Первая любовь

(рассказ)
Первая любовь пришла к Юле очень рано. Ей было всего лишь девять лет, когда она влюбилась в Алешку. Влюбилась по-настоящему до жгучего чувства жалости. Худой, долговязый, светло-русый, мальчик походил на журавлика со сломанными крыльями. Парализованные руки плохо двигались в плечах, и няня, собирая его на прогулку в прохладную погоду, с большим трудом натягивала на него куртку. Сердобольная старушка вертелась возле него, как юла, а Алешка сопел, пыхтел и старался ей хоть как-нибудь посодействовать.
На Уральском детском курорте «Озеро горькое», куда свозили больных детей с ДЦП со всего Советского Союза,  Юля лечилась дважды. Во второй раз она приехала сюда уже школьницей, но ее как неходячую снова определили в самую младшую группу, потому что тут работали две няни и два носильщика.
Один мужчина был уже пожилого возраста. От него пахло одеколоном и сигаретами. Вдыхая этот сладкий и вместе с тем ершистый запах, Юля вспоминала отца. Далекий родной человек тоже курил дешевенькую «Приму», а после бритья растирал щеки лосьоном.
Второй носильщик, голубоглазый и светловолосый паренек, так походил на главного героя  кинокомедии «Кавказская пленница», что они и прозвали его Шуриком. «Шурик идет, Шурик идет!» - кричали ему навстречу смешливые ребятишки. Переступив порог группы, он смеялся, хватал их подмышки и бежал к полупустому автобусу Все лечебные процедуры, грязевые и соленые ванны, «электросон»,  проводились в отдельном бараке. Кроме того, каждую пятницу короткий автобусный маршрут сворачивал к банному корпусу.
Юля прекрасно помнит то солнечное летнее утро, когда Алешка смешно по-детски признался ей в любви. Он подполз к ней на четвереньках, сел рядом на стульчик и заявил воспитательнице: «Вот моя невеста!» Людмила Петровна улыбнулась, наклонилась к его ботинкам и завязала шнурки. Днем Юля не видела своего новоявленного жениха, их таскали по лечебным процедурам, зато весь вечер  Алешка был рядом, разговаривал с ней, гладил ее коротко стриженые  волосы и даже раз поцеловал в щечку. Вечером Юля лежала в своей кроватке и грустила. Впервые она грустила не по родителям, а по этому несуразному мальчику. Ей казалось, что с ее Алешей что-нибудь случится, и она его больше никогда не увидит .Нет, она увидела, увидела свою радость на следующее утро! Он сидел на длинном ряду маленьких стульчиках и сжатым кулачком держал для нее место.
Чтобы подышать свежим воздухом, ребятишек выносили на большую остекленную веранду, а Юля с Алешей ползли своим ходом. Они смеялись, пытались обогнать друг друга. Алешка хватался ручонками за брус, поднимался на ножки рядом с Юлей и рассказывал ей про своего младшего братишку. «У меня панамка, видишь, ее раньше Максимка носил». Девочка смотрела на его маленькую матерчатую панамку и чувствовала, как он скучает по дому. Это ей было так близко, так понятно. Когда мимо проходили взрослые, Алешка судорожно оборачивал голову и отбарабанивал: «А мы крутим любовь». «Нет, - сердилась Юля. – Ты мне просто друг». Ей было неловко, что Алешка так хвастается их отношением, ведь это только их касается. Какие мальчишки все-таки глупые, всегда им нужно выпендриться!
Дети два с половиной месяца жили, как в инкубаторе. Только спальня, группа, автобус и лечебные бараки. Говорят, Озеро горькое очень красиво, и оно в несколько метрах от санатория, но ни Юлька, ни Алешка ни разу его и не увидели – вот что значит быть неходячими.
Детей один лишь раз вынесли на волю. Фотографу нужен был солнечный свет, а на их веранде стоял полумрак, поэтому групповой снимок не получился. Как ворчали женщины, няни и воспитательница, ведь рабочий день у носильщиках кончился, и они ушли домой. Ну, не успели их предупредить! Парализованных детей таскали туда, сюда женские руки, сердясь, отдуваясь. Хорошо, что там нет ступенек, а спуски между этажами идут как пологие горки.
