Советская армия и эстонский мужчина-14

1986: ПОВТОРНАЯ ПЕРЕПОДГОТОВКА В ИЗЛУЧАЮЩЕМ ЧЕРНОБЫЛЕ.

Долг перед человечеством выполнен.

Яак Вомм (1951 г.р)

В 1986 году, вскоре после аварии на атомной электростанции в Чернобыле, местный военкомат прислал распоряжение о повторной переподготовке. В то время я работал заведующим фельдшерским пунктом. В военкомате сказали,что меня отправляют на целину, поскольку там как раз надо медработники. Разговоры о целине слышали все, кого вызывали в военкомат.
В общем то все поняли, что нас обманывают. Я думал, что если меня отправят в Чернобыль, то я попаду куда либо в больницу и пострадавших будут привозить прямо туда. я же занимался когда то гражданской обороной и думал так в связи со знанием дела. Знал я также и некоторых друзей-знакомых, которых уже раньше меня отправили в Чернобыль. За ними приходили внезапно и так же быстро за этим следовал отьезд. Некоторые спаслись после такого трюка, что называли себя чужими именами если находились не в доме а где либо на дворе и говорили пришедшим военным, что уже сам несколько дней не может найти нужного человека. Что он вообще пришёл в гости, чтобы попить водки с разыскиваемым. Сомневаюсь, что эта ложь помогла, скорее просто болтали и это не было правдой.
О катастрофе в Чернобыле я слышал сначала то, что и все обычные граждане. Позже слышали немного больше, что то нам говорили по радио-телевидению, что то дополнительно слышали из "Голоса Америки". Чувствовалось, что дело серьёзное и, в каком то смысле, напоминало атомный взрыв. Но в то же самое время было видно, что у многих людей страха не было. Скорее всего было общее волнение и мысль, что у Советской Армии всякие необходимые вещи для такого случая имеются и скоро ситуация будет под контролем.

В десантный самолёт и в Чернобыль.

Во время сборов на переподготовку в Вильянди нам продолжали твердить про целину. Был или конец июня или начало июля 1986 года.
Одна молодая дама пришла и сказала, что её муж заболел и не смог придти сегодня. Кто то из военкомата накричал и оскорбил женщину кричащим голосом и пристращал, сказав что её муж за уклонение теперь на долгое время попадёт в тюрьму. Женщина ударилась в слёзы и этот скандал преследовал нас во время сборов ещё долгое время. Из Вильянди нас автобусами отвезли в Йыхви о оттуда уже в Тапа на аэродром. Офицеры продолжали твердить туманные речи про отправку на целину. В Тапа на аэродроме просидели полдня. На аэродроме стоял истребитель типа МИГов. Все люки и крышки были открыты. Мы облазили истребитель со всех сторон и были удивлены высокому качеству работы. В обычной жизни трактористы и шофера на переставали удивляться блестящим -сияющим гайкам и прочим приспособлениям. Потом решили, что если надо, то русские умеют делать хорошо.
Наконец то в Тапа нас посадили на десантный самолёт, в котором для каждого десантника было предусмотрено отдельное место и кислородная маска. Нам кислорода не давали. Вскоре самолёт поднялся на такую высоту, что мужчины начали постепенно становиться сонливыми и засыпать. Во время полёта хотелось глубоко дышать и тело наливалось свинцом. Иногда из кабины пилотов на нас поглядывал какой то солдат и периодически издевался. У них в кабине давление было нормальным. Я проснулся от удара снизу в моё сиденье. Я сидел на колесе и выпускающееся при приземлении шасси дало мне знать ударом снизу.
Когда мы вышли из самолёта, то сразу стало ясно, что нас привезли в Чернобыль. Нам раздали респираторы из поролона. Также обьяснили, что их терять нельзя, поскольку других нет. И также дали понять, что использовать их тоже нельзя. Маски должны быть прежде всего для проверяющих, которые время от времени хотели видеть респираторы в наличии. Вокруг передвигались люди в белых одеждах. Сказали, что это водители, которые согласны возить к реактору строительные материалы. Водители имели такую договорённость, что они получат необходимую дозу радиации и их сразу отправят домой. Но позже им сказали, что плевали на договорённость, всем дозу облучения сделали нулевую и водители продолжали находиться в Чернобыле.
У меня Чернобыль никакого прямого страха не вызвал. В жизни я достаточно много изучал по гражданской обороне. Я думал, что в действительности всё так и происходит, как я учил. Что есть всё необходимое оборудование и специально обученные люди, что есть выработанные инструкции. Я был уверен, что медиков пошлют за пределы опасной зоны, где надо делать обычную больничную работу, только с учётом того, что больные с радиоционно-лучевыми поражениями.

Лаборант крупного рогатого скота колол пальцы для анализа крови.

Меня назначили в медицинскую роту. Моё местонахождения: Киевская область, Полесский район, деревня Денисовичи, военная часть номер 75222, почтовый индекс 255347.
Меня, как медика по профессии, в медицинской роте не посчитали. Считалась профессия, которая указанна в военном билете в графе "профессиональность" во время службы в Советской Армии. А поскольку в Советской Армии я служил авиационным механиком, то поначалу вместо медицины мне вручили лопату. Только какое то время спустя я попал на работу по специальности: я начал проводить физиотерапию в палатке электролечения.
Всем поступившим в обязательном порядке брали анализ крови и мочи. Лаборантом работал один парень из Украины, который по профессии был лаборантом крупного рогатого скота. В мирной жизни он на ферме замерял жирность молока после дойки. Но в военном билете у него стояла учётная специальность "фельдшер". А именно во время службы в армии он служил водителем в санитарной роте и иногда выполнял обязанности санитара. Об анализах этот лаборант крупного рогатого скота не знал ничего. Но как то колол пальцы и брал кровь и заставлял всех поссать в банку. Ответы анализов он переписывал из специальной таблицы. Всё у него соответствовало норме или пару цифр туда-сюда, чтобы было достоверно. Да и от всех он это действие особо и не скрывал.
Видел я одного парня, привезённого из Эстонии, который приехал с ногой в гипсе. Его возили куда то на рентген чтобы убедиться, что он не симулирует перелом ноги. Так он и гулял весде на костылях и в гипсе, домой его не отпустили. В соседней с нашей палатке был санитарный врач, русский из Эстонии. ПО моему у него были все признаки душевного расстройства. Он смотрел на всё огромными глазами, говорил наивные речи и неимоверно много ел. Институт он заканчивал где то в России. Говорят, что его знакомые поехали на вступительные экзамены и взяли его с собой. Ему дали приказ выучиться на санитарного врача. Другие закончили институт и он закончил. Здесь ребята развлекали себя тем, что врачу давали кушать первому и спорили, сколько он сможет сьесть. Конца этому обжорству не было видно и врач даже не высказывал признаков насыщения и не лопался от еды. Когда его привезли на самолёте, он боялся и не желал выходить из самолёта. Лётчик, большой и здоровый мужчина, просто взял его за воротник и за ремень брюк и выкинул из дверей самолёта. все не переставали удивляться, как такому диплом института выдали зачем его сюда привезли. А поскольку он был дипломированным санитарным врачом, то ещё и имел офицерское звание.
Один из врачей был по профессии нейрохирург. Он говорил, что на рабочем месте остановилась работа всего отделения, когда его сюда отправили поскольку сёстрам и санитаркам после его отьезда стало просто нечего делать. Кстати и ему сначала вручили рабочим инструментом лопату.

Обычное дело военного лагеря.

