Звезды над урманом часть 60

Предыдущая страница: http://proza.ru/2014/04/23/466

МОСКВА

Находившиеся в царской палате бояре потупили головы. Послы Кучум-хана, не выпрямляясь, задом поползли к дверям.
Иоанн рвал и метал. Он, вскочив с трона и не обращая внимания на жуткую боль в ногах, раз пять прошелся по палате, трясущимися руками вбивая в пол посох.
 – Разбой устраивать, сучьи дети! Супротив моего соизволения идтить! Задирать и баловать за моею спиною? Как курам, головы порублю! Шкуру спущу с этого выводка казачьего! А у Строгановых все привилегии и жалования, ранее даденные мной, отниму! Вона что послы татарские мне принесли! Не оне виновные в набегах вогуличей на грады наши! А казаки задиром своим накликали сию беду! А хан Сибири дружбу желает с нами водить да дары шлет! Мехов только три тысячи штук передал! – тыча в лица думных бояр ханской грамотой, кричал в гневе государь.
Государь тяжело опустился на престол из красного дерева.
Немного помолчав и глянув на татарских послов, скорчившихся у входа, Иоанн промолвил:
– Ждите, отпишу я Строгановым, сами и завезете. А второй список с сей грамоты себе оставите, дабы не было у меня тайн от любезного Кучума!
Государь Всея Руси, махнув рукой князьям и боярам, дал знать, что они свободны.
 – Писца ко мне призовите из тайного приказа, и немедля! – устало распорядился правитель, разминая в коленях больные ноги.
Вот уж который год кряду изводили заморские лекари со света белого великого князя, растирая ртутью его конечности. Боль после проведенных процедур, конечно же, притуплялась, и государь верил, что лечение идет на пользу. Он гнал прочь от себя народных целителей и ведунов, обвиняя последних в ереси. Гнал прочь тех, кто действительно всем сердцем желали Ивану здравия. Здоровье государя таяло, но умом он был еще здрав.
 Писцу он сказал:
 – Записывать станешь, сломай перо на третьей букве, Феофанушка!
Писец понял, что послание к Строгановым носит тайный характер. Мудрый Государь всея Руси повелевал казакам продолжать задуманное им самим великое дело. На карте лежало огромное Сибирское ханство и не только.
Великий государь своими ослабленными от бессонных ночей глазами зрел в будущее, видя просторы Руси, распростертые до вод океана восточного.
 – Зови послов басурманских! Пусть присутствуют при писании грамоты опальной! – приказал Иоанн.
Феофан, пригласив послов, уселся рядом с царем, приготовив чернила и перья. Татары, низко кланяясь, вошли в палату.
 – Пиши! – принялся диктовать самодержец.
Феофан начал писать и как бы нечаянно сломал перо на третьей букве. Нагнувшись за вторым, почувствовал сильный тычок царским посохом меж лопаток.
 – Эко ты неловок, дьяк! Государеву грамоту пишешь, а кляксы ставишь!
 – Заменю лист немедля, государь, не вели казнить, вели миловать!
 – Да пиши уж далее, не великие людишки эти Строгановы, чтоб на них изводить пергамент великокняжий, – вдруг подобрел Иоанн.
Посол Кутатай, склонившись, ужаснулся.
«В кучумовском дворце писарю немедля отрубили бы руку. Видать, правду говорят: добр и милостив государь на Руси», – подумал ханский разведчик, не разгадав подвоха.


