнулся племянник.
   - Так, сотри улыбку с лица! - приглушая голос, произнёс Леон, едва Маргарита снова скрылась на кухне. - У меня действительно мало времени! Бери стул, садись вот сюда, и слушай меня внимательно...

                *   *   *

   Жан Вийон сразу изобразил понимающий вид, сел и придвинулся со стулом чуть ли не к самому уху своего дядюшки.
   - Посылай к чёрту всех Фелисьенов, всех Люсьенов, и прочих... - быстрым полушёпотом заговорил тот. - Готовься, мы послезавтра уезжаем!
   - Далеко? - тут же насторожился парнишка.
   - Далеко, и надолго! - кивнул Блонден. - Но насчёт этого матери - пока ни слова! - Он прижал палец к губам. - Я сам ей всё скажу...
   Жан понимающе затряс головой. Из кухни раздались шаги, и в комнату вплыла Маргарита с двумя дымящимися тарелками в руках.
   - Почему вы ещё не за столом? - строго глядя на брата и сына, спросила она. - Я что, должна повторять дважды? А ну-ка! Жан, ты почему ещё не вымыл руки?
   - Я... это...я сейчас! - пробормотал юноша, глянул на Леона, пожал плечами - "что, мол, поделаешь?", - и отправился на кухню, мыть руки.
   - И захвати ещё одну тарелку с супом себе! - крикнула ему вслед мать.- Она стоит там, на столике!
   - Хорошо! - раздался из кухни голос Жана.
   - Но мне действительно некогда... - прижимая руки к груди, стал отнекиваться Леон.
   - Что за спешка такая, а? - приподняла бровь его сестра. - Тебе опять куда-то надо срочно ехать, я так понимаю?
   - Ты, как всегда, всё правильно понимаешь! - отодвигаясь от стола, вставая и беря в руки лежащую на кровати шляпу-"канотье", пробормотал Леон. - Ну, не срочно, конечно... Но дел - по горло! И их все надо сделать до послезавтра...
  - У тебя вечно какие-то дела! - недовольно фыркнула Маргарита.               
  - Это - не мои личные дела, а дела фирмы Люмьер! - вздохнул Блонден. - Ничего не поделаешь... И я зашёл, чтобы не только попрощаться, но и сказать, что я беру с собой в поездку и Жана!
  - Вот как? - Маргарита приподняла и вторую бровь. - И куда же это вы изволите уезжать?
  - Мы едем в Париж! - отвечал её брат, глядя вниз, на "канотье", которое он крутил у себя в руках.
  - Да здравствует Париж! - радостно воскликнул Жан, появляясь из кухни с тарелкой супа в руках. - Всегда мечтал в нём побывать... Ну, ты же понимаешь, мам? Город любви, и всё такое...
  - И на сколько же вы  едете, хотелось бы мне знать? - покачав головой, спросила Маргарита.
  - Недельки на две-три... - неопределённо пожал плечами Леон.
  - А потом?
  - А потом - как распорядится Люмьер! Мы же едем туда не для собственного удовольствия, а работать! - развёл руками Блонден.
  - И что, эту, как ты её называешь, "работу", - ехидно произнесла его сестра, - никак нельзя проделать без моего Жана?
  - Никак! - покачал головой Леон. - Ты пойми, парень втягивается в настоящее дело, у которого впереди - великое будущее...
  - Какое там "великое будущее"! - отмахнулась Маргарита. - Баловство одно! И зачем только ты забиваешь мальчику голову всякой ерундой? Лучше бы ты, Жан, занялся настоящим делом, и шёл по стопам отца, работать в железнодорожное депо...
  - Да? - с иронией произнёс парнишка, ставя суп на стол, но ещё не садясь. - Чтобы потом угодить, как и он, ночью, в тумане, под паровоз? Нет уж, увольте!
  Его матери ничего не оставалось, как только скорбно склонить голову.

                *   *   *

  - А ты почему не садишься? - поинтересовался Леон, - впрочем, тоже не опускаясь на свой стул. - Видишь, твоя мать уже заждалась хоть с кем-нибудь пообедать!
  - Я... это... м-м-м... - топчась на месте, и краснея, буркнул юноша. - Я...сейчас... Я, когда разговаривал с Фелисьеном, забыл на скамейке свою кепку! Боюсь, как бы её не украли! Я - сейчас, только кепку заберу...
  Он быстро рванулся к двери, открыл её, но затем остановился и посмотрел на дядю.
  - А... что мне надо сделать до послезавтра, пока мы не уедем в Париж?
  - Завтра, в одиннадцать, приезжай ко мне домой, на площадь Кордельеров! - распорядился Леон. - В полдень мы должны быть на фабрике Люмьеров, где нас будет ждать Жерар Бернар. Он тоже едет с нами... Поможешь ему с оформлением и получением аппаратов и плёнки. А я тем временем займусь билетами, и денежными вопросами...
  - Понял! - кивнул Жан, и исчез за дверью.
  - И не вздумай завтра опаздывать, не то я утоплю тебя в Соне собственными руками! - крикнул ему вслед Блонден, на что Маргарита лишь осуждающе покачала головой.
  - Ну что такое ты говоришь, Леон?!!
  - Извини, сестра, непроизвольно вырвалось! - смущённо отвечал Блонден. - Целый день кручусь, целый день на нервах... Видишь, даже пообедать вместе с тобой некогда... Ну, ладно, я побежал!
  - Ты со своей беготнёй когда-нибудь заработаешь язву желудка! - ворчливо произнесла Маргарита, вставая и подходя к нему. - Может, всё-таки останешься похлебать горячего супчика?
  - С радостью бы, но - не могу! - развёл руками Леон. - Как-нибудь в другой раз... Когда вернусь...гм-гм... из Парижа!
  И, нацепив "канотье" на голову, подошёл к двери.
  - Вот так всегда... - грустно вздохнула сестра, приподнимаясь на цыпочки, и целуя его в щёку. - Опять я остаюсь одна да одна...
  - Ничего, сейчас вернётся Жан, и вы славно отобедаете вместе, - и за меня тоже! - засмеялся Леон.
  - Да, кстати... - бросая взгляд на вешалку, и снимая с крючка новую серую кепку с лаковым чёрным козырьком, удивлённо воскликнула Маргарита.- Вот же его кепка! Значит, ничего он не забывал? И куда же тогда он направился, чертёнок, хотела бы я знать?!!
  Блонден ничего не сказал в ответ, а только загадочно улыбнулся, и молодецки провёл рукой по усам.

                *   *   *
  Жан Вийон между тем, выйдя из подъезда дома, спрятался за угол, и принялся ждать, пока вслед за ним выйдет его дядя. Убедившись, что Леон Блонден вышел, поймал кабриолет и уехал, он облегчённо вздохнул, и быстрым шагом направился в палисадник за домом, где, нетерпеливо ёрзая на лавочке, ожидала его Полетт.
  - Ну сколько можно ждать?! - сердито воскликнула она, едва юноша появился в пределах её видимости. - С тех пор, как ты ушёл, прошла уже целая вечность! Я уже, наверное, успела состариться...
  - Ну что ты, дорогая моя! - подходя к ней с улыбкой до ушей, отвечал Жан. -Ты по-прежнему прекрасна, как цветущая роза!
  - Когда-нибудь эта роза уколет тебя своими шипами! - многообещающе заявила девушка. - Ну почему ты так долго?!! Я уже собиралась уходить...
  - Прости, Полетт! - присаживаясь рядом с ней на лавочку, вздохнул Жан. - Но у меня не очень радостные новости... Послезавтра мы вместе с дядей уезжаем в Париж!
  - Ах, в Париж! - с негодованием воскликнула Полетт. - А почему вообще не на край света?.. И на сколько вы едете  в Париж?
  - Думаю, на две-три недели, - а может, и больше... - с самым сокрушённым видом пояснил юный синематографист. - Меня угнетает мысль, что всё это время я не смогу тебя видеть, - и это разрывает моё сердце!
  - А зачем вы едете в Париж? - не скрывая удовольствия от его слов, спросила девушка.
  - По работе, конечно, по работе! - со вздохом пояснил Жан Вийон. - Что-то там будем снимать по заданию Люмьеров...
  - В Париже столько красивых девушек! - капризно надув губки, заявила Полетт. - Боюсь, ты там быстро забудешь обо мне...
  - Ну что ты! - с жаром возразил юноша. - Я буду помнить о тебе каждый день, каждый час... А в свободные минуты буду писать тебе длинные письма о любви!
  - Ну да! - с сомнением покачала головой Полетт. - Дождёшься от тебя...
  - Уверяю, что так оно и будет! - прижав руку к груди, сказал Жан, и подтвердил свои слова пламенным поцелуем. В это время наверху опять распахнулось балконное окно, и голос его матери Маргариты гневно разнёсся по всей улице:
  - Жа-а-ан! Жан Вийон! Иди сейчас же обедать, несносный мальчишка! Суп уже давно остыл... Немедленно домой, не то я сама выйду тебя искать со скалкой в руках!
  - Ну что ж, я побежал! - вставая с лавочки, и разводя руками, пробормотал наш юный герой. - Не то она действительно выйдет... со скалкой!
  И под задорный смех Полетт, помахав ей рукой, и послав воздушный поцелуй, скрылся за углом дома.

