Камень. Ножницы. Бумага. Часть 2. Глава 6

Глава 6

Незаметно подкралась осень. Мокрые ветки деревьев гнутся на ветру, мелкий дождь стучит в окно, навевая грусть. Сама природа, кажется, плачет, вспоминая теплые летние деньки. Редкие прохожие скачут через лужи, выставляя зонты, как щиты, пытаясь защититься ими от порывов ветра. «Унылая пора!..». Да уж! На «очей очарованье» совсем непохоже.
- Алина, ну где же ты? Завтра открытие выставки, а у нас еще конь не валялся! – услышала я раздраженный голос Аристарха. Вздохнув, я отошла от окна. Надо помочь ему, иначе он раньше времени доведет и себя и меня своими стенаниями. А завтра трудный день, как-то все пройдет? Вроде бы я все предусмотрела. Надо еще раз проверить список приглашенных, не забыла ли  кого. И обязательно забежать к Димке, приободрить его.
Утром я стояла у входа в большой выставочный зал, встречая гостей. «Суббота, народ уже должен появиться», - взволнованно думала я. Выставка называлась «Колесо жизни». В ней кроме Аристарха принимали участие еще два скульптора – анималиста. Я осмотрела их работы, но, увы, они меня разочаровали. Ни грации, присущей животным, ни любви  к ним я не обнаружила. Работы Аристарха были на порядок выше.  Напротив входа была установлена центральная скульптура его экспозиции - и, несомненно, лучшая - под названием «Вечное притяжение». Скульптура представляла собой металлическое кольцо, установленное на  стержне. Внутри кольца были укреплены фигуры женщины и мужчины, в едином порыве рвущиеся друг к другу. Особенно хороша была женщина: лицо, обращенное к любимому, светилось любовью;  волна откинутых волос, согнутая в колене в прыжке нога – все было полно движения и экспрессии! Она рвалась навстречу…чему? Стоило задуматься, ведь обе фигуры были заключены внутри кольца. Сольются ли когда-нибудь их губы в поцелуе?
Первыми в зале появились мои коллеги во главе с Глебом.  Я обрадовалась, поддержка мне сейчас очень нужна.
- Ну, давай, веди нас к своему вундеркинду, - пробасил Глеб.
Димка, одетый в белую рубашку, заправленную в черные брюки, аккуратно подстриженный, сидел в удобном инвалидном кресле за небольшим столом, на котором были разложены куски дерева и инструменты. – Я буду работать, - упрямо нагнув голову, заявил он нам накануне. - Мне так привычней. - Нам с Аристархом ничего не оставалось, как согласиться.  Вот и сейчас он, не обращая ни на кого внимания,  ловко орудовал стамеской. Никанор Федосеевич рядом с ним с любопытством поглядывал по сторонам.
- Здравствуй, Дима, - ласково поздоровался с ним Глеб. – Я коллега Алины. Мы все ее друзья, - обвел он рукой нашу маленькую компанию. – Покажи нам, пожалуйста, свои работы.
Щеки подростка зарделись, но голос звучал твердо. Он показал свои игрушки на соседнем столе, давая пояснения.
- А в руки их брать можно? - весело поинтересовалась Светлана, секретарь Глеба.
- Конечно,- снисходительно ответил подросток, - ведь это игрушки.
Прислушиваясь к восхищенным голосам коллег, я успокоилась, все идет нормально. Гости все прибывали, вот появились и знакомые Аристарха. Арик, в ярко- синем пиджаке и желтом шейном платке порхал по залу, воодушевленно рассказывая что-то. Издалека мне махнула рукой мама, они стояли с Арсением Петровичем и Юрием Сергеевичем в окружении подтянутых седовласых мужчин, на их пиджаках блестели ордена и медали. «Афганцы», - догадалась, я, и уже направилась, было, к ним, но мое внимание привлекла другая группа. У центральной скульптуры, разглядывая экспонат, оживленно беседовали трое: мужчина и две девушки. Что-то знакомое почудилось мне в очертаниях фигуры мужчины. Вот он повернулся ко мне лицом. Да ведь это Денис! Его русые волосы отливали золотом, к  серым глазам очень шел темно-синий костюм-тройка, великолепно сидящий на его спортивной фигуре. Девицы чуть не висли у него на руках, заглядывая ему в лицо, и перебивая друг друга, они наперебой пытались привлечь к себе его внимание. Я почувствовала укол ревности. Но вот он, наконец, заметил меня.
