Нюня и мямля

Степанида лепила на кухонном столе вареники с картошкой и посматривала на экран телевизора. В глазах уже мельтешило от транспарантов, стягов, чёрных масок, орущих ртов. Митинг в центре Донецка.
«Что случилось со спокойным, добродушным народом? – думала Стеша. - Разве не мы запросто ездили друг к другу в гости? Разве не мы вместе выживали в 90-ые?»

Настойчиво, резко забурлила вода в кастрюле и, хозяйка лёгкими, привычными движениями стала опускать в неё подготовленные вареники. Наблюдая, как беспорядочно всплывает в кипятке тугое тесто, она вдруг почувствовала аналогию: вот так же опасно забурлил мир, сродный, знакомый, упорядоченный прежде, забряцал металл, будто где-то рядом в нетерпении топталась Война.

Близких родственников на Украине у Стеши не было. Но где-то там затерялись внучатые племянники, с которыми давно утрачена связь, мать бывшей невестки, немощная старушка, давние знакомые. Каково им там, русским и наполовину украинцам? Всё смешалось за десятилетия тесного соседства.

Вдруг будто что-то пронзило Степаниду, и она, оглушённая, вмиг лишилась сил и села. На экране мелькнуло взволнованное лицо седоватого мужчины. Стеша впилась глазами в картинку.
- Камера, вернись!  - чуть ли не взмолилась женщина. – Это он, точно он, Алексей!

И, словно услышав её зов, кинооператор медленно повёл обзор митингующих в обратном порядке.
Степанида смотрела во все глаза. И камера вновь скользнула по группе демонстрантов с плакатом «Фашизм не пройдёт!» и выхватила на мгновение знакомое лицо мужчины с мальчишкой лет пяти на руках.

Внезапно громко зашипело сзади, и Стеша бросилась к плите. Пена зловеще вздулась над кастрюлей, и вода залила газ.
Досадуя, хозяйка вытерла на плите мутноватую воду, снова зажгла газ, убавила огонь и пошебаршила в кастрюле шумовкой, разнимая полусырые вареники.

- Внук, должно быть, - бормотала она, думая о мальце на руках Алексея. Теперь она не сомневалась, что это он, друг юности, несостоявшийся муж. Вспомнилась их история, как будто случилось всё вчера,

Со школы они с Лёшкой были как два репья на собачьем хвосте, потом вместе и в институт поступили. В старших классах детская верность переросла в любовь. Никто не сомневался, что они поженятся. Так бы и случилось, как ей казалось, если б не Полина.

Познакомились с этой хохотушкой на практике. Она училась в их же институте, только на другом факультете. Так и дружили все втроём: Лёшка, Полинка и она, Стешка. Бегали вместе на концерты, на волейбол, на лодочную станцию. Частенько пели под Лёшкину гитару.

Степанида выловила вареники на глубокое блюдо, полила растительным маслом с золотистыми «янтаринками» - жареным лучком.
Ох, и беззаботно жили! Молодость! Свобода! Всё впереди!
А потом… Тот последний разговор, будто на гитаре струна лопнула…

Женщина  смотрела на выдыхающие призрачный пар вареники, а перед глазами всплывала забытая, как старое кино, картина.
- Понимаешь, он тебе не подходит! – горячась и поминутно сдувая со лба чёлку, тараторила Полинка. – Лёщка такой нерешительный – тюфяк просто! И ты – нюня, мямля! Что у вас за семья будет?

- Он же не любит тебя! – продолжала Полина, видя, что Стеша только смотрит круглыми глазами, сжав губы. – Это привычка. Просто привычка. Ему боевая девчонка нужна, чтоб вела его. Лидер, понимаешь?
- Как ты? – наконец, спросила Стеша.
- Ну, хоть бы, как я! – вспылила Полина.