                *   *   *

                ДВА ДНЯ СПУСТЯ.
                ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ВОКЗАЛ ЛИОН-ПЕРРИШ.

   У багажного вагона поезда, отправляющегося в Париж, суетились носильщики, загружая в вагон многочисленные ящики и аккуратно перевязанные коробки, горой высившиеся на платформе. Рядом с ними взад-вперёд расхаживал Жерар Бернар и,  подкручивая усы, грозным голосом покрикивал на носильщиков:
    - Эй, ребята, - вы, там, поосторожнее! В этих ящиках очень ценная аппаратура! Так что несите бережно, не разбейте... Если с ней что-нибудь случится, я вам сам лично носы разобью! И не только - носы...
  И показывал при этом носильщикам внушительного размера кулак. Те, проникшись его словами, а ещё более - размером кулака, стали носить ящики как дорогие хрустальные вазы. В середине состава, у одного из пассажирских вагонов, стояли тесной группой Леон Блонден, Жан Вийон, его мать Маргарита, а также Женевьева, жена Жерара Бернара, вместе с невысоким худеньким мальчиком, одетым в тёмный, слегка полинялый вельветовый костюмчик. У ног Леона стоял дорожный баул, и точно такой же баул, но побольше размером, находился под зорким наблюдением Жана Вийона.
  - Ох! - со слезами в голосе произнесла его мать. - У меня какое-то нехорошее предчувствие, как будто что-то случится, и мы не скоро увидимся...
  Жан и Леон в один голос стали уверять её, что это не так, и она ошибается, но мадам Маргарита продолжала вздыхать:
  - Нет, уж вы мне поверьте, что это так! Женское сердце не обманешь...
  - И у меня такое же предчувствие! - поддержала её Женевьева. - Я уж знаю, что если они куда-то уезжают вместе с Жераром, то потом их можно ждать вплоть до второго  всемирного потопа! А ему что - лишь бы из дома вырваться... Он забывает, что у меня на руках - трое детей, и всех надо растить, поить и кормить!
  - Женевьева, дорогая, - попытался вразумить её Леон Блонден, - так твой Жерар и ездит взад-вперёд по свету, чтобы заработать кучу денег, и кормить семью!
  - Хотела бы я хоть раз взглянуть на эту кучу денег, про которую ты говоришь! - досадливо отмахнулась Женевьева.
  В это время, позвякивая колокольчиком в руке, к ним подошёл поездной кондуктор в форме и, пошевелив длинными усами, пророкотал:
  - До отхода поезда осталось пять минут! Прошу отъезжающих в Париж занять места в вагонах! Прощайтесь, дамы и господа, прощайтесь!
  И, продолжая звенеть, направился дальше вдоль вагонов. Все сразу засуетились, стали обнимать и торопливо целовать друг друга. В это время появился Жерар Бернар и, подмигнув Леону, сообщил:
  - Аппаратуру и плёнки загрузили, всё в порядке! Можно ехать...
  - Ты бы хоть с сыном попрощался, что ли! - произнесла Женевьева, одной рукой подталкивая к нему паренька в вельветовом костюмчике, а другой прижимая к глазам батистовый платок. Бернар обнял мальчика и, наклонившись, негромко сказал ему на ухо:
  - Ну, прощай, Рауль! Не знаю, когда мы теперь увидимся, - может, и не скоро... Помни, что ты теперь остаёшься за старшего мужчину в семье! Тебе уже скоро пятнадцать, и ты должен следить за домом, и во всём помогать матери! Во всяком случае, я на тебя надеюсь, и думаю, что ты не подведёшь...
  - Я не подведу! - хмуря по-мужски брови, отвечал Рауль.
  - Верю, верю! - кивнул Жерар, и похлопал его по плечу.
  В это время раздался длинный гудок паровоза, и стоящие на перроне пассажиры принялись рассаживаться по вагонам. Леон со своим баулом, Жан, и подхвативший стоявший у его ног большой баул Жерар Бернар тоже влезли в свой вагон. Дав ещё пару гудков, поезд медленно тронулся с места. Высунувшись в открытые окна, пассажиры поезда махали руками провожающим. Прощально махали своим родным и наши трое героев,а им в ответ мелькали в воздухе платки Маргариты, Женевьевы, и большая серая кепка Рауля...

                *   *   *

                ЛИОНСКИЙ ВОКЗАЛ ПАРИЖА.

  На платформе парижского вокзала стояли Леон, Жерар и Жан Вийон, а рядом с ними высились горой ящики и коробки, выгруженные из вагона.
  - Ну, вот что... - оглядевшись по сторонам, заявил предводитель синематографистов. - Я сейчас отправлюсь искать экипаж, чтобы он мог отвезти нас на Северный вокзал Гар-дю-Нор. Там мы купим билеты,чтобы ехать дальше, - в Германию, в Берлин! А из Берлина, также на поезде - до Варшавы... А уж из Варшавы - прямиком в Санкт-Петербург!
  - Да, покатаемся мы на славу! - пророкотал Жерар Бернар, и почесал в затылке.
  - Конечно! - обиженно произнёс Жан Вийон. - И о том, что мы едем вовсе не в Париж, а в Санкт-Петербург, вы мне сказали только в поезде!
  - Это, мой мальчик, было сделано исключительно в целях конспирации! - приложив палец к губам, изрёк Леон Блонден. - Вдруг бы ты раньше времени, там, в Лионе, какой-нибудь фразой, или неосторожным намёком выдал нашим женщинам, куда, - и, главное, - на сколько мы на самом деле отравляемся! Представляешь, какую бы они подняли бучу прямо на вокзале! А так, - они ничего не узнали, и теперь спокойны!
  - И мы спокойны тоже! - поддержал его Жерар, и подкрутил ус.
  - Всё равно, это неправильно! - буркнул Жан. - Я бы... я бы... предупредил своих друзей, чтобы не ждали так скоро! А то, выходит, я их обманул...
  - У тебя ещё мало жизненного опыта, малыш Жанно! - с апломбом сказал Леон, и похлопал его по плечу.- Друзья, как и подруги, - если они настоящие друзья и подруги, - будут ждать тебя всегда, сколько бы ты не отсутствовал! Тем горячее будет встреча, когда ты вернёшься назад, набитый деньгами и впечатлениями!
  - Точно! - подтвердил Бернар, и тоже одобрительно похлопал паренька по плечу.
  - Да, но я так рассчитывал увидеть Париж... - уныло произнёс Жан. - А с этими переездами с вокзала на вокзал я его вряд ли увижу!
  - Не волнуйся, Жанно, я договорюсь с возницей экипажа, чтобы он повёз нас вдоль набережной Сены, и тогда ты сможешь увидеть Париж во всей красе!
  В ответ на его слова Жан Вийон только грустно вздохнул, но в его глазах блеснул огонёк надежды.
  - В общем, я пошёл разыскивать экипаж, а вы пока поищите носильщиков, чтобы они были готовы перетащить всю нашу поклажу, когда понадобится!
  С этими словами Леон взмахнул своей неизменной тросточкой, и исчез в привокзальной толпе.

                *   *   *

  Экипаж, сзади доверху набитый поклажей, неспешно катил вдоль набережной Сены. На переднем сиденье, спиной к возвышавшемуся над его головой вознице сидел, развалившись и поигрывая тросточкой, Леон Блонден. Напротив него устроились Жерар Бернар, меланхолично посасывавший погасшую трубку, и Жан Вийон, постоянно вертевший головой направо и налево, дабы не пропустить что-нибудь интересное.
  - Ну, вот тебе и Париж во всей красе! - лениво щурясь на солнце, произнёс Леон, снисходительно поглядывая на племянника. - Доволен?
  - О да! - радостным голосом отвечал тот. - Но, конечно, хотелось бы всё увидеть поближе...
  - Ещё увидишь! - пророкотал Жерар, вынимая трубку изо рта. - Какие твои годы...
  - А, кстати, взгляни вон туда! - ткнул тросточкой Леон куда-то в сторону. - Видишь, там, в самом центре, что-то торчит в небе наподобие... наподобие... чёрт, даже не знаю, наподобие чего и торчит!
  - Да, вижу, какой-то железный шпиль... - приложив руку "козырьком" к глазам, воскликнул Жан Вийон. - А что это такое, дядя?
  - Это - новое чудо архитектуры, так называемая "Эйфелева башня"! - ответствовал Леон. - Построена по проекту сотрудника Инженерного бюро Гюстава Эйфеля в восемьдесят девятом году, ко дню Всемирной выставки... Её по-другому ещё называют -"Железное чудовище", хе-хе-хе!.. Хотели было её снести сразу после выставки, - но потом передумали, и решили, что снесут через двадцать лет! Правда, я не понимаю, - зачем?!! Зачем в таком городе, как Париж, столице мира, держать эдакое огромное металлическое чудище?!
  - А по мне, так ничего себе башенка! - пробасил Жерар Бернар. - Мне она понравилась... Главное в ней - размах! Целых триста метров в высоту! Нигде в мире нет такой, - а у нас, во Франции, - есть... Надеюсь, что она простоит больше, чем двадцать лет!
  - Ты говоришь так потому, что никогда как следует не разбирался в прекрасном, Жерар! - небрежно отмахнулся от него Блонден. - Не думайте, что только я считаю эту башню уродством... В газетах писали, что против неё выступили триста известных писателей и художников, среди которых Александр Дюма-сын, Ги де Мопассан,и многие другие! Даже композитор Шарль Гуно, - и тот выступил против... А мнение таких авторитетов что-нибудь, да значит!  Короче говоря, я думаю, скорый её снос, - дело решённое... Что ты на это скажешь, дорогой друг Жерар?
  - Посмотрим! - выбивая трубку, лаконично отвечал тот.

