Какая была Истра. Обрывки
Думаю, пришло время рассказать и про наше время, про наше детство.
Помните, на высоких песчаных берегах Истры и Маглуши гнездились ласточки-береговушки? Мы купаемся, ныряем, а они в норки свои песчаные: бзынь-бзынь со свистом! Однажды кот такой полосатый, проныра, пробрался, да песок под ним потёк, кот в реку и сиганул. Все видели. Думаю, неповадно ему было впредь гнёзда разорять. Никто никогда эти гнёзда не трогал.
Помните, поля вокруг были засеяны пшеницей и рожью? Идёшь-идёшь тропиночкой между этих полей, рвёшь ромашки, васильки и маки, а потом на пляж – купаться. Вода тёплая, хорошая, бережок песчаный. Кузнечики трещат! Пахнет из лугов и полей медово, веет тягучим, пахучим душистым зноем.
Был совхоз «Большевик», послал отец летом туда работать. Хлеба какие стояли! А мы, дети, сено ворошить и собирать помогали. Была одна девочка среди нас, очень красивая. Как-то особо и двигалась ладно и работала. Все смотрели, умилялись, всем мальчишкам нравилась. Мы у неё сливочное масло покупали – мама её была колхозницей. Масло чудное. Говорит однажды: масло кисленькое, возьмёшь? Пробую – хорошее. Чудно звучало: «кисленькое». Только мастера понимали, что это значит, а нам – вкусно.
Денег за работу в «Большевике» мне не заплатили, хоть и было известно, что заработала 10 рублей. Обжуливали детей.
Как из Сычёвок идти, не по лавам, а чуть дальше, вблизи монастыря, под теперешним ДК, тоже мост был. Идёшь лугами, пахучим разнотравьем, ступишь – мост качается. Мелководье, водичка прозрачная, быстрая, череп лежит. Всегда там лежал.
У лав, как перейдёшь в Сычёвки, земляничная луговина, чуть дальше – травка зелёная, по весне – наступишь, проступает водичка чистая-чистая, родниковая. Всё были сплошь родники истринские. На Пролетарской горе несколько штук – глубокие, тёмные, вместо колодца оттуда пролетарские жители воду брали.
У самых лав были какие-то огороды, лачужки. Там жил гермафродит. Так говорили. Уцелел после войны и остался там. Коз пас. Правда, чудной. Вроде, усы чёрные, ходит в штанах, в лохмотьях, фигура женская, говорит голосом не мужским не женским. Как-то на мосту остановился, глянул на меня, (а я шла с Юбилейки в Сычёвки с собачкой-болонкой, звали Руслан), сказал: мал золотник, да дорог! Не пойму теперь, к чему относить: к Руслану ли, ко мне – а была малюсенькой, тонюсенькой.
На Пролетарской была булыжная мостовая. Ночью идешь с родителями за руки, сверху на горе фонари качают скрипучими колдунскими шляпами, глаза прищурить – появляются усы. Башкой мотаешь, дразнишь старых исполинов, качаешь, крутишь их световые усы.
Мы жили на Первомайской, а бабушка Лидия в Сычёвках. Всё она болела, болела… В её доме жили мы однажды зимой. Сугробы там были! Мама печку натопит, трещат дровишки, на маленьких оконцах возникнут чудные морозные узоры, и на вазе на бабушкином чешском ожерелье засверкают блики – невозможно, сказочно прекрасные радуги.
Пойдём гулять, а за штакетником кто-то уж выстроил крепости великанские из снега. И начинается арт-обстрел, и всякая снежная возня, и катание снеговиков.
Ничего подобного, чтоб морковку изводить – из павших веток носы снеговикам мастрячили.
Когда жили на Первомайской, прямо за окнами был парк. Зимой мама нас с братом одевала в цигейковые шубы, заматывала оренбургскими платками вместе с ртом и носом, сажала на санки и везла через Волоколаское шоссе в сад. Березы над шоссе серебрились, склонялись долгими ветвями к самой земле. Около сада горкой лежали торфяные галоши, которыми топили. Пахло сладковато, уютно, светящиеся окна отбрасывали оранжевый свет на сугробы. А снега в те годы было много-много, вся Истра была в снегах, и в торфяных галошах. За снежными палисадниками не прятались старинные деревянные изузоренные крылечки и окошки. Своё, неповторимое лицо было у города.
Вот рассказ один
Летом – красота. Цветёт кругом шиповник, продают ткемали, болгарские помидорчики – вкус тонкий, шкурка тоже. Сладкие, ароматные. А ближе к осени привозят астраханские помидоры и арбузы – сахаристые те и другие, мясистые. Огурчики меленькие, по 10 коп. кг. А помидоры – кисло-сладкие, неповторимые. Потом мама свои на огороде растила – и росли же без всякой плёнки, вёдрами мы их ели и солили.
