Открытие охоты

Открытие охоты – праздник. Довелось побывать на нём в августе этого года и даже выстрелить в небо ракетой (правда, ружьё  держать и нажимать курок мне помогали). В третье воскресенье августа в Устюжанском районе Вологодской области открывалась охота на боровую, болотно – луговую, водоплавающую и полевую дичь.

    … Рассвет, тихо, пасмурно, туманный берег речки, голодных комаров – туча. Охотники заняли свои места поближе к воде и затаились, стараясь не спугнуть уток и не мешать друг другу. Первый выстрел – и воду падает подстреленный селезень. Затем выстрелы слышатся уже со всех сторон…
               
                ***

Утром пришёл неожиданно, помог собрать вещи: «Все тебя ждут, скорее, скорее…»
Едем через леса, перелески, деревни. Устюжна.
Переехали на «Ниве» речку, въехали   в деревеньку. Безлюдно, тихо, тепло и солнечно.
Росистыми утрами ходила через серебряные луга к речке.
Ходила по сосновому, светлому, с белым мхом лесу, собирала белые грибы, подберёзовики, подосиновики, маслята, моховики. Он ходил со мной. Однажды был дождик, сиял сквозь солнце, сосновые ветки, туманился в тёплых испарениях земли. Не забыть этот дождик, как первую любовь.
Как-то мы отъехали немного от нашей деревни в грибной лес. Иду, аукают, откликаюсь, иду всё дальше в чащу – грибов столько, что и не снилось. И голубика – вкусная, сочная, много.
Ельник. За ельником – болото – светлое, широкое, мох зелёный, трещит под ногами, рвётся. А впереди, за берёзами – свет. Иду к свету. Страшновато – мох качается, провалюсь в болото, или медведь вылезет. Места натуральные, охота идёт, значит, вполне может выйти медведь. Но впереди свет манящий. Не дошла, зыбко совсем показалось. Выбралась, пошла через  какие-то дороги, деревни,  кладбища.
Охота. Открытие. Потом выстрелили из ружья, которое я держала - как единственная женщина. Потом сидели у костра, ели шашлык и пили коньячный спирт.
 Ранним утром вылезла из прицепа, в котором ночевала, надела сапоги - короткие. Где можно, нёс по болоту на руках. Фотоаппарат бы не намочить! Он в москитной сетке,  а меня комары грызут, облепляя лицо, руки. Стоически снимаю.
 «Зачем тебе утка, не убивай!»  Выстрел. Утка ранена, падает у осоки в болото, не нашли.
 «Я, - говорит, - не охотник, утки на фиг не нужны, тебе хотел процесс показать».
Идём обратно – кто лежит у костра, кто добычу развешивает. Опять пили спирт, водку и закусывали шашлыком, сыром, травами.
Когда вернулись, нажарили грибов, натопили баню. А потом в ней лежал распластанный медведь, пах человеческой кровью. Его убил Сергей. Варил медвежатину в печке, пытался  нас ею кормить, но было неприятно даже попробовать.
В последние дни грибов народилось столько, что собирали только белые, сушили в русской печке.
Домой ехали гружёными, с прицепом, полным баками и вёдрами с грибами. Через великую, невиданную радугу над Волгой. Она ярко отражалась в зеркальном шоссе и ветвях мокрых придорожных деревьев. Опоясала мир фантастическим кольцом. Люди ставили машины на обочинах и снимали, снимали. У меня не осталось плёнки. Я перестала плакать: радуга – обетование счастья, благополучия. Всё хорошо будет.

                2003