Камень. Ножницы. Бумага. Часть 1. Глава 13

Глава 13
 Моросил мелкий противный дождь, когда под вечер я прилетела в Дрезден. К сожалению, времени на осмотр города не было, да и настроение было не то. Поэтому я сразу пересела на, похожий на болид серебристый  электропоезд, который через двадцать минут домчал меня до маленького саксонского городка, где шестьдесят лет назад жили  дед и бабушка.
 «И зачем я приехала сюда?» – растерянно думала я, стоя на  маленькой, сияющей чистотой, привокзальной площади. Авантюризм сплошной воды! Что я могу найти здесь? Ведь с тех пор, как в этой чужой стране жили дед с бабушкой,  прошла уже целая жизнь! К тому же в прошлых поездках меня всегда кто-то сопровождал, а сейчас я совершенно одна! Даже «Крейг», как назло куда-то запропастился. «Ладно, пора взять себя в руки», - успокаивала я себя. Спросив у встречного юноши, где находится гостиница,  я отправилась туда, благо она была совсем рядом.
«Как же я устала от всех этих общественных мест проживания»,  - досадовала я,  входя в двухэтажное,  под красной черепичной крышей здание небольшой гостиницы, где у меня был забронирован номер. Вернусь домой, и никуда больше не поеду, пусть Глеб хоть треснет! Но гостиница приятно удивила меня. Старое на вид здание оказалось внутри современным комфортабельным отелем с намытыми до блеска большими окнами, просторным прохладным номером, навороченной сантехникой, интернетом, и прочими благами цивилизации.  Спать не хотелось, и я решила прогуляться по городу  и выпить чаю.
 Далеко идти мне не пришлось, центр города оказался совсем рядом.  Похоже, что в этом крошечном, словно игрушечном городке, население которого всего семнадцать тысяч,  все было в пределах «шаговой доступности». На центральной площади, конечно же, находилось здание муниципалитета с небольшой ратушей. Старинный костел с примыкающей к нему часовней, казалось, был самым высоким зданием города. Я отправилась дальше и набрела на рыночную площадь с похожим на старинный колодец сооружением, расписанным в розовые и голубые цвета. Присела на скамью под  деревцем в кадке, и, прикрыв глаза, решила немного расслабиться. – Мяу! – раздалось у моих ног. Я взглянула вниз и увидела симпатягу -  котенка. Черная пушистая шерстка, белые «носочки», на груди - большое белое пятно и такой же белый, игриво загнутый вверх кончик хвоста. Задрав мордочку, котенок вопросительно смотрел на меня. «Неужели у немцев есть бродячие коты?»  – растерялась я. Да, но этот «аристократ в черном смокинге и белой манишке»  никак не похож на бомжонка! Но тут на первом этаже открылось окно, и девочка лет десяти позвала: - Роки, Роки! -  Котенок тут же ринулся на зов. Я засмеялась, представив, реакцию моего сорванца, если бы я отпустила его погулять, а потом позвала домой. Щас, не дождетесь! И ломанулся бы, задрав хвост, в первые попавшиеся кусты.
Пора идти. На одном из домов я увидела вывеску пивного бара и решила пойти туда, хотя еще пять минут назад думала, что выпью чаю в кафе. Но как же это – быть в Германии и не попробовать знаменитое немецкое пиво! К бару уже стекался народ. Вообще-то немцы рано ложатся спать и, соответственно, рано встают, они ранние пташки, но вечер пятницы у всех наций – святое время для отрыва.
Бар был в два этажа, на втором слышалась мажорная музыка – туда по узкой винтовой лестнице поднималась молодежь. Внизу за столиками  расположилась публика постарше. Кое-где столы были сдвинуты – там заседали большие кампании. Входящие приветствовали сидящих веселыми криками, пожимали руки. Похоже, здесь все знали друг друга.  Я присела за угловой  столик и стала наблюдать. Ко мне тут же подскочил официант. Молодой симпатичный парень в белой рубашке с бабочкой услужливо, но без тени угодливости подал мне меню. Увидев в меню знаменитые немецкие колбаски, я решила попробовать их. Официант мгновенно принес мой заказ: на большой тарелке лежали две аппетитные горячие колбаски, рядом горка горчицы и картофельные колобки. Холодное пиво в небольшой кружке, граммов на двести – триста, с густой шапкой пены оказалось необыкновенно вкусным. А вот хлеба к истекающим жиром колбаскам не подали совсем, пришлось еще раз подзывать официанта. Смакуя пиво, я разглядывала бар.  Официант бегал по залу, бойко обслуживая посетителей, за стойкой смазливый бармен лет двадцати ловко жонглировал фужерами. По лестнице спускался холеный молодой мужчина, зорко оглядывая зал и кивая знакомым. По его поведению чувствовалось, что это был хозяин. Он подошел к бармену, перекинулся с ним парой слов, а потом посмотрел на меня. Несколько минут он нагло и внимательно изучал меня. Я демонстративно отвернулась.

- Пауль, ты  знаешь, вон ту молодую женщину?
 - Нет, герр Фридрих, она впервые у нас.  Рихард  говорит, что она похожа на русскую. Говорит со славянским акцентом, да еще потребовала хлеб к колбаскам. Приехала, видно, сегодня. Хотите, я спрошу у Мари?
- Не надо. Сегодня после окончания работы придешь на наше собрание.
- Хорошо, хозяин.
- Смотри,  никому не  говори, даже своей Марии. Да, и обязательно приведи своего брата, мне надо поговорить с вами  кое о чем.
- Ладно, босс.

«Надо же какая удача! - думал Фридрих, потирая руки  -  сама сюда пожаловала. Интересно,  зачем? Неужели что-то разнюхала? Ну что ж птичка в клетке!»

Эту ночь я спала, как убитая. То ли сказалось напряжение последних месяцев, то ли настоящее немецкое пиво так благотворно подействовало, но проснулась я  в десятом часу, и еле-еле успела на завтрак.  Впрочем, могла бы, и пропустить его. Бутерброды все с теми же колбасами меня не вдохновили, правда, мой любимый напиток оказался на высоте, что приятно удивило. Бодрая и полная сил я выскочила из отеля и направилась к вокзалу. Бабушка говорила, что к военному городку нужно было идти вверх по улице, идущей от вокзала. Вот только осталось ли хоть что-то от того военного городка.
