Пепперони

По заявке Tatsuru: "Если ваш день начался хорошо, то лучше продолжайте спать. Не портите его." (с), с добавленным пожеланием фетиша на татуировки ;)



Он обхватил меня ногами, прижался всем телом, потерся бедрами, довольно промурлыкал:
- Мокрый...
- Конечно, мокрый, я после душа. А ты ленивый, - я нависал над ним, не двигаясь, приблизив губы к его губам, но не касаясь.
- Конечно, ленивый, я после утреннего секса, - в карих глазах на миг появилось то восхитительно ****ское выражение, которое сводило меня с ума вот уже четыре года. - Не уходи. Сегодня выходной, выспимся, будем валяться весь день в постели и трахаться, как озабоченные кролики, - он соблазнительно закусил губу. Черт! Обожаю, когда он пошлит.
- Заманчиво, но я голоден и хочу пиццу, - я коротко поцеловал его за ухом и поднялся с постели, чтобы собрать, наконец, разбросанную вчера вечером одежду и найти свои джинсы.
- Можно заказать.
- Ты - образец лени. Пиццерия в соседнем доме находится, а ты пиццу заказываешь по телефону, - я скосил на него взгляд. - Ты это специально делаешь?
Он разлегся поперек смятой постели, отпихнув одеяло в сторону, обнаженный и соблазнительный, согнув ноги в коленях, неторопливо, напоказ лаская живот тонкими пальцами, выдающими в нем музыканта. Татуировки-змеи, обвивающие обе его руки, будто живые двигались следом за пальцами.
- Специально, - улыбнулся мой музыкант, прищурившись и прогнувшись в пояснице, - чтобы ты знал, от чего отказываешься.
- Вернусь через десять минут. Не начинай без меня.
- Если опоздаешь, то ничего не могу обещать. Возьми мне пепперони! - крикнул он в сторону уже закрывающейся входной двери.
До пиццерии я добирался бегом, чтобы уж точно не опоздать обратно. Впрочем, зря: все равно пришлось стоять в очереди. От скуки я принялся через стеклянную стену разглядывать людей, проходящих по улице. В основном молодые мамаши с колясками, гуляющие подростки и... бегущий парень. Надо же, как мы похожи! Одного роста, одной комплекции, у обоих русые волосы в коротком хвосте, черные джинсы, даже куртки почти одинаковые. Когда он влетел в пиццерию, я не сдержал усмешки: что, у него тоже десять минут, чтобы вернуться в постель?
А потом он уставился на меня диким, загнанным взглядом, совершенно неожиданно кинул в меня своим рюкзаком, крикнул "Лови!", и перепрыгнув через кассовую стойку, удрал.
А я поймал. И так и держал в вытянутой руке несколько секунд, в ступоре и попытках осознать происходящее, пока ворвавшиеся в пиццерию вооруженные люди, больше всего похожие на классических мафиозных шестерок, не отключили мое заторможенное сознание ударом в висок.

- Где диск?!
Голос пробился сквозь темноту и несколько секунд спустя я смог открыть глаза. Попытки понять происходящее вызывали убийственную головную боль, ощущения тоже подключались медленно и как будто бы по одному. Я видел концы своих волос, слипшихся от крови. Моей? Боль в плечах, дикая, невозможная - суставы вывернуты, я вишу на собственных связанных руках. Распортрошенный рюкзак и его содержимое валяются на полу, не очень далеко: деньги, какие-то документы, пистолет с глушителем, несколько флешек.
- Где диск, твою мать?!
Два удара в челюсть - таких, что в глазах снова темнеет. Поднять голову, чтобы увидеть, кто меня избивает, не получается, зато я вижу его обувь. Туфли. Старомодные и безвкусные, с заостренными носами.
- Какой диск? Я не понимаю, о чем...
Это мой голос? При попытках говорить с губ капает густая, темная кровь, язык едва шевелится, а слова выходят едва понятными.
Удар. Еще удар. Еще. Темнота в глазах уже начала разбавляться неестественно яркими звездами, а к ощущениям добавилась непрекращающаяся тошнота, когда прорезался новый голос.
- Ну, хватит, убьешь ненароком. А нам он нужен.
Голос был мужским, вкрадчивым, почти ласковым и настолько приторно-сладким, что затошнило еще сильнее.
- Отвяжи.
Отвязали. Я упал, потому что ног давно уже не чувствовал.
- Хочешь пить?
Я кивнул, заранее ожидая какой-то подставы, и мою голову затолкали в воду. На минуту. Потом на две. Потом еще на две. Каждый раз, доставая меня из воды и давая пару раз судорожно вздохнуть и прокашляться, он спрашивал, где этот чертов диск, о котором я ничего не знаю.
- Скажи мне, где диск, и я перестану.
Сколько раз я уже отключался? Меня приводили в чувство и продолжали. Я выяснил, что боль бывает такой, что даже заорать не можешь. На моих пальцах не осталось ногтей и я давно уже был готов признаться в чем угодно, но я понятия не имел, о каком гребаном диске они говорят. Я пытался врать - они это понимали, и это вовсе не уменьшало моих болевых ощущений.
- Хорошая татуировка, качественная. Можно, я оставлю ее себе, на память о нашей встрече?
Когда он стал срезать с меня татуировку, я отключился. В очередной раз.

- Проснулся? - голос пробился сквозь темноту. Слишком родной, слишком знакомый голос.
Он обхватил меня ногами и прижался всем телом, нежным и горячим от теплого одеяла, а я панически ощупывал свои татуированные живот и грудь. Гладкая кожа, ногти на пальцах... черт, до чего реальный сон: кажется, я до сих пор ощущал покалывание в будто бы вывернутых руках.
- Может, сходим за пиццей? - мой музыкант опрокинул меня на спину и уселся сверху, глядя на меня своим неподражаемым соблазняющим взглядом.
- Лучше закажем, - слегка нервно выдохнул я. - И проваляемся весь день в постели.
- Тогда я хочу пепперони.