Размышляя о судьбе Вселенной

     Я рожден в Советском Союзе,
     Сделан я в СССР
     (О. Газманов)

     Важно, как мы умрем! Одно дело — за правду и совсем иное — от водки.
     (П. Мамонов)

     Что за смех, что за радость, когда мир постоянно горит? Покрытые тьмой, почему вы не ищете света?
     (Гаутама Будда)
   
     И день похож на день, и ночи схожи.
     Как близнецы - недели и года.
     Я повторенье излучаю кожей,
     Собою всей. И это - навсегда.

     Ни ветерка, на даже мелкой дрожи:
     Резиновая мягкая стена...
     Сейчас смешно такое - мир тревожен.
     Но здесь, на дне, такая тишина...
   
    Ольга Силаева, http://vk.com/club71795341
   
     Впервые пишу рассказ, не имея в голове ни четкой картинки того, каким он должен быть; ни более-менее связного мысленного повествования; ни когорты взаимодействующих героев - так, лишь образы-мысли, бередящие душу. Понимаю лишь, что МНЕ будет очень плохо, если я не выскажусь.

     Вдруг - кто-то во Вселенной откликнется.

     Так больно все это - хотя и не впервой - что на/в Украине самозахватническая власть давит танками народ. Ну какая же это "антитеррористическая операция", если сегодня вооруженные силы армии потомков великого поэта Тараса Шевченко обстреляли машину мирных жителей, возвращавшихся с работы обычным будним днем двух молодых ребят, один из которых получил ранения, а второй скончался? Какая же это, к дьяволу, борьба с террористами.

     Эти, что ли, были вышеупомянутыми террористами? Или отец погибшего паренька, который (до сих пор его лицо перед глазами) сел в тени дерева и отрешенно (журналист выразился "подавленно"), по-мужски так или даже по-крестьянски, сказал разговорно: "Ранили одного, а моего грохнули". Это его "грохнуло" так и придавило меня к стулу, так выражается и мой папа в домашних разговорах. А значит, нет ничего, разделяющего мирного жителя "великой" (не по-бандеровски!) Украины и мирного жителя обычного Российского села.

     "Грохнуть" можно любого - каждого из нас. Означает ли это, что всякая мразь будет править каждой конкретной страной и миром? Не думаю, - нет, никогда.

     "Мы интересуемся, как дела в Бангладеш, как в Японии после землетрясения. Какое землетрясение?! У каждого из нас землетрясение внутри. Человек тонет в реке. Кричит: «Help!» А ему говорят: «Знаешь, в Японии...»" -вычитала у Петра Мамонова, чрезвычайно мудрый человек и творец.

     Мне повезло, как я сейчас понимаю (хотя раньше я считала это своим проклятьем - жить на рубеже веков и тысячелетий). Я одной ногой еще в СССР, с его пряно-книжной идеологией (по крайней мере, я застала уже такой конец великой страны), а другой - уже в неизведанно-приятном новом, которое, как оказалось, еще долго отвращало нас от привычно-тесных ползунков удобной (да-да, именно так!) страны, но... взамен не приносило никаких ценностей, кроме чуждо-западных.

     Помню, во втором классе я поклялась именем Ленина и что-то не исполнила. Меня тогда долго травили одноклассники, а мудрая учительница попросила класс успокоиться и сказала мягко "каждый может ошибиться". Я узнала, уже закончив школу, она с семьей бежала из Нагорного Карабаха, так что пережившие такое люди никогда не будут делать больно другим, тем более тем, кто младше.

     Нулевые годы меня неприятно поразили тем, что в них я поразительным образом не находила себе место. Весь мой богатый внутренний мир оказался невостребованным. Тысячи - я не преувеличиваю - потрясающих стихов, детских и взрослых рассказов и песен, куча походных впечатлений - все это отправилось на помойку, когда я приехала в Питер. Время было такое: наш институт трясли бесконечные колебания новообразований и нововведений, постоянно менялись как программы обучения, так и педагоги и (их?) идеологии. Можно сказать, из остатков целостной системы мировосприятия из нас спешно делали какие-то перекати-поля, и так ожидалось, что и мы выйдем учить детей "новому и вечному" (я училась в педе).

     Перыми спохватились мои родители. Когда я приехала после первого курса, переполненная впечатлениями от учебы в Питере - мою речь насыщали словечки "хренотень", "по-любому", и через слово я вставляла "как бы". Так что, когда я однажды выдала перл вроде "Мам, я щас борща как бы не хочу, я наверное как бы пойду погуляю", мой папа долго многозначительно молчал, после чего уточнил, собираюсь ли я "как бы жить", или на самом деле существую на свете. Сделав выводы, я стала следить за своей речью.