Бац! Мне под ноги упал маленький мячик и покатился к краю тротуара. Я наклонилась поднять игрушку и увидела мчащегося ко мне с радостным лаем той – терьера.  Его большие стоячие ушки подрагивали от возбуждения, а выразительные глаза внимательно смотрели на меня. К нам уже спешила пожилая хозяйка разыгравшегося пса. Приветливо улыбаясь, она стала  извиняться за «неподобающее поведение маленького шалунишки». Уверяя фрау, что ее красавец не причинил мне никакого вреда, я спросила ее, как пройти к бывшему военному городку, где когда-то располагались  русские части. Ничуть не удивившись, немка подробно объяснила, куда мне следует идти, пожелав на прощание удачи.  Подойдя к перекрестку, я огляделась. У светофора стояло несколько человек. Дисциплинированные немцы терпеливо ждали, когда загорится зеленый свет, хотя на мостовой не было ни одной машины. Ну уж  нет, это не для нас! По старой московской привычке я хотела было ринуться на проезжую часть, но к моему удивлению была остановлена одной старой дамой:
 - Фройлен.! Не следует нарушать общепринятый порядок, - мягко, но твердо сказала она мне.
 Ну что ж, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, смирилась я. Но стоило только зажечься зеленому свету, как я первая рванулась вперед, и в этот момент увидела летящий на меня автомобиль. « Откуда он взялся?»  -       только и успела  подумать. Кто-то толкнул меня в спину, и я полетела прямо под колеса машины.
Очнулась я, лежа на скамейке, жесткие деревянные рейки врезались в спину. Надо мной склонилось озабоченное лицо… «Крейга».
- Алина, как вы? – услышала я его взволнованный голос.
– Кажется, жива.
 Я попыталась приподняться, но «Крейг» остановил меня.
- Лежите, лежите, сейчас подъедет скорая, и вас осмотрит врач.
 – Не надо мне никакой скорой. Как вас зовут?
 – Ну, значит, все в порядке, - облегченно рассмеялся он.  - А зовут меня Алексей, можно просто Леша.
  Я огляделась. У светофора стояли двое полицейских, они опрашивали прохожих. В открытой двери полицейской машины я увидела молодого парня в наручниках. Лежать на узкой покатой скамье было неудобно, к тому же меня волновало, как я выгляжу, но это было не главное.
 – Что происходит, вы можете мне объяснить?
 – Позже, все узнаете позже, наберитесь терпения.
 Подъехал небольшой автомобиль скорой помощи, врач осмотрел меня и разрешил встать. Когда я приводила себя в относительный порядок, пытаясь разглядеть свое отражение в маленьком зеркальце и оценить размеры «ущерба», подошедший к нам пожилой немец, весело улыбаясь, произнес:
 – Скажите спасибо этому молодому человеку, - он кивнул головой в сторону Леши. - Это он в последний момент выхватил вас из- под колес.
 К нам уже направлялся полицейский. Они о чем-то переговорили с Алексеем.
 – Придется нам сейчас проехать в полицейский участок, - сказал он. – Надеюсь, это ненадолго.
Увы! Надеждам Алексея не суждено было сбыться!  В полицейском участке мы просидели почти до вечера. Сначала с немецкой дотошностью расспрашивали меня: кто я, откуда приехала, какая цель приезда в их город. Не знаю, сколько бы это продолжалось, но Алексей позвонил кому-то, и меня оставили в покое. Затем принялись за него. В конце концов, и его перестали допрашивать, но нас почему-то не отпускали.  Наконец мы были  приглашены в кабинет начальника участка.
В просторном кабинете за большим столом сидел немолодой,  подтянутый офицер. Сняв очки, и потирая рукой усталые глаза, он пригласил нас присесть. Перед полицейским офицером я увидела  молодого мужчину с наручниками на руках.  Он поднял голову, и я узнала… хозяина бара.
– Вы знаете этого человека? – строго спросил меня начальник.
 – Нет. Но я видела его вчера вечером в баре.
 - Это Фридрих Шнайдер, владелец бара, – сказал офицер.  Потом чуть-чуть помедлил и добавил: – Он организатор покушения на вас и вашего брата.
 – Что с моим братом? – взвилась я с места.
 – Не волнуйтесь с ним все в порядке. Сядьте, пожалуйста.
 – Тебя и твоего брата давно надо было размазать по стенке, - сквозь зубы процедил отморозок. Его лицо, еще вчера казавшееся мне симпатичным, перекосила злобная гримаса, растрепавшиеся волосы повисли жидкими прядями вдоль щек, а глаза превратились в узкие щелочки. - Жаль, что вас, русских не добил великий фюрер, - с ненавистью глядя на меня, прошипел он. Я, не ожидая такого напора агрессии, отпрянула назад и испуганно подумала: «Что мы ему сделали?»
  – Уведите арестованного, - приказал начальник вошедшему полицейскому, - А вы, - обратился он к нам, - подпишите протокол и можете быть свободны.
 Выйдя из кабинета, я принялась названивать брату, но телефон у него был отключен. Я начала впадать в панику. Что с братом? Может, он ранен, а этим равнодушным полицейским, привыкшим  к несчастьям людей, это кажется нормой? Я не находила себе места, вышагивая по длинному коридору.  Нет, так можно сойти с ума. Но тут зазвонил телефон. Дрожащими руками я нащупала кнопку вызова:
- Алина, привет!
- Господи, с тобой все в порядке? – выкрикнула я в трубку.
- Ну, Господом я бы не стал себя называть, - весело рассмеялся брат.
Я почувствовала, как напряжение отпускает меня, на глазах выступили слезы.
- Саша, дорогой, ты можешь мне объяснить, что случилось?
- Да все в порядке, сестрица. Просто, меня пытались убить, - опять засмеялся брат, только веселья в его голосе уже поубавилось. - Когда я утром выходил из офиса, какой-то чудак на букву «м» выстрелил в меня с чердака соседнего дома. Мимо проходил мужик, он нечаянно толкнул меня, и пуля даже не задела меня. Так мне все изложили в полиции. Но, ты же понимаешь, что поверить в эту лажу я не могу. Тем более что стрелка так и не нашли. Поэтому я связался с однокашником, он сейчас прокурор района, где находится мой офис и попросил его все разузнать.
- И что? Что-то выяснилось?
- Да ты знаешь, мутная какая-то история. Никто ничего толком не знает. Единственное, что он узнал – это, что вечером из Берлина прилетает сотрудник Интерпола, и тогда все разъяснится. Почему из Берлина? Что все это значит? Ничего не понимаю! А ты как?
