Две княгини

Давно вынашиваю мысль, что не так велико количество на Руси – России женщин, имена которых прочно заняли место в ее истории. Одной из них и, пожалуй, самой первой является княгиня Ольга. И что странно – дата рождения сей особы, неизвестна, а кончину в летописных источниках датируют 969 годом. Но чудным образом тонкая ниточка из далеких времен, покрытых толстым слоем пыли протянулась в иные столетия. Причем интересуются судьбой этой женщины не столько историки, как следовало бы ожидать, а в первую очередь писатели, поэты и художники.

Начав собирать материал о княгине Ольге, совершенно случайно встретила сообщение, что этой полулегендарной женщиной одно время весьма серьезно интересовалась другая княгиня – Зинаида Александровна Волконская урожденная Белосельская (1789 - 1862) или как называли ее друзья на иностранный скорее итальянский лад – Зенеида.

Значительно легче писать о человеке, если видишь перед собой его портрет. Перебрав не такое уж и большое их количество, остановила выбор на работе Федора Антоновича Бруни (1799 – 1875), ровесника А.С.Пушкина. Датирован он началом 1810 годов. Подумалось, что именно на этом полотне передана вся прелесть голубых грустных глаз и вьющихся локонов молодой княгини, о которых так много было написано в свое время.

Среди рассеянной Москвы,
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И под задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется и пылает гений.
Певца, плененного тобой,
Не отвергай смиренной дани,
Внемли с улыбкой голос мой,
Как мимоездом Каталани
Цыганке внемлет кочевой.

Такое послание отправил А. С. Пушкин княгине З. А. Волконской, посылая ей вместе с этим стихотворением свою новую поэму "Цыганы". Каталани, которую он здесь упоминает, - это прославленная в ту пору итальянская певица: гастролируя в Москве, она с восторгом слушала пение цыган и подарила цыганке Стеше, любимице Пушкина, Вяземского, Языкова, шаль со своих плеч.

Однако пойдем дальше. Оставив увлечения музыкой и изобразительным искусством, сосредоточила Зенеида внимание на княгине Ольге. Удивительного в этом ничего нет. Просто считалась она далеким ее предком, упоминалась среди множества персон родословной. И вот тут Ирина Борисовна Чижова выдвигает свою версию. Позволю себе дословно передать ее мысль: «Этот сюжет ее волновал по двум причинам: с одной стороны, она всегда интересовалась легендами древней Руси, ее историей, с другой – ей хотелось доказать, что и в ее жилах течет кровь Рюриковичей, так же как у ее соперницы Марии Нарышкиной. И таким образом по происхождению они обе знатнее Александра Романова». Как всегда – любовный треугольник – император Александр I, его возлюбленная Мария Нарышкина и вмешавшаяся в их связь волей судьбы Зинаида Волконская.

Зинаиде Белосельской было двадцать лет, когда она стала женой Никиты Григорьевича Волконского, личного адъютанта императора Александра I. По своему положению приходилось ей часто бывать при дворе. Разумеется, император вскоре обратил внимание на очаровательную молодую княгиню. В годы заграничных походов Волконская часто встречалась с государем и сумела завоевать особое его расположение. Для нее же эти встречи окончились тем, что перешли со временем в серьезное увлечение.

В 1813 году вместе со своим двухлетним сыном и сестрой мужа Софьей Волконской сопровождала она  императора в составе его свиты по дороге в Германию. Получилось так, что проводили они вместе много вечеров. Увлеченный государь посылал молодой княгине многочисленные записки. Потом, когда начались военные действия,  стали они уже обменивались письмами. «Верьте, княгиня, в мою привязанность до конца жизни!», - писал, очевидно, влюбленный Александр I.

На Венском конгрессе она оказалась в центре всеобщего внимания. Здесь Волконская впервые блистала, как певица с дивным голосом. Особенный успех ждал ее в Париже, где она познакомилась с Джоаккино Россини, пленила его и сама поставила «Итальянку в Алжире», спев заглавную партию в опере итальянского композитора.

Однако всему приходит конец. Александр I начал отдаляться и неоднократно пытался призвать Зинаиду Волконскую к благоразумию, поставить их отношения в удобные для него рамки. Она же не могла забыть пережитого чувства. И в первую очередь рождение сына Григория, которого хотя и назвали в честь деда Григория Волконского, но в высшем свете упорно считали его отцом Александра. Душевная рана усугублялась тем, что ребенок рано скончался.