- Алина!
 В его голосе звучала неприкрытая радость. Он двинулся ко мне, забыв о своих спутницах. Девушки покосились в мою сторону и, взявшись за руки, отошли. 
- Я так рад тебя видеть, - выдохнул он.
Его глаза сияли. Мои руки вдруг вспотели от волнения, я  с удивлением поняла, что стоящий передо мной мужчина мне не безразличен. И дело было не в том, что этот красавец выглядел, как сошедший с обложки модного журнала плейбой. Передо мной стоял родной и близкий человек!  Я молча схватила его за руку и потащила к маме.
- Мама, познакомься, это Денис, я тебе рассказывала о нем, - на одном дыхании выпалила я.
Мама с интересом разглядывала Дениса. Ее пристрастие меня не удивило, хотя меня, в общем-то, не особо волновало понравится он моим близким или нет. Но вот она улыбнулась, протянула ему руку и назвала себя. Значит, все в порядке.
- Пойдем, Денис, я познакомлю тебя с Димой.
Вокруг Димкиного стола уже собралась небольшая толпа.  Вдруг я заметила несколько человек, которые направлялись к нему. Впереди  размашисто шагал крупный мужчина средних лет. Короткие седые волосы, небольшая аккуратная бородка, дорогой костюм, очки в модной оправе. Уверенная поступь состоявшегося человека и властный взгляд  выдавали в нем успешного руководителя. За ним увивался Аристарх, что-то нашептывая ему через плечо.  Он остановился перед Димкой и повертел в руках его игрушки. Димка продолжал работать, не обращая ни на кого внимания. Несколько минут он наблюдал за его работой, потом взял со стола деревянную болванку, протянул ее Димке и спросил:
- Что можно из этого сделать?
Парень повертел в руках заготовку и задумчиво пробормотал:
- Да можно белого медведя вырезать, видите какая белая древесина, ни одной червоточины. И форма подходящая.
- Ты всегда учитываешь цвет, форму и фактуру материала?
- Ну, а как же! – оживился Димка. – Вот смотрите. – Он взял со стола корягу и показал ему. – Видите, это же олень. Вот его рога, вот ноги, да и цвет подходит. – Взяв в руки инструмент, он несколькими точными движениями отсек лишнее, и перед нами, действительно, оказался олень!
 Мужчина задумчиво теребил бородку.
- Ты уже закончил девять классов?
- Да, - растерялся Димка.
-  И какие у нас оценки?
- Хорошие, троек нет, - гордо ответил он.
- Тогда подавай документы в наш колледж при Строгановке. Слышал о таком?
И тут до меня дошло! Это же был директор одного из самых престижных художественных учебных заведений страны.
Аристарх выскочил вперед и, подтолкнув  меня, сказал:
- Виктор Иванович, а это его покровительница.
 Директор внимательно посмотрел на меня, улыбнулся и произнес:
- Вот и хорошо! Обратитесь в приемную комиссию. – Я открыла, было, рот, собираясь сказать, что учебный год ведь уже начался, но он опередил меня. - Препятствий для зачисления не будет. Но на всякий случай вот вам моя визитка, звоните, если возникнет необходимость. Желаю удачи!
Он развернулся и пошел к выходу, его свита потекла за ним.
Вечером мы все вместе праздновали нашу победу в ресторане. Я была счастлива, у нас все получилось, и… мне было с кем поделиться своей радостью!


- Алина, как себя чувствует твоя бабушка? – спросил меня Денис.
Я вздрогнула от  неожиданности, надо же, как у нас совпадают мысли, я как раз думала о бабушке.
- Неважно.
- Ее выписали из больницы?
- Да, она уже дома.
- А что говорят врачи, она сможет ходить?
Я вздохнула, три недели назад бабуля упала и сломала шейку бедра. Перелом оказался сложным, кость была раздроблена.
- Прогнозы неутешительные, ходить она вряд ли сможет.