- Да у меня все в порядке, не волнуйся, - торопливо проговорила я, решив пока ничего брату не рассказывать. Ведь все обошлось, и скоро, я надеюсь, все разъяснится.
- Ну ладно, тогда до связи. Не дрейфь, сестра, все будет чики-поки.
 Я нажала «отбой» и вопросительно взглянула на Алексея.
 – Теперь вам придется рассказать мне всю правду, я не сдвинусь с места, пока все не узнаю.
  Алексей помолчал немного, потирая рукой подбородок. Потом произнес:
 - Я должен позвонить.
 Он отошел в другой конец коридора и долго с кем-то разговаривал.
 – Извините, Алина, но вам придется подождать до завтра, - виновато произнес он, подойдя ко мне. - Поверьте, я не имею права, это не в моей компетенции. Завтра утром  вы все узнаете. А сейчас я отвезу вас в гостиницу, вам надо отдохнуть.
В отеле все уже знали о происшествии, по углам шушукались сотрудники, на меня кидали сочувственные взгляды. Хозяин отеля даже прислал мне в номер ужин за счет заведения. Неслыханная щедрость от прижимистых немцев! Есть я не стала, какая еда после такого, но Алексея уговорила поужинать.  Отпускать его мне не хотелось, я вроде бы понимала, что опасность мне больше не грозит, но подсознание отказывалось в это верить. Меня охватил озноб.
 – Ничего страшного, - успокаивал меня Алексей, - это реакция организма на пережитый стресс.  Отходняк, - засмеялся он.
 Но мне было не до смеха.  Он отвел меня к кровати  и сел рядом,  держа за руку. Дрожь не унималась.
 – Иди ко мне, - прошептала я.
В ту ночь мы почти не спали. Таких ярких сексуальных ощущений я не испытывала до этого никогда. Наверное, правда, что после сильного эмоционального потрясения, когда оказываешься на волосок от смерти, обостряются все чувства, и срабатывает  один из главных человеческих инстинктов - инстинкт продолжения рода. Алексей оказался прекрасным любовником, он был нежен и терпелив; а я, так долго лишенная любовных ласк и секса, была пылка и ненасытна. В минуты наивысшего наслаждения слезы заливали мое лицо, и эти горячие слезы уносили с собой  и мой страх, и мое одиночество. Леша был так искусен и опытен, что наши оргазмы совпадали, и мои воспаленные губы только и  шептали: - Еще, еще! - Утром все повторилось снова, но теперь я взяла инициативу в свои руки. Когда мы очнулись, Алексей взглянул на часы и скомандовал:
 - Бегом  в душ, через полчаса мы должны быть на месте.

 Ровно через полчаса  машина остановилась у ворот загородного особняка. Алексей пошел к видеофону, а я с интересом разглядывала кованые ворота, на каждой половине которых было изображение стоящего на задних лапах льва с позолоченной короной на голове. Шурша шинами, машина медленно поехала по обширному парку к особняку.
 Красивое старинное здание  было в три этажа, если считать мансарду. Стены увиты виноградом. Среднее окно мансарды выходило на небольшой, причудливой формы  балкон.  К главному входу с тяжелой двустворчатой дверью вели  широкие ступени. У входа в дом стояла высокая худая женщина неопределенного возраста. Натянуто улыбаясь, она поприветствовала нас и пригласила в дом.
- Это экономка, - шепнул мне Алексей.
Фрау повела нас через огромную гостиную, увешанную темными, видно, семейными портретами в золоченых рамах, и, остановившись у высокой двери, постучала.
 – Войдите, - услышала я старческий  властный голос.
 Экономка, открыв дверь, пропустила нас в кабинет, а сама исчезла. У окна за массивным письменным столом сидел худой совершенно лысый старик. Высокие окна кабинета почти не пропускали свет из-за полуопущенных плотных штор, поэтому я не сразу разглядела, что старик сидел в инвалидном кресле. Он внимательно изучал меня, забыв, по-видимому, пригласить нас сесть. Я переминалась с ноги на ногу, разглядывая кабинет. Высокий лепной потолок, вдоль стен книжные шкафы, набитые книгами, на столе бронзовый чернильный прибор, компьютер, и какая-то фотография в овальной рамке. Наконец, он пригласил нас сесть, показав рукой на два глубоких кожаных кресла у стола. Теперь я смогла рассмотреть его лицо. Глубоко посаженные глаза под седыми бровями продолжали изучать меня. Крупный нос, плотно сжатые тонкие губы, большие кисти рук со старческими пигментными пятнами спокойно лежат на столе. Бледное лицо старика и весь общий, не очень здоровый вид наводили на мысль о серьезной болезни.
- Давайте знакомиться, Алина, - услышала я, наконец. – Меня зовут Ульрих фон Дитрих, и я… ваш дядя.
 Я так сильно растерялась, что не могла вымолвить ни слова. Потом  обратилась к Алексею:
  - Я правильно поняла, что это…
 Алексей взял меня за руку и, поглаживая ее, стал ласково говорить:
 - Ты все правильно поняла, милая. Полгода назад в наше детективное агентство обратился барон фон Дитрих с просьбой разыскать его родственников в России. Но давай послушаем его самого, я буду переводить, ты слишком взволнована.
Старик, внимательно наблюдавший за нами, взял со стола фотографию и подал ее мне со словами:
 - Это ваш дед?
Я впилась глазами в фото. На  нем молодой  худощавый  лейтенант в офицерской шинели  и фуражке со звездой  обнимал симпатичную молодую женщину в старомодном  темном пальто.  Но это была не бабушка. У женщины были длинные светлые локоны, и… ее лицо сияло от счастья. За ними высился знакомый особняк. На  фотографии, без сомнения, был мой дед.
- Это… ваша мать? - спросила я пересохшими от волнения губами.
- Да, - спокойно ответил он. - Ее звали Марта, она  умерла полгода назад. Перед смертью она сообщила мне имя моего отца. До этого она не говорила мне, кто мой отец. Я знал только, что он русский офицер, она всегда очень хорошо отзывалась о нем. Мама, - он произнес это слово с нежностью маленького ребенка, -  его очень любила. Она научила меня  уважать  русских людей и русскую культуру. Знаете, во время войны всякое случается, на то она и война. И победители ведут себя по-разному. – Он вздохнул. – Наш народ, наверное, заслужил ненависть русских. Но прошлое уходит, остается только память. И какая она будет – зависит от нас. Вы, Алина, не сомневайтесь. Ваш дедушка, а мой отец, - он как-то осторожно, с придыханием произнес это слово, - не изменял вашей бабушке. С  моей матерью он  познакомился еще до своей свадьбы, когда его направили сюда служить. Я не знаю, любил ли он мою мать, но они оба понимали, что будущего у них нет.
