Аве Мария. 3 Часть

Александр

Как же я устал. Работа-работа-работа. Не успеваю справляться с заказами, их бесчисленное множество, чему причина – мимолетная слава Марии. Она большая молодец, я очень горжусь ей. Придумала за такой короткий срок то, что понадобится всем, и не прогадала. Я очень сильно соскучился, мы давно не виделись. Сейчас приеду и подарю ей букет цветов, любимые белые лилии, чтобы не сердилась, может, даже поговорю о совместном проживании. Помню, у нее был День Рождения, я как обычно приехал только вечером, купил в подарок все, что необходимо для ее счастливой жизни: новые масляные краски, новые нейлоновские кисти всех номеров, большую чистую деревянную палитру, разбавителя №1 в большом количестве, а ей другого было и ненужно. Она рисовала сутками, материал уходил с высокой прогрессией, а денег у нее, как у меня в кармане ненужной мелочи.  Разумеется, вдобавок к подаркам я подарил огромный букет алых роз, через который только ноги Марии были видны, а туловище находилось за розами, но букет ее никак не вдохновил, даже разозлил. Мало того, что этим веником меня зарядили по морде, так еще на протяжении недели со мной не разговаривали. Все пришло в норму, когда Мария испробовала свой новый материал, видимо она его оценила по достоинству и лишь сказала непринужденно, как будто ничего не произошло: «Я люблю лилии». С тех пор я дарю ей только лилии. Попрошу остановить такси, вроде отдел цветов был где-то здесь.

Входная дверь заперта. Неужели на Марию так слава повлияла, стала более ответственной. Похоже, в квартиру меня никто пускать не хочет. Она не дома? Уже позднее время, Мария – не сторонник ночных прогулок. Может она на вечеринке? Это нормально для успешных людей. Когда ты знаменит, нужно как много чаще находиться в центре внимания. Что ж, придется ехать обратно. Кажется, в квартире какой-то шорох, там явно кто-то есть. Звуки становятся отчетливее с каждой секундой, замок щелкнул, дверь открылась, и на пороге появилась Мария, моя любимая Мария.
-Привет. Я так по тебе соскучился, - не удержался от поцелуя, - почему так долго не открывала дверь? Я уже начал переживать. Мария?
Молчит. Не хочет разговаривать, взгляд пустой, даже неудостоенный меня, как я и думал, обиделась.
-Мария, прости, что раньше не приезжал. Завал на работе, ты же знаешь.
Подхожу к ней с цветами, с обаятельной улыбкой, но она не реагирует ни на меня, ни на лилии, так же стоит молчаливой спиной ко мне, смотрит в пустое место, куда-то в стену, и не двигается. Впечатление, что Мария подвешена на вешалке, а ноги только касались пола. Казалось, что она вот-вот упадет и рухнет камнем вниз. Было настолько тихо, что я боялся потревожить тишину, кажется, я не дышал. В этот момент все замерло, мы замерли, все живое замерло.
-Что-то случилось?! – вот теперь я на грани беспокойства.
Стою на пороге с никому ненужным веником в руках и жду даже самого обескураженного ответа. Я как мальчуган, которому нет смысла ничего объяснять, ведь он не заслуживает ответа, он еще маленький, еще не вырос. Наконец Мария сдвинулась с места, также, не поворачиваясь в мою сторону, медленными шагами направилась в темную комнату. Неужели она весь вечер провела там? Там темно, что хоть глаз выколи.
-Все хорошо, - сказала слишком спокойным голосом, чересчур безэмоциональным. Ее звук был сладким, как у привидений в фильмах.
Может она заболела? Она бы сказала, она ничего никогда не скрывала. Что-то не так. Что-то определенно в ней изменилось. Хорошо, я уйду, пускай подумает, остынет, раз не хочет меня видеть, оставлю ее побыть одной. «Веник» так и остался лежать на полу.

* * *
Неизвестный

Не сопротивляйся мне, Мария. Теперь мы одно целое, я часть тебя, но очень скоро я перестану быть частью, я стану целым, один целым. Ты будешь жить, точнее твое тело будет жить и также веселиться, не волнуйся, не плачь, скоро тебе станет хорошо, ты только смирись и перестань отвергать меня!!!

* * *
Мария

Саша! Саша, постой не уходи! Я тебя слышу, я здесь. То, что ты видишь, это не я, во мне Дьявол! Саша! Сашенька! Помоги! Услышь же меня. Я не могу ему сопротивляться, он пожирает меня. Он хочет стать мной! Не уходи… Господи Иисусе, помоги мне.

