Премия

Клеть с большим шумом опускалась вниз, но голоса шахтеров его перекрывали. Все обсуждали, только что вышедший, приказ нового директора. На шахту его назначили совсем недавно, в начале января 1943 года, и он сразу стал основной темой разговоров в городе.
Кызыл-Кия городок небольшой, каждый новый человек вызывал к себе интерес. Не был исключением и новый директор Иван Фёдорович Волков. Уже не молодой, но высокий, красивый и крепкий на вид мужчина, недавно, из-за серьёзного ранения правой руки переведённый с передовой на трудовой фронт. Он, с первого же дня,  поменял атмосферу на шахте.
Желая повысить производительность, он объявил о новом стимуле: выполнивший норму шахтёр имеет право после смены взять домой кусок угля, который он сам сможет вынести из шахты!
В те годы уголь был дороже денег: им топили печи, на нём готовили еду, и, конечно же, его можно было продать или обменять на базаре на другой товар или продукты. С этого дня, выходя их шахты, каждый, выполнивший норму шахтёр, крепко прижимая двумя руками к животу, нес домой кусок угля побольше.
Не был исключением и Анчел. Двадцатичетырёхлетний  высокий и красивый еврейский парень, беженец из Румынии, пешком прошедший от Бухареста до Киргизии, он был очень крепок и вынослив, и норму выполнял каждый день.
Под конец смены он старался отколоть кусок угля килограммов на 20-30. Товарищи помогали ему только взвалить этот кусок на плечи и Анчел, обхватив его своими большими, сильными руками, шёл так из шахты до самого дома.
Там его сёстра и жена раскалывали  этот кусок на более мелкие части и хранили в сарае. Угля, который Анчел приносил домой, с лихвой хватало на все домашние нужды, а излишки сестра или мать продавали или обменивали на базаре.
Это было отличным подспорьем семье, в которой отец, мать, сестра и жена Анчела, старались заработать, как могли и, несмотря на хроническую нехватку товаров и дороговизну продуктов, нормально вести хозяйство. А иногда Анчел мог даже позволить себе «побаловать» свою беременную жену Молку*, свою королеву, чем-нибудь вкусненьком, если той вдруг чего-нибудь очень захочется...

В конце марта Анвар – бригадир забойщиков – получил радостное письмо из родного кишлака в Узбекистане: младшая сестра замуж выходит. На радостях бригадир пригласил на свадьбу всю бригаду. Пригласить-то пригласил, а как попасть на неё никто не знал. Время военное, отпуск получить было очень сложно, да ещё в другую республику, из Киргизии в Узбекистан, и Анвар обратился за помощью к Волкову. Директор решил: «даст твоя бригада в Апреле двойную норму выработки – отпущу всех на неделю, а нет, так уж не обижайся».

Анчел много думал, ехать или нет, не хотелось оставлять одну на целую неделю (хоть и с родителями) беременную жену. Но Анвар очень настаивал: «Ты вырабатываешь больше всех угля и не поедешь, - и, зная, что Анчел очень любил вкусно поесть, добавлял, - такой вкусный  плов, как готовят в нашем кишлаке, ты не попробуешь нигде!» А когда Анчел узнал, что поедут они поездом с остановкой на один день в Ташкенте, и только на следующий день с родственниками Анвара отправятся караваном на верблюдах в горный кишлак на свадьбу, согласился, но с одним условием, что они в Ташкенте обязательно пойдут в оперный театр.
Когда он заявил об этом ребятам, все заговорили разом: «Какой театр, зачем опера? Лучше в Ташкенте пойдём в кино!»
Анчел возразил «О чём Вы говорите? Опера  - это один из важнейших видов искусства! В ней есть всё: и пение, и музыка, и танцы, и театр!»
Один из шахтёров возразил: «А вот товарищ Ленин говорил, что из всех искусств, для нас важнейшим является кино! И товарищ Сталин говорит, что кино есть величайшее средство массовой агитации! Это даже при входе в наш кинотеатр на стене написано!»
Анчел беспокойно взглянул на говорящего и сказал: «Если Ленин и Сталин сказали, тогда и спорить не о чём, но на втором месте уж точно опера!»
«Ладно,- сказал бригадир, - нечего говорить раньше времени. Сначала поставленную норму выполнить надо! А уж потом и на оперу и на свадьбу попадём!»
Весь месяц они работали без устали, иногда по полторы, иногда по две смены подряд, и выработали больше двойной месячной нормы.
Волков своё слово сдержал, и все получили недельный отпуск, но не все смогли поехать. Из всей бригады на свадьбу вместе с Анваром отправились только Анчел и ещё четверо ребят.
Дорога до Ташкента пролетела быстро. В Ташкенте их встретили родственники Анвара и отвели к себе.
Поев и отдохнув с дороги, они всей гурьбой отправились к оперному театру. Давали оперу «Улугбек» Алексея Козловского.
Купили билеты и вошли в зал...