- А как же родители вашей мамы? Как они отнеслись к этому?
- Моя бабушка умерла еще до войны. А дед… Мой дед был профессором медицины, светилом. У нас в роду все  медики, кроме меня. Я, как и ваш брат – адвокат. Так вот, мой дед был еще и мудрым человеком. Война унесла большую часть не только ваших, но и наших мужчин, немкам надо было рожать. А дед, как и любой нормальный мужик (Алексей так и сказал)  хотел, чтобы его род продолжался. Да, кстати, - оживился он, - мать рассказывала мне, что мой дед один раз лечил вашу маму. Вам бабушка ничего не говорила? 
 И тут я снова вспомнила записи мамы. По словам бабушки, когда маме был один год, они с дедом  пошли в гости, а ребенка оставили с няней - немкой. Та отлучилась на кухню, а маленькая мама перевернула на себя кружку с кипятком. Немка чуть с ума не сошла от страха.  Она сбегала за дедом, и тот привел профессора – врача. Потом случилось самое интересное. Дед держал профессора под дулом пистолета все время, пока он лечил маму, а все лекарства, которые он давал ребенку, заставлял сначала пробовать его самого. Только теперь я поняла, что у деда были веские основания так поступить, хотя…кто теперь знает. Барон снова заговорил:
- Теперь перейдем к главному. Год назад я узнал, что смертельно болен. Я, как и моя мать, ни разу не вступал в брак, детей и других родственников у меня нет. Поэтому, когда я узнал от матери имя своего отца, я стал его разыскивать, понимая, что он вряд ли жив. Я знал, что у меня есть сестра, оказалось их две. И еще племянник и племянница. Мне необходима была информация о моих русских родственниках. Надеюсь, вы меня поймете, я никогда не передал бы, нажитое мной и моими предками состояние, в руки недостойных людей. Но, к счастью, оказалось, что мои опасения напрасны.
 « Ну, спасибо,  -  с неприязнью подумала я. -  Иностранцы, наверное, думают, что все русские - мафиози.»
 Барон продолжал:
 - У моей экономки Луизы есть сын, Фридрих. Да, да, тот самый Фридрих. С Луизой мы росли вместе. Ее предки, также как и она,  много лет верой и правдой служили нам.  Я любил Фридриха,  как родного сына, купил ему бар, он ни в чем не нуждался. Поэтому, он, наверное, был уверен, что все мое состояние отойдет ему. Меня, правда, настораживали его высказывания о превосходстве немецкой расы, но о том, что он состоял в национал- патриотической организации, я даже не догадывался. Эти организации запрещены в Германии;  их отслеживают, поэтому они тщательно конспирируются, меняют названия. – Он нахмурился. -  Когда Фридрих узнал, что у меня есть родственники, да еще русские, он был шокирован. И…, видимо, решил от вас избавиться. Подозревая это, я снова обратился в уже известное мне агентство с просьбой защитить вас.
 Я повернулась к Алексею:
 - А как же…?
  Но он поспешно сказал:
 - Мы поговорим потом. Я все расскажу тебе.
 Барон – язык у меня никак не поворачивался назвать его дядей – рассмеялся. И тут  в моей памяти всплыло забытое лицо деда, который точно так же заразительно смеялся! Только теперь я окончательно поверила, что передо мной мой дядя.
 – Я рад, что у вас с Алексом, - сказал он, - установились хорошие отношения. Поверьте, Алина, я желаю добра вам и вашему брату.
 – Вы можете обращаться ко мне на «ты», - неуверенно произнесла я.
 – Прекрасно! А ты, пожалуйста, называй меня дядей, мне будет приятно. А еще, передай своему брату, что мне необходимо с ним встретиться, чтобы обсудить некоторые вопросы. И ему лучше поторопиться. Ну, а теперь, - широко улыбнулся он, - прошу вас к столу!

В большой столовой  стоял длинный стол, за которым, кажется, можно потеряться. Интересно, зачем маленькой семье такой большой стол? Гостей немцы  в таком количестве, я уверена, тоже не приглашают. На столе, накрытом белой скатертью, стояли три прибора. Закуски и блюда были расставлены в строгом порядке, а несколько бутылок вина  расположились у прибора хозяина. Домоправительница внесла большое овальное блюдо с фаршированным карпом, и поставила в центре стола.
- Прошу, угощайтесь! – произнес  дядя с радушной улыбкой.  - Алекс, поухаживайте за вашей дамой.
 Он протянул ему бутылку белого вина с красочной этикеткой.
 – Алина, это наше знаменитое вино Айсвайн.
 «Ледяное вино, - мысленно перевела я. - Интересное название!»
 Старик, как бы подслушав мои мысли, продолжал:
 - Его делают из винограда, который уже покрылся ледяной коркой. Традиционно виноград собирают ночью с фонарями при минусовой температуре.
 Леша налил мне в бокал вина, шепнув:
 - Редкое и дорогое вино.
 Он положил мне в тарелку кусок рыбы, источающей аромат пряных трав.
 – А вон в том блюде, - добавил старик, - тушеные молодые овощи: спаржа, цветная капуста, морковь, а также раки.
 Вино мне показалось кисловатым, но букет! Я и не знала, что немцы делают вино не хуже французов. Барон внимательно наблюдал за нами. Сам он почти ничего не ел. Перед ним стоял стакан с водой, да на тарелке – немного рагу. Экономка внесла блюдо с мясом и поставила его со стороны Алексея. На меня она не смотрела, а глаза у нее были красные, похоже, она плакала. Дядя строго посмотрел на нее, и знаком попросил ее выйти.
 – Вы уж простите Луизу, - сказал он, - сами понимаете ей сейчас несладко. Она хороший человек, и тебе, Алина, не стоит ее опасаться. Ну что же вы! Алекс, наполните бокалы. Давайте выпьем за… - он посмотрел мне прямо в глаза, - возможно, это покажется банальным, но мне хотелось бы выпить за мир и дружбу между людьми всех национальностей! Только в самые ответственные моменты жизни понимаешь, как мелки наши претензии друг к другу. Жизнь так коротка! Живите и наслаждайтесь!
