Отдаленные воспоминания

  Среди червей…
  Среди бесконечного мрака, заполненного склизкими тварями, лежал мужчина. Его тело все еще было живо, несмотря на отказавшие внутренние органы. Печень лопнула, селезенка вслед за ней. Легкие разрывались от едких запахов, которые исходили от выделений червей. Они опорожнялись прямо на него, на его грудь, на лицо, на руки. А их маленькие усики, которые помогали им передвигаться, неприятно щекотали кожу.
  Позвоночник отказал, мужчина не мог двигаться.
  Он находился в этом месте очень долго. Настолько долго, что уже сбился со счету дней. В его сознании не осталось воспоминаний о дальней жизни, только ближайшие моменты, да и те едва ли всплывали в памяти.
  Ему хотелось закричать. Не только от той горечи, которая томилась в сердце, но и от непрекращающейся пытки, устроенной самой судьбой.
  Пользуясь абсолютной обнаженностью мужчины, червь прополз от чресл вверх, к пупку. Там он испражнился во вскрытый кишечник несчастного, после чего отполз, уступая место другим.
  Это было у них некое подобие ритуала, подметил мужчина. Возможно он прав, но недостаточно, чтобы объяснить всю логику этого места.
  Бесконечность, наполненная мерзкими червями и их личинками, их слизью и отходами… и все это вокруг мужчины.
  Он здесь не один. Было бы глупо надеяться, что другие такие же не составят ему компанию. Если бы он мог осмотреться, хотя бы повернуть голову, то увидел бы знакомых ему людей. Некоторые красовались на портретах, других он знал лично. Настолько близко, что аж диву даешься.
  Склизкие твари ползали и по ним. У одних тела были полностью погружены в реку червей, у других выпирала лишь голова, третьи имели возможность чувствовать братьев своих меньших только спиной, вся передняя часть же была на поверхности. Но все как один были обнажены, словно черви съели их одежду. Кожа каждого из них оставалась прекрасной, не смотря ни на что.

 ***

  -Мессер Гюль! Ваша сестра… жена, простите…
  Этот слуга, Миртен Дюбелье, никак не мог привыкнуть к тому, что женой его короля стала родная сестра. И не смотря на то, что он вечно ошибался, называя Валлию «сестрой», а не «женой» Орахина Гюля, король прощал такое.
  Еще тогда… в тот день, когда он женился на своей сестре, мужчина понимал, что навлечет на себя гнев феодалов. Немногие поддержат этот союз на его родной земле, что уж говорить о внешнеполитических распрях, начавшихся после этой Богопротивной свадьбы.
  Когда же выяснилось, что Валлия понесла ребенка, церковь не стала себя ограничивать. Конклав валлонской церкви провел обряд отречения, отлучив и Орахина Гюля, и его сестру от церкви. Ребенок, рожденный некрещеным, обречен на презрение, даже будучи прямым наследником, а не бастардом.
  -Я… я прошу прощения,- чувствуя на себе раздраженный взгляд короля, бормотал Миртен.- Такого больше не повторится, Ваше корольстоншество.
  -Ты знаешь мой ответ,- рявкнул Орахин и снова произнес сказанные им ранее слова.- «Я очень надеюсь избегать этого в дальнейшем!».
  Слуга поклонился. Он понимал, что такой голос повелителя означал лишь его ярость. Ничем другим эти нотки, сплетшие паутину со словами Гюля, не являлись. Только неприкрытой яростью.
  Все то время, пока слуга стоял согнувшись в уважительном поклоне, мужчина мерил его взглядом. Лишь через минуту напряженного ожидания он позволил Дюбелье говорить.
  -Ваша жена, мессер Гюль. Она рожает вашего сына, будущего корольстона…
  Брови Орахина поднялись, на лбу появилась морщинка. Этот жест можно было бы назвать удивлением, но на деле же было скорее недоумение. Его удивило, почему этот слуга, именно ОН пришел известить короля о таком. Можно же было послать кого-нибудь из служанок Валлии, но послали именно его.
  Не придав этому значения, Орахин встал с трона. Скинув корольстонский плащ с плеч и отдав его своему сенешалю, мужчина зашагал по ступеням вниз. Всего их было три, каждая из них имела сакральное значение, скрываемое в девизе семьи.
  Честь.
  Благородство.
  Милосердие.
  Эти три слова состояли на службе у семьи Гюлей. Но, как известно, правители не всегда чтут тех, кто им служит. Тем более, если служители эти — слова.
  Слова способны вдохнуть веру в народ, словами можно выиграть войны, решить споры. Для познавших же вкус власти любые слова становятся ничем, кроме как набора букв.
  -Мимьен,- Орахин обратился к своему сенешалю.- Будь так добр, проследи за плащом и за троном.
  -Как прикажете, мессер,- отозвался старый мужчина.
 