В самом начале медицинская рота жила в армейских палатках. Обычное дело в военном лагере. Врачи с офицерскими званиями жили в отдельной палатке как и кадровые офицеры. Для сна были двухэтажные казарменные кровати. Посреди палатки стояла буржуйка. Выдали неоходимое обмундирование (форма, бельё, спальные принадлежности и так далее). Мылись в отдельном душе, воды хватало на всех. Была паровая баня, пар подавался из специального агрегата в автомобиле. Позже для проживания были построены деревянные бараки. Типовые бараки были по размеру больше, чем армейские палатки. Но посередине всё та же буржуйка. Для постройки бараков работала лесопилка. Досок постоянно не хватало. Все же строили для себя и хотели обустроиться побыстрее. Если из за досок случались конфликты то появлялись офицеры и доски доставались той группе, в которой офицер был выше по званию. Бараки начали строить для того, чтобы пережить надвигающуюся зиму. Но поскольку земля, на которой строили бараки, становилась всё более радиоактивной, то вскоре мы переехали жить в корпуса местного санатория.
Когда снег лёг на землю, загорелась соседняя палатка. В этой палатке жили солдаты срочной службы откуда то с южных гор. Очень маленького роста, темнокровные ребята. Ими командовали крепкие сержанты, также с юга и тёмнокровные, но какой то другой национальности. У них постоянно происходили какие то скандалы на национальной почве, военнослужащие получали тумаков и часто из ихней палатки раздавался плач. А ночью солдат, которого поставили следить за буржуйкой, заснул и случился пожар. После чего сержант сильно избил провинившегося, который не уследил за печкой, и до нашей палатки ещё долго долетали крики и плач.
Когда я повторно был приписан к госпитальной палатке, то эта палатка сгорела дотла. После возвращения из реактора всех блюющих эвакуаторов поместили отдельно в маленькую палатку. А в нашей врач и кадровый офицер пили самогон. Снаружи шёл снег и они перетопили печку. У врача сгорели все его документы и благодарность за то, что он ходил в реактор. Врач был очень расстроен, поскольку он надеялся с помощью этой благодарности получить дома квартиру вне очереди.
Немного увеличенная от армейских норм еда поначалу была очень хорошая. Позже различные деловары научились воровать и еда становилась всё хуже и хуже. Что тут скрывать, мы и сами ходили воровать. Мы забирались в продуктовую палатку и воровали предназначенные для офицеров мясные консервы и консервированную гусиную печень. Часовому мы давали тоже несколько банок, что он нас не замечал. Голодными никто не ходил, только вкус у еды был так себе. Но ведь кроме соли никаких других приправ в армии и не знали.


Все пришедшие позже получат свою дозу радиации.

У одного из наших дома осталась хорошая любовница. Она и прислала несколько литров "Кянну Кука" (это такой сладкий ликёр, в те года визитная карточка Эстонской ССР, как и "Вана Таллин". прим. переводчика). Она налила напиток в ветеринарные алюминиевые бочонки для витаминов. На бочонках надпись "витамины" и так они к нам и приехали. В место, где был строгий сухой закон.
Мы собрали свою группу вместе и пошли пить "витамины" в мою рабочую палатку, где я делал электролечение. До этого мы договорились, что даже тогда, когда опьянеем, не произносим ни одного слова. Из палатки же весь разговор прекрасно слышно. Так это и произошло, редковиденное дело - мужики пьют, уже все опьянели, но стоит полная тишина.
Для простого питья откуда то привозили воду которую хлорировали. Какой то человек ходил и мерял содержание хлора в воде и при необходимости добавлял ещё. Один раз я постирал этой водой свою майку. Я не знаю, из какого материала была сделана моя майка, но после стирки она полностью изменила свой цвет и стала легко рваться на куски. Я рассказал об этом другим и мы заволновались о слизистой своих желудков. Один из водителей, который доставлял воду, рассмеялся над нами и рассказал, как дело обстоит на самом деле. Хлор добавляли по запаху и на всякий случай побольше, чтобы не было инфекции. Измерение уровня хлора в воде проводилось просто так и было деятельностью, которая просто прописана в бумагах. Но вот с желудочно-кишечным трактом действительно ничего не случилось, на изжогу никто не жаловался.
Как то раз построили всю нашу медицинскую роту. Офицер ходил туда-обратно вдоль строя и рявкал, что мы медленно работаем. Он сказал, что на эти спасательные работы мы приедем ещё и даже нашим детям достанется. Почему то районы Прибалтийских республик поставили в обязательное положение и мы не должны строить иллюзорных предположений. Все, кто придёт за нами, обязательно получат свою дозу радиации.


Свинец вокруг тела, забрасывали графит в реактор.

1 октября 1986 года нас неожиданно отвезли на атомную станцию. С 8.30 до 15.30 мы находились на атомной электростанции. В 14.00 в течении трёх минут мы находились на крыше возле реакторе, откуда сбрасывали в реактор куски графита, разбросанного после взрыва по крыше. Я видел реактор, закиданный всяким мусором. На крыше также стоял маленький трактор на дистанционном управлении, но вся его электроника была испорчена из за сильной радиации. Вокруг тела у нас были обёрнуты свинцовые листы, на руках просвинцованные радиологические перчатки. Пластины из свинца были тяжёлые, у меня они постоянно сьезжали куда то набок, область печени и желудка оставалась открытой. На краю крыши были установлены короткие металлические трубы чтобы было видно, где крыша заканчивается. Я боялся, что под воздействием инерции тяжести я могу перевалиться через эти трубы и упасть в реактор. Один офицер, прошедший Афганистан, пошел на крышу второй раз на три минуты сбрасывать куски графита. Наверное хотел медаль и квартиру все очереди. Этот офицер получил контузию в Афганистане после подрыва мины. Он был странного поведения, нахальный и постоянно говорил "по***-на***". После контузии в Афганистане его отправили домой и в тот день когда он вернулся, или на следующий, произошла авария в Чернобыле. После его второго выхода на крышу с его здоровьем что то случилось, поскольку вскоре он исчез из военной части.
Я с одним русским чуть не стали причиной нового взрыва на атомной электростанции. Когда мы ожидали своей очереди идти на крышу, свинцовые пластины вокруг тела, то мне жутко захотелось в туалет. Я потихоньку отошёл в какой то тёмный зал. Во время мочеиспускания что то начало шипеть. За мной появился один русский солдат, который решил втихаря покурить. Он зажёг спичку, чтобы хоть что то увидеть. Тогда я понял, откуда карбидный запах и мы увидели бочки с карбидом. По дурости я бросил спичку а он сигарету в карбидный газ. По счастливой случайности взрыва не произошло. Неизвестно, если бы карбидный газ взорвался, то прозвучал бы мощный взрыв и от нас бы не осталось даже живого места.
После нашего посещения реактора одну группу отправили к трубе для установки флага. Эта процедура взяла достаточно времени и после сказали, что ребята получили большую дозу облучения. Вечером же установку флага показали в программе "Время". Была закончена первая фаза работ. В действительности же сброс графитовых кусков с крыши продолжался.
Все проклинали, что из за трёх минут работы на крыше мы должны были целый день находиться в помещениях электростанции в радиации. Организация была никакая. Когда мы наконец ушли с атомной электростанции, каждому из нас дали бесплатно по бутылке минеральной воды. Это была вся плата за реактор. Когда то позже моей маме пришли 100 рублей похоронных денег. Мама знала, что я живой и очень этим деньгам удивилась.

Постоянное напряжение витало в воздухе.

Часть ребят не хотели идти в реактор. Группы, идущие в реактор, составляли сперва наперво из тех, кто сам очень хотел идти. Многие русские соглашались идти добровольно, поскольку можно было получить медаль или квартиру все очереди.
На мониторе показывали места на крыше, которые надо зачистить. Если кто то не хочет идти или не работает, то другие должны в этом случае дольше находиться на крыше. Что означало получение большей радиации. Радиации боялись все и поэтому тем, кто не хотел идти, начинали грозить расправой и самосудом. Могло случится всё, что угодно, в воздухе постоянно витало напряжение.
В нашей группе один русский парень всё таки умел отлынивать. По дороге на крышу реактора следовало бегом пересекать места с высоким уровнем радиации. Этот руский парень внезапно сворачивал с, так называемого, правильного пути куда то в сторону и пропадал на полдня. Позже он появлялся с честным лицом и говорил, что ошибся дорогой, потерялся и потом всё время нас искал. На следующий день его поставили перед всей частью как дезертира. Обещали строго наказать. В действительности всё осталось как есть. Офицеры не хотели получать дополнительных проблем на свою шею.

Благодарность и с признаками лучевой болезни в госпиталь.