***

ВЛАДЕНИЯ СТРОГАНОВЫХ. ПЕРМСКИЙ КРАЙ

На дворе раздался звон удил, ржание и храп лошадей. Послышались голоса.
 – Хозяин дома? Что гостей дорогих на крыльцо не выходит встречать? Чарки не подаст? Каравай не поднесет? Может, захворал он?
Максим и Никита Строгановы сидели в горнице, понурив головы.
Заехавшие две недели назад кучумовские послы, насмехаясь, передали им опальную грамоту от государя. Отказавшись отобедать, тем самым унизив братьев, двинулись в сопровождении сотни нукеров домой, в Сибирское ханство.
Прочитав грамоту государя, Строгановы впали в отчаянье.
Атаман Ермак, приехавший по просьбе братьев из Кугуй-городка, прошел в сени, отряхнул шубу и шапку от снега, зашел в избу и, сняв головной убор, трижды перекрестился.
За ним зашли Иван Кольцо и Никита Пан.
 – Ну, и что невеселы? К чему печаль такая? – присаживаясь на лавку за стол, поинтересовался Ермак.
 – Отзывай свое войско и уходь на Волгу. Опала на нас царская нагрянула. В измене мы обвиняемся, а все за то, что призвали вас, казаков, на службу к себе отцы наши. Не ждать милости от государя теперича, – вздохнул Максим, подавая грамоту.
 – Ну-ка, Никита, почитай, что там государь пишет, – попросил Ермак.
Никита пододвинул лучину, медленно стал разбирать Феофановскую вязь:
– «…послали вы из острогов своих волжских атаманов и казаков Ермака с товарыщи воевать вотяки, и вогуличей, и пелымския, и сибирския места сентября в один день, а в тот же день пелымский князь с сибирскими людьми и вогуличи приходил войной на наши Пермския места, и к городу Чердыни к острогу приступал, и наших людей побили, и многие убытки нашим людям причинили, и то сделалось вашею изменою: вы вогуличей, и вотяков, и пелымцов от нашего жалования отвели, и их задирали, и войной на них приходили, да тем задором с сибирским султаном ссорили нас, а волжских атаманов к себе призвав, воров наняли к себе в остроги без нашего указу, а те атаманы и казаки преж того ссорили нас нагайскою ордою, послов нагайских на Волге на перевозах побивали, и ардобазарцов грабили и побивали, и нашим людям многие грабежи и убытки чинили; и им было вины свои покрыти тем, что было нашу Пермскую землю оберегать, и они сделали с вами вместе потому ж, как на Волге чинили и воровали, в который день в Перми, к Чердыни приходили Вогуличи сентября в один день, а в тот же день от тебя из острогов Ермака с товарищи пошли воевать вогуличи, а в Перми ничем не пособили, и то все осталося вашим воровством и изменою» .
 – Ну как вам, дружи, государева воля? – вздохнул Максим, сворачивая грамоту.
 – Дай сюды, – вырвал у него свиток Ермак и, развернув на столешнице, принялся пальцем водить по первым строкам: – Разговор я вспомнил в святой обители с покойным ныне боярином по прозвищу Умной. Третья буква порчена. Грамота для Кучума писана, а не для нас. Ох, и хитер государь наш Иоанн Васильевич! Ой, да мудр! Давай за нашего благодетеля, да помазанника божия, тащи из сусеков браги! – хлопнул кулачищем по столу Ермак.
Братьев Строгановых как подменили. По горничной забегали девки. На стол начали подавать яства невиданные.
 – Струги и кочи уже на той стороне, при ледоходе двинемся в сторону Сибири. Показывайте сию грамоту всем. Изъясняйтесь с теми, кто нами будет интересоваться, якобы по указу государя прогнали вы нас на Волгу, – попросил братьев Ермак, жадно отхлебнул из ковша браги и передал Ивану.
– Ох, и ядрена! – крякнув и отхлебнув, подал свой ковш Кольцо Никите Пану.
– Так на березовом соке настояна! – похвалился Максим Строганов.


***

СЕВЕРНЫЙ КАЗАХСТАН

Гостомысл вошел в пещеру с облаком пара и, бросив к очагу четыре тушки куропаток, грея замершие руки у огня, сказал:
 – Ох, и студена ныне зима, куропатки на лету мерзнут. Четыре подобрал на тропе.
 – Хитер ты, отче, знамо, как собираешь их. Крынка у тебя греческая, узкогорлая. В нее кипяток льешь и пробкой затыкаешь. Потом в снегу лунки ею оставляешь ледяные да кидаешь туды шиповника семя. Вот они и лезут головой, а крылышки распустить не могут от тесноты, так и остывают кверху лапками. И коли лиса али корсак не найдет ранее тебя твоих на лету замерзших птичек, то будем мы с шурпою ныне, – рассмеялся Никита и, взяв тушку, принялся щипать ее.
 – Погодь, братец Вторак, пусть отойдут от мороза, – предложил подошедший к Никите Стоян.
 – Да не лень мне, отче. Пока я крылышки ощиплю, тушки и отойдут, – пожав плечами, ответил Никита Стояну.
Старец, подсев рядом и взяв другую куропатку, принялся помогать каменотесу.
 – А знаешь ли ты, братец, что человеку лениться сами боги повелели?
 – Дак как же так? Все боги, наоборот, труду учат.
 – Тогда слухай сказку таку. Жил среди богов молодой бог Неосил. Лень даже чесаться ему было. Не праздновали его остальные. Трудились все, окромя его. А он токо лежал себе на солнышке.
Надоел всем лежебока. Отправили его на землю, присмотреть за людьми. Лежит себе лентяй, наблюдает, как люди на деревья лазиют за плодами.
 «И не лень вам за каждым плодом лазить? Потрясли бы дерево, да и все, – зевнув, предложил Неосил, – а что не упадет, то палкой сбейте».
Послушались люди, взяли палки в руки, давай себе сбивать да трясти деревья. Проснулся Неосил, а перед ним в дар за подсказку плодов разных наложено.
В другой раз увидел Неосил уставшего охотника, который бегал весь день за зайцем и не догнал его.
«Тебе не лень бегать за зайцем? Хижину самому ночью охранять? Приручи собаку, пусть за тебя она все делает».
Вот так и приручил собаку человек, – откладывая на дощечку ощипанную куропатку, продолжал Стоян. – Приручил человек и лошадь землю пахать – лень стало ему бегать да в орало самому впрягаться. Но ее кормить же нужно, руками лень траву рвать – придумал он косу.
Лень стало ловить руками рыбу – придумал невод. А после и мельницу изобрел, чтоб жернова не крутить самому. Поблагодарили боги Неосила за то, что через лень свою он человека думать научил, и более на него не обижались, – закончил рассказ Стоян.
 – Вот бы придумать такое, чтоб щипать перо легче было, – мечтательно произнес Никита.
 – А ты в кипяток тушку макни, легче будет перо драть, – рассмеялся Гостомысл, – в каждом из нас ученики Неосила живут, потому и придумываем с лени всячину всякую, чтоб самому не трудиться. А коли не придумает человек, то плачет, вспоминая бога: «Не осилю я, не осилю!», и радуется Неосил работе своей.


* - нукеры - воины.
* - особо благодарен Владимиру Рысинову, который на прозе.ру предоставил в современном печатном виде текст опальной грамоты в своем произведении Анти-Ермак. Сибирская оппассионата.


продолжение: http://proza.ru/2014/04/26/2029