За лимонадом родители посылали в автомат с бидоном. Кидаешь монетки в три копейки и наполняешь бидончик.
Кто помнит, какой на Первомайской гастроном был – шоколадки витыми горками стояли, как в Елисее, всяких сластей, фруктов – завал. Сметану и молоко продавали вразвес. Был подвальчик в нынешнем универмаге, там молочку продавили. Как он пах, этот подвальчик!
Была и помойка в те годы, как раз под наше крыльцо у 12-го дома на Первомайке. Я там однажды бумажный рубль наша. Много! Мама нам на этот рубль купила лимонада, кукурузных хлопьев и прочей снеди.
Была в Истре такая чУдная старушка с усами и клюкой, с одним зубом, как клыком, говорили – колдунья, детей ею стращали: вот не будешь слушаться, придёт Катя Самосудова, посадит в мешок и заберёт. Ох, мы её боялись! Она, как увидит, что балуемся, клюкой застучит, ногами затопает. Патлы седые из-под платка торчат, клык жёлтый, вид совершенно дремучий. Боялись ей на глаза попадаться.
На самом деле бабушка была необыкновенная, добрая и справедливая. Маму мою любила, встретит, бывало, скажет, здравствуй, Наденька. И поведёт разговор. А мы с братом, стоя поодаль не дышим – Катю не нервировать.
Постарше стали, когда за газетами стали ходить с Юбилейки на пл. Революции, где был газетный киоск.
Катя, бывало, подойдёт к киоску и все новости вперёд газет расскажет. Запомнила на всю жизнь её фразу: Правды нет, Россия продана, остался Труд за три копейки. Сказала я потом это отцу, он только усмехнулся.
Нет, тогда мы не плохо жили, хоть и не барски.
Была бревенчатая булочная в самом центре Истры – ах, какой там хлебушек продавали: батончики и по 16 копеек, рогалики по пять, чёрный, ржаной по 12. Если б сейчас такой хлеб, да молочко истринское в треугольных пакетах – не надо более снеди никакой, прожили б. Зелень на огородах вырастили б. Мы ж местные, трудящиеся.
Был овощной маг. в полуподвальчике на площади, где теперь автозапчасти. Копеечные овощи нагребут тебе из ящиков ворчливые тётки. А потом – сухофрукты. Это особое лакомство, до дому не дойдёшь - из бумажного кулька полакомишься кислыми сухими яблочками, черносливом.
Обжуливать продавщицы любили, особенно детей. То обвесят, то сдачу не додадут. Правда, и мы, порой, мамку обманывали на пятачок, чтоб рогалик купить. Но если честно признаешься, не ругалась.
А какое было мороженное – по 28 копеек пломбир с орехами трубочкой - никогда потом ничего подобного не пробовала. А клюквенное за 6 копеек – тонкое, воздушное, именно – прохладительное.
Учиться читать не хотела, и брат выучился раньше – в четыре года.
А я только в первом классе. Была у нас учительница в Чеховской школе Капитолина Васильевна. Ух, и подрала она меня за косички, чтоб обучить арифметике. Я, как к доске выходила, теряла дар речи, боялась, драться будет. Пуками волосы из косичек дома вытаскивала. Но ничего, не обижаюсь – видать, я бестолковая была.
Писать, считать, читать у неё же обучилась через полгода. Почерк она мне выработала отменный, а уж читать – я библиотеку за церковь держала. Тогда библиотека располагалась в ДК. Войдёшь - тишина, пахнет дивно – сказками, приключениями, всеми мировыми познаниями. Откроешь книжку и идёшь по заснеженному шоссе домой, читаешь. Так меня однажды шофер грузовика домой привёл, и маме с папой сказал – ребёнок чуть под колёса не угодил, научите его ППД!
У нас на Первомайке дядька один жил – Сорокин его звали. Чудной. Ходил в женской одежде. Чулочки чёрные на свои ножки жилистые напялит, юбочку, паричок, зонтик-тросточку возьмёт – и пошёл по ул.Ленина по тротуару в сторону станции. Всегда был приветливый, с мамой моей заигрывал, она ему в ответ хихикала. Никто его в Истре не срамил, не обижал – все пронимали, что и такие люди бывают.
Я дружила с его внучкой Наташкой, хорошей спокойной девочкой (мои родители к ней тоже хорошо относились) мы приходили к ним домой играть. Её бабушка, помню, усатая, старая еврейка, помогала своему мужу одеваться. Выдвигала нижний ящик большого шкафа, и подбирала ему чулки. Меня это особо не трогало, но вот, запомнилось.
Двор на Первомайке был хороший.
Свидетельство о публикации №214042600080