                *   *   *   

                ВОКЗАЛ ГАР-ДЮ-НОР, СЕВЕР ПАРИЖА

   Леон Блонден стоял у раскрытой двери вагона с табличкой "Париж - Берлин", с нетерпением постукивал тросточкой о платформу и, то и дело доставая из жилетного кармана часы на длинной цепочке, открывал крышку и поглядывал на циферблат. Сновавшие туда-сюда по перрону пассажиры толкали его со всех сторон, но он только сердито топорщил усы, когда это делали мужчины, и вежливо приподнимал свою шляпу -"канотье", когда это делали женщины. Вытягивая шею, он внимательно высматривал кого-то в толпе. Наконец его лицо осветилось радостью, когда он узрел среди суетящихся пассажиров мощную фигуру Жерара Бернара, и рядом с ним - серую кепку с чёрным козырьком, принадлежащую его племяннику, Жану Вийону.
  - Ну, вот и вы! - с облегчением воскликнул он, когда оба подошли. - Почему так долго, чёрт возьми?!
  - Перед нами какие-то немцы-коммивояжеры заталкивали в товарный вагон свои тюки! - пояснил, отдуваясь, Жерар.
  - А их было видимо-невидимо, целая гора! - добавил Жан, энергичным взмахом рук показывая, какой величины была эта гора.
  - Ну, а наши скромные пожитки вы уложили? - озабоченно сдвинув "канотье" на затылок, поинтересовался Блонден.
  - О, да,да! Полный порядок! - подтвердили механик и его помощник.
  - Ну, что ж! - резюмировал Леон. - В таком случае, - прыгаем в вагон, - и в путь! До отхода поезда осталось всего несколько минут... Надеюсь, что до Берлина мы доберёмся быстро, и безо всяких приключений! - берясь за ручку вагонной двери, вздохнул он.
  - Конечно! - заверил его племянник, а Жерар Бернар лишь молча кивнул, соглашаясь с ним.

                *   *   *

   И замелькали за окном названия железнодорожных станций, - сначала на французском, а затем и на немецком языке, - до тех пор, пока стоящий в проходе возле своего купе, и глядящий в окно задумчивым взором Леон Блонден не прочёл гигантскую надпись "Берлин".
   - Мы в Берлине, господа! - оглянувшись на сидевших в купе, и резавшихся в карты Жерара и Жана, сообщил он. - Никто не желает размять ноги перед дальнейшим путешествием в Варшаву?
   - Пожалуй, составлю тебе компанию, дядя! - бросая карты на столик, и поднимаясь со своего места, сказал Жан Вийон. - Когда ещё удастся побывать в столице пруссаков? А то вдруг опять какая-нибудь война с ними... А ты пойдёшь с нами, Жерар?
   - Я уже дважды бывал в Берлине, и ничего в нём примечательного не нахожу! - пробормотал тот и, раскинув в стороны руки, широко зевнул. - Другое дело - Париж! Или Лондон... Там такие завлекательные пабы, и такой крепкий эль! А здесь, в Берлине, ничего подобного и в помине нет... Так что, пока не появились таможенные и полицейские чины, и не началась проверка документов, - я лучше лягу, и немного вздремну!
   - Ну, как знаешь, соня! - снисходительно глянув на него, усмехнулся Леон и, заглянув в купе, взял с верхней полки свою шляпу-"канотье". - Пошли, Жанно... Но,с условием,чёрт побери! От меня - ни на шаг, не то отстанешь от поезда! А я клятвенно обещал твоей матери, что буду приглядывать за тобой, - чтобы с её дорогим дитятей, не дай Бог, ничего не случилось!
   - Ничего со мной не случится, дядя Леон! - заверил его Жан. - Я ведь уже не мальчик!
   И, подмигнув Жерару, вслед за Блонденом вышел из купе.
   - То, что должно случиться, всё равно непременно случится, - а то, что не должно случиться, не случится уже никогда! - философски заметил самому себе Жерар Бернар. Затем он встал, закрыл дверь купе, снова потянулся во весь свой гигантский рост, зевнул ещё раз,- а потом улёгся, подогнув ноги, на свою полку, опустил голову на подушку, и блаженно закрыл глаза.

                *   *   *

   Пробудили  его громко хлопнувшая дверь купе, и шумно вошедшие, нагруженные разнообразными свёртками дядя с племянником. В кармане у Блондена к тому же торчало запечатанное горлышко бутылки.
   - Хватит прохлаждаться, Жерар! - хлопнув его по ноге, проворчал Леон. - По вагонам пошла таможенно-полицейская бригада. Значит, скоро уже будем отправляться...
   - И ещё - на вагонах сменили таблички! - добавил Жан Вийон. - Теперь наш состав называется не "Париж-Берлин", а "Берлин-Варшава"... Здорово, да?
   - А это - берлинский сувенир у тебя в кармане? - садясь на полке, и покосившись на бутылку, поинтересовался Жерар самым безразличным голосом.
   - Да вот, решил прихватить в дорогу немецкого пойла! - вываливая свёртки на столик, небрежным тоном ответил Леон. - Пиво у швабов отменное, а вот шнапс... Напиток так себе, на любителя! Далеко ему до знаменитой варшавской водки... Так же далеко, как от Берлина до Варшавы, ха-ха-ха! Но ничего, мы и его опробуем, как только пройдёт перерегистрация билетов, - не так ли, Жерар?! Я знаю, что ты спортсмен, и всё такое, но я тебе буду наливать помалу, согласен? - снимая шляпу, и усаживаясь на своё место, продолжал балагурить он.
   - Гм-гм... - недовольно косясь на него, буркнул "спортсмен". - А почему это - "помалу"?
   - А как же я? - жалобно произнёс молодой человек.
   - А ты, Жан, ещё слишком юн, чтобы употреблять такие напитки! - строго погрозил ему пальцем дядя. - А вот месье Жерар вполне достоин составить мне компанию...
   - Вообще-то я предпочитаю хорошее вино с бургундских или анжуйских виноградников! - почесав свой расплющенный боксёрский нос, раздумчиво произнёс механик. - Но, так и быть, пропущу с тобой пару-другую рюмочек, чтобы скрасить дорогу до Варшавы...
   В это время в дверь постучали, и в купе заглянула усатая голова в чиновничьей форменной фуражке.
   - Проверка документов, господа! - на ломаном французском языке, с сильным немецким акцентом заявила голова. - Приготовьте, пожалуйста, ваши билеты и паспорта...
   - Потом, всё потом, Жерар! - вздохнул Блонден, и полез во внутренний карман за документами.

                *   *   *
   И снова поезд мчался вперёд, один за другим глотая километры железных рельсов. Мерно постукивали колёса, и под их неумолчный, монотонный стук храпели наперебой, каждый на своей полке, Леон Блонден и Жерар Бернар, "принявшие на грудь" немного больше, чем "пару-другую рюмочек" немецкого шнапса. И только один Жан Вийон не спал. Лёжа на верней полке на животе, и подложив под грудь подушку, он смотрел в окно, на проплывающие за окном пейзажи, до тех пор, пока это ему не надоело. Затем, поправив подушку, он лёг, заложив руки за голову, и уставился в потолок, глубоко о чём-то задумавшись. Но долгое разглядывание вагонного потолка ему тоже вскоре наскучило. Глаза нашего юного героя стали всё чаще и чаще слипаться, он зевнул, - сначала один раз, потом второй, потом третий... И,наконец, окончательно побеждённый дремотой, пробормотав в полусне: "Я скоро вернусь, Полетт! Я скоро вернусь, вот увидишь!", Жан повернулся набок, закрылся до самого носа одеялом и, по примеру старших, давно уже пребывавших в объятиях Морфея, тоже погрузился в сон. А вагонные колёса всё также продолжали свой равномерный перестук, и поезд продолжал нестись по рельсам, всё дальше и дальше унося путешественников и от Лиона, и от Парижа, и от их любимой родины - Франции, в неведомые для них края...