На Анвара, впервые попавшего в оперу, она произвела такое сильное впечатление, что по окончании он пробрался за кулисы и пригласил всех, от работников сцены и до художественного руководителя, на свадьбу своей сестры.
В те нелёгкие годы тяжело было отказаться от такого предложения, особенно, после красочно описанных плова и бешбармака. Правда на свадьбу поехали только два певца и один музыкант. И ещё поехал, приехавший в гости к этому музыканту, певец из Московской оперы.
Рано утром, небольшим караваном, на верблюдах, они покинули Ташкент и, держа путь в горы, направились в кишлак Анвара.
К трём часам дня караван прибыл в кишлак. Впереди на больших верблюдах ехали Анвар и Анчел. Весть о прибытии Анвара быстро облетела весь кишлак, со всех сторон начали появляться люди. Через пару минут показалась и свадебная процессия во главе с женихом и невестой. Лицо невесты, как и лица других женщин, было закутано паранджой.   
Когда невеста проходила мимо Анчела, он, неожиданно наклонившись, отодвинул часть паранджи. На него испуганно смотрела красивая, ещё совсем юная девушка с раскосыми глазами. В тот же миг Анчел услышал громкий крик Анвара: «Не смей, закрой сейчас же!»
Ещё не понимая в чём дело, Анчел автоматически отнял руку, паранджа вернулась на место и только большие, чёрные и полные слёз глаза, непонимающе смотрели на него.
Два молодых парня подскочили к Анчелу, пытаясь стащить его с верблюда. Но он, крепко ухватившись за седло, ногами легко откинул их прочь.
Толпа угрожающе загудела.
Анчел увидел, как несколько человек вытащили из-за пояса ножи.
Повернувшись к нему, Анвар тихо, но отчётливо, прошептал: «Главное удержись на верблюде!»
Ещё несколько парней попытались стащить Анчела вниз, но он отбился и от них.
Анвар громко крикнул: «Стойте! Он мой гость, я за него в ответе, не смейте его трогать! Я старший брат невесты и, в первую очередь, он обидел меня! Но я с ним работаю уже не первый год и уверен, что он ни за что не нанёс бы нам всем такую обиду, если бы понимал, что он делает! Этот парень - еврей, бежавший от фашистов из Бухареста, прошедший сотни километров и нашедший убежище на нашей земле. Он не знает наших законов, а потому, если Вы, уважаемые мои родственники и гости, согласны, я прошу Вас не омрачать свадебное веселье и предлагаю, чтоб он оплатил сулх**, и добавил ещё одно веселье к свадьбе!»
После короткого совещания к Анвару приблизился почтенного вида, убелённый седой бородой, мужчина и громко сказал: «Ты прав, Анвар, мы не должны убивать человека, спасшегося от фашистов и тем более твоего гостя, не знающего наших законов! Мы согласны на сулх, но он провинился и потому он должен всё оплатить сам!»
Толпа одобрительно зашумела.
В ответ Анвар сказал: «Слова такого уважаемого человека, как Вы – закон для  нас всех, я согласен» и видя растерянное лицо Анчела, улыбнулся и тихо произнёс: «Не переживай, денег я тебе одолжу, вернёмся в Кызыл-Кия – отдашь, главное, что жив остался».
Инцидент был исчерпан.
Так как свадьба была назначена на завтра, праздник перемирия – сулх - решили провести сегодня вечером.
Вечер начался уже в пять часов.
Гости кругами сидели на коврах. В каждом кругу человек 10-12. Еды было много, не верилось, что идёт война, что где-то голодают люди.
Вначале подали салаты, манты***, потом бешбармак***, шашлыки и наконец плов.
Казаны, накрытые большими круглыми подносами, принесли и, опытным движением, перевернули в центре каждого круга. Сняли казаны, и по всему двору пошёл чудесный аромат бараньего плова.
Плов ели руками, беря его прямо с подноса горстями, и, сминая в щепотку, вкладывали в рот. Некоторым, особо важным гостям, набирали, сминали и подавали ко рту, сидевшие рядом родственники или соседи, выказывая, таким образом, своё глубокое уважение и почтение к ним.
В кругу с Анчелом, Анваром и их друзьями шахтёрами сидели также пятеро гостей из Ташкентской оперы и двое, одетых в красивые, но очень засаленные халаты, родственников Анвара.
Позже, уже по дороге домой, Анчел спросит у Анвара, почему на свадьбе было довольно много людей в засаленных халатах и  Анвар ему объяснит, что чем более засален твой халат, тем больше ты съел плова и вытер об него свои руки, а значит ты очень уважаемый человек, которого многие часто приглашают в гости.
По этой причине праздничные халаты даже не стирают, а только проветривают.
Перед подачей фруктов и сладостей Анвар попросил тишины и объявил, что на свадьбу приехали певцы из Ташкентской и Московской оперы и, что он просит их уважить свадьбу и спеть для гостей какой-нибудь отрывок из какой-либо оперы.
Не согласится было нельзя и, после короткого совещания с сопровождающими свадьбу местными музыкантами, певцы объявили, что исполнят весёлую арию Фигаро из оперы Россини «Севильский цирюльник».
Заиграла музыка, и понеслось на весь кишлак:
«Фигаро... я здесь.
Эй... Фигаро... я там,
Фигаро здесь,
Фигаро здесь, Фигаро там...»
Арию приняли на ура. Все хлопали и просили спеть ещё что-нибудь.
Вдруг Анчел сказал: «А я эту арию помню ещё по Бухаресту и могу спеть её на итальянском языке!». Певцы удивлённо переглянулись между собой, а Анвар весело воскликнул: «Давай спой, покажи, на что наши шахтёры способны!»
Вновь заиграла та же мелодия.
Некоторые смотрели на Анчела с удивлением, некоторые с восхищением: «Вот, мол, какой смелый, не боится петь после оперных певцов!»
Анчел начал петь.
Сильный, чистый голос звучал на непонятном языке, но он притягивал как магнитом и все затихли, перестали есть, и внимательно слушали, пытаясь почувствовать, о чём он поёт. А когда затих последний аккорд, громкие аплодисменты понеслись со всех сторон.
Анчел застыл, как околдованный, ещё не веря, что это аплодируют ему.
«Ну, ты молодец! – как сквозь сон донеслись до него слова Анвара, - не ожидал»…