Наконец-то Юля увидела зеленую травку! Ах, как она пахла! Алешка радостно потянулся к маленьким синим цветочкам. Преодолевая спастику в руках, он все-таки нарвал маленький букетик и протянул его  Юле: «На, это тебе!» Девочке хотелось, и смеяться, и плакать, ведь еще никто, никто не дарил ей цветов. Жаль, что, фотографируя, их рассадили в разные места, а так хотелось быть рядом и держаться за руки. Эх, взрослые, взрослые, во всем вам нужен видимый порядок.
Курортный заезд уже подходил к концу. Первого сентября сразу после завтрака Юлю и Алешу повели в старшую группу, где взрослые устроили для школьников небольшую торжественную линейку. Там они познакомились со своей учительницей, с красивой молодой русоволосой девушкой.
С утра у них, как обычно, были лечебные процедуры, зато во второй половине дня начинались школьные занятия. Ой, как это было необычно! Малышня еще сопела в кроватках, а Юлю с Алешей уже поднимали, одевали и вели в пустую столовую, усаживая их за «персональный» столик. Он был повыше, и не давил на колени, старшим ребятишкам иной раз и порции накладывали побольше, приговаривая при этом: »Они же не виноваты».
Юля с Алешей ровесники. Его, как положено, зачислили во второй класс, а ей снова сунули в руки букварь и заставили учить давно уж знакомые буквы, думая, что девочка училась в школе для умственно отсталых. Дело в том, что детей с такими тяжелыми физическими патологиями вталкивают в сии заведения просто по ненадобности. Инвалид – значит дурак недоразвитый. Юле же просто повезло, но кто будет слушать маленькую девочку, которая говорить-то толком не может.
Девочка чувствовала, что и Алешка ей не верит. Он все время спрашивал у неё: «А в каком ты классе? Правда, что ль?» Нет, он не дразнил Юлю «первоклашкой»,но все-таки был очень доволен своим «возвышением». А как еще неделю назад он покорно слушал бесконечные Юлькины поучения, как стихал от ее слов »ты мне не жених».
О, как дети ждали выписку из этой «золотой клетки»! Хотелось поскорее избавиться от горьких пилюль, болезненных уколов и ужасно вонючих грязевых  заливок. Положат тебя на кушетку, зальют какой-то черной гадость, замотают – тьфу. Вот соленая ванна, то есть рапа, - балдеж. Да, хотелось прижаться к долгожданным родителям, приехать домой и до сыта наиграться своими игрушками, именно своими, домашними.
В тот день Алеша просто исчез из группы,  но Юля к этому уже привыкла. Мальчика раза два в месяц навещали родители, и воспитательница  уводила его на свидание тайком, чтобы не дразнить других ребятишек, ведь в санатории не было «родительского дня».  Кто поедет навещать своего ребенка  из Узбекистана или Якутии?  К обеду, как обычно, Алеша не появился, и Юля  уже с беспокойством смотрела на его пустой  стульчик. После полдника девочка услышала разговор воспитательницы с няней: «Была бы моя смена, - говорила Людмила Петровна, - я бы и Юлю отправила с Алешиными родителями , они же на личной машине раскатываются. Жалко разлучать этих хороших ребятишек, а так бы, глядишь, и семьи между собой подружились».  «А разве можно с чужими людьми девочку отправлять? – попыталась возразить ей  старушка,  но воспитательница  только вздохнула.
Сначала Юлю кольнула обида, что же ее неловкий жених с нею не попрощался, но потом она скрепилась и постаралась его оправдать. Они все-таки родители, самые-пресамые, а она ему просто друг. Еще совсем чуть-чуть, и Алеша окажется дома,  и от этой радости можно  просто с ума сойти. И Юля так же страшно обрадовалась, когда на следующий день  и за нею приехали папа с мамой, а на улице еще и ждал младший брат. Он и прокартавил  ей под назидательные улыбки родителей: «Юлю свою я очень люблю, вот Юля придет, я ей спою».

Хорошо было дома! Все Юлю ласкали, все ее любили, а мама напекла горячих блинов со сметаной, которыми девочка не лакомилась целую вечность, но к вечеру ей от чего-то стало грустно. Она заплакала и сказала маме, что ей не хватает ребятишек. Мама долго уговаривала Юлю, села рядышком на пол и начала играть с нею в куклы.
Бедная несмышленая девочка! Юля плакала тогда не по шумной детской компании. Она вдруг почувствовала себя в полном одиночестве среди родных и близких ей людей, которых не видела два с половиной месяца. Она тосковала по Алешке, которого видела только вчера.