                *   *   *

                ПЕТЕРБУРГСКИЙ ВОКЗАЛ.ВАРШАВА. ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ

   Был уже довольно поздний вечер, и за вагонными окнами вовсю сияли ночные фонари, когда поезд, лязгнув буферами, остановился. По проходу вагона раздался шум шагов, послышались громкие голоса, и затем дверь в купе распахнулась, заставив наших путешественников поднять головы со своих подушек. Леон Блонден сел, опустив ноги на пол, и протирая глаза. В проходе, перед раскрытой дверью купе, стоял белобрысый и курносый польский таможенный чиновник, а рядом с ним высилась внушительная фигура усатого, краснолицего жандарма в форме с погонами, в белых перчатках, и с шашкой на боку.
  - Просыпайтесь, панове-господа! - прошепелявил на плохом французском чиновник. - Вы уже на земле Царства Польского, в Варшаве! Прошу предъявить паспорта для проверки, а также ваши сумки и чемоданы...
  - А чемоданы-то зачем? - позёвывая, недовольно произнёс Блонден. - В других городах такого не было... Мы можем отказаться!
  Поляк что-то прошептал на ухо жандарму. Тот расправил усы, и грозно рявкнул по-русски:
  - Положено!
  От грома его голоса Бернар с Жаном вздрогнули, и окончательно проснулись.
  - А, что такое? - свешивая со своей полки взлохмаченную голову, пробормотал юноша.
  - Варшава нас приветствует, вот что! - буркнул Леон, вставая со своего места. - Готовьте паспорта, и раскрывайте чемоданы, господа! Мы прибыли в Царство Польское, на территорию Российской империи...

                *   *   * 

   Пока жандарм осматривал чемоданы и сумки пассажиров, а чиновник проверял паспорта и ставил в них соответствующие печати, Леон выглянул в окно, и обратился к поляку:
   - Поскольку мы следуем дальше, до Санкт-Петербурга, не могли бы мы после проверки выйти на перрон, и немного размять ноги?
   - Можете, месье-пан! - кивнул чиновник.
   - А сколько поезд будет стоять в Варшаве?
   - Час, не меньше! - ответил белобрысый. - Пока паровоз загрузят углём, пока заправят водой, прицепят новые вагоны... Так что можете спокойно прогуляться, панове, полюбоваться на красавицу-Варшаву!
   - Поздним вечером на неё особо не полюбуешься! - проворчал Леон, получая обратно свой паспорт с очередной печатью. - Ну что ж, прогуляемся хоть по варшавскому перрону! Одевайтесь, друзья, идём дышать варшавским воздухом...
   Жандарм с чиновником, распрощавшись, ушли дальше по вагону, а французы, кое-как одевшись, и закрыв за собой дверь купе, выбрались из вагона на не слишком-то залитый электрическим светом перрон, и стали осматриваться по сторонам. Жерар, как бывший спортсмен, чтобы размять затёкшие за время сидения и лежания в вагоне ноги, стал приседать на месте, вытягивая руки вперёд, и сам себе при этом командуя:
   - Раз-два, раз-два, раз-два!
   Леон, насмешливо щуря глаза,наблюдал за этими его упражнениями; а Жан, как самый молодой, сосредоточил своё внимание на двух девушках, вышедших из соседнего вагона, и тоже прогуливавшихся по перрону под присмотром их строгого усатого папаши. Леон, глядя на Жерара Бернара, хотел уже было отпустить в его адрес какую-нибудь шуточку, типа: "Смотри, не переусердствуй, а то не останется сил влезть обратно в вагон!", - или что-то в этом роде, как вдруг сзади его кто-то подёргал за рукав пиджака, и гнусавый, хриплый голос произнёс на довольно ломаном, но вполне понятном французском:
  - А не желает ли месье отведать знаменитой польской "горжалки"?
  Блонден удивлённо оглянулся.

                *   *   *

  Перед ним стоял невысокий, до крайности худой, заросший рыжеватой щетиной тип лет около сорока, с большим и несколько кривоватым носом, и с жидкими бакенбардами на лице, причём одна была явно длиннее другой. Когда этот тип открывал рот, то было заметно, что один зуб, в верхней челюсти справа, у него - золотой, а другой, в нижней челюсти слева - железный. Одет этот тип был в поношенный пиджак, явно с чужого плеча, рубашку какого-то неопределённого цвета, и брюки цвета полинявшей морской волны, "пузырящиеся" на коленях, и едва держащиеся на засаленных подтяжках. На ногах у него были пыльные ботинки без шнурков, на два размера больше, чем сами ноги, а на голове - продавленная шляпа-"цилиндр", надетая слегка набекрень, словно он носил не "цилиндр", а лихую казачью папаху. Словом, это была весьма и весьма живописная личность, которая сразу и привлекла, и одновременно насторожила Леона. Заметив, что француз закончил первоначальное изучение его "внешнего облика", кривоносый незнакомец повторил свой вопрос:
  - Так и што, не желают ли господа отведать нашей "горжалочки"?
  - Я не понял вас... - делая по возможности холодно-надменное лицо, произнёс Блонден. - Что вам угодно?
  - Нам угодно предложить вам на распробу польской водочки, знаменитой не только на весь мир, но даже и далеко за его окрестностями! - понижая голос, сказал тип и, воровски оглянувшись по сторонам, извлёк из-под полы пиджака бутылку, запечатанную сургучной пробкой, и с наклейкой в виде польского белого орла. - Вот, извольте взглянуть!
  И поднёс бутылку чуть ли  не к самому носу француза. Тот, увидев, что ему предлагают, тут же брезгливо сморщил нос.
  - Ф-фууу... Опять эта водка! Сразу видно, что мы попали к русским...
  - Никак нет-с! - покрутил головой в "цилиндре" незнакомец. - Причём здесь русские? То есть чисто польский продукт, причём - высшего качества!
  И многозначительно поднял вверх замусоленный палец.
  - Нет! - решительно мотнул головой Леон. - Нам этого не нужно...
  - Понимаю! - кивнул обладатель "цилиндра", одной рукой пряча бутылку под правую полу пиджака, и тут же другой рукой вынимая из-под левой полы новую бутылку, как две капли воды похожую на предыдущую.- Тогда осмелюсь предложить вам иной, совершенно качественный продукт... "Жубровка"! Песня, а не водка! Пьётся, как молоко матери...
  Но и это его заманчивое предложение несговорчивый француз неумолимо отверг.

                *   *   *

   Их "светскую беседу" неожиданно прервал раздавшийся неподалёку полицейский свисток, в ответ на который издали, со стороны здания вокзала, раздался другой, заливисто-длинный, и затем мимо наших путешественников быстрым шагом, позвякивая на ходу длинными палашами, продефилировали двое полицейских. Заинтересованные этим Леон Блонден и Жерар Бернар повернули головы в том направлении, куда прошагали полицейские, а когда Леон оглянулся назад, то никакого подозрительного типа в "цилиндре" рядом с собой не обнаружил, - тот как сквозь землю провалился. Блондену  осталось лишь только хмыкнуть и пожать плечами.
  - Интересно, что там случилось, почему свистит полиция? - задумчиво произнёс он, по привычке приподнимая бровь. - И, смотри, этого малого как ветром сдуло! - заметил он своему механику, когда тот, закончив свои спортивные упражнения, неспешно подошёл и встал рядом, вытирая шею большим клетчатым платком.
  - А что от тебя хотел этот бродяга? - разглаживая свои пышные усы, поинтересовался Бернар.
  - Предлагал из-под полы купить у него водку! - пояснил Леон. - Хотел сделать из нас алкоголиков, едва мы вступили на российскую территорию... Но ведь мы же не русские, и не поляки, которые в этом недалеко ушли от русских,и водку не употребляем... Не так ли, Жерар?
  - Нет-нет, ну что ты! Мы - истинные французы, и употребляем только хорошее вино! Ну, иногда - шнапс... - пряча улыбку в усах, отвечал ему бравый механик.
  В это время откуда-то сбоку к ним подошёл человек в штатском, в сером плаще, и шляпе-"котелке" и, предъявив им полицейский жетон, спросил по-русски:
  - Простите, господа, не пробегал ли мимо вас такой здоровый тип с одутловатой физиономией, и с большим жёлтым чемоданом в руках?
  Оба путешественника переглянулись между собой, а затем Блонден, растерянно пожав плечами ответил полицейскому:
 - Пардон,но мы не понимаем вас, месье! Мы - французы...
 - Господин полицейский интересуется, - не пробегала ли мимо вас здоровенная морда с жёлтым чемоданом? - раздался у них за спиной гнусавый, хриплый голос.               
  Леон и Жерар разом обернулись назад.
 