Позже, перед тем, как все пошли спать, к нему подошёл певец из Москвы и предложил прогуляться.
«Природа одарила Вас чистым, чудесным голосом. У Вас лирико-драматический баритон и Вы могли бы петь в лучших оперных театрах Советского Союза! Но Вам надо учиться вокалу и музыке. Поезжайте в Москву. Я дам Вам рекомендательное письмо к моему другу, он преподаёт в студии вокала при Большом театре. Он раскроет Ваш голос, научит правильно петь и дышать и сделает из Вас настоящего профессионала».
С этого момента и до возвращения домой в Кызыл-Кия, Анчел постоянно думал об этих словах. Он даже толком не помнил, как прошла свадьба, как возвращались домой…
В голове всё время звучало: «Вам надо учиться вокалу и музыке. Поезжайте в Москву.  Поезжайте в Москву.  Поезжайте в Москву». 
По приезде домой Анчел рассказал жене обо всех своих приключениях: о посещении Ташкентской оперы, и как «влип» в неприятность с поднятием паранджи, и как откупился, благодаря Анвару, которому ещё надо будет отдать деньги, и, главное, что он хочет ехать в Москву – учиться правильно петь.
Услышав про Москву, Молка неожиданно расплакалась.
«Что случилась дорогая, чем ты так расстроена?» – с тревогой спросил Анчел.
«Ты уедешь в Москву, станешь известным оперным певцом и забудешь про меня и нашего будущего ребёнка! И я буду растить его сама».
«Что ты, что ты! Как ты можешь так думать? Никуда я без тебя не поеду и никогда не оставлю тебя одну!»

…А в Москву Анчел так и не поехал и оперным певцом не стал. В конце сентября родился их сын, их первенец Аврум. Через год, почти сразу после окончания войны, они с родителями вернулись в Молдавию. Постепенно всё налаживалось, но в 1946 году в Молдавии начался страшный голод и многие искали, куда бы переехать. Вот и старший брат Молки - Мендель - уехал в конце 1946 года, в поисках нормальной жизни, на Западную Украину, в далёкую Коломыю. Получив однажды от него письмо, в котором Мендель советовал им тоже переехать, так как в Коломыи есть работа, и переселение семей не Украинской национальности всячески поощряется: государство помогает с квартирой, и что на Коломыйском базаре продают хорошие продукты, Анчел и Молка приняли решение тоже переехать на Западную Украину. В мае 1947 года они переехали вместе с родителями и сестрой Анчела в Коломыю, где Анчел устроился на работу сапожником в мастерскую, в которой уже работал его шурин.
И нередко, проходя мимо этой мастерской, витрины которой выходят на тот самый изобильный Коломыйский рынок, можно было, наряду с весёлыми песнями на идиш или протяжными украинскими песнями, услышать и оперную арию на итальянском языке.
 
*   - Молка, Малка - в переводе с иврита – королева, царица.
** - Сулх, в исламском частном праве (муамалат) – вид договора, мировая сделка, согласно которой стороны должны положить конец возникшим между ними конфликтам на основе взаимных уступок или компенсации. Обычно устраивается большое застолье, оплаченное виновной стороной.
*** - Манты, большие восточные пельмени с мясом.
**** - Бешбармак, восточное блюдо на основе широких и коротких кусочков раскатанного теста с бараниной под острым и пряным соусом.

  15/04/2014  Холон, Израиль.