Дали благодарность за реактор в котором моё имя было неправильно написано. Некоторые сержанты, работающие в штабе, воровали пустые бланки и писали себе и своим друзьям различные благодарности и грамоты, как будто они были в реакторе.
На следующий день часть ребят, которые ходили в реактор, начали блевать. Тогда нам принесли таблетки йода. В действительности эти таблетки надо было принимать перед тем, как идти в реактор, после контакта с радиацией от этих таблеток не было никакого толку. К сожалению это почему то было забыто. Моё самочувствие постоянно ухудшалось. Появились признаки лучевой болезни. Индивидуальный дозиметр показывал 8 рентген, но этот измерительный прибор приказывали одевать под свинцовые пластины перед походом в реактор. Так что я не знаю, какие действительно дозы радиации я получил. На пятый день после работы на крыше реактора меня отвезли в госпиталь, поскольку я сам уже не мог ходить. Госпиталем называли большую палатку, стоящую посреди лагеря. Военный врач меня быстро осмотрел и пропал. В госпитале важной персоной считал себя один украинский парень у которого в военном билете былас отмечена специальность "фельдшер". В действительности он был шофёр. Этот украинский парень знал, что аспирин помогает от температуры и значит аспирин годен на все другие случаи жизни. Ещё он знал, что витамин "Ундевит" очень полезен. Украинский парень раздавал аспирин и "ундевит" и считал, что он очень важная персона. В госпитале меня продержали несколько дней и потом отправили обратно в военную часть. Командиру части написали, что я здоров, но нахождение в зоне с повышенной радиационной активностью нежелательно. Для отправки домой это справки было недостаточно.
В военной части мне приказали проверить свой дозиметр. Проверка дозиметра проходила просто: тебе говорили, что всё в порядке. Некоторые ребята заявляли, что у них должны быть записаны высокие дозы и теперь у них есть право на отправку домой. На глазах у них вычеркнули дозы и написали дозу облучения ноль.

Странные явления в мёртвой зоне.

Я снова находился в своей военной части и болел лёгкой формой лучевой болезни. К счастью меня особо не трогали, только иногда некоторые офицеры называли меня симулянтом. Вскоре здоровье ухудшилось и я снова попал в госпиталь на неделю. Рвота прекратилась, здоровье пошло на поправку. Я снова смог встать на ноги.
Нашли, что для таких как я нормальной работой будет доставка питания в Припять, где работали остальные ребята. На этой работе я был некоторое время.
На этой должности я открыл для себя "медицинско-природные" явления. Когда вьезжали в мёртвую зону, в автобусе резко наступала тишина, поскольку случалось что то удивительное. Под влиянием чего то у мужчин появлялась сильная эрекция. Член напрягался до такой степени, что мужикам стоять было стыдно а сидеть неудобно. Такое состояние продолжалось около получаса. Та же история повторялась, когда выезжали из мёртвой зоны. Обсудив, мы решили, что это естественная защитная реакция организма.
Когда то позже я рассказал об этом одному бойцу из нашей части, который воевал в Афганистане. Он сказал, что видел, как у мужчины происходило сильное семяизвержение после того, как ему пуля попала в голову.
В Припяти я раз почувствовал настоящее, так сказать, художественное переживание. Я стоял абсолютно один посреди перекрёстка, ни одного человека не было видно. Горела реклама ресторана, светофоры работали, вокруг пустые дворы и...Гробовая тишина. Вспомнился один фильм, показанный по финскому телевидению, где комнада подводной лодки поднялась на поверхность, а до этого случилась война с применением нейтронного оружия. Людей не было, но дома были целые и ....Гробовая тишина. Я сразу осмыслил этот фильм очень хорошо. Я видел и чувствовал что то похожее, как показывали в фильме. Очень странное чувство было. Художественнная правда приключенческого фильма и правда жизни пересеклись.

С члена слезала кожа.

В нашей военной части радиационный фон стал резко расти и нас переселили в один санаторий по адресу: Житомирская область, Народический район, деревня Новая-Рача, военная часть номер 75222"И", почтовый индекс 260142.
Мы удивлялсь патриотической украшенности этого санатория. По краям дорожек примерно через каждые 5-10 метров были хорошо сделанные плакаты с нарисованными картинами, прославляющими коммунизм. Космонавты, смотрящие вдаль, строители коммунизма со светлыми лицами и так далее. Ни один плакат не повторялся и плакатов там было сотни. Такое огромное количество коммунистической живописи никто из нас раньше даже не видел. Даже офицеры удивлялись. В этом санатории должны были работать настоящие патриоты советской родины.
В санатории я снова заболел. Поднялась высокая температура и появилась сильная слабость. Как то раз я зашёл за угол чтобы сптавить малую нужду, достал член из штанов и с него отпал большой кусок кожи. Осталось только кровавое мясо. Член долгое время причинял страдания, приклеивался к брюкам и было больно ходить. Наконец наросла новая кожа и вроде бы даже стало ничего, вроде пережил. Всё это время я избегал садиться на землю, поскольку поверхность была радиоактивна и об этом нас постоянно предупреждали. Ведь если сесть на землю, то мужское достоинство было почти в прямом контакте с радиацией. Избегал, насколько можно избежать, но кожа с члена всё равно слезла, как с обваренного.

Небольшое отступление:

Советский Союз отправил на ликвидацию катастрофы в Чернобыль 800 000 военнослужащих. Большинство были солдаты срочной службы и призванные на переподготовку. Средний возраст призванный на переподготовку был 33 года. Из Эстонской ССР в Чернобыль направили более 5000 человек. По разным оценкам около 3500 продолжают жить в Эстонии. Большинство из них нуждаются во врачебной помощи и восстановительном лечении. В ликвидации аварии принимали участие 200 000 российских граждан. Из них 46 000 стали инвалидами. В Белорусии в списки ликвидаторов занесены 115 493 человека. По данным министерства здравоохранения Белорусии за период с 1990 по 2003 года умерли 8553 ликвидатора.

Аппетит пропал.

Аппетит пропал полностью. Я кормил себя насильно, чтобы получить энергию. Вес стремительно терялся, но в дистрофика я не превратился. Про питание можно сказать, что кормили неплохо. Меня посадили за стол питаться с литовцами. У них аппетит был превосходный. Сидя за столом лаждый из них старался максимально наполнить свою тарелку. Часто они сьедали и мою порцию. Иногда кто то из них удивлялся, почему же я не ем. Не верили, что нет аппетита. За столами у эстонцев ели менее эмоционально, спокойно передавая друг другу тарелки и чашки. Русские постоянно ругали качество пищи и вспоминали, как они дома кушают.
Я обратил внимание, сколько много привесли в Чернобыль алкоголоков, отсталых, конфликтных, ушлых людей. Такие встречались и в числе офицеров. Скорее всего, когда поступил приказ о отправке людей в радиоактивную зону, то на местах постарались отправить, так называемые, подозрительные кадры. Таких гораздо проще поймать,использовать и в то же время легко избавиться от всех подозрительных и ненадёжных типов.
Я видел одну, примерно 150 килограмовую, сверхсчастливую женщину, чьё лицо постоянно улыбалось и на толстых щеках проступали красные каппиляры. Она работала гражданской служащей в какой то лаборатории. Эта женщина была на нашей территории одна из немногих особей женского пола, которая проводила время в компании мужчин. На неё смотрели голодными взглядами и от этого женщина чувствовала свою значимость и летала в облаках. У неё было три-четыре кавалера, которые по очереди ходили ночевать в её палатку. Мы смеялись, что такого счастья этой женщине точно в жизни больше не будет и, точно, она единственная молила, чтобы катастрофа продлилась подольше.


Меня показывали солдатам как патриота родины.