* * *
Дьявол (в прошлом Неизвестный)

Собака! Мне же больно от твоей богословной мольбы. Прекрати. Я приказываю тебе, женщина. Раз так, лишу тебя света, больше ты не увидишь свет (лампочки - все до единой - полопались, осколки разлетелись вдребезги, даже поранили Марию, она бегала в ярости из комнаты в комнату). Видишь? Видишь? Ты ничего не видишь! Ты не находишь, что так намного комфортнее? (улыбка здесь явно присутствовала).

* * *
Услышь, Господи, голос мой, которым я взываю, помилуй меня и внемли мне. Сердце мое говорит от Тебя: «ищите лица Моего»; и я буду искать лица Твоего, Господи. Не скрой от меня лица Твоего; не отринь во гневе раба Твоего. Ты был помощником моим; не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой! Ибо отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня. Научи меня, Господи, пути Твоему и наставь меня на стезю правды, ради врагов моих; не предавай меня на произвол врагам моим, ибо восстали на меня свидетели лживые и дышат злобою.

«За то, что он возлюбил Меня, избавлю  его; защищу его, потому что он познал имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое».

* * *
Александр

Я снова у Марии. В квартире сплошная темень, от чего присутствует жуткое и неприятное ощущение. Такое чувство, что за мной наблюдают. Скорее всего от страха померещилось. Стуки. Шорох. Тишина. Снова глухой стук, ровный, ритмичный, страшный. Бьющееся стекло. Надвигающееся разрушение. Хриплый голос, голос безумца, еще более страшный от того, что знаком:
-ИДИ СЮДА! ИДИ СЮДА! ПОЛУЧАЙ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ!
Хрясь. Хрясь. Хрясь. Разлетающееся в щепки дерево. Крик ярости и довольства. Все ближе. Он поплыл через комнату. Картины сорваны со стен. Из соседней комнаты, ванной, сноп света – жестокого, белого света и мигающее красным глазком в глубине зеркальца слово «Мария». И свешивающаяся через белый край фарфоровой ванны рука. Мягкая, безвольная. Вниз по пальцу – среднему пальцу – медленно стекает струйка крови, капает на пол, ноготь аккуратный, ухоженный… Нет, нет, нет, нет…Стук в темноте становится громче, еще громче, отдается эхом повсюду, со всех сторон. Нет, нет, нет…
Ночь? Я у себя дома? Слава Богу, это сон, это всего лишь сон, и совсем не из приятных. Может что-то с Марией случилось, может она в беде? С тех пор неделя прошла, как я был у нее последний раз, надо будет завтра ее проведать, а сейчас спать…

* * *
Александр

Это немыслимо, что она здесь натворила! Почему везде кромешная тьма?! Не могли же перегореть лампочки все сразу, надо подкрутить их, вдруг контакты отошли. Черт, палец порезал, лампочки лопнули с такой силой, что стекло полопалось и разлетелось в стороны. Все что ли?! Надо найти аптечку, порез глубокий, даже если рану лизну, не поможет, но пока подержу палец во рту. Достаю телефон – это единственный источник света под рукой. Здесь стадо слонов пробежало?! И что за запах гнили? Вроде исходит с кухни. Не вижу, не вижу, ничего не вижу. Эта вонь благоухала от сырого гнилого мяса, поедавшего мухами и личинками. Теперь приходилось зажимать не палец, а нос. Холодильник пустой, даже мыши нет, и чем же Мария питалась? Ощущение, что я не у Марии дома, где всегда была еда и веяло любовью, сейчас же я чувствую только холод и страх от этого нежилого помещения. Пойду проверю зал. Лучше бы я этого не делал. На обоях запеклись большие пятна крови, испещренные крошечными кусочками какого-то серовато-белого вещества. От этого затошнило. Это напоминало написанную кровью безумную картину, сюрреалистический офорт, изображающий запрокинутое от боли и ужаса человеческое лицо с зияющим ртом и снесенной половиной черепа. Да что здесь творилось?! Где Мария?! Осталось проверить ее комнату, что там уже страшно представить. Снизу вверх я освещаю телефоном комнату, только добрался лучом света до обычного местоположения Марии, мольберта со стулом, экран телефона потух. Не вовремя, совсем не вовремя. Черт, батарея села. Не может этого быть! Теперь боюсь не то, что пошевелиться, голову поднять боюсь, хотя знаю, что вокруг чернота, и даже если подниму взгляд, ничего не увижу из-за черноты. Слышу вдох…выдох…кто-то тяжело дышит. Я здесь не один. Вроде глаза начали привыкать к темноте, теперь по-настоящему страшно взглянуть на то место, но я вечно здесь стоять не могу. И вот…Что это за существо? Не могу разглядеть из-за мольберта, но за ним явно что-то странное. Подхожу ближе, еще ближе…о боже, Мария? Это не может быть Марией. Это скелет с висячей кожей, настолько бледной, что в темноте цвет различается, сальные черные волосы свисали на лицо сосульками, потрескавшиеся губы находились в полуоткрытом положении, коленки поджаты к подбородку, а руки плавными гипнотическими движениями управляли двумя нейлоновскими кистями по холсту. Как она может рисовать в темноте, на ощупь что ли? О боже, на картине нарисованы отрубленные головы семи женщин, каждая на своем пьедестале, закатившиеся глаза сверкают белками, рты разинуты в безмолвном крике. Они чудом удерживались на шеях, перебитых взмахом обезглавливающего меча, вниз по пьедесталам стекала кровь. Не спорю, техника выполнена шедеврально, но настолько прорисовать тошнотворные детали в темноте невозможно. Что за дьявольщина?!
-Мария! Мария! Это ты? Ну конечно это ты. Что с тобой случилось? Кто сотворил это с тобой?
Никакой реакции, будто меня нет. Опускаюсь на колени, прижимаю ее к себе, кричу, ору, чтобы услышала:
-Мария, очнись! Это я, Саша! Я здесь, с тобой. Прости, что ушел, прости, что оставил тебя одну с твоей бедой. Я должен был понять, что ты не в порядке, что ты…не ты. Мария!!! – я плачу, что я за мужик такой.