***

Если судить по портрету И.М.Грасси (1757 – 1838), то именно так выглядела Мария Антоновна в 1807 году. О вкусах не спорят, но составить общее представление об обеих дамах сердца императора вполне возможно. Эта женщина в течение 15 лет фактически составляла его вторую семью, родив ему двух дочерей и сына.

Вполне закономерно разместить рядом портрет законной жены императрицы Елизаветы Алексеевны (1779-1826) так много настрадавшейся в жизни из-за любвеобильности мужа, к которой он, однако вернулся душой незадолго до своей смерти. Это работа французской художницы Э. Виже-Лебрен (1755 – 1842). Законная супруга сына-наследника так и не подарила императору, а две их дочери умерли в раннем детстве. При этом отцовство обеих девочек считалось сомнительным, так как в отцы первой, Марии, прочили Адама Чарторыйского, а в отцы второй, Елизаветы, - кавалергардского штаб-ротмистра Алексея Охотникова. Александр смотрел на связи жены весьма спокойно и даже иногда  сам подталкивал ее к ним. И все же современники отмечали, что Елизавета Алексеевна продолжала любить мужа.

Некоторые пушкинисты сходятся на мнении, что именно императрица была потаенной любовью поэта. Об этом отчасти свидетельствуют факты косвенного порядка. Вот один из них. В мае 1829 года Пушкин отправился из Москвы на Кавказ. В "Путешествии в Арзрум" он писал, что сделал большой крюк в двадцать верст, поехав на Калугу, Белев и Орел. В Белеве было похоронено сердце Елизаветы Алексеевны. Он проезжал через этот город как раз в печальную годовщину. Вполне возможно, что изменил он маршрут не только для того, чтобы встретиться с генералом Ермоловым, но и для того, чтобы отдать дань памяти Елизавете Алексеевне. Вопрос заключается в том – любовь это была или преклонение?

А страсти кипели вокруг одного человека – императора и самодержца Всероссийского Александра I (1777 – 1825). Перед нами он предстает на портрете В.Л.Боровиковского. Еще совсем молодой.

***

Возвратимся к основной теме. Княгиня Волконская весьма усердно начала заниматься русским языком и литературой, поэтому незаметно перешла с привычного французского языка на русский при написании «Сказаний об Ольге». Нужно отдать ей должное: она тщательно изучала археологические находки, записывала народные сказы и обычаи, даже суеверия. Весь объем накопленной информации, несомненно, помог ей при создании своего лучшего литературного произведения, которое, к сожалению, так и осталось незавершенным.

Для ознакомления приведу лишь небольшой фрагмент – Песнь первую - из ее многостраничного труда:

«Воды Чудского озера, надувшись от проливных дождей, плескали шумно с берега, и продолжительный гул раздавался в глубине болотистых лесов, на востоке от озера. Холодный северный ветер потрясал до самых корней ивы и березы.
Старик варяг привязывает свой челнок к ветхой иве. Его белая борода и длинные волосы чисто расчесаны, а дочь его, свежая, как малина, проворно бросается за легкой ладьею, которую уносит ветер; вот она ее догнала, прыгнула в нее, достигла берега и возле отцовского челнока привязала свою лодку.
- Дочь моя, свет, - промолвил старик, - лишь только я слышу этот свист, этот глухой шум, я тотчас вспоминаю родину да море! Пропой, голубушка, нашу песнь отъезда; я многим песням научил тебя, и ни одна так (не) мила мне, как эта...
Между тем как два воина выходили из лесу. Пение девы остановило их. Они слушают. На голове одного шлем с острой челенкой... Богатырская песнь юной девы напоминает их воображению обычаи тех людей северных, коих кровь течет в их жилах. Каждый стих врезывается в память молодого, как соха врезывается в землю. Эта песнь воскрешает в нем все повести, слышанные им в детстве...
Но вот высыпает из лесу толпа охотников на конях мелких, но сильных и бойких, и в несколько минут покрыло берег озера...
Ольга никогда еще не видела такого множества людей вооруженных и коней!..

Молодой охотник приблизился к старику и девица стала за отца, чтобы избегнуть взгляда чужеземца...