Когда отпустили домой, то в Киеве я пошёл в магазин "Книга-почтой". В советское время в этом магазине можно было заказать хорошие журналы и издания, выбрав их на месте. Я сразу не смог найти улицу Попудренко и по этой причине опоздал на последний поезд. Решил переночевать на вокзале, но получилось скверно. На вокзал прибыла большая группа молодых срочнослужащих и меня согнали со скамейки. Я им обьяснил, что я тоже солдат, после чего меня выбросили из вокзала.
На улице меня вскоре поймал военный патруль, придрался к моей форме и пригрозил отвести в комендатуру. Я сразу согласился, поскольку на нарах в камере появилась возможность спокойно провести ночь. Услышав, что я еду домой из Чернобыля, начальник патруля посмотрел на меня совсем другим взглядом и вдруг заговорил, что я являюсь героем, ветераном Чернобыля и чтобы я шёл на вокзал дожидаться утра и утреннего поезда. Я тогда ему обьяснил, что меня с вокзала выкинули. Начальник патрулся тогда пошёл со мной на вокзал и наорал на командира молодых солдат который по званию был ниже, чем начальник патруля. Вся история закончилась тем, что мне освободили скамью и показывали меня другим, как патриота родины.
Домой я вернулся в декабре 1986 года. Командировка в Чернобыль на переподготовку продлилась пять с половиной месяцев. Когда вернулся домой, то сразу пошёл в военкомат поставить себя на учёт. На следующий день поехал на работу, чтобы представить себя новой начальнице. Разговорился с коллегами, когда начальница ворвалась в комнату, увидела меня, что то пробурчала и выскочила из дверей. Через некоторое время снова зашла в комнату и начала орать, почему я прогуливаю работу. Я удивился и попытался пошутить, что я вот, только вернулся из Чернобыля и меня не было почти полгода. На это начальница заметила, что она только что звонила в военкомат и проконтролировала, когда я должен был вернуться домой. По её данным я опоздал на один день, и что мне должно быть стыдно и этот один день я должен буду отработать.
Тогда я в ответ ей выдал злой монолог, повернулся к ней спиной и гордо вышел в двери. Абсолютно непонятное отношение.


Долг перед человечеством выполнен.

Далее, разговаривая с людьми о Чернобыле, я удивлялся их наивности. Они верили, что туда посылали только добровольно и так им и надо, этим дуракам, которые туда поехали. Считали, что там вообще нечего делать и можно приятно проводить время лёжа в палатке и днём загорать. Они были убеждены, что там предлагали хорошую водку и платили огромные зарплаты.
С зарплатой было так, что действительно сохранялась средняя зарплата и её умножали на кокой то коэффицент. Поскольку зарплата медика и так мала, то даже с чернобыльскими коэффицентами я получил зарплату меньше чем, например, тракторист в родной деревне за то же время. Меня забрали в Чернобыль, наверное, для того, что там нужны были медики. Однако я там сначала махал лопатой, потом был помощником на стройке, уборщиком графита в реактор, развозчиком пищи, изготовителем лопат для снега, грузчиком на железнодорожном вокзале, часовым на посту и короткое время, конечно, медиком.
Я пробыл дома полгода когда в почтовый ящик снова пришла повестка на отправку в Чернобыль. Я пошел на место, взял военный билет и разьяснил, что я там уже был. Они изучили бумаги и сказали, что я обманываю. Сказали, что в я мог сам написать необходимые данные в военный билет. Я стал спорить в ответ. Чем больше я доказывал, тем более официальный оборот принимало дело. Меня пообещали отдать под военный трибунал за то, что я отказываюсь ехать в Чернобыль и за подделку документов. Мне назначили день врачебной комиссии и пообещали, что разберутся потом. Я пошёл с последней надеждой к начальнику военкомата на беседу, взяв с собой все чернобыльские документы и благодарности. До начальника военкомата стало доходить, что я действительно был в Чернобыле, даже работал в реакторе. Он отдал куда то приказания и сказал мне, что иди домой, твой долг перед обществом выполнен.

Больше года тело казалось чужим.

По прибытию домой больше года я чувствовал, что тело как бы совсем не моё. Прямо так ничего не болело, но постоянно была слабость и быстрая уставаемость. Преобладало такое странное чувство, как будто я должен двигать совсем чужим телом. Как будто я со стороны наблюдаю за своими движениями и отдаю приказы. Несколько раз на работе падал. Был лёгкий обморок, который в лежачем положении быстро проходил. К женшинам особого желания не было. Душа хотела, а всё остальное нет. Аппетит и сон были хорошими. Нервы в порядке. Позже здоровье постепенно восстановилось и до сих пор никаких жалоб у меня нет.
Кто всёл нездоровый образ жизни, тот был калекой по сравнению со мной. Я знаю некоторых, кто был в Чернобыле, которые умерли через несколько лет. Но они страшно пили.
Конечно, должна быть и удача.
Кому пришлось нечаянно вдохнуть радиоактивной пыли, кому на сапог прицеполся кусок радиоактивного вещества, кто собирал и ел тамошние грибы или фрукты, часто сидел на земле и тому подобное, кто долгое время работал на атомной электростанции и рядом с ней, умерли достаточно быстро. Ихние дозы облучение были ужасающими.
В военной части сменился начальник, который показал себя полным дураком. Играл в сибиряка, постоянно ходил с открытыми подмышками. Устраивал построения, вся часть маршировала, пыль поднималась в воздух. Рсли эта пыль была радиоактивной, то несомненно её все вдыхали в себя.
Машины ходили в мёртвую зону. Никогда не знали, какой радиоактивный кусок к ней прицепится и отпадёт именно в военной части...


1987: НАЧАЛьНИКОМ ШТАБА В РАДИАЦИОННЫЙ ЧЕРНОБЫЛь.

Подполковник Калев Тимберг воевал с убийственным излучением.


Маленькое отступление: сейчас Калев Тимберг занимает пост директора Спасательного Департамента. Я лично знаком с Калевом. Скажу - это один из редких боссов в нашем государстве, который действительно знает, чем он руководит. И знает от простого спасателя до руководителя. (прим. переводчика).


Когда начальник штаба гражданской обороны в Тарту Калев Тимберг прибыл в командировку на Украину, то с момента взрыва 26 апреля 1986 года, который поднял в воздух облако радиоактивной пыли и обломков радиоактивных элементов, прошло уже более года. Вокруг взорвавшегося реактора уже был установлен бетонный саркофаг, но радиация пока никуда не исчезла.


Приказ надо так или иначе выполнять.

Подполковник Калев Тимберг положил телефонную трубку после разговора с Таллином и сразу, точное как часы, в двери показалось взволнованное лицо офицера разведки.
"Вы звонили в Эстонию?"
"Да" не стал скрывать Тимберг.
"Следующий раз говорите на русском языке", попросил разведчик, признав этим, что в его команде нет специалиста, владеющего финно-угорскими языками.
"Это ваша проблема" закончил разговор начальник штаба пятикилометровой спецзоны вокруг Чернобыля Калев Тимберг и достал из кармана сине-белую пачку сигарет "Таллин". Все сигареты в этой пачке были перевёрнуты по чернобыльски, фильтром вниз, чтобы убийственная радиоактивная пыль не могла на них попасть. Взорвавшийся 4-й блок атомной электростанции находился всего в 700 метрах от кабинета Тимберга.
Нервы у всех здесь были потоянно на пределе, но курить везде не разрешалось. В жаре и радиоактивных саряях вокруг электростанции мужчины часто нарушали этот запрет. На этажах электростанции, наречённых "Машей", "Дашей", "Глашей" и "Наташой", в затемнённых углах мужчины часто стягивали с лица респираторы и быстро выкуривали сигарету. О том, что вместе с сигаретным дымом в их лёгкие попадает вся таблица Менделеева, витающая в воздухе Чернобыля, не хотели или просто не думали.
Приказ надо было выполнять так или иначе.
А приказ для 6000 военнослужащих в особой зоне в августе 1987 года говорил следующее: "В сентябре необходимо закончить деактивационные работы в сотнях помещениях 3-го энергоблока общей площадью 151 433 квадратных метра".
К 70-и летию октябрьской революции 7-му ноябрю 1987 года уровень радиации на станции должен опуститься до пределов нормы, чтобы можно было включить в работу 3-й блок. Это значило то, что все стены, лестницы и потолки надо было пройти щётками несколько раз.

Каждая вещь сверкала от радиоактивности.