Меня все время мучил один вопрос, поэтому, я не выдержала:
 - Дядя, а дед знал, что у него есть сын? Понимаете, я знаю, что он всегда очень хотел сына.
Барон задумался.
 – Меня это тоже интересовало. Когда я спросил об этом мать, она ответила, что после моего рождения, он приходил один раз. Наверное, ему кто-то рассказал, городок ведь маленький. Но мать заверила его, что я не его сын. Больше они не виделись.
Когда я спросила дядю о бывшем военном городке, он замялся:
 – Ты же понимаешь, прошло столько лет! Городок располагался  еще в бывших кайзеровских казармах. Сейчас на этом месте построен новый микрорайон, впрочем, если хочешь, я попрошу Ганса  отвезти вас туда. Правда, сейчас он занят ремонтом машины.
 Мы с Алексеем переглянулись. Мне не хотелось ехать осматривать какой-то микрорайон. Барон заметил, что я заколебалась.
 - Вообще то вы можете съездить туда и завтра.  Хотите я покажу вам то, чем действительно горжусь и о чем не пожалею до самой смерти?  - он тихонько вздохнул. - Только вам, Алекс, придется мне помочь.
 Они о чем-то пошептались, Алексей вышел вслед за дядей, а когда они вернулись, барон сидел в другой коляске, у которой были большие колеса.
 Мы вышли из особняка, дядя ехал впереди по дорожке парка, потом он остановился, приглашая нас жестом поближе.
– Этот парк, - сказал он, - заложили еще мои предки. Мой дед тоже внес свою лепту. Вот эта липовая аллея, - он показал на широкую аллею с высокими раскидистыми деревьями,  - была посажена им.
 Липы еще не цвели, но завязи уже были. Мы медленно шли по аллее, Алексей с одной стороны от коляски, я – с другой. Неожиданно аллея закончилась, и перед нами открылся такой великолепный вид, что я не сдержала возгласа восхищения. Дядя удовлетворенно засмеялся.
Большой пруд, поросший белыми лилиями, со всех сторон окружали кусты, покрытые шапками цветов, так что листьев почти не было видно. Здесь были кусты с оранжевыми, белыми, розовыми, цветами, да что говорить -  всех цветов. Они поднимались уступами вверх, а за ними возвышались высокие деревья. В пруду плавали, гордо изогнув шеи, белые и черные лебеди. В центре пруда привлекал внимание фонтан – обнаженная фигура девушки, держащей над головой чашу, с которой стекали, искрящиеся на солнце струи воды.
 – Что это за кусты, как они называются? – пораженная красотой сада, спросила я.
 – Это рододендроны, моя отрада. Я стал заниматься садом, когда понял, что бизнес налажен и больше не приносит удовлетворения. Человеческим желаниям и амбициям нет конца, и только перед лицом смерти начинаешь понимать, как мало, на самом деле, нужно человеку. – На лицо дядя набежала тень. – И как много…. Разве стоит посвящать свою жизнь добыванию денег? За бесконечной погоней за ними человек упускает главное – саму жизнь! А она так коротка! Что мы будем вспоминать перед лицом смерти? Дело, которому отдали всю свою жизнь? Власть, приобретенную над  людьми? Нет! Ласку матери, улыбку ребенка, поцелуй любимой, восход солнца, красоту этих цветов, черт возьми! – Он, нахмурившись, замолчал. Потом резко развернул коляску и, улыбнувшись, произнес:
- А сейчас мы с вами отправимся в рай!
За поворотом аллеи я увидела высокую живую изгородь  прямоугольной формы. Когда мы подошли к проему в ней, я ахнула. Перед нами, окруженный стриженой изгородью, раскинулся белоснежный сад!  По центру от входа шла анфилада высоких арок, увитых белыми розами. По всему саду были проложены дорожки, вымощенные большими каменными плитами. За арками просматривалась ажурная металлическая беседка, стены и крышу которой образовали белые плетистые розы. А по обеим сторонам  от арок расположились цветники разных размеров, но строго прямоугольных форм. Они были обсажены кустами самшита, подстриженными так же, как и изгородь. В цветниках росли розы, колокольчики, маргаритки, еще какие-то высокие цветы, названия которых я не знала, но все они были белые! Это и правда, был рай!
 – Этот сад, - сказал барон, -  я посадил, когда увидел знаменитый английский Белый сад в Сиссингхерсте. Здесь я отдыхаю душой от мерзостей жизни.
Мы устроились на скамье в беседке. Я продолжала любоваться садом, прислушиваясь к журчанию  крошечного фонтанчика рядом со скамейкой. Алексей и дядя обсуждали что-то вполголоса. Потом дядя обратился ко мне.
– Алина, я хотел бы узнать о твоих планах на будущее.
Беззаботно улыбнувшись, я произнесла:
  -  Буду продолжать работу в журнале, других планов у меня пока нет.
 – А ты не хочешь иметь свой журнал?
Вот так вопрос! Я призадумалась.
 – Может быть. Когда-нибудь, не сейчас.
 Леша понимающе улыбнулся. Барон потер виски.
 -  Ну что ж, я уважаю твое решение. Еще один вопрос. Я знаю, что мой отец родом из старинного русского села. Алекс по уважительной причине не смог попасть туда.
 Я бросила быстрый взгляд на Лешу. Он приложил палец к губам.
 – Ты можешь, - продолжал дядя, - рассказать мне о нем?
 Я горько усмехнулась. Немцам, побежденным в самой кровавой в истории человечества мировой войне, наверное, в дурном сне не приснится, как живут победители, спустя почти  шестьдесят пять лет после победы! В нескольких словах я описала родное село деда, добавив, что и сама успела увидеть немного. Барон задумался.
 – У меня есть к тебе просьба. Ты не смогла бы съездить туда еще раз. Я узнал, что у отца был младший брат. Может быть ему – если он жив - или его детям нужна помощь?
 Мне ничего не оставалось, как согласиться. Мы посидели еще немного, а потом распрощались с дядей. Он приглашал нас остаться в его доме, но я знала, как ревностно немцы оберегают свое личное пространство, да и нам с Лешей не терпелось остаться наедине.  Договорившись встретиться на следующий день, мы покинули особняк.

На следующее утро, когда мы наконец-то оторвались друг от друга, я закидала Лешу вопросами:
- Первое, что я хочу знать - это  почему тебя не было в Венгрии?