Степанида усмехнулась и, наклонив голову, стала сковыривать лак с ногтей. Эта «мода» пристала к  ней ещё в школе, когда надо было возразить, постоять за себя, а она не могла.
- Пойми, - сменила тон Полина. – Тебе нужен надёжный парень. Опора… Нет. Лёшка – он хороший, добрый. Но он никогда не решится сделать тебе предложение. Сколько вы уже встречаетесь?

- Семь лет.
- Ну, видишь! Такого надо сразу брать в оборот!
И вскоре подруга именно это и сделала, потому что по общежитию моментально разнеслась новость: Алесей и Полина женятся…

Степанида вдруг почувствовала, что стало душно. Она поднялась и открыла форточку. С улицы пахнуло холодом, но безудержные нотки весны уже сквозили в этом потоке.
Женщина приложила пальцы к горлу, где-то там билось сердце.
Как перенесла тогда она двойное предательство? Как выжила в отчаянной пустоте? Даже сейчас, спустя тридцать лет, вспоминать невыносимо.
 Беспросветную депрессию изгоняли в больнице.
 
После узнала, что Полина увезла Алексея в Донецк, где у неё были родные.
А она, «нюня и мямля», так и осталась одна…
Степанида перевела взгляд на экран.
«А теперь им плохо! Они просятся домой».
Стеша отложила в тарелку немного вареников и стала медленно, без аппетита есть.

Она давно не чувствовала обиды на Алексея, простила Полинку.
Как-то она нашла бывшую подругу в «Контакте» и даже хотела ей написать. Но потом передумала.
 «У Лёшки тут никого не осталось, - продолжала плестись неспокойная мысль. – А у меня трёхкомнатная. Места – хоть пляши. У них, видно, дети, внуки. И может… Если вдруг что… Совсем некуда податься …»
 
Будто кто-то подтолкнул её в спину; решение, что она немедленно должна найти их страничку и отправить сообщение, решение, внезапное и отчаянное, взбудоражило её.
Степанида бросилась к компьютеру, тело трясло, как в лихорадке.

- Только бы не заблокировали, только бы найти! – шептала Стеша, открывая вкладку за вкладкой. Ничего не получалось. Она запуталась. Внесла фамилию в поисковике снова. - Нет, нет… Это не то… Вот! Наконец-то! Полинкина фотография. А чёлка – всё та же, веером. И Лёшка. Это он. Постарел. Внуками облеплен. Что, трое?! Ну, дают! ДУрики, вы мои!

Шмыгая носом, Стеша  торопливо, будто боялась, что её решимость кончится, написала: «Здравствуйте, Полина и Алексей! Может вы и забыли меня, нюню и мямлю, а я думаю о вас и вот… пишу. Просто живу одна в большой квартире и, если вы с детками, может случиться… будете вынуждены уехать, то прошу: вспомните нашу молодость и студенческую дружбу, приезжайте и живите у меня сколько угодно. Вы для меня свои, родные!»

Отправив письмо, Стеша ощутила, что энергия её иссякла также мгновенно, как и нахлынула, будто сдулся воздушный шарик, и она долго сидела, бессмысленно уставившись на экран компьютера.

«Конечно, – вяло, в каком-то затмении думалось ей. – Им будет у меня хорошо. Я буду помогать Полине с внуками… Сейчас не время предаваться обидам… А Лёшка?» - перед глазами явственно возникло только что виденное на экране телевизора волевое лицо когда-то дорогого ей мужчины и заныло, заныло, защемило в груди от, казалось бы, забытой боли. Она пыталась представить встречу с ним и… не могла.

«Что я наделала?.. – взяла её запоздалая оторопь, и тут же она устыдилась своего малодушия, вскочила, забегала в волнении по комнатам. - Нет! Я должна! Я смогу! Не обо мне сейчас речь…»
Степанида понемногу успокоилась и решила ждать.
Ни день, ни два спустя ответа не было.

А потом, будто вскрылся нарыв, и в Стешин родной город хлынули напуганные войной люди. На Украине началось то ужасное, непоправимое,  чего никак, ни при каких обстоятельствах не должны были допустить всесильные мира…
Каждый день новости, одна страшнее другой, вибрировали повсюду: в автобусе, в магазине, среди соседей во дворе. Стеша совершенно ничего не знала о судьбе своих друзей.