Игорь искал глазами перевощиковой дочери, увидел ее стоящую в ладье, и она показалась ему водяной девой того озера. Он сошел в легкую ладью, сел подле; они поплыли.
- Румяная красавица, - сказал он ей, - зачем отец твой живет в таких местах суровых? Зачем не придет с тобою на святые берега днепровские? Там воздух тепел и легок, река течет меж песков серебряных и зеленых гор... Олег зовет меня сыном. Слушает просьб моих. Я приведу к нему доброго старика твоего, и он осыплет его достатком. А тебе, красавица, будет веселее с девами киевскими, чем с здешними рыбаками. Поедем со мною; и отец твой за нами поедет и никогда не расстанется со мною...
- Не могу, - отвечала она, - ты не супруг мне; не приносил за меня выкупа отцу; перед нами не стояла хлеб-соль; ничей голос не гласил имен наших в свадебной песне; мы чужие друг другу; не могу.
- Будет все. Пришлю выкуп отцу твоему, и пропоют хороводы наше имя, и будет стоять перед нами хлеб-соль; только хочу: будь моей женою!
- Что ты это вымолвил, Игорь? Да разве Олег не властен над тобою и над нами? Буду твоей женою, пойду за тобою в Киев, а Олег примет меня позорно? Позор, знаешь, злее стрелы смертной. Тогда уж не посмею показаться на глаза отцу и буду, как волчица, что рыщет по лесам, людей бежать. Вестимо, - продолжала она, - из бедной дочери перезощика стать супругой князя... да не твоя воля.
Не моя воля, - шептал про себя Игорь, чуть не скрежеща зубами, - не моя воля, а я сын Рюрика... Послушай, - продолжал Игорь, взяв ее за руку, - называйся сего дня ж Ольгою, во имя моего дяди. Меня ему отдал на руки отец мой, как умирал, носи ж то имя и жди, пока ворочусь. А я скоро буду у Олега, скоро пришлю выкуп твоему отцу; тогда ты назовешься моей милой женою, и во всю жизнь не расстанемся.
Девица гордо посмотрела вокруг себя, потом положила руку в руку Игоря и твердым голосом обещала быть только Игоревой супругой...
Он вышел на берег, сел на коня и удаляется с дружиною...».

Сейчас в свете появившихся новых данных представление о княгине Ольге претерпело уже заметные изменения, поэтому творение Волконской воспринимается немного идеализированным и наивным.

Но…любая работа находит ценителей и почитателей. Так, 16 октября 1825 года Волконская первой среди женщин России была избрана действительным членом Общества истории древностей российских при Московском университете.

***

А что княгиня Ольга? Ее судьба и поныне остается прочерченной легкими и прерывающимися штрихами, порой не совпадающими по времени и месту действия в различных письменных источниках. Писались они со слов, переданных случайными рассказчиками и по повелению-мнению правящего князя. Отсюда и неизбежные несовпадения.

Никто не знает и никогда не узнает, как выглядела на самом деле княгиня Ольга. Из всех имеющихся портретов этой женщины на меня наибольшее впечатление произвела работа Н.А. Бруни (1891 – 1938).

Весьма интересно, что запавший в мою душу портрет княгини Ольги был выполнен в 1901 году внучатым племянником Ф.А.Бруни, писавшим красавицу Зенеиду Волконскую. И немного странно, что при пристальном рассматривании обеих картин-портретов чуть заметно прорисовываются черточки внешнего сходства: прямые длинные носы, совпадающий узор губ и…печаль в глазах. Случайность? Или все же художниками двигало некое внутреннее чувство, скорее ощущение наличия их далекого родства.

Что еще сближало двух княгинь? Пожалуй, это стремление к власти, даже скорее первенству. Хотя условия их жизни и были различны. Вернее – нравы. Благодаря этой черте характера обе они остались в анналах нашей истории.


Коллаж.
Слева: В. Л. Боровиковский. Портрет Александра I.
Справа: Ф.А. Бруни. Портрет Зинаиды Александровны Волконской.
Центр (сверху вниз): И. Грасси.  Портрет Марии Антоновны Нарышкиной.
Э. Виже-Лебрен. Портрет Елизаветы Алексеевны.
Н.А.Бруни. Портрет княгини Ольги.