Громкий голос русского мата

                Громкий  голос русского мата.

      О своём голосе я писал ранее (см. "Детство" и "А не спеть.."), с позорной кличкой я расстался в первые годы офицерской практики. В течение шести часов развёртывания более пяти тонн антенн ввереной мне приёмо - передающей кабины необходимо было командовать краном и людьми.

      Кран был оборудован дизелем марки ЯЗ-200, не думаю, что цифра означает количество лошадиных сил, скорее это уровень запредельного для человеческого уха шума, который он издавал при подъёме грузов.  Мои усилия довести необходимую информацию до крановщика, а также беспокойство за жизнь и здоровье солдат - монтажников довольно быстро перековали (вспомнился волк из известной сказки о семерых козлятах, именно столько солдат лазило на шестиметровой высоте при монтаже, только мне голос требовался не потоньше , а потолще) мой голос в весьма симпатичный баритон.

       Но в названии рассказа читателя подвинуло к ознакомлению с этим воспоминанием конечно не упоминание голоса, а обещание рассказа о русском мате.

       Для тех, кто служил в армии наверняка памятна самая просторная часть территории любой воинской части, а именно, строевой плац, на котором проводятся ежедневные разводы на работы и занятия, а также тренинги по строевой подготовке. Размеры его не стандартны, но должны свободно вмещать на себе весь личный состав  части и варьируются до двух футбольных полей по длине (метров до двухсот).

         Ежедневно выступая перед народом в ожидании подхода командира, для начала развода, я заметил, что на третей - четвёртой минуте личный состав перестаёт воспринимать доводимую информацию и вернуть их внимание вариациями голоса не всегда удаётся. Даже грозное:  "Разговорчики в строю!!!" (см название моей книги воспоминаний), ненадолго привлекало внимание подчинённых.

        Однажды, возмущённый невниманием слушателей, я случайно вплёл своё первое матерное слово перед широкой публикой. В войсках мгновенно возникло оживление, народ переспрашивал друг у друга : сказал ли я это или им послышалось. Мне это понравилось. В дальнейшем я не раз пользовался этим приёмом.

       Но одно дело в тайге, где информация целенаправленна,  другое дело на "цивильных"   территориях, где число слушателей множится за счёт любопытных.  Так обстояло дело в СВГ (Северная группа войск, Польша). Плац находился через дорогу от центра гмины (районный центр), причём дорога была на уровне верхнего края забора части.

        Уже на первом разводе моя "Громкость" вызвала оживлённый гул в новом подчинённом войске, причём я не кричал, а просто громко говорил и более тысячи человек, выстроенных на двухсотметровом плаце слышали меня превосходно.

        Командир бригады полковник Гаврищишин не обременял себя уважением к ожидавшему его строю и мог задержаться на любое время, вплоть до того, что я посылал из строя посыльного к дежурному по части, чтобы последний напомнил командиру, что его ждут на плацу. Иногда он "снисходил", а чаще, будучи с утра в тяжёлом похмелье, отдавал распоряжение развести войска мне.
 
      Ещё на Дальнем Востоке я приобрёл привычку носить с собой постоянно блокнот (разрезанная по ширине общая тетрадь на 98 листов в коленкоровом переплёте) и десяток разрезанных пополам остро заточенных карандашей;  ручки на морозе не писали. Блокнота хватало без малого на месяц, я называл их "записками сумасшедшего",    зато в них всегда хватало информации на то, чтобы удержать внимание стоящих в строю.

      Небольшое отступление, командир воспитывает подчинённых ему офицеров: "Если Вы ничего не запоминаете из того, что я Вам говорю и у Вас в голове дырка, как в сортире, через которую всё бесследно вылетает, заведите блокнот и записывайте всё туда, как это делаю Я".

      Через два-три дня я приобрёл ещё весьма внушительную категорию слушателей, во - первых, это все женщины - военнослужащие, которые были  ранее освобождены от присутствия на разводе, они пошли даже на последующую необходимость прохождения строевым шагом, ради удовольствия послушать мои разносы  (см. рассказ "Выволочка...), которые я делал с большим чувством юмора и, естественно, имитируя возмущение проступком, выведенного из строя бойца, вкраплением нецензурной лексики.

       Извинился перед присутствующими в строю дамами только первый раз, предложив им на время разноса, затыкать уши, чего они ни разу, по моим наблюдениям, не сделали.

      Вторая категория слушателей, причём весьма внушительная, стояла на дороге, более привлечённая моим голосом, чем тайнами воспитательного процесса, хотя и эта часть, многим из них русскоговорящим, была небезинтересна, т.к. отдельные моменты (а именно, всемирно известный тяжеловесный русский матюг) они сопровождали  аплодисментами.

        На юбилей польской народной (людовой) армии нас пригласили коллеги польского зенитного полка. Выступить поручили мне. Все польские товарищи выступали перед микрофоном, установленном перед трибуной на плацу. Дошла очередь до меня. Я начал с того, что встал между строем и микрофоном, оставив его за спиной, а затем сказал по -  польски, подготовленное мне капитаном Борисовым (политработник дивизионного звена) вступление: "Дорогие друзья! Братья по Варшавскому Договору! Товарищи по оружию!"

    Весь строй в едином порыве закричал : "Ура!".  Употреблять ненормативную лексику в дальнейшем выступлении я не стал, хотя была возможность "проехаться" по гадам - империалистам и как бы невзначай...  Мне кажется, что причиной были не патриотические лозунги и даже не польский язык, а не слышанная ими мощь голоса. Кстати, польские командиры даже на повседневных разводах, пользуются микрофоном.

      Ну, и последнее воспоминание по теме. ЛенВО, провожу развод на занятия, рядом КПП на техническую территорию. Как обычно, разбираю итоги предыдущего дня. Караю провинившихся с пролетарской ненавистью. Отправляю войско на занятия.

     И тут из КПП выходит мой шеф из округа полковник Гарбузов, сообщает мне, что прибыл по жалобе личного состава на "мат" на разводе. Подтверждает мне услышанное им на разводе, делает положенный "втык", но в конце добавляет: "Владимир Владимирович, Вы - таки истинный интеллигент и петербуржец, ваши вставки очень аккуратны, а в отдельных случаях даже красивы.