- А операция? Можно привлечь лучших специалистов, у меня есть знакомые…, - воодушевился он.
- Возраст, Денис, возраст. Операцию делать нельзя, да, если бы и можно было, она в этом случае не поможет.
Он задумался.
- Ты, знаешь, мне надо поговорить с ней.
- Тебе... с ней? – удивилась я.
- Да, - твердо проговорил он. – Когда это возможно?
- Не знаю, - заколебалась я. - Надо спросить тетю Милу.
- Узнай, пожалуйста, и сразу сообщи мне. А сейчас давай выпьем за здоровье твоей бабушки.
Мы сидели в ресторане. На столе стоял большой букет моих любимых роз – кремовые, с розовым оттенком.  Вот уже несколько  месяцев, как мы встречались с Денисом. Не могу сказать, что мы были вместе, жили мы каждый у себя. Денис настаивал, чтобы я переехала к нему, но я отказалась, пока. Мои поездки продолжались, да и он пропадал на работе допоздна. Тем радостнее были наши встречи. Оркестр заиграл вальс, это был «Последний вальс» Энгельберта Хампердинка, любимая песня мамы. Не ожидала услышать ее здесь, хотя в этом ресторане публика солидная, все больше бизнесмены, и, судя по прикиду, не мелкие. Да и оркестранты, похоже, из какого-то солидного оркестра, подхалтуривают по вечерам.
- Ты умеешь танцевать вальс? – спросила я Дениса, и, не дожидаясь ответа, потащила его к в круг танцующих. Денис прекрасно вальсировал, интересно, где научился? Настроение у меня сразу поднялось. Чудесная старая мелодия теплым облаком обволакивала меня, влюбленный взгляд Дениса, казалось, проникал в самые глубины души. Его руки, такие сильные, бережно и нежно обнимали меня. Мне сразу захотелось оказаться с ним наедине. Никто и никогда не любил меня так сильно и так трепетно как Денис.  Он боготворил меня, я купалась в лучах его любви, как малое дитя. Я вспомнила наши ночи, и меня сразу бросило в жар.  Сравнение с любовью к детям вряд ли уместно, хотя ведь и любимое чадо родители  зацеловывают.… Я с упоением кружилась в вальсе. В памяти всплыли слова песни: «The last waltz should last forever! (Последний вальс будет длиться вечно!) Нет, жизнь все-таки прекрасна!

Через два дня мы пришли к бабушке.
- Бабуля, как ты себя чувствуешь?
- Нормально, внучка, вот только боли мучают.
- Врач ведь сказал тебе, что боли будут продолжаться долго, дать тебе болеутоляющее? – вмешалась тетя Мила.
- Не хочу я ваших таблеток, я уж лучше потерплю, - проворчала бабушка. – А кто это с тобой, вижу-то я плохо.
Денис подошел ближе.
- Николай? - отпрянув, в ужасе прошептала бабушка.
 Ее и так бледное лицо стало белым как бумага. Я испугалась, тетя Мила говорила, что при таких переломах бывает помутнение сознания. Но вроде бы уже все самое страшное позади. Денис взял руку бабушки  и поцеловал.
- Меня зовут Денис, - сказал он. Николай был моим дедом. Мне говорили, что я очень похож на него.
- Так ты внук Лизы?
- Да.
- Лиза жива?
- Нет, она умерла.
Бабушка откинулась на подушки и прикрыла глаза. Денис вопросительно посмотрел на тетю Милу. Она ободряюще  кивнула ему и подала стул. Бабушка вновь открыла глаза и твердым голосом произнесла:
- Говори, что ты хочешь мне сказать. Ты ведь за этим пришел?
Денис вздохнул.