                *   *   *

  Разумеется,- это был он, кривоносый торговец "самой лучшей в мире водкой", возникший ниоткуда, словно джинн из волшебной лампы Алладина.
  - А-а-а... Нет! - окинув "джинна" удивлённо-насмешливым взглядом, ответил Леон, а Жерар Бернар, в подтверждение его слов, отрицательно покачал головой.
  - Они не видели! - перевёл гнусавый полицейскому.
  - Это я и без тебя понял! - сердито проворчал тот, и тут же, сменив тон, спросил подозрительно. - А ты что тут делаешь, Пройдоха Шмуль?..
  - Как видите, - перевожу, господин Сажин! - разводя руки в стороны, с самым невинным видом заявил кривоносый. - Эти французы наняли меня к им переводчиком...
  - Наняли? Тебя? - недоверчиво переспросил полицейский. - И давно они тебя наняли?
  - Да вот тока што! - не моргнув глазом, соврал Пройдоха Шмуль. - Буквально за пять минут до вашего приходу... Вы ж понимаете, без переводчика в незнакомой стране шагу низзя ступнуть!
  - Что-то мне не верится, чтобы тебя, с твоей-то рожей, кто-нибудь нанял! - с сомнением покачал головой господин Сажин. - Разве что мусор на свалку вывозить...
  - Та вы сами у их поинтересуйтесь! - указывая на французов, предложил Шмуль. -  Они  мне соврать не дадут...
  - И поинтересовался б, не сомневайся! - глянув на него исподлобья, сурово сказал полицейский. - Ежели б по-французски разумел... А то, кроме как "бонжур", да "пардон" в их языке ничего не смыслю!
  Услышав знакомые слова, оба француза благосклонно закивали головами, - "пардон" так "пардон", чего уж там...
  - Ладно! - вздохнул Сажин и, повернувшись к иностранцам, приложил два пальца к своей шляпе-"котелку". - Раз такое дело, - ещё раз "пардон", господа!
  Те всем своим видом выразили полное всепрощение.
  - А ты у меня, - гляди! - поднося внушительного вида кулак к кривому носу "французского переводчика", грозно прорычал Сажин. - Ежели кто из них обратится к нам в участок, - дескать,у них что-то пропало, - иль что другое, в подобном роде, - я знаю, где тебя найти... Учти это, сукин сын! И тогда будет тебе срок за все твои делишки, обещаю... Одними разговорчиками не отделаешься! Понял меня?!
  - Ну, как же не понять, господин Сажин! - покорно опуская вниз голову, пробормотал Пройдоха Шмуль. - Вы так доходчиво всё объяснили...
  - То-то! - буркнул полицейский, и удалился по перрону неспешным шагом.
  - Давай-давай... - глядя ему вслед, сквозь зубы произнёс кривоносый обманщик. - Дуй по ветру! Да смотри, "котелок" свой не потеряй...
  И, вспомнив про "котелок", тут же снял с головы свой изломанный "цилиндр", и издевательски-прощально помахал им в воздухе.

                *   *   *

  Леон и Жерар, переглянувшись между собой, разом расхохотались.
  - Да-а-а... - отсмеявшись, произнёс Блонден, - вижу, приятель, что ты не в особых ладах с местной полицией!
  - А вы што, в ладах со своей? - тут же вопросил "Шмуль". - Можно подумать, што вы, у себя в Париже, ходите в ними в обнимку...
  - "Фараоны" везде одинаковы! - буркнул Жерар Бернар, доставая из кармана трубку, и набивая её табаком.
  - Нет, не ходим... - покачал головой Леон. - И к тому же, мы не из Парижа!
  - А откуда же ж, не угодно ли сказать?
  - Мы - из Лиона! - удовлетворил любопытство кривоносого Блонден.
  - И чем же вы там, в вашем Лионе, изволите заниматься? - продолжал выпытывать "Шмуль". - Коммэрция, конечно?..
  - Не совсем... - усмехнулся француз. - Ты слыхал что-нибудь про фирму братьев Люмьер?
  - Это те, што в прошлом году запустили в мир новый аттракцион под названием... как его... как его... - морща лоб, и прищёлкивая пальцами, попытался вспомнить торговец "лучшей в мире водкой".
  - "Синематограф"! - подсказал ему Леон. - Ничего, скоро это название будет знать каждый человек на Земле, включая грудных младенцев...
  - Ой, да неужели?! - сдвигая на затылок свой "цилиндр", недоверчиво покосился на него "Пройдоха Шмуль". - Ну, а в денежном, так сказать, выражении, этот ваш "синематограф" имеет шансы... ну... вырасти до какого-то... приемлемого размера?!
  - Не до "приемлемого", а ДО БЕСПРЕДЕЛЬНОГО! - железно-уверенным голосом произнёс Блонден. - Это самый перспективный вид и искусства, и коммерции одновременно!! У него - фантастическое будущее!!!
  Обладатель"цилиндра" был потрясён до глубины души.
  - Да што вы говорите?! - только и смог произнести он. - Так я вижу перед собой без пяти минут будущих миллионеров?
  - Вне всякого сомнения! - уверенным тоном заверил его Леон, и повернулся к своему механику. - Жерар, подтверди...
  - О, да! - раскуривая трубку, подтвердил Жерар, который был весь в долгах, как в шелках.
  - Гм-гм... - недоверчиво переводя взгляд с одного из них на другого, пробормотал "Шмуль". - Видал я как-то раз, по случаю, в одном варшавском аттракционе подобное зрелище! Там один мальчишка строил пакости садовнику, и обливал его из шланга....
  - А-а-а... - закивали разом оба француза. - "Политый поливальщик"! Наша работа, люмьеровская...
  - И вот за это... гм-гм... зрелище... миллионы?!! - склонив набок голову в "цилиндре", и насмешливо глядя на них, усмехнулся кривоносый. - Ну-ну...
  - Всему своё время, приятель! - похлопав его по плечу, уверенно заявил Леон. - Один древний мудрец сказал: "Великие дела не делаются сразу"... Всему своё время! Скоро синематограф завоюет весь мир, и тогда деньги в него посыплются целым потоком! Уж ты мне поверь... Не так ли, Жерар?
  - О, да! - попыхивая трубкой, важно кинул тот.

                *   *   *

  "Шмуль" некоторое время постоял, опустив голову, и упершись взглядом в перрон, побарабанил себя пальцами обеих рук по груди, пробормотал "Так-так", а затем, видимо, на что-то решившись, перевёл взгляд на Блондена:
  - А позвольте задать вам ещё один вопросец... Вы куда едете, и на сколько?
  - А не слишком ли ты любопытен, братец? - вынимая изо рта трубку, и подозрительно глядя на него, пробурчал Жерар Бернар. - Уж не собираешься ли ты нас ограбить, и унести наши чемоданы?
  - Ну что вы, ни боже мой! - замахал руками кривоносый. - Наоборот, я хочу сделать вам одно шикарное предложение, от которого вы не сможете отказаться!
  - Что же это за предложение такое? - усмехнувшись, поинтересовался Леон.
  - Предложение о коммэрческом сотрудничестве, вот какое! - выпалил "Шмуль".
  - "Коммерческом сотрудничестве"? - приподнял бровь француз. - Между кем и кем?
  - Между мной и вами, господа! - пояснил "Пройдоха".
  Оба приятеля, снова переглянувшись между собой, дружно захохотали.
  - Да уж!- утирая выступившие от смеха на глазах слёзы, заявил Блонден. - Предложение что надо! От такого, конечно, весьма трудно отказаться!
  И они снова захохотали, уже в третий раз за какие-то полчаса, что с Леоном бывало чрезвычайно редко, а с Жераром не бывало, до настоящего времени, никогда.
  Терпеливо дождавшись, пока они отсмеются, торговец "лучшей в мире водкой", искоса глянув на весельчаков, с иронией в голосе заметил:
  - Зря смеётесь, господа французы! Ой, зря... Я вам предлагаю важное и нужное дело, а вы смеётесь... Но не забывайте, что хорошо всегда смеётся тот, кто смеётся последним! Вы в какую страну едете, хоть знаете, или нет?
  - Конечно, знаем! - отвечал Блонден. - Мы едем в Россию!
  - А вы знаете, што за страна - Россия? - криво усмехнувшись, ехидно произнёс "Шмуль". - Это вам не Европа какая-то, где вы привыкли жить... Это совсем другая страна, со своими нравами и обычаями, очень и очень своеобразными, между прочим! Там вы и шагу не сможете ступить, чтобы не вляпаться в какую-нибудь историю... Там вас запросто могут обвести вокруг пальца, а вы этого даже и не заметите, - а когда заметите, будет уже поздно! Там вы не только не наживёте миллионы, а сами будете миллионы должны... Уж чего-чего, а в России мастеров "объегорить", или "облапошить", - пруд пруди!
  - Что такое объе... объе?.. - недоуменно глядя на него, переспросил Блонден.
  - НУ вот, видите, вы даже языка русского не знаете, - а хотите там проворачивать какие-то дела, показывать какой-то свой "синематограф"! - всплеснул руками кривоносый. - Ну так знайте, говорю вам как на духу, - как приедете, так и уедете ни с чем! Даю вам в этом голову на отсечение! Вы ещё потом не раз вспомните слова Соломона Гольдштейна, - ой, как вспомните, - и аукнутся вам эти слова!..