- Понимаешь, у меня тяжело заболела мать, и я должен был остаться с ней. Но в Венгрии тебя сопровождал Николай Васильевич, дядя Коля, как мы его называем.
- Что-то я никого не заметила.
- Он профессионал, - засмеялся Леша. Тактика у нас была разная – я не скрывался, действовал в открытую, а он предпочитал быть в тени. Но он же мне рассказывал, что когда вы были на теплоходе, он даже разговаривал с тобой.
- Так это такой маленький мужичок с хитрыми глазками?
- Точно ты его описала, - расплылся в улыбке Леша.
- Подожди, подожди, я ведь видела его еще раз. Зимой, когда я бежала по улице и упала, поскользнувшись – он помог мне подняться.  Так вы уже тогда следили за нами?
- Конечно. Задание мы получили еще перед Новым годом. Пока добывали информацию – прошло какое-то время. А потом нужно было убедиться, что вы с бароном действительно кровные родственники.
- И как же вы это узнали?
- Очень просто. Генетическая экспертиза.
И тут догадка осенила меня.
 - Так это вы украли мамину щетку в кафе?
- Ну, положим, не мы. Это сделала наша коллега Наталья.
- Ну ладно, кое-что прояснилось. Но почему в Беларуси ты оказался в одном купе со мной?
- Понимаешь, поступила информация, что тебя могут ликвидировать в этом поезде. К счастью, она не подтвердилась.
Я поежилась.
 – Ну и лексикон!
 Леша засмеялся.
- Извини. Я тупой военный,…бывший,  - добавил он.
  Я расхохоталась.
 – Ты бывший военный или бывший тупой?
 – Я сейчас покажу тебе какой я тупой! – закричал он и повалил меня на кровать.

У дома барона нас поджидал водитель, молчаливый, если не сказать угрюмый, пожилой мужчина который, как оказалось, выполнял также обязанности его личного слуги. Экономки не было видно. Алексей остался в гостиной, а меня Ганс провел  в кабинет. Дядя заулыбался, увидев меня. Выглядел он хуже, чем накануне - темные круги под глазами, бледные запавшие губы – но держался молодцом.
- Алина, я должен выполнить одно поручение моей матери, - медленно произнес он. - Перед смертью она взяла с меня слово - если окажется, что у меня есть племянницы, то я передам им наши фамильные драгоценности. Дело в том, что эти драгоценности передаются у нас из рода в род по женской линии. Они не представляют какой-то особой ценности, но, - он развел руками, - воля матери для меня – закон. - Он достал из ящика стола увесистую шкатулку и подал ее мне. Я осторожно открыла резную деревянную шкатулку. Если вы думаете, что там лежали несметные сокровища, то спешу вас разочаровать. В шкатулке находился большой футляр с жемчужным гарнитуром. Ожерелье из розового жемчуга дополняли серьги. От крупных, оправленных  в ажурную сеть платины, жемчужин, невозможно было оторвать взгляд. Кроме гарнитура в шкатулке лежала старинная брошь и перстень. Я достала брошь. Нежная золотая веточка с аккуратными листиками, покрытыми эмалью, и тремя пятилепестковыми цветами: лепестки из овальных рубинов, а в серединках  – небольшие алмазы.  Но больше всего мне понравился перстень – довольно большой изумруд овальной формы окружали мелкие бриллианты. Ничего особенного – классика. Если бы не чистота камня! Насыщенный ярко-зеленый цвет изумруда приковывал к себе внимание. Он покорял сразу и навсегда!
Дядя, внимательно наблюдавший за мной, казалось, был доволен моей реакцией.
 – Я вижу, тебе понравились эти игрушки, -  сказал он, улыбаясь. - По словам моей матери, их было гораздо больше. После войны немцам жилось трудно, и мать продавала ценные вещи, чтобы выжить. А теперь, нам нужно поговорить о делах. О моем бизнесе мы переговорим с твоим братом. Вы оба и мои сестры получите все мое движимое и недвижимое имущество. О Луизе и Гансе я позаботился, они не будут нуждаться после моей смерти. Но главная моя забота - поместье. Я реалист и понимаю, что вам придется его продать, - он вздохнул. – Единственное о чем я прошу – не продавайте его первым попавшимся людям. В нашем городе покупателей на него нет. Некоторое время назад ко мне обращался один бизнесмен  из Лейпцига с предложением продать ему дом. Я связался с ним, и он обещал подъехать.  Больше всего я беспокоюсь о саде; конечно, я бы хотел, чтобы он попал в хорошие руки.
 Я пообещала барону, что сама прослежу за продажей поместья.
 – Твоего слова мне достаточно, - довольно улыбнулся он. – Жаль, что судьба не свела нас раньше. И ты уж прости старика за откровенность и менторство, но на правах родственника я хотел бы тебе сказать…. Прими это, как мое прощальное слово. В молодости я любил одну женщину, - он прикрыл глаза, - она тоже любила меня, но нам не суждено было быть вместе. Она была замужем, и у нее был ребенок. Ради его спокойствия мы отказались от счастья. Я так никого больше и не полюбил. А сейчас я думаю, что для любви не должно быть никаких препятствий и никаких условностей. Если любишь – будь с любимым несмотря ни на что! Любовь – это самое большое благо на земле!
- Даже если нет взаимности? - усомнилась я.
- Несомненно! Молодым это трудно принять, но, если Бог даровал тебе любовь – значит, он тебя отметил!
Дядя откинулся на спинку кресла.
 - Извини меня, я очень устал.  Луиза покажет тебе дом, а мне еще надо переговорить с Алексом. 
Я подошла к старику и, молча, поцеловала его в щеку, а он ответил мне слабым рукопожатием.

Луиза ждала меня за дверями кабинета. Нервно комкая в руках носовой платок и заикаясь от волнения, она проговорила:
- Фройлен Алина, вы простите меня…
Я обняла ее за плечи:
- Луиза, поверьте, вы ни в чем не виноваты, давайте забудем обо всем. Покажите мне лучше дом.
- Да, да, конечно, я вам все покажу, - обрадовалась она.