- Перед смертью бабушка все рассказала мне. Ведь вы с моим дедом любили друг друга…
…Николай был первым красавцем на селе, девчонки вились за ним гужом. Но он вздыхал по Кате, а признаться боялся, вроде бы и не такая уж красавица, но парней у нее было хоть отбавляй. Бойкая, за словом в карман не полезет, да и одевалась она хорошо. Несмотря на нищету, на ней всегда была какая-нибудь обновка. Ее тетки жили в Москве, и, приезжая в родное село, одаривали любимую племянницу отрезами тканей. А шила она хорошо. И вот однажды в клубе он решился пригласить ее на танец, потом они гуляли до утра. Так все и закрутилось. А потом грянула война, Николая забрали на фронт через полгода, когда ему исполнилось восемнадцать. Катя обещала его ждать. И дождалась. Звеня наградами, он появился перед ней только в конце сорок шестого, пришлось и с японцами повоевать. Сразу же позвал замуж, но Катя не спешила. Он понимал – на ней вся семья, ей трудно решиться, и готов был ждать. Их встречи продолжались. Характер у девушки был крутой, а он был обидчив, поэтому и размолвки бывали.  И вот однажды они в очередной раз повздорили. А тут и лучший друг Владимир приехал в отпуск из Германии. Ну, посидели за столом, немного выпили, вспоминая войну и погибших товарищей. Владимир рассказал, что приехал жениться, надоело одному, да и командование холостяков не поощряло. - Пойдем в клуб, -  предложил Николай, - сейчас быстро выберем тебе невесту. - Они отправились в клуб на танцы. Увидев весело танцевавшую Катю, Николай помрачнел, и пригласил на танец первую подвернувшуюся девушку. Ею оказалась Лиза, уже давно тайно вздыхавшая по нему. Владимир был нарасхват, девчонки липли к нему, как мухи на мед. Как же! Бравый офицер в  форме с иголочки,  начищенные до блеска сапоги сияют. Налетай – не зевай! Одна из танцевавших с ним девчонок, кивнув на мрачного Николая, рассказала ему о ссоре друга с невестой, и предложила помирить их. Катю Владимир знал, в школе учились вместе. Хорошая девчонка, с характером, правда, но ему такие нравились. Да и друга было жалко. После танцев, Владимир, улучив подходящий момент, подхватил Катю одной рукой, другой – Николая, и весело произнес:
- Ну, вот что, ребята, хватит дуться. Пора мириться. – Он свел их вместе, чуть не столкнув лбами, но Николай вырвался и ушел. Владимир развел руками, и пошел провожать девушку, не оставлять же ее одну на улице. По дороге они весело болтали, задорная девушка очень понравилась Владимиру, и, когда они подошли к ее дому, он неожиданно спросил:
- Пойдешь за меня замуж?
- А вот и пойду, - топнула ногой Катя. – Не пожалеешь, что спросил?
Владимир с интересом смотрел на нее. А ведь такая будет надежной спутницей жизни.
На следующее утро он явился в дом Кати со сватами. А вечером к ним пришла Матрена договариваться о свадьбе. Свадьбу сыграли через два дня, жених торопился, ему нужно было ехать к месту службы. Все было бы хорошо, но вот только лучший друг подвел, посмел явиться на свадьбу. Увидев, что Катя куда-то вышла из-за стола, Владимир почувствовал неладное. Он нашел их за углом дома, они стояли, обнявшись и плакали. Развернув бывшего друга к себе лицом, он ударил его.
- Чтобы я больше не видел тебя рядом с ней. Понял? А ты иди к гостям, - повернулся он к Кате, - ты теперь моя жена,- с ударением на словах «моя жена» произнес он. Катя молча повернулась и пошла в дом. Николая с тех пор она видела только издалека. Через две недели она узнала, что он женился на Лизе…
- Понимаете, - начал Денис, бабушка рассказала мне, что дед любил вас всю жизнь, хотя он никогда не признавался ей в этом. Но перед смертью в бреду он все время повторял ваше имя.
Бабушка отвернулась к стене и заплакала.
- Что же мы наделали? – всхлипывая, проговорила она. Вот  и Владимир любил свою Марту, а не меня.
Сердце у меня заныло, мне стало ужасно жалко бабулю. Я  уже хотела сказать ей ободряющие слова, но она меня опередила.