Тимберг носил с собой всегда два дозиметра, один на груди а другой в кармане на ноге. Показания дозиметров различались практически на треть. "Излучение - опасная вещь, её не видно и там никогда не знали, из за какого угла тебя накроет".
Когда один некомпетентный генерал-проверяющий из Москвы непременно хотел поговорить у стены электростанции в высокой степенью излучения, Тимберг повиновался приказу, который отдал генерал, чтобы между стеной и местом театра абсурда поставили бронетранспортёр для защиты от радиации. Что с этим заражённым бронетранспортёром стало потом? Он занял место на всю оставшуюся жизнь на площади города Припять, где между пятиэтажными панельными домами, как в фантастическом фильме, стояли сотни абсолютно рабочих, но покрытых радиоактивной пылью и вобравших в свои педали радиацию, брошееные машины - краны, вертолёты, автомобили, бронетранспортёры.
В Чернобыле каждая вещь сияла радиоактивностью. Калев Тимберг и ещё один эстонец, офицер гражданской обороны, полковник Энну Ээсик, получили для проживания квартиру в заброшенном жилом доме в 15-и километрах от электростанции. Семья оставила в квартире только диван и пианино на котором Ээсик, как старший по званию, провёл свою первую ночь в Чернобыле. Утром осторожный Тимберг провёл своим дозиметром по дивану и больше этой мебели в доме не видели. "она уже собрала пыль". Эта пыль была известно какая, но никак не дружественная человеку.
Каждый вечер возвращаясь домой в квартиру с заклеенными окнами, первым делом Тимберг и Ээсик протирали всю комнату влажными тряпками, чтобы этой противной пыли хоть немного было бы поменьше. После этого они занимались семьёй кошачьих, которые жили внизу в сарае и которых офицеры считали уже членами своей семьи. И хотя из особой зоны ничего нельзя было выносить, офицеры умудрялись достать себе, и не только, несколько банок консервированного свинного мяса, при открывании которых распространялся мясной аромат, который заставлял подниматься кошачьи хвосты в вертикальное положение.
Каждый день мужчины смывали с себя пыль под еле тёплым душем. Слишком горячая вода открывала кожные поры для радиоактивности. НО ведь кошек никто не мыл. И кто его знает, насколько радиоактивна была та голодная крыса, которая ночью с аппетиром и хрустом сгрызла блок сигарет "Таллин", который Тимберг хранил на верхней полке шкафа.
Всего за период с 1986 года по 1991 год в Чернобыле побывали более 600 000 военнослужащих. "Это была генетическая бомба. Никто не знает, как это повлияло на генетику мужчин".


Пули не летали но попадания было постоянно.

В Чернобыле мужчин кормили если не королевски, то очень хорошо. На их столах стояли для поднятия аппетита "Кока-кола" и бананы, редкие в тогдашнем Советском Союзе. Хотя случалось и такое, когда скользкие руки на складах ставили ящики с "кока-колой" в командирские машины и офицеры резерва, призванные на переподготовку и под этим названием отправленные в Чернобыль на атомную электростанцию, оставались без этого напитка.
В тридцатикилометровой зоне вокруг Чернобыля действовал сухой закон. "Но у медиков был спирт". Офицеры имели доступ к этой жидкости для успокоения нервов, а вот солдаты нет. Офицеры также могли ходить в баню и ловить в притоках Припяти такую небходимую для ухи рыбу. Разумеется, прежде чем нырнуть в котёл с ухой все окуни и щуки проходили тщательный контроль дозиметрами.
"То, что делали эти мужики в Чернобыле, были спасением Европы. Особенно в первые месяцы, когда закрывали взорвавшийся реактор, чтобы он снова не излучал радиацию".
Уровень жизни солдат был намного хуже, на всех индивидуальных дозиметров не хватало. "Поначалу в Чернобыль посылали всех без выбора, только потом появился приказ, что мужчин младше 30-и лет посылать нельзя".
Смог ли Тимберг для этого что то сделать? Работать надо было настолько много, что на солдатские заботы времени не оставалось. Да и психологическая подготовка не входила в задачи Тимберга. Хотя одному капитану он помог выбраться из чернобыльского котла. Капитан только вернулся с войны в Афганистане, только два дня смог вздохуть свободно и его бросили на борьбу с радиацией. "Ужасный шаг в отношении этого мужчины, которому посчастливилось оттуда только вернуться". Ветеран Афганистана смог спастись он радиоционной дозы, неизбежной для каждого здесь солдата. Перед своим отьездом он сказал Тимбергу слова, которые ему навсегда запомнились: "В Афганистане стреляли, но не каждая пуля попадала в цель. Здесь пули не летают, но в тебя попадают всегда".


Получена доза радиации в два с половиной раза превышающая норму.

Полрентгена в день было максимальной дозой, более четырёх часов подряд запрещалось находиться и работать на территории станции. В сумме военный резерва мог получить в Чернобыле не более 10 рентген. Такое было правило.
Когда Тимберг поменял форму семь раз и одел последнюю в Чернобыле, было известно, что он получил 15 рентген. Но он ошибался. Американские учёные, которые изучали его кровь пару лет спустя, нашли, что доза начальника штаба составляет 25 рентген. Тимберг работал в Чернобыле 43 дня вместо положенных 30-и поскольку перед прибытием важной правительственной комиссии ему не разрешили отбыть домой. Армия вообще относилась к своим офицерам-химикам плохо. Хотя в академии и говорили: "Запомните, если начётся атомная война, то командир привяжет своего офицера-химика верёвкой к своей правой руке, поскольку он не захочет уничтожить свою военную часть ещё до начала первого сражения". В Чернобыле для Тимберга была не атомная война, но свою войну он прошёл.
Три недели в больнице.
"Всё хорошо, товарищ подполковник" успокаивал его лечащий врач, после того, как сестра уколами витаминов старалась улучшить его картину крови для анализов. Месяц в санатории на побережье Чёрного моря.......
"Напряжение спало, выжав меня, словно лимон.."



1987-1989:МЕЖНАЦИОНАЛьНЫЙ КОНФЛИКТ В ЗАКАВКАЗьЕ.

Десантник Урмас Немвальтс между огня армян и азербайджанцев.

Шесть транспортных самолётов ИЛ-76 медленно двигались в небе над Азербайджаном. Из открытого люка виднелись Кавказские горы. До них была всего одна дорога. Урмас Немвальтс прыгнул вниз.
Через пять секунд под облачным небом раскрылись 840 белых куполов парашютов. "Наверху основная задача, чтобы не столкнуться с другими, иначе получится два трупа" повторял инструктор лётного клуба в Тарту пару лет спустя Немвальтц, который сейчас был молодым солдатом воздушно-десантных войск советских Вооружённых Сил. 11 прыжков с парашютом и полёты на воздушном планере в школе и привели Немвальтса в войска ВДВ.
В десантном полку в Кировабаде на учениях осенью 1987 года, к счастью, парашютами никто не схлестнулся. Но в другой раз резкий порыв ветра отнёс пару десятков десантников, прыгнувший с самолёта, далеко в горы, откуда они только утром смогли добраться до своей воинской части. Пятерых бойцов сильный ветер долго тащил по камням на парашютных стропах. Немвальтс надолго запомнил картину, как окровавленные куски человеческой плоти летят через камни и бьются о стволы деревьев.


В закипающем котле межнационального конфликта.

Надо быть смелым мужчиной, чтобы хотеть прыгнуть с самолёта. Именно такие мужчины, гордо носящие голубой берет и полосатую тельняшку, и составляли элитные войска Советской Армии - десантников.
Когда обритого наголо Урмаса Немвальтса в кузове грузового автомобиля привезли в учебный центр, находящийся где то в Литве, самое первое, что он увидел это то, как на окраине военной части трое десантников лупили четвёртого. И такие попадаются, подумал Урмас без страха.
В учебном центре недалеко от Каунаса стрелял Немвальтс из пулемёта БТРа по кишлакам, построенным из кирпича на песчаных дюнах. "Я был такой дурак, что возможность отправиться в Афганистан мне даже поначалу нравилась".
Военная служба берёт к себе одного киномехаником, другого писарем, третьего водителем к полковнику. Немвальтс верил советам друзей, что для него военная служба пройдёт в чистой и кабинетной работе полкового художника.
Не получилось - одним днём вместе с другими курсантами из выбросили на учения. Когда двухэтажные кровати в казарме перестали скрипеть после срочных сборов по тревоге, политрук с уставшими глазами заставил Немвальтса рисовать красной краской заголовки на стенгазете. И после учебного центра Немвальтс специально постарался забыть и никогда не говорить никому о своём умении рисовать.
Война в Афганистане начала заканчиваться раньше, чем бойцы успели стать новоиспечёнными десантниками. Так и попал Немвальтс в меховой солдатской шапке, в ноябре 1987 года в Закавказье, где была плюсовая температура и где потихоньку начинал бурлить котёл конфликта на межнациональной почве.

"Поначалу было странно, как же я ударю человека".