Надо что-то делать. Беру ее на руки, тяжелая, лежит как мешок картошки, вес совсем не уравновешивает, несу в ванну, чуть не упал от хлама на полу, какого так и не понял. Надо ее помыть, вдруг очнется, пахнет от нее очень скверно. Укладываю в ванну, слежу, чтобы ничем не ударилась, потому что она своим телом совсем не управляет, либо не может. Теплая вода, теплая, ну же, кран давно не включали, поэтому идет холодная, ну почему так долго, лишь бы не застудить Марию. Не мычи! Страшно-то как. Надо скорую вызвать. Сейчас ее в порядок приведу и позвоню. Какой  у них номер, забыл, блин.  Руки трясутся. Теплая вода пошла, слава богу. Теперь надо найти свечи, помню, видел их в зале в комоде. Нет, она даже унитаз не смывала за собой! Ну хоть ходила в туалет, а не в штаны. Почему кошмары мне раньше не приснились, в первый же день, я бы не дал случиться этому безумию. Поставлю все три подсвечника, получится девять свеч, чем светлее, тем лучше. Нет, нет, как во сне через белый край фарфоровой ванны свисает рука Марии. Вниз по пальцу – среднему пальцу – медленно стекает струйка крови, капает на пол, ноготь аккуратный, ухоженный. Нет! Пока я бегал за свечами, она полностью скатилась под воду. Не стоит отходить от нее ни на секунду. Зажигаю свечи, расставляю их на полу вокруг ванны, чтобы окружить и защитить нас с Марией от этой окутывающей и тоскливой тьмы. Надо снять с нее непонятную тряпку, только вот одеть во что. Вода порозовела. Кровь. Ее ноги и руки в глубоких царапинах.
-Что же ты с собой сделала, моя девочка? Зачем? Неужели это все из-за этих проклятых картин? Не отдавай ради них свою жизнь. Вернись ко мне. Я больше никогда от тебя не отойду. Обещаю. Сейчас помою тебя самым вкусным гелем, вот этим с миндалем, ты же его любишь. Сейчас тебя потру, намылю, будешь чистенькой и красивенькой. Моя девочка…что же ты сделала с собой? Кто это сделал с тобой?... Видишь, какой я у тебя хлюпик, реву, как не мужик. А я и не мужик, раз допустил, чтобы ты так страдала. Так нельзя…нельзя… Прости меня…Я всегда буду рядом, слышишь?
-Саша?
-Мария! Да, это я. Я здесь, - счастье то какое, слезы наворачиваются.
Но она сделала только глубокий выдох и уснула, как будто от облегчения. У меня тоже камень с души свалился, Мария в сознании, она со мной. Немедля я сполоснул ее под душем, обтер мягким полотенцем, положил в кровать и лег рядом с ней, чувствуя бедром сонное тепло ее бедра. Слава Богу. Все хорошо.