- Это я во всем виновата, я ведь знала, что он очень ранимый, и все равно наговорила ему много обидных слов.- Она помолчала. - А еще эта война! Если бы был жив отец! Я ведь думала, что выйдя замуж за Владимира, смогу больше помогать своим. Так хотелось вырваться из нищеты! Да и сама я молодая была, хотела другой жизни.– Она вздохнула и продолжала: - Из Германии я им постоянно посылала продовольственные посылки, экономила продукты, а еще выменивала их у холостяков на сигареты. Хорошо хоть Володя не возражал, понимал он.  А когда мы приехали в первый раз в отпуск, то привезли с собой целый мешок макарон. Хотели вечером пойти к матери и отнести гостинцы. Но тут пришли Володины друзья, родственники и мы просидели за столом до позднего вечера. Решили, что навестим их утром. Только прибежал маленький братик, голодными глазенками уставился на стол, говорит, что все нас ждут, а сам слюну сглатывает. Я его накормила, и мы пошли  к моим. А они не спят, ждут меня. Так мать уже ночью варила эти макароны и кормила детей.
Она замолчала, уйдя в воспоминания. Денис погладил ее руку, и произнес:
- Я еще не все сказал вам. – Он повернулся ко мне: - Алина, помнится, ты спрашивала бабу Аню про какие-то ножницы?
Я подалась вперед.
- Так вот. Бабушка рассказала мне, что однажды она случайно подслушала разговор вашей матери, Екатерина Семеновна, с ее матерью…
… Лиза прибежала домой с работы усталая и голодная. Голова гудела, из носа текло, похоже, она подхватила простуду.
- Ма, - крикнула она, открывая  дверь в комнату, но ей никто не ответил. Странно, мать уже должна быть дома. Она подбежала к печке и, прислонившись к ее теплому боку, постояла пару минут. Тепло проникало в тело, согревая его, так бы и стояла, но есть хотелось нестерпимо, а сил открывать заслонку, и лезть в печку не было. Она схватила со стола холодную картофелину и краюху хлеба и полезла на лежанку. Найдя там вязанку лука,  кое-как очистила луковицу и, быстро поев, вытянулась на теплой лежанке, закрыв занавеску. Сейчас прогреюсь, и все пройдет, думала она, засыпая.
Проснулась она от громкого разговора. За окном уже стемнело. Мать сидела за столом с какой-то женщиной. Тетя Маруся, узнала она голос Катькиной  матери. Неожиданно накатила злоба. Вот везет же Катьке, нищета-нищетой, лаптем щи хлебают, а приворожила такого парня. И как ей  это удалось? Она ведь и дружить с ней стала только чтобы быть поближе к Николаю. Лиза стала прислушиваться к разговору.
- Ты не сомневайся, Маруся, верну я тебе эти ножницы. Вон они какие занятные. Старинные, видно. Вензеля какие-то на них.
- Да, не забудь уж, соседка. Ножницы-то эти не простые, - вздохнула  тетя Маруся. - Их у нас в роду берегут, передают из поколения в поколение. Мне мать много про них рассказывала.
-  Да что ж в них такого особенного, кроме старины-то?
- Заговоренные они на любовь.
- Как это? – оторопела мать.
- Да зачем тебе это? – вздохнула тетя Маруся, поняв, что сказала лишнее. -  Да и правда ли это? Вон мужа-то я потеряла, не помогли они мне. Ладно, пойду я, дети меня ждут. Не забудь уж.
 Она встала и ушла, а Лиза еще долго лежала в своем укрытии. Так вот, значит, в чем все дело! Ну, держись, Катька! Отниму я у тебя твои ножницы, и Николенька будет мой...
Бабушка протяжно вздохнула.
- Значит, это Лиза украла у меня ножницы. Только не помогли они ей.
- Вот и моя бабушка так сказала. Она просила у вас прощения.
Денис вспомнил слова бабушки: «Если увидишь Катю - попроси у нее прощения, не помогли мне ее ножницы. И Николай меня не любил, и дочку, которую я так долго не могла родить, мы потеряли. Да и ты вот один, не женишься никак. Видать, эти ножницы и, правда, заговорены на один род».
- Сами во всем виноваты, чего уж теперь, – пробурчала бабушка.
- А где же ножницы? – спохватилась я. – Ты их принес?
Денис повернулся ко мне:
- Не нашли мы их. Видно, они пропали еще, когда мы переезжали из Бакши в райцентр. С тех пор бабушка их не видела.
Я разозлилась. «Вот это пердимонокль!»  - вспомнилось выражение  Ольгиной бабки. Сколько же можно гоняться за этими ножницами! Нет, пора о них забыть!