Его домом стал полк, находящийся на окраине города Кировобад, культурного и промышленного центра с населением в 270 000 человек. Город разделял горный перевал, на одной стороне была христианская Армения, а на другой стороне поклоняющееся пророку МУхаамеду население Азербайджана. Вскоре из штаба полка по капле стала просачиваться информация, что в городе назревает что то нехорошее. Азербайджанцы и армяне начали вступать в прямой конфликт между собой.
"Тревога!" Крик дежурного одной ночью прервал сон десантников. Автоматы остались в оружейной комнате под замком, но офицеры раздали солдатам сапёрные лопатки, в то время лопатки были ещё не заточенные.
Мост через перевал, разделяющий две общины, стал для Немвальтса и его сослуживцев линией фрота. На одной стороне пятисотметрового моста сверкали горящими глазами азербайджанцы, а с другой стороны злые армяне. Десантники стояли как живой шлагбаум между ними. Касок и бронежилетов в то время у солдат не было. "Мы надели брезентовые ранцы наоборот, со спины на грудь, чтобы защитить грудную клетку от летящих камней и палок". Массы в сотни человек рванули по мосту навстречу друг другу, но в этот раз друг до друга они не дошли потому что десантники устояли.
"поначалу было странно, как это я ударю человека. Позже уже об этом не думал". В свете прожекторов Немвальтс увидел перед собой небольшую проблему. "На меня двигался типичный азербайджанец, небольшой и худощавый. В руках у него был железный прут. Что то удержало меня от использования сапёрной лопатки, я справился и так".
Через полчаса битва на мосту закончилась. Смертей не было, хотя мост под утро был скользкий от крови. Противники разошлись каждый в свою часть города. Через десантников пробиться у них не удалось.

Громовая демонстрация силы закружилась по улицам Баку.

Через две недели колонна советских десантников выдвинылась из Кировобада за двести километров в город Степанакерт, столицу автономной области Нагорного Карабаха, основанной преимущественно армянами. Две недели они охраняли ночной покой Степанакерта, города размером с Пярну, патрулируя после комендантского часа по пустынным улицам города, застроенными низкими домами. Снова те же самые сапёрные лопатки на ремне которые, к счастью, не пришлось применять против людей. Но брожение уже шло.
По прибытию обратно в воунскую часть, политрук вызвал к себе Немвальтса в кабинет и под портретом генерального секретаря КПСС Горбачёва сказал приказным тоном:"Ну, теперь в комсомол!" Немвальтс замотал головой: "Нет!" И обещанный отпуск сразу отодвинулся. Раз, второй, третий, в конце концов политрук сдал свои позиции и Немвальтс стал узнавать, какие самолёты из Азербайджана летают в Эстонию.
"Тревога!". Крик дежурного в три часа ночи оборвал последние надежды на отпуск. Немвальтс полетел, но не в салоне ТУ-134 "Аэрофлота", расслабившись по дороге в Эстонию, а в брюхе ИЛ-76, полусонный и голодный в столицу Азербайджанской ССР город Баку. Пробуждающей ударила в голову новость, которую сообщили офицеры, что в городе Сумгаите азербайджанцы убили несколько десятков армян и в Баку теперь опасаются народных беспорядков.
Армяне, чью безопасность должны были обеспечить десантники, жили в Баку в отдельной части города, для уверенности дома были окружены высокими заборами. "Для них мы были героями, еду и питьё предлагали на каждом углу, виноград и домашняя выпечка".
Командиры решили сломать злость азербайджанцев психологическим давлением. Немвальтс и его сослуживцы по роте закатали рукава, чтобы были видны мускулы, забросили на плечи автоматы Калашникова и приняли расслабленные позы на бронетранспортёрах. В таков виде они демонстрировали силу, кружась на БТРах по неспокойным улицам Баку. Азербайджанцы смотрели исподлобья, но увиденная ими картина повлияла. Армянская часть города на тот период осталась нетронутая.

Но природа здесь красивая и люди дружелюбные.

Отношения между армянами и азербайджанцами серьёзно обострились, когда в 1988 году в столице Армянской ССР городе Ереване народ стал требовать у Азербайджанской ССР Нагорно-Карабахскую область, населённую преимущественно армянами. Противостояние, начавшееся дракой, за пару лет переросло в настоящую войну с грохотом пушек и десятками тысячами беженцев. В феврале 1992 года армяне захватили азербайджанский город в Карабахе - Шушу. Через месяц боёв карабах отошёл под крыло Армении.
Немвальтс канонаду пушек не слышал. Срок солдатской службы в Советской Армии закончился раньше. Но он запомнил звук с которым пуля пролетает через брезентовый навес грузовой машины. К счастью немного выше головы солдата. Это случилось в конце лета 1988 года, когда они прибыли в Степанакерт второй раз."Дома азербайджанцев горели, колонны беженцев спешили через Карабах к границе с Азербайджаном".
Половина красного кирпича, брошенного со всей силы, попал Урмасу Немвальтсу, десантнику Советской Армии, точно посреди спины на центральной площади Степанакерта во время армянского митинга. Бронежилет немного смягчил удар, но после неделю времени спина так болела, что было трудно подниматься по лестнице. Домой он об этом не писал. Наоборот, писал о красивой природе Карабаха и о доброжелательных людях. Письма и газеты из дома в тоже самое время рассказывали ему о певческих праздниках под сине-чёрно-белом флагом.

Двое остались в горящей боевой машине.

Когда Эстонское телевидение впервые в декабре 1988 года показало рождественскую службу в церкви Тооме, в Кировабаде в БТры десантников летели дымящиеся бутылки с зажигательной смесью.
"Я видел, как боевая машина десанта, БМД, горела таким огнём, что близко подойти было нельзя, погасить тоже не удавалось. Двое парней остались внутри". Пять дней уличных боёв принесли в десантный полк в Кировабаде семь цинковых гробов.
"Странный стресс был. Ночью на видел красивые цветные сны. Во снах был дом, очень тепло и хорошо. Днём я ждал ночь, чтобы снова увидеть такой сон". Днём же из за угла прошуршал ЗИЛ-131 с укреплённым на бампере бревном, который вломился в солдатский строй. Один старослужащий десантник, у которого почти в кармане были билеты домой, успел оттолкнуть в сторону двоих молодых. "Он остался жив, но вышел из больницы почти в то самое время, как я поехал домой, весной 1989 года".
Когда Урмас Немвальтс одел гражданскую одежду и пошёл на Иванов День в лётный клуб Уленурме, то он почувствовал, сидя возле костра между девушек, странный запах.
Кто то что то бросил в огонь, чтобы костёр лучше горел. Запах был такой же самый, как на улице Кировобада, где горела боевая машина десанта.
Урмас встал и ушёл....


Отступление:
Солдатские афоризмы
- Кто не был армии тот не знает, как хорошо дома. Кто смотрел на жизнь через окна казармы, тот не смотрит на жизнь сквозь пальцы.
-В армии никто ничего не знает, но без занятия никто просто так не сидит.
- Спорить с начальником всё равно что взять огонь на себя.
- Получив приказ не спеши выполнять. Приказ могут и отменить.
- Одно дело идти далеко, другое дело быть далеко посланным.
- В армии нет больных и здоровых, в армии есть живые и мёртвые.
- Для чего нужен ад если есть Советская Армия?
- Не ищи в армии правды. Получишь наряд вне очереди.
- Чем больше в армии узнаёшь людей, тем больше начинают нравиться собаки.
- Чего не увидишь в цирке, увидишь в Советской Армии.

Солдатские наблюдения о девушках:
- Жизнь в армии - прощайте, девушки!
- Тут вместо женщины автомат, а вместо матери старшина.
- В двадцать лет жизнь прекрасна когда в твоей руке рука любимой девушки а не приклад автомата.
- Солдат умрёт, но не сдастся, девушка сдаётся, но не умирает.
- Почему девушек не берут в армию? Потому что они неправильно понимают команду "Ложись!"
- Девушка отдаёт честь один раз, моряк делает это три года.
- Любовь в письмах это как обед по телефону.
- Целовать девушку в письме всё равно как нюхать цветы в противогазе.


1991: МИЛИЦЕЙСКИЙ ПОЛК В ТАЛЛИНЕ И НАГОРНОМ КАРАБАХЕ.

Заговор в Таллинском милицейском полку: эстонские ребята сбежали домой.