В гостиной, обставленной добротной мебелью,  слава Богу, не было  вычурности и помпезности, свойственно нашим доморощенным нуворишам. Я бывала в некоторых домах, где навороченные белые диваны с золочеными львиными лапами вместо ножек считались проявлением хорошего вкуса и показателем роскоши. Я предложила Луизе присесть на диван, а сама села в  удобное кресло, обтянутое  светло- коричневой тканью. На низком широком столике напротив кресла стояла высокая фарфоровая ваза с фруктами, а в углу у камина, выложенного голубыми изразцами, расположились еще два больших кресла.  На стенах – я уже говорила – висели семейные портреты. Луиза, показывая на портреты, называла имена ничего не значащих для меня людей, рассказывая, кто кем приходится барону. Я почти не слушала ее, скользя равнодушным взглядом по темным лицам. Но один небольшой портрет, висевший немного в стороне от других, заинтересовал меня. Я встала и подошла к нему поближе. На портрете была изображена молодая девушка  в белом платье  с букетом васильков в руках. Ее длинные каштановые волосы были распущены по плечам, большие голубые глаза сияли, а немного вздернутый носик придавал лицу живости. Девушка задорно улыбалась.
- Кто это? – заинтересовалась я.
Луиза вздохнула.
- Это Мария-Тереза.
- Она родственница барона?
- Нет.
- А кто же она?
- Почему я должна тянуть из нее ответы? – раздраженно подумала я.
- Я не знаю, могу ли я вам все рассказывать, барон…, - медлила экономка.
- Луиза, вы забыли, что я его родственница, а не чужая тетка?
Она опустила глаза:
- Барон любил  эту девушку.
Вот как, значит это та самая любовь! Я сгорала от любопытства.
- Понимаете, она была не его круга, - продолжала тянуть экономка.
Значит, дядя рассказал мне не всю правду. Выходит, мезальянс не приветствовался даже в социалистической Германии?!
- И что?
- Ее выдали замуж за другого человека.
 - И они больше не виделись?
- Нет. У барона характер кремень, - вздохнула Луиза. -  Мария уехала в другой город, у нее родился сын, а барон так больше и не женился. Он однолюб, - она бросила на меня быстрый взгляд и добавила, - как и его мать.
- Пойдемте дальше, - велела я.
За камином оказалась дверь в просторную библиотеку. Я обвела взглядом комнату: ничего особенного, высокие  книжные шкафы  красного дерева, у окна – двух тумбовый письменный стол, на нем ноутбук и старинная настольная лампа под зеленым стеклянным абажуром. В углу между шкафами  я увидела  дверь.
- Куда ведет эта дверь?
- В комнату барона, но туда нельзя, - предупредила экономка.
Неужели она думает, что я позволю себе вломиться в личные покои дяди?
Я медленно пошла вдоль книжных шкафов, рассматривая книги ведя по корешкам пальцем.
- Осторожно, фройлен, - забеспокоилась Луиза.
- А в чем дело? - беззаботно произнесла я.
Экономка подошла к шкафу, перед которым я стояла и нажала на боковую планку средней полки. О чудо! Шкаф поехал в сторону, а за ним я увидела небольшую дверь. Да, такое я видела только в старых шпионских фильмах!
- Куда ведет эта дверь?  - моему любопытству не было предела.
- Понимаете, фройлен…
- Зовите меня просто Алина.
- Фр…Алина, этот особняк старый, он был построен еще перед войной, первой мировой войной, - добавила она. - Мне рассказывали родители, что прадед  э-э…, - она немного замялась, - вашего дяди был предусмотрительный человек. Он приказал сделать в доме тайный ход.
- И куда же ведет этот ход?
- Под землей есть небольшое помещение, обставленное необходимой мебелью и с запасом провизии…
Я громко расхохоталась, и насмешливо произнесла:
- Что вы говорите! На случай войны что ли?
Луиза опустила голову. Вышколенная прислуга не посмела перечить мне.
Мне стало стыдно, я не привыкла обижать людей, которые не могли мне ответить тем же.
- Луиза, не обижайтесь,- как можно мягче сказала я.- Поймите, что и я оказалась в непривычной для меня  ситуации.
- Я не обижаюсь, фройлен, - приободрилась она. – Понимаете, это помещение служило бомбоубежищем во время войны. Вы ведь не знаете, как в конце зимы 1945-го года  бомбили Дрезден! Мне мать рассказывала, что там было полно беженцев, которые убегали от победителей. А это были в основном женщины и дети. Там все горело! Погибло тридцать тысяч! И нашему городку тоже досталось, мы ведь рядом с Дрезденом. В доме барона тоже были беженцы и все скрывались от воздушных налетов в этом подвале. Слава Иисусу, что наш дом не пострадал! А вот замок на другом конце города был полностью разрушен.
- Проведите меня туда, - тихо сказала я.
Луиза повернула выключатель слева от двери, легко открыла ее и я увидела  каменные ступени, ведущие вниз.
- Осторожно! – предупредила меня экономка, - лестница старая.
Мы спустились вниз по крутым ступеням и оказались в довольно большом помещении, освещенном тускло мерцающей лампочкой. Там стояло несколько металлических кроватей, большой шкаф, вокруг круглого стола расположились венские стулья. Луиза подошла к шкафу, открыла его и я увидела на полках банки с разными консервами. В глубине шкафа был большой сейф.
- Отсюда только один выход, в библиотеку? - спросила я.
- Нет, вот эта дверь, - она показала на металлическую дверь в другой стене, - ведет наверх, там выход в сад.
На двери была широкая задвижка. Луиза подошла к двери, легко отодвинула задвижку и дверь открылась. За ней была лестница.
- Наверху есть люк с такой же задвижкой, он выходит прямо в сад. Есть еще одна дверь, но я покажу ее вам позже.
- Крепкий домок, - вспомнила я выражение маминой соседки бабы Гали.
Мы выбрались из подземного хода, Луиза нажала на планку, и книжный шкаф медленно вернулся на место.
- Пойдемте дальше, - вежливо предложила она мне. 
Вернувшись в гостиную, мы прошли мимо столовой, и оказались перед большой кухней, оснащенной всеми видами новейшей бытовой техники.  Бросив на меня любопытный взгляд, со мной почтительно поздоровалась молодая женщина, стоящая у плиты.
  - Это кухарка. Она приходит утром и готовит еду на весь день, - пояснила экономка. – Эльза, обед уже готов? - обратилась она к кухарке.
- Уже заканчиваю, фрау Луиза,
- Давайте сначала спустимся в подвальный этаж, Алина, - повернулась ко мне Луиза.
Она повела меня вниз по широкой лестнице, и мы оказались в большой кладовой. Чего тут только не было! На длинных стеллажах расположились банки, баночки, бутылки и пакеты со всевозможными продуктами.
- Сколько человек живет в доме? - поинтересовалась я.