Лето выдалось стремительное, поспешное. Уже в конце мая стояла жара. Степанида выходила гулять со своей старенькой таксой Милкой, когда солнце уже садилось, и пышущие зноем тротуары усмиряли свой пыл.
Милка лениво семенила по знакомым тропинкам, изредка отклоняясь от курса по своим неотложным собачьим делам. Степанида машинально следовала за ней. Окна встречных домов слепили закатным огнём.

 Непредвиденно они набрели на целое палаточное поселение. На территории районного профилактория был разбит временный лагерь, скопилось море людей. Они, молодые и старые, с серыми потухшими лицами, с какими-то отрешёнными взглядами стояли группами и поодиночке, сидели на лавочках, на пеньках и узлах, и просто, где придётся. Среди них много детей. Почти у всех в глазах обречённость и недоумение.

«Беженцы!» - ахнула Стеша.
Они подошли поближе к заборчику, где уже собрались участливые горожане.  Милка с любопытством тянулась к необычному зрелищу. Не питая надежду увидеть кого-то из знакомых, Стеша с волнением скользила взглядом по лицам. Видно, беженцев привезли недавно, определяли им место; деловито распоряжались какие-то усталые и строгие люди, среди них были в белых халатах.

Несколько ребятишек заинтересовались Стешиной собачкой.
- Сашка, смотри, как ваша Мирта, - сказал худенький мальчик лет девяти, указывая на Милку.
   - Мирту осколком убило, - грустно ответил Сашка, не оборачиваясь.
  - Какая красивая! Наверно, дрессированная! – уважительно произнесла девчушка в сиреневом спортивном костюме.- Как её зовут?

Вопрос был обращён к Степаниде, и та улыбнулась:
 - Мила её зовут, Милка.
Сашка всё-таки не выдержал, оглянулся, чтобы посмотреть, и Степанида чуть не вскрикнула. Это был мальчуган, которого держал на руках Алексей! Тот же вихрастый чубчик и немного вздёрнутый нос. И глаза… точно Лёшкины глаза, голубые-голубые, как у него в детстве!

- Мальчик! Саша тебя зовут? Подойди… Подойди сюда, пожалуйста, - она достала из сумки пакет с печеньем, купленный сегодня к чаю. – Возьми! – Сердце её трепетало. – Ты откуда? Вы из Донецка, дети?
Подошли все трое.
- Из Донецка, - ответил старший. – Там стреляют…

- Твоя как фамилия? Саша! – Стеша почти потеряла над собой контроль. – она протянула к мальчику руку.
- У него родителей убило, - сказала девочка с серьёзным личиком. – И дедушку, и бабушку – всех.
У Стеши поплыло перед глазами.
- Твой дедушка - Лёша? Ты Саша Свирелин? – она не замечала, что уже кричит.
Ребёнок испуганно смотрел на неё.

- Не плачьте, бабушка! – вступился старший мальчик. – Его фамилия Костенко. Саша Костенко.
- Вы его с кем-то спутали, - сочувственно сказал кто-то сзади.
Стеша оглянулась. Незнакомая женщина, соболезнуя, улыбнулась ей.
- Успокойтесь. Вам помочь?
Внизу обеспокоено поскуливала Милка.

- Ребята, Фёдоровы, Костенко! – донеслось от импровизированного «штаба», и троица, не оглядываясь, побежала в лагерь.
- Я возьму к себе этого мальчика! – воскликнула Стеша в состоянии аффекта от только что услышанного. – Я возьму всех троих! Как это оформить? Что я должна сделать?

- В здании на втором этаже, 202 комната, - подсказали ей. - Там их главный. Больше Степанида не сомневалась. Этот малыш, сирота, этот мальчик  с небесными глазами, пусть и не внук Лёшки, будет жить у неё. И его друзья… если только захотят.