"Ребята, ну теперь будет война!" загорелись глаза поздней весной 1991 года у фельдшера с погонами прапорщика Старожицкого.
В это время на заднем сидении трясущегося "уазика" поправляли свои бронежилеты сержант Алгис Моонду и рядовой Меелис Ээнпуу из Таллинского милицейского полка. Бронежелеты, постоянно спадающие с плеч, превращали солдат в что то наподобие черепахи.
А дело было в одном армянине, который в полной панике остановил ихнюю машину на разбитой дороге. Армянин возил сухофрукты и консервы в Таллинской милицейской полк, который теперь стоял недалеко от города Гадрута, разделяя в горах солдатскими телами враждующие стороны.
"В нашей деревне азербайджанцы захватили женщин и детей и бьют их" - в панике кричал армянин.
"Уазик" развернулся в указанную сторону.

Последние выстрелы эстонцев в Советской Армии?

Деревня находилась в межгорной долине. Перед поворотом на село командир внезапно сформировавшейся боевой группы из четырёх человек, в звании майора, приказал остановить машину. прапорщик-фельдшер схватил "калашников" но майор одёрнул его криком "Не суетись!" и сам рванул в ту сторону, откуда были слышны пулемётные очереди.
Майор,для которого сгибать спину перед пулями приходилось не в первый раз, вбежал в сарай для овец с толстыми, крепкими каменными стенами. Моонду и Ээнпуу уже ничего обясьнять было не нужно. Всё было понятно.
После выяснилось, что сарай был выбран для укрытия очень правильно, поскольку азербайджанский пулемёт, который находился недалеко, в сенном сарае, стрелял по ним бронебойными, с чёрными кончиками, пулями.
Стволы солдатских автоматов, высунутые из небольших окошек каменного сарая словно из ДЗОТа, изрыгнули свинец в ответ. Сначала очередями, после одиночными. В конце концов они увидели, как азербайджанские бойцы стали по одному отходить в сторону гор. Когда через полчаса бой прекратился,то у Алгиса Моонда и Меелиса Ээнпуу осталось в магазине всего по одному патрону. Может это были последние выстрелы, которые эстонцы сделали в Советской Армии.
Майор окрукнул вперёд убежавшего прапорщика но ответа не получил. Также и после второго окрика, когда прапорщика позвали уже по прозвищу, ответа не было. Прапорщик лежал в нескольких десятках метров впереди возле сморщенного дерева, словно искал под деревом укрытия в тени. Пуля с чёрным наконечником попала ему в голову.. "Самовольством занимался, не послушался приказа" крякнул майор с сожалением покачав головой.
"По прошествии времени я думал: хорошо, что я не знаю, попал ли я в том бою в кого нибудь" говорит теперь работающий столяром на Сааремаа Алгис Моонду.

В ожидании освобождения из милицейского батальона.

Эстонские солдаты из милицейского полка вернулись из командировки в Нагорный Карабах на Иванов день в 1991 году.И вместо того, чтобы взять своих подруг за руки и пойти гулять к праздничному костру, они должны были продолжить службу в Советской Армии. Для них это значило дальнейшее нахождение в военной части номер 5460, расположенной на улице красного революционера Алиса Тислера, за высоким каменным забором под командованием дагестанца, подполковника Абдулкапарова.
За забором милицейского полка - на свободе - изменения происходили с удивительной скоростью. Когда получивший увольнение в город Моонду, одетый в милицейскую форму, захотел пойти насладиться концертом ансамбля "Назарет", выступавшим за горхолом, то охранники не пустили его: "народ может разозлиться, если увидит твою форму".
"Эстонец, я эстонец" пытался обратить внимание на свою национальность Моонду, чтобы пройти.
В столице, во время патрулирования, солдатам полка был дан приказ искать угнанную "Ладу" и поймать преступников. Вместо этого солдаты пошли в кино, чтобы ускорить течение времени до октября. Тогда министр обороны СССР подпишет приказ о демобилизации и можно будет избавиться от ношения пятиконечной звезды и резиновой дубинки на ремне.
Но освобождение наступило намного раньше, чем октябрь 1991 года и действительно неожиданно.

"Эстонская Республика возродилась, уходим!"

Срочное построение на плацу утром в 6.00 19 августа 1991 года.
В Москве призошел государственный переворот, Горбачев находится в Крыму на даче под домашним арестом. "Обстановка опасная, народ может взбунтоваться" чеканили советские офицеры солдатам, построенным на плацу с автоматами без патронов.
Командир роты капитан Шотин предупреждал, что на улице Ыйлме в деревянных домах эстонского времени могут пратяться националистические снайперы: "Если будем выезжать из военной части, то всех эстонцев посасдим в первую машину. Пускай эстонцы убивают эстонцев".
Подавление народных волнений не состоялось, также не было ни одного выстрела от эстонских снайперов. Выстрел пришел из Москвы - 5 сентября из телевизора, стоящего на шкафу в спальном помещении казармы, они услышали, как Горбачев признал независимость прибалтийских республик.
"Ребята стали ликовать" вспоминает Моонду.
"Что мы делаем в Советской Армии?" спросил Аймар Мяэ, когда ребята собрались на первом этаже казармы в гладильной комнате, чтобы обсудить происходящие события. "Эстонская Республика возрадилась, давайте уйдём!" бросил Свен Панталон призыв в национальный костёр.
И поскольку заговор возник неожиданно, то не надо было выбирать командира и ставить определённые задачи, всё получилось само собой. Под занавесом тайны в определённом смысле.
Но противник тоже был начеку. Офицеры милицейского полка собрали военные билеты у всех эстонцев и положили в сейф ротного командира Шотина. Без документов ребята не хотели уходить и так началась тайная оперция "Ключ". В полку было много сейфов и ключи от некоторых удалось тихонько прикарманить до тех пор, пока после долгих проб в руки не попался тот самый правильный ключ.

Мы были солдатами в армии,оккупировавшей наше государство.

Теперешний руководитель по рекламе газеты "Ярва Театая" Райн Оя, надев парадную форму и пошёл по увольнительной в город на разведку. На площади Свободы, возле кафе "Москва", он, оглядевшись вокруг, прыгнул на заднее сиденье чёрной "Волги" и рванул в Мустамяэ. (думаю, что имелась в виду такси. Как раз на площади Свободы и была стоянка такси. прим. переводчика).
"Ребята, не бойтесь" услышал Райн Оя, услышал он от будущего министра внутренних дел Олева Лааньярва ободряющие слова. От дыма сигарет "Экстра" на кухне стоял туман, когда закончился "военный совет". "Никаких правовых последствий не может быть, с нами не случится ничего, мы же солдаты армии, оккупировавшей наше государство", передал слова будущего минстра Райн Оя, как серый кардинал заговора, будущему ведущему инспектору криминальной полиции города Йыгева Рауно Высасте. Это послание значило то же самое, словно выстрел "Авроры" на Неве в 1917 году - восстание можно начинать.
Кто то из смелых помощников дал для связи бегущим свой домашний телефон, и подруги уже приготовили машину, чтобы в нужное время подьехать к воротам полка.
День "Х" наступил 8 сентября 1991 года в воскресенье. На утреннем построении офицер спросил у Высасте: "Почему в парадной форме?"
"Увольнительная в город"..Глаза у Высасте даже не моргнули, он уже успел упаковать свои личные вещи в спортивную сумку.
Направление главного удара для заговорщиков более не был секретом. Свобода находилась всего в пятидесяти шагах Но правитель крепости подполковник Советской Армии Абдулкарипов дал приказ закрыть тёмнокоричневые железные ворота на замок.

Обратно они не вернулись.