                *   *   *

  Бурный словесный натиск, а главное, - убеждённый тон, которым эти слова были произнесены, заставил обоих французов разом умерить свою весёлость. Улыбки постепенно исчезли с их лиц, уступив место озадаченности, и даже некоторой растерянности от того, что им только что наговорил "Пройдоха Шмуль". В очередной раз переглянувшись между собой, оба некоторое время постояли в задумчивости, а потом Блонден рассеянно произнёс:
  - Ты это слышал, Жерар? Ты слышал, что нагородил тут этот тип?
  - Ну, мало ли что... - пожал могучими плечами механик. - Может быть, дела обстоят не так уж и скверно! Например, по поводу знания русского языка... Нам ведь с тобой известно, что во всём мире люди знают французский, и разговаривают на нём. Французский - международный язык! Думаю, и в России его тоже понимает достаточное количество людей...
  - Ну, что ты на это скажешь, приятель?! - с торжеством в голосе спросил Леон, обернувшись к стоящему рядом с ним кривоносому.
  - А то и скажу! - тряхнул головой тот. - В России ваш язык знает только самая малая кучка людей - аристократы, дворянство... А миллионы других, - купцов, чиновников, ремесленников, подмастерьев, - словом, простонародья, вашего языка не знают, и предпочитают разговаривать на русском! А вам, господа хорошие, придётся иметь дело не с аристократами, а именно с купцами, чиновниками, и тому подобными... Много ли у вас во Франции аристократов посещает эти ваши балаганы, - пардон! - "синематографы"? Бьюсь об заклад, што мало, - если вообще никто не посещает! А простонародье, и средний класс, - эти посещают, да ещё как! И получают от этого удовольствие... Так вот, в России, - та же самая картина! И здесь, в Польше, - тоже... Балаган господ не привлекает, им подавай что-нибудь утончённое, - театр, оперу, балет! Что скажете, - я не прав?
  Оба француза, в который уже раз, смущённо переглянулись между собой.
  - Гм-гм... - произнёс, наконец, Блонден, снимая с головы свою шляпу-"канотье", и делая вид, что ему жарко, стал обмахиваться ею. - Где-то, в чём-то, может быть, ты и прав, приятель... Но не надо так уж сгущать краски, чёрт возьми!
  И тут же, меняя тему, поинтересовался:
  - Так в чём же, собственно говоря, заключается твоё "коммэрческое предложение"?..

                *   *   *

  "Пройдоха Шмуль" огляделся по сторонам, - не подслушивает ли кто их секретный разговор, - и затем самым решительным голосом произнёс:
  - Значит, так... Вы берёте меня в свою компанию, и мы вместе едем в Россию!
  - И в качестве кого же мы должны тебя взять? - приподняв бровь, с иронией спросил Леон Блонден. - У нас все должности заняты, и все места давно распределены. Я - руководитель группы, и одновременно финансовый и деловой распорядитель... Жерар, - он кивнул на Бернара, - механик-оператор, и моя правая рука. Помощник механика-оператора, он же, - мой племянник, тоже имеется! Вон он стоит, перемигивается с девушками... В какой же роли ты видишь себя?
  - Я вижу себя в роли вашего переводчика, это во-первых! - стал загибать пальцы кривоносый. - Во-вторых, я вижу себя в роли вашего агента ... скажем так, по связям с российскими государственными и частными коммэрческими организациями! Договориться я сумею хоть с самим чёртом, вы это увидите... И,наконец, в-третьих, я буду вам чрезвычайно полезен как знаток российских обычаев и нравов, - што, уверяю вас, очень даже не лишнее в этой полудикой стране! И, поскольку у вас правая рука уже имеется, я ничего не имею против того, чтобы побыть и вашей левой рукой...
  При этих словах французы снова заулыбались, и Блонден, склонив голову набок, ехидно спросил:
  - А откуда же ты, варшавянин, можешь хорошо знать российские обычаи и нравы?
  - Варшавянином я стал недавно, всего пару лет назад! - почесав грудь, доверительно сказал "Пройдоха Шмуль". - А сам я уроженец Жмеринки... Вы хоть знаете, где находится Жмеринка, господа?
  - Ну, ещё бы нам не знать! - ухмыляясь, ответил Леон. - Это ровно посредине между Санкт-Петербургом и Москвой!
  - Ошибочка вышла! - в ответ ему ухмыльнулся кривоносый. - Это один славный городок в Малороссии, то бишь, на Украйне... Там я провёл лучшие дни моей бурной юности! А когда там стало жить невмоготу от преследования властей, то пришлось срочно подаваться в Польшу, чтобы меня не заковали в колодки, и не отправили валить сибирскую тайгу... Так што и язык, и обычаи, и нравы российские я знаю, как никто! А  также, между прочим, знаю малороссийский, польский языки, и немножко "шпрехаю" по-немецки! Ну, а французским, как вы сами видите, обладаю почти што в совершенстве!
  - Да, но при этом гнусавишь сильно, и половину букв выговариваешь неправильно! - хохотнул Жерар Бернар.
  - А, кстати, откуда ты вообще знаешь французский, если ты ни разу не был во Франции? - поинтересовался Блонден.
  - От бабки своей, баронессы Голды Гольдштейн-Гогенцоллерн! - не моргнув глазом, ответил "Пройдоха Шмуль". - У неё в детстве была французская гувернантка! Гувернантка научила французскому бабку, а бабка, уже потом, - меня! Я ведь к языкам очень способный... Да и вообще, я - очень способный ко всему! Скромно говоря - никем  не признанный гений...
  - Бабка, говоришь, была баронессой?.. Так, выходит, ты - "голубых кровей"? - приподняв по привычке левую бровь, насмешливо осведомился Леон.
  - Самых что ни на есть голубых! - заверил его кривоносый "аристократ". - Ну, правда, с небольшой примесью...
  - Оно и видно! - оглядев его рваный наряд, с иронией произнёс Жерар, и они с Леоном, снова переглянувшись между собой, захохотали на весь перрон.

                *   *   *

  Новоявленный "внук баронессы" терпеливо, и с некоторой жалостью глядя на них, подождал, пока уляжется этот "прилив" веселья, а затем, шмыгнув своим кривым носом, пробурчал:
  - Смейтесь, смейтесь... Как говорят обитатели Жмеринки, - "Хорошо посмеётся тот, кто посмеётся последним!"
  Этим он, впрочем, вызвал ещё больший взрыв веселья, во время которого Блонден, заикаясь от смеха, погрозил ему пальцем:
  - Ха-ха-ха... эта фраза, невежа ты этакий, принадлежит не обитателям Жмеринки... ха-ха-ха... а французскому баснописцу Жану-Пьеру Флориану, чтоб ты знал... ха-ха-ха!..
  Отсмеявшись, наконец, Леон вытер платком глаза, и уже другим, деловым тоном, поинтересовался:
  - Хорошо, и какую же оплату ты предполагал бы от нас получать за свои так называемые "услуги"?
  - Ну, если "на глазок", - то такую, чтобы, для начала хватило, как говорится, "для поддержки штанов"! А потом - проценты от каждой удачно проведённой сделки... Ну, и оплата за коммэрческие расходы, за хлеб-соль, за проживание в гостиницах, - всё, разумеется, за ваш счёт, - или за счёт вашей фирмы, как её... "Люмьер", кажется!
  - А у тебя цепкая хватка, приятель! - сдвигая "канотье" на затылок, удивлённо произнёс Леон.
  - Ну, а как же иначе? - удивился в ответ кривоносый. - Каждый труд должен быть оплачен... Не так ли, господа?!
  - Нам надо посоветоваться... - почесав лоб, объявил Блонден. Отведя Жерара в сторону, и снизив голос до полушёпота, он спросил. - Ну, что скажешь?
  - Даже не знаю! - покрутил головой механик. - Конечно, и за десять лье видно, что он ещё тот жулик и прощелыга... Но, с другой стороны, хитрости и ловкости у него не отнимешь! К тому же - знает языки, - и французский, и русский... Ты сам слышал, как он разговаривал с этим полицейским! Может, действительно рискнём, и возьмём его с собой, - хотя бы на время?..
  - Да, он бы нам, конечно, пригодился в России! - согласно кивнул Леон. - Но тут возникает вопрос, - а есть ли у него паспорт, или какой-либо другой документ, удостоверяющий его личность? Ведь и при пересечении российской границы, и в самом Санкт-Петербурге такой документ обязательно потребуется...
  - А вот давай сейчас позовём его, и спросим насчёт паспорта! - решительно произнёс Жерар и, оглянувшись, поманил "Пройдоху" рукой.