     Хотя это было непросто: по всем каналам вещали скороспело-сделанные молодые и не очень журналисты, вещающие (не буду называть фамилий) на чрезвычайно низком уровне, это касалось не только речи, но и жесточайшего ликбеза.

     Так, случайный взрыв по неосторожности на крупнейшем в Европе химзаводе, где работают мои родители, местные СМИ назвали чуть не "взрывом на АЭС". После этого родители очень долго курили на кухне и через пару затяжек произносили "мда-а-амс" и пускали к потолку колечки дыма. Это был их синхронный молчаливый протест против засилия неучей.

     Дураки обожают собираться в стаю,
     впереди главный - во всей красе.
     В детстве я верил, что однажды встану,
     а дураков нету - улетели все!
     (Б. Окуджава)

     "Поколение дилетантов", выразился папа, придя с работы, когда к ним набрали много молодняка с купленными дипломами, "страшно в отпуск уйти. Взорвут все нахрен. Кнопку нажать не знают как". А уж мой папа всегда к молодежи хорошо относился - как же его нужно было допечь. А он за все отвечал, ибо начальник, ибо ему положено.

    Я же поняла, как страшно растерять то "разумное, доброе, вечное", пожалуй, только с началом преподавания в петербургском техникуме. Меня окружал разгульно-студенческий коллектив, которому с одной стороны по статусу положено "косить пары", гулять и развлекаться, встречаться с девочками-мальчиками и так далее.

     Но что-то настораживало меня в том, что я - бунтарь-рокерша - чувствовала себя совершенно не у дел. Я не могла поддержать беседы о нормальности абортов с четырнадцати лет, о "вынужденной необходимости" студенток технаря жить на содержании у богатых "папиков", о превосходстве Запада и Штатов в сравнении с Россией (их культуры, политики и морального облика). Я не могла согласиться с тем, что учиться за взятки нормально; я не считала, что куча разводов - это хорошо; а "обдолбанных" студентов со зрачками что твои блюдца вообще видела впервые на своих лекциях - хотя я много лет жила в одном из самых "отстойных" студгородков. Словом, по прошествии почти десятка лет я впервые увидела то самое "поколение девяностых и нулевых" в реальности, пообщавшись с ним близко-близко.
     И мне стало страшно.

     Теперь, когда я смотрю на агрессивно-упрямую, совершенно неадекватно-жестокую "майданутую" молодежь, я понимаю, откуда ноги растут, как говорится. Мне не надо знакомиться с их родителями, чтобы понять, как воспитывали этих ребят. Я не ощущаю горячей потребности "идти в массы", чтобы кого-то убеждать в том, кем и для чего развязана эта война - война народа против народа.

     Как это ни грустно - но украинское молодое поколение, увы, безнадежно потеряно, и тут уж ничего не попишешь. Это не повод сдаваться, я знаю и верю, что там еще много прекрасных представителей своей страны - но они за почти четверть века привыкли молчать. "А трудно разобраться, где правда, где туман", как пел еще небеззаветный Андрей Макаревич, в дни украинской смуты неожиданно поддержавший майдан, чем неприятно и окончательно потрясший меня.

     Если при тебе правду, как грязную тряпку, вздымают на знамена то левых, то правых, то возникают всего два типа реакции - или озлобление (это и есть движущая сила майдана), или отупление (отчаявшиеся воззвать к вниманию и уважению к себе со стороны власти простые граждане, шахтеры, рабочие, труженики). И те и другие не могут положительно (как теперь говорят, "позитивно") повлиять на ситуацию в стране.

     Потому и катится бедная Украина как на круглых нелепо обтесанных бревнах лжи, зависти и злости в тартарары. И надеюсь, что в последний момент кто-то добрый и сильный подхватит её над пропастью во лжи, омоет бедняжку, даст ей новые одежды справедливости, надежды и веры и заселит её новыми - иными - молодыми и не очень - людьми, нет, Людьми с чувством самоуважения прежде всего...

     Но для этого сначала каждый честный и небезразличный житель Украины должен стать эдаким маленьким Данко, и преисполниться решимости и отчаяния, и возгореться взором, и, вырвав у себя из груди сердце, повести за собой сомневающихся и, фигурально выражаясь, сгореть дотла за любимую Родину ("Из искры возгорится пламя!"). И тогда мы увидим много новых звезд, множество созвездий и поймем, что под ними есть прекрасная маленькая, но стойкая страна, которую мы с любовью примем в свои объятия.

     "Что вы можете сделать для укрепления мира во всем мире? Идите домой и любите свою семью". Мать Тереза