На бронетранспортёре, в стиле команды "А", они не стали переезжать через ворота. На каждый замок найдётся свой ключ, как говорила народная мудрость в милицейском полку в то утро. Кладовщик Теет Райд выл тем, у которого были практически все ключи от навесных замков в полку и он нашёл тот, который подходил восставшим.
Уже кто то раздавал военные билеты, уже они стояли группой перед двухэтажной кирпичной казармой. Почти не спешили, сумки в руках, смотря в сторону ворот, примерно 30 человек.
"Некоторых трясло", вспоминает Моонду. "это были те, кто служил на тёплых местах но никакой ненависти к ним у нас не было", уточняет Оя. Белорусы, сидящие в курилке, смотрели на нас удивлёнными глазами: "неужели вы уходите?"
"Может действительно я был тем, кто открыл висячий замок" задумчиво произносит Рауно Высасте десять лет спустя, стоя перед теми самыми воротами.
И тогда они пошли, не оглядываясь и не смотря по сторонам. Возле главных ворот наблюдал за маршем эстонцев дежурный лейтенант Терентьев с покрасневшим лицом. Его лицо стало совсем краным, когда он увидел,как все ребята расселись по ожидавшим их автомобилям и с рёвом укатили. Такую тонкую комбинацию не ожидал от эстонцев даже подполковник Абдулкарипов, ранее уже обозначившим свою позицию по этому вопросу.
Моонду вместился в "уазик" брата Индрека Оття, который сам был из Хаапсалу. На перекрёстке хаапсалусской дороги он вышел и там уже голосовал далее. "Старая "копейка" завидев человека в милицейской форме, со скрипом затормозила. В Риисипере мы уже пили пиво вместе".
Что вспомнилось ещё Моонду, так то, что его зубная щётка осталась в тумбочке, в казарме. И спешаший в Йыгева Высасте забыл в шкафу свои кроссовки.
Обратно ни один не вернулся.....


КОНЕЦ ОБЯЗАТЕЛьНОЙ СРОЧНОЙ СЛУЖБЫ В СОВЕТСКОЙ АРМИИ.

Кристьян Лутс.

Во второй половине 1980-х годов в связи с изменившейся политической обстановкой, эстонцы всё более активно стали выступать против обязательной срочной службы в Советской Армии. Активисты собирали подписи против обязательной службы в ВС СССР, открытые протесты заявили несколько общественных организаций, молодые люди отказывались принимать участие в учениях по гражданской обороне.
30 октября 1989 года началось народное движение "Генф-49", в рамках которого призывалось отказаться от службы в оккупационных войсках Советской Армии и сдать свои военные билеты. Активисты "генф-49" поддерживали Женевскую конвенцию от 12 августа 1949 года о "Защите мирного населения в обстановке войны", в которой статья 51, часть 3 говорит:"оккупирующе государство не имеет права принуждать или призывать для службы в своих вооружённых или вспомогательных силах граждан оккупированных территорий".
В период с 30 октября до 23 декабря 1989 года от службы в ВС Советской Армии отказались и через "генф-49" отправили свои призывные документы министру обороны Советского Союза более 700 человек, более половины из которых были уже призывниками. Шаг за шагом постепенно продвигались к официальному закону о запрете срочной службы в ВС Советского Союза.
16 ноября 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР принял "Декларацию о суверенитете ЭССР" в которой Верховный Совет ЭССР был признан варховным органом власти на территории Эстонской ССР.
12 ноября 1989 года Верховный Совет ЭССР принял решение "О историческо-правовой оценке событий в Эстонии 1940 года" в котором признаётся, что территория ЭССР была оккупирована.
11 апреля 1990 года ВС ЭССР принял закон "О переходном периоде в связи со службой в вооружённых силах СССР для граждан ЭССР", который узаконил отказ от службы в ВС СССР.
По принятому закону служба граждан ЭССР в вооружённых силах СССР более не являлось законной.
В то же самое время аннулировали параграфы 2, 78, 79 и 189 криминального кодекса ЭССР (уклонение от срочной службы или военных сборов резерва )и реабелитировали тех жителей ЭССР, которые были наказаны за уклонение от службы в ВС СССР, за уклонение от прохождения повторных сборов или за нарушение воинских уставов.
Вооружённые Силы Эстонии были восстановлены решением Верховного Совета Эстонии 3 сентября 1991 года.
4 октября 1991 года правительство Эстонской Республики приняло указ о призыве на военную службу молодых людей 1065-1973 годов рождения, первые срочнослужащие были направлены в пограничные войска.




ВОТ И ВСЁ, ДОРОГИЕ ДРУЗьЯ. КНИГА НЕОЖИДАННО ЗАКОНЧИЛАСь. СКАЗАТь ПО ПРАВДЕ, У МЕНЯ КНИГА ОСТАВИЛА НЕМНОГО БРЕЗГЛИВОЕ ОЩУЩЕНИЕ. Я, ХОТь И САМ ЖИВУ В ЭСТОНИИ, НЕ МОГУ ПРИНЯТь ЭТОГО МЕНТАЛИТЕТА, КОГДА ВСЁ, ЧТО СВЯЗАНО С СОВЕТСКОЙ АРМИЕЙ, ДА И ВООБЩЕ С СССР, ПОДАЁТСЯ В ОСНОВНОМ ТОЛьКО В НЕГАТИВНОМ СВЕТЕ. КОНЕЧНО, КНИГА ОСНОВАНА ТОЛьКО НА ВОСПОМИНАНИЯХ ЭСТОНЦЕВ. РУССКИХ ПАРНЕЙ ИЗ ЭСТОНИИ В ЭТОЙ КНИГЕ НЕ УЧИТЫВАЛИ. ХОТЯ ОНИ ТАКЖЕ СЛУЖИЛИ, ТАКЖЕ ПОГИБАЛИ И ТАКЖЕ, А МОЖЕТ И НАМНОГО ЧЕСТНЕЕ И ИСКРЕННЕЙ, ОТДАВАЛИ СВОЙ ДОЛГ РОДИНЕ.
ПЕРЕЧИТЫВАЯ ЕЩЁ РАЗ ПОСЛЕДНЮЮ ГЛАВУ, Я ПРИПОМНИЛ, ЧТО И У НАС ВЕСНОЙ 1991 ГОДА УЖЕ НАЧАЛИ РАЗДВАТьСЯ КРИКИ "БЕЖИМ ДОМОЙ!". У НАС БЫЛО МНОГО ЛИТОВЦЕВ НО ОНИ, В ОТЛИЧИИ ОТ ЭСТОНЦЕВ, НЕ ПРЕДПРИНИМАЛИ ДЕМАРШИ БЕГСТВА И ВСЁ ОГРАНИЧИВАЛОСь ОДНИМИ ТОЛьКО РАЗГОВОРАМИ.
В КОНЦЕ ВСПОМНИЛОСь, ЧТО Я ЖЕ ЛИЧНО ЗНАЮ РЕБЯТ, КОТОРЫЕ БЫЛИ ПРИЗВАНЫ И ОСЕНьЮ 1989 И ДАЖЕ ВЕСНОЙ 1990 ГОДА, КОГА УЖЕ МОЖНО БЫЛО НЕ ИДТИ СЛУЖИТь ОФИЦИАЛьНО, ПОСКОЛьКУ ЗАКОНОДАТЕЛьСТВО ЭССР ТОГО ВРЕМЕНИ УЖЕ РАЗРЕШАЛО ИГНОРИРОВАТь ВОЕННУЮ СЛУЖБУ. НО ОНИ ПОШЛИ. И ОНИ ОТСЛУЖИЛИ КАК ПОЛОЖЕНО. ДВА ГОДА. ПОСЛЕДНИЕ ВЕРНУЛИСь ВЕСНОЙ 1992 ГОДА, КОГДА И СОВЕТСКОГО СОЮЗА УЖЕ НЕ БЫЛО И БЫЛА НЕЗАВИСИМАЯ ЭСТОНСКАЯ РЕСПУБЛИКА. ПОЧЕМУ?

ДА ПОТОМУ ЧТО ОНИ БЫЛИ РУССКИМИ И СЛОВО "ДОЛГ" ДЛЯ НИХ НЕ БЫЛ ПУСТЫМ ЗВУКОМ...


ВСЕМ СПАСИБО!! НА СТОЛЕ У МЕНЯ ЛЕЖИТ ЕЩЁ ОДНА КНИГА НО....СТАНУ ЛИ Я ЕЁ ПЕРЕВОДИТь ИЛИ НЕТ, НЕ ЗНАЮ.. НЕ ХОЧЕТСЯ СНОВА ОКУНАТьСЯ В ГРЯЗь. ХОТЯ... ВЕДь ДОЛЖНЫ И ДРУГИЕ ЗНАТь, ЧТО ПИШУТ НЫНЕШНИЕ АВТОРЫ-ИСТОРИКИ СОВРЕМЕННОЙ ЭСТОНИИ..