                *   *   *

  Тот подошёл вихляющей походкой, с самым независимым видом; но по его бледному лицу, напряжённому взгляду, и нервно подрагивающим губам было видно, что на самом деле он очень волнуется.
  - Ну, так и што вы порешили, господа хорошие?! - не доходя до них двух шагов, хриплым от внутреннего переживания голосом осведомился он. Леон Блонден, видя, с каким напряжением "Пройдоха Шмуль" ожидает их ответа, решил немного поиграть у него на нервах.
  - Мы решили... - с задумчивым видом склонив голову, и растягивая слова, произнёс он. - Мы решили... Мы тут посоветовались, конечно.... и решили оба... Не правда ли, Жерар?
  - О, да! - пряча в усах улыбку, отвечал механик, сразу же разгадавший хитроумный замысел своего шефа, и тоже решивший ему "подыграть". - Мы оба так решили...
  - Да што, што вы решили, в конце концов, чёрт вас побери?! - в нетерпеливом отчаянии завопил на весь перрон кривоносый, и даже топнул при этом ногой.
  - Ну, мы решили... - делая вид, что не замечает всех треволнений "внука баронессы", как ни в чём ни бывало продолжал Леон. - Может быть, это решение в  итоге окажется и неверным, но...
  И, видя, что уроженец славного города Жмеринки от волнения вот-вот грохнется в обморок прямо на глазах у всей почтеннейшей публики, смилостивился, и быстро, скороговоркой закончил:
  - ... мы всё же решили взять тебя с собой!
  "Пройдоха Шмуль" вздрогнул, обеими руками схватился за сердце, сначала побледнел, потом покраснел, покачнулся, уронил с головы "цилиндр", - и, наверное, умер бы на месте от счастья, но... Но, как всем давным-давно известно, от счастья никто ещё не умирал, поэтому сия участь миновала и кривоносого. Бедный малый судорожно, широко раскрытым ртом глотнул воздух, и затем вздохнул так, словно с его плеч только что рухнул стоящий на рельсах железнодорожный состав со всеми его пассажирами.

                *   *   *

  - Ну... ну, знаете што... - едва обретя возможность говорить, выдохнул наконец он. - Это решение, ребята, свидетельствует только об одном, - што у вас в головах ещё сохранились остатки разума! Клянусь, вы приняли чертовски правильное решение, и не пожалеете о нём никогда! Это я вам говорю, Соломон Гольдштейн, по прямой линии, - Гогенцоллерн!
  И на радостях полез было к Леону обниматься. Но тот, выставив перед собой ладони, тут же прервал его бурные изъявления чувств:
  - Ну-ну-ну... Учти, милейший, заранее предупреждаю, - мы тебя берём с собой, но только на время! Хотим убедиться, каков ты на деле, а не на словах...
  - У меня слова - золотые, а дела - бриллиантовые! - чуть не подпрыгивая на месте, и улыбаясь во весь свой железно-золотисто-щербатый рот, заявил "потомок Гогенцоллернов".
  - Да, приятель, вот ещё что... - как бы между прочим, произнёс Жерар Бернар. - Один маленький нюанс! Мы едем в чужую страну, и у нас имеются паспорта, удостоверяющие, что мы - граждане Французской Республики! А у тебя, любезный, имеется хоть какой-нибудь документ, удостоверяющий твою личность?
  Кривоносый поднял с земли свой "цилиндр", отряхнул его о колено, водрузил на голову, огляделся вокруг, - не подслушивает ли кто, - и, на всякий случай всё же понизив голос, ответил:
  - У меня имеются аж три докУмента, подтверждающих, што я - подданный Российской империи, подданный Германской империи, а также - житель Царства Польского! Аж три докУмента вам хватит?
  И, видя насмешливые лица французов, ухмыльнулся:
  - Што, не верите? Ладненько!..
  Он прищурился, взглянул на вокзальные часы, и буркнул себе по-русски под нос:
  - Времечко ишшо есть!
  Затем повернулся к своим собеседникам, и сделал успокаивающий жест рукой:
  - Ждите меня здесь, и никуда не уходите! Я скоро...
  С этими словами "Пройдоха Шмуль" тут же исчез среди гуляющих по перрону пассажиров, мгновенно растворившись среди них, будто его и не было...

                *   *   *

  В это время к своим присоединился Жан, который до этого небезуспешно перемигивался на перроне с двумя девушками, и посылал им воздушные поцелуи.
  - Ну, как успехи? - иронически спросил его дядя, видя несколько огорчённый вид племянника.
  - Папаша увёл их в вагон! - с досадой произнёс юноша. - Уж больно он у них строго нрава, как я погляжу...
  - Да, если в России все папаши будут такого же строгого нрава, тебе предстоит там суровая социальная жизнь! - усмехаясь, пробасил Жерар Бернар, и полез в карман за спичками, чтобы раскурить вконец погасшую трубку. - Так что подумай, стоит ли тебе вообще туда ехать...
  - К тому же, - хитро сощурив глаз, поддержал его Леон, - пока ты отсутствовал, мы с Жераром, на всякий случай, подыскали тебе замену!
  - То есть как, - "подыскали"? - удивлённо поднял брови Жан. - Я не понял, дядя... Объяснись!
  - Ну, а чего тут долго объяснять! - приглаживая свои усики, небрежным тоном отвечал ему Блонден. - Теперь у нас появился новый член команды... Мастер на все руки! Очень перспективный, схватывает всё на лету! Подтверди, Жерар...
  - О-о-очень перспективный! - раскурив трубку, и разгоняя рукой табачный дым, кивнул механик. - Всё схватывает... Опасаюсь даже, чтобы он в итоге не прихватил лишнего!
  - Вы... вы серьёзно? А как же я?! - взволнованно воскликнул юноша. - Что будет со мной? Вы что, намерены отправить меня обратно во Францию?
  - Да ладно тебе! - сжалился, наконец, над ним Блонден. - Никуда мы тебя не собираемся отправлять... Ты у нас БЕСЦЕНЕН! Подтверди, Жерар...
  - О, да! - снова кивнул Бернар. - Мы без тебя будем просто беспомощны...
  - Значит, насчёт нового члена команды, - это была шутка? - с облегчением вздохнул Жан.
  - Ну, почему - "шутка"? Насчёт него - всё очень даже серьёзно! - делая строгий вид, произнёс Леон. - Скоро сам в этом убедишься, когда появится Шмуль, то есть, Соломон... Да, кстати, вот и он! Сейчас я вас друг с другом познакомлю...

                *   *   *

  Кривоносый подошёл, как обычно, своей вихляющей походкой, и полез уже было рукой в карман, но при виде нового лица его рука замерла на полдороге.
  - Э-э-э... миль прадон... - промямлил он, показывая глазами на юношу, и другой рукой приподнимая над головой свой измятый "цилиндр".
  - Можешь не волноваться! - жестом успокоил его Блонден. - Это мой племянник Жан, он едет с нами... Жан, это и есть тот новый член нашей команды, о котором я тебе говорил! Познакомься, - Соломон Гольдштейн, по прямой линии - Гогенцоллерн! Человек, в жилах которого течёт голубая кровь...
  - Правда, с небольшой примесью! - хохотнул в усы Жерар Бернар.
  - О..очень при...приятно... - ошеломлённо поглядывая на оборванца с "голубой кровью", пробормотал молодой человек и, наклонившись к уху дяди, шепнул:
  - И где вы его только такого откопали?
  - Это не мы его "откопали", это он сам "откопался", - здесь, на вокзале... - шепнул ему в ответ Леон. - Я потом тебе всё объясню...
  А вслух, уже громко, повернувшись к "Пройдохе", спросил:
  - Ну что, принёс?
  - Вот, извольте! - вынимая из внутреннего кармана пиджака тщательно завёрнутый в кусок старой газеты пакет, ответил "Шмуль". Развернув пакет, он один за другим подал Леону два паспорта, и затрёпанный на углах лист плотной бумаги.
  - Вот российский, вот немецкий, а вот докУмент от Царства ПОльского... Всё, как на блюдечке! Я их тут недалеко прячу, в укромном местечке, штоб полиция не отобрала, - а потом сама же не посадила за то, што шляюсь без докУментов...
  Леон и Бернар, склонив головы, быстро проглядели предъявленные паспорта и "докУмент от Царства Польского", и переглянулись между собой.
  - Ну, что скажешь? - поинтересовался мнением механика Блонден.
  - Да вроде настоящие... - пожал плечами Жерар. - И печати с гербами имеются, и подписи...
  - Та не волнуйтесь, всё как в аптеке! - заверил их "Пройдоха Шмуль". - Уже не раз властями смотренные-пересмотренные... И никто ни разу до их не докопался!
  - Только зачем тебе сразу три документа? - почесав нос, озабоченно спросил Леон. - Вполне хватит и одного... Раз мы едем в Россию, оставь у себя российский паспорт, а остальные - спрячь подальше!
  - Так мы и сделаем! - кивнул "потомок Гогенцоллернов", и деловито распихал документы по разным карманам, а газетный лист, аккуратно сложив несколько раз, спрятал в боковой карман.
  - Авось, пригодится... - загадочно произнёс он по-русски, и поднял вверх замусоленный палец.