 ***

  По дороге в королевский лазарет, где рожала Валлия, Орахин определенно нервничал. Служанки неохотно согласились принимать роды дитя инцеста. Они не навредят ни ребенку, ни роженице… по крайней мере, набожные женщины не сделают это напрямую. Они могут что-нибудь сотворить с ребенком, выдав это за случайность.
  Именно этого и опасался Орахин: что он не сможет доказать причастность акушерок.
  «Только бы все было хорошо», молился он.
  Валлия уже несколько дней находилась в лазарете. Недолго, но ей это время казалось вечностью. Ее брат… муж, пришел навестить ее лишь однажды. День назад, когда еще все было хорошо. Теперь же он мчался со всех ног, лишь бы успеть к своей любимой сестре.
  Дорога заняла бы меньше времени, если бы к корольстон не присоединился генерал его армии, Серьон. Он был в полном обмундировании: кольчужный доспех и топор с кинжалом на поясе. 
  Буквально ворвавшись в лазарет, Орахин перепугал женщин. Спокойной осталась лишь его сестра, держащая в руках их ребенка. Она улыбалась.
  -Пришлось разрезать кожу живота, ваше корольстоншество,- поклонилась одна из женщин, после чего указала на зашитый разрез чуть выше паховой области Валлии.- Он зашит. Ребенок здоров, ваша милость. Ваша жена тоже в хорошем состоянии.
  Орахин не мог поверить… у него родился ребенок. Его ребенок от той единственной любимой девушки, чувствами к которой он воспылал так страстно. Ради нее он готов был стерпеть любые лишения, она ради него, в общем-то, тоже.
  Даже будучи отлученными от церкви, они остались верны своей любви, своим желаниям и мечтам…
  …которые в одну секунду обрубила холодная сталь.
 
  Сзади в спину Орахина вонзился кинжал. Короткий дорогой кинжал. Очень хорошей ковки.
  Серьон держался за его рукоять. Он целился в позвоночник, лучшая возможность лишить противника способности сопротивляться.
  Орахин обернулся через левое плечо: посмотреть в лицо предателю. Его даже не волновали цели. Королю хотелось лишь увидеть глаза своего убийцы. Увидеть в них ненависть, презрение, страх, а возможно и нечто большее.
  Но кроме спокойствия он не видел ничего. Взгляд генерала был так же холоден, как морозное северное утро.
  Вскрик пронзил тишину лазарета. Валлия кричала, кричал и ее первенец, оторванный от рук матери. Вскоре крик девушки стал нечто большим, чем просто материнский инстинкт. В ее живот раз за разом входил грубый медицинский нож, которым ей совсем недавно рассекали кожу, чтобы извлечь младенца.
  Отойдя от Орахина, Серьон дал возможность стражникам довершить дело.
  Крепко сжимая пики, они принялись закалывать все еще живого короля. Кровь заливала пол, покрывала лезвия оружий, тяжело проходивших и порой ломающих кости. Пробивая грудную клетку, наконечники пик рассекают трахею, легкие, сердце.
  Раз за разом…
  Раз за разом крови выплескивается еще больше, а уже умершее тело короля не шевелится. Не смотря на это, его все еще продолжают колоть пиками.
  Удар за ударом, один из наконечников зацепился за кишечник, извлекая его на свет Божий.
  -Трое святых… да хватит уже!- взревел Серьон, откидывая одного из пикинеров.- Проявите уважение, свиньи. Пусть он и отступник, но жил с честью!
  Двое мужчин отошли, оставив измученное тело в покое.
  -Вы тоже,- генерал обратился к женщинам, все еще бьющим в живот Валлию.- Оставьте ее.
  -Но мессер…
  -ОСТАВЬТЕ ЕЕ! Она уже мертва! Трое святых не благословит вас за такое деяние.
  Не смотря на то, что деяние Серьона было куда более грешным, чем действия женщин-акушерок, перечить они не стали.
  Та, что держала в руках новорожденного, подошла к генералу.
  -Что делать с малышом?
  -Никто из участников этой проклятой связи не должен выжить, таков приказ конклава.
  Поклонившись, женщина занесла клинок над кричащим младенцем. Серьон отвернулся, лишь бы не видеть этого ужаса.

 ***

  Среди червей…
  Он был среди червей.
  Все, что у него осталось, это они. Проклятые создания, отродья Ада, ошибки природы.
  И он, высшая форма развития, сейчас медленно исчезает, съедаемый червями и изнутри и снаружи. Из-за того, что мужчина был обнажен, склизким тварям не составило труда проникнуть в его кишечник и дальше в желудок.
  Изредка кусаемый ими, он ощущал себя беспомощным существом, отданным на растерзание тысячам паразитов.
  Хотя эти существа и были паразитами, они заполонили бесконечную бездну, оставив мужчину гнить среди себе подобных.
  Среди червей…