                *   *   *

  - Так, с паспортом проблема решена, - теперь надвигается другая... - сдвинув на затылок свою шляпу-"канотье", задумчиво произнёс Блонден. - У нас у всех троих есть билеты до Петербурга, - а у тебя, приятель, билета нет!
  - В кассе тоже нет ни одного билета до Питера! - вздохнул "Пройдоха Шмуль". - Я по дороге забегал проверить...
  - Как ты сказал - до "Питера"? - ухмыльнулся Жерар Бернар.
  - Да, это так в России местные называют Санкт-Петербург! - пояснил кривоносый. - Для краткости...
  - Хм, интересно! - покачал головой механик. - Надо будет запомнить...
  - Да, но всё же вернёмся к вопросу о билете! - нетерпеливо перебил его Леон. - Надо решить этот вопрос, и как можно скорее, пока поезд не тронулся...
  - Может быть, дать денег кондуктору нашего вагона, чтобы он разрешил этому... этому месье ехать с нами? - покосившись на стоящего рядом с ним "Пройдоху", предложил Жан.
  - Ему-то мы можем дать денег, но мы не можем дать денег всем чиновникам, таможенникам и полицейским, которые обязательно будут проверять личности пассажиров, особенно на границе! - резонно возразил ему дядя. - На них на всех у нас просто не хватит денег...
  - И ещё не каждый из них возьмёт! - ещё более резонно заметил Бернар.
  - Так что же нам с ним делать? - беспомощно развёл руками молодой человек.
  Видя их расстроенные лица, "Пройдоха Шмуль" тоже было поначалу скис, но потом физиономия его озарилась, и он радостно воскликнул:
  - Есть одна гениальная идея!
  - Какая? - хором вопросили все трое.
  - У вас же, как я заметил, в багажном вагоне хранится какое-то ценное оборудование? - хитро взглянув на Блондена, спросил достойный уроженец города Жмеринки.
  - Н-ну, да... - кивнул Леон. - Съёмочный аппарат, запчасти к нему, и запечатанные катушки с плёнкой... А что?
  - И это всё для вас очень-очень ценное?
  - Ещё бы! - буркнул механик. - Без всего этого я просто не смогу снимать... И если хоть одно что-то пропадёт, или выйдет из строя, то поездка в Россию станет бессмысленной! А к чему это ты клонишь? - насторожился он.
  - А вам известно, кто отвечает за багажный вагон? - продолжал допытываться "Пройдоха Шмуль".
  - Начальник поезда, я так думаю... - пожал плечами Леон. - Ну, или кто-то из его бригады! А что такое?
  - Мне сейчас, - впрочем, как и всегда,- вскочила на ум одна блестящая мысль! - потирая ладони, пояснил "потомок Гогенцоллернов". - Но сначала, штобы её осуществить, мне нужно срочно сменить прикид!
  И он сверху донизу провёл по своей фигуре.
  - Что сменить, не понял? - опять пробасил Жерар Бернар.
  - Зато я понял! - воскликнул Леон. - Он хочет сменить свой гардероб... Ну, это мы, думаю, сумеем устроить! У меня, у Жана, и у тебя, Жерар, - хотя я в этом очень сильно сомневаюсь! - окидывая взглядом рослого механика, добавил он, - найдётся  в чемоданах что-то из лишней одежды и обуви!
  - Ну да... - без особого воодушевления промямлил Жан, а механик лишь неопределённо хмыкнул.
  - Но, учти, приятель... - предупреждающе поднял палец "финансовый и деловой распорядитель", - я вычту из твоего будущего гонорара всю сумму и за одежду, и за еду, и за стоимость проезда до Петербурга, - учти это!
  - Надеюсь, размер моего гонорара будет таков, что я даже не замечу этой мизерной суммы! - самодовольно ухмыляясь, заявил "Пройдоха Шмуль".
  Жерар при этом снова захохотал, а Леон, взглянув на вокзальные часы, заторопился:
  - Так, а теперь, господа,- быстрее в вагон, чтобы мы успели тебя переодеть, и выслушать, в чём заключается твоя "гениальная мысль"!
  С этими словами он быстрым шагом направился к своему вагону, а трое остальных двинулись вслед за ним. Кондуктора при входе в вагон, к счастью, не было, и "Пройдохе " удалось беспрепятственно прошмыгнуть внутрь за широкой спиной Жерара Бернара.

                *   *   *

   Через некоторое время они снова всей компанией появились на перроне, причём от прежнего "Пройдохи Шмуля" уже ничего, кроме длинного носа, и заросшей щетиной физиономии не осталось. Одетый в мешковато сидящий на нём синий костюм, белую рубашку с галстуком-"бабочкой", и соломенную шляпу-канотье, вместо продавленного "цилиндра", он выглядел совсем другим человеком, - и, изредка, скосив глаза, поглядывал сам на себя, словно удивляясь, - а он ли это на самом деле?!          
   Леон Блонден, между тем, взглянув на висящие над головами пассажиров вокзальные часы, недовольно поцокал языком и, покачав головой, повернулся к Жерару Бернару:
   - Однако! Время уже поджимает вовсю, а наш кондуктор куда-то пропал... Сначала торчал всю дорогу у вагона, а когда срочно понадобился, то куда-то исчез, как сквозь землю провалился! А без него мы не сможем осуществить план, который придумал наш гениальный "внук баронессы Гогенцоллерн"...
   - Да вот он, кажется, идёт от соседнего вагона! - вытянул руку вперёд Жерар. - Видно, прохлаждался вместе со своим приятелем-кондуктором. Наверное, чаи гоняли, а может, - и чего покрепче...
   - Ну, это - вряд ли! - с сомнением в голосе пробормотал Леон. - Что ж, пойдём, перехватим его, пока он ещё куда-нибудь не забрёл...
   И они все вчетвером, включая и Жана Вийона, отправились навстречу кондуктору, - высокому, худощавому человеку в форменной железнодорожной одежде.
   - Простите, месье... - загородив ему дорогу ладонью, остановил его Блонден. - Мы - пассажиры вашего вагона...
   - Да, и что? - сразу делая лицо строго-официальным, остановился кондуктор. - Какие-то жалобы, просьбы, претензии в мой адрес, или в адрес парижской железнодорожной компании?
   - Нет, ну что вы... - взмахнул рукой Леон. - От самого Парижа до Варшавы у нас никаких жалоб и претензий не было и нет! Вы работаете, можно сказать, на высшем уровне. Подтвердите, господа...
   - О, да, да, так оно и есть! - тут же дружно ответили "господа".
   - Тогда в чём же дело? - недоуменно поднял белесые брови кондуктор.
   - Жалоб и претензий у нас нет, но есть одна небольшая просьба... - вкрадчивым голосом произнёс Блонден.
   - Какая?
   - Видите ли, месье... не знаю, к сожалению, вашего имени...
   - Зовите меня Антуан! - подсказал кондуктор. - Антуан Пелиссьер, к вашим услугам... Что за просьба, господа?
   - Вы знаете, что такое - "синематограф", Антуан? - положив ему руку на плечо, задушевным голосом проворковал руководитель группы, и одновременно финансовый и деловой распорядитель.
   - Н-ну, да... - неопределённым тоном пробормотал кондуктор Пелиссьер. - Ещё с прошлого года по Парижу идёт молва о синематографе, после того, как господин Люмьер из Лиона устроил показ "живых картинок" в кафе на бульваре Капуцинок...
   - А самому вам приходилось видеть эти "живые картинки", Антуан? - ещё более вкрадчиво спросил Леон.
   - Да, два раза... - отвечал кондуктор.
   - Ну, и каково ваше впечатление?
   - Первый раз, - было здорово смешно! Это - когда мальчишка и садовник... - воодушевлённо воскликнул Пелиссьер.
   - А, это - "Политый поливальщик"! - радостным голосом провозгласил Жан.
   - А второй раз?
   - А второй раз - было здорово страшно! Это - когда прямо навстречу поезд летел! У меня от ужаса чуть шляпа с головы не соскочила... Хотя я - не трус, к тому же вот уже несколько лет работаю на железной дороге, и поездов навидался за это время  вполне достаточно!
   - Ну, нам понятно, о какой ленте вы говорите! - кивнул Жерар Бернар. - "Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота"...
   - А знаете ли, Антуан, кто мы такие? - снимая руку с плеча кондуктора, приосаниваясь, и подкручивая левый ус, спросил Блонден. - Мы все - из Лиона, с фабрики господ Люмьеров, создателей этих так запомнившихся вам картин... Мы - и есть этот самый синематограф!
   - Да ну?! - белесые брови кондуктора ещё выше поползли вверх. - Вот это да! Рад, весьма рад такой встрече, господа! Чем могу служить? Какая у вас ко мне будет просьба?..

                *   *   *