- Барон, Ганс, - перечисляла экономка, - еще садовник - он же и техник - и я.  Но в доме живем только мы с Гансом, садовник живет во флигеле. Горничная приходит три раза в неделю, а ежедневную уборку я делаю сама.
Да, красиво жить не запретишь!
Рядом с кладовой был небольшой винный погреб, где на трех высоких стеллажах (всего-то!) лежали пыльные бутылки.
- А куда ведет эта дверь? – спросила я, увидев узкую дверь за одним из стеллажей.
- В бомбоубежище. Это та дверь, которую я обещала вам показать.
- А как она открывается?
Луиза сняла с задней поверхности стеллажа большой ключ, вставила его в замочную скважину и дверь со скрипом открылась.
- Надо сказать Стефану, чтобы смазал замок, - озабоченно произнесла она.
Меня, как в плохих детективах разбирало любопытство. – Интересно, что думает Луиза обо мне, - запоздало подумала я, и все же не удержавшись, спросила:
- А с обратной стороны дверь закрывается?
- Конечно, - невозмутимо произнесла экономка. – Там есть большой крючок.
Дальше по курсу у нас была бойлерная, а за ней – большое помещение прачечной с несколькими стиральными машинами, сушками и гладильными досками, но это уже было неинтересно.

Растратив все любопытство на секреты подвального помещения, я довольно равнодушно отнеслась к осмотру второго этажа. Там находились спальни и ванные комнаты.
Спальни были обставлены достаточно просто. Правда, отделаны по-разному. Всего их было четыре.  Многовато для такого семейства, хотя дом строился давно и, наверняка, тогда семья была больше. Мне особенно понравилась одна из спален в английском стиле. Просторная комната была оклеена светло-голубыми обоями с разбросанными по ним небольшими веточками с розовыми цветами. На окнах висели шелковые занавески точно с таким же рисунком. Белый спальный гарнитур без признаков вычурности и позолоты состоял из кровати королевского размера, двух огромных шкафов, стоящих рядом, и небольшого туалетного столика с зеркалом в изящной раме. В изножье кровати, покрытой голубым стеганым покрывалом – резной старинный сундук красного дерева, да у окна – небольшое уютное кресло, отделанное таким же деревом. Вот и вся обстановка. Мне не терпелось узнать, кому принадлежала эта комната, но, оглянувшись на Луизу, я увидела, что она стоит с неприступным видом, и  решила не спрашивать.
Дверь следующей комнаты экономка проигнорировала, но я попросила открыть ее.
- Это спальня матери барона, - недовольно пробормотала Луиза.
Спальня Марты меня поразила. Я никак не ожидала увидеть такую, даже не скромную, а аскетичную комнату. В длинной, как пенал комнате, стояла  узкая, я бы сказала девичья, металлическая кровать, застеленная шелковым покрывалом шоколадного цвета. В углу - двустворчатый  шкаф темного дерева, рядом с ним – комод с висящим над ним зеркалом, да небольшой письменный стол у окна. Да, еще было кресло с торшером под бежевым абажуром. И все! Нет, не все! На стене над кроватью я увидела увеличенную фотографию в простой рамке – ту самую, которая была на столе у барона. Как же сильно надо любить, чтобы просыпаясь, каждое утро смотреть на лицо любимого человека в течение шестидесяти лет!
Снизу раздался мелодичный звонок, и Луиза забеспокоилась.
- Извините, Алина, мне пора идти, нужно подавать обед. Если хотите осмотреть еще и  мансарду, я пришлю Ганса.
- А что там находится? - равнодушно спросила я.
- Ничего особенного там нет, - ответила Луиза скороговоркой. – Тренажерный зал, в котором раньше занимался господин барон, наши с Гансом комнаты, да каморка, где хранятся старые вещи, которые он не разрешает выбрасывать.
- Тогда не будем тратить время, - решила я.
Спустившись вниз, я нашла скучающего Лешу в гостиной.
- Слушай, - прошептал он, - может ну его этот обед, поехали в гостиницу, у нас самолет вечером.
Я и сама уже устала от роли  наследницы - аристократки.
- Сейчас попрощаюсь с дядей, и поедем.
Я чмокнула его и понеслась в кабинет.

Барон все также сидел за столом, на котором были разложены какие-то документы. Напротив него я увидела неизвестного мне мужчину. Он встал при моем появлении. Спортивная, подтянутая фигура, на вид – лет тридцать семь - тридцать восемь, светлые пряди волос рассыпались при каждом его движении, а в голубых глазах сверкали задорные искорки. Одет он был в коричневые вельветовые брюки и дорогой бежевый пуловер, из выреза которого выглядывал воротник  рубашки кремового цвета. Я опустила глаза, чтобы рассмотреть обувь, совершенно уверенная, что увижу коричневые же туфли. Обломос! Мягкие, отличного качества туфли, были черного цвета. «Не будь такой самоуверенной, Алина», - сказала я сама себе. Я подняла глаза и натолкнулась на внимательный холодный взгляд, который тут же исчез, погашенный добродушной улыбкой.
- Знакомься, Алина, - произнес дядя, мягко улыбаясь,  - это Томас Шнитке, тот бизнесмен из Лейпцига, о котором я тебе говорил. Я вчера связался с ним, и он приехал, чтобы поговорить о покупке поместья.
 «Быстро же он однако явился», - раздраженно подумала я. А вслух произнесла:
- По-моему об этом пока рано говорить, дядя.
- Конечно, - подхватил барон, - но господин Шнитке  решил воспользоваться возможностью познакомиться с тобой пока ты здесь.
Я повернулась к гостю.
- Рада знакомству с вами, - произнесла я дежурную фразу и подала ему руку.
Шнитке крепко пожал мою руку. Заглядывая мне в глаза и приятно улыбаясь, он произнес пару комплиментов в мой адрес, на которые я не обратила никакого внимания. А потом попрощался с бароном, пообещав поддерживать с ним связь, улыбнулся мне, выразив свою бурную радость от знакомства со мной, и исчез восвояси.
- Алина, присаживайся, - устало произнес дядя. – Нам с тобой необходимо обсудить еще один вопрос. Что если я сделаю тебя наследницей поместья, а твой брат получит мой бизнес? Стоимость у них примерно одинаковая, а мне так  будет спокойнее. Я думаю, что твоего брата тоже устроит этот вариант.
Мои мысли были заняты оставленным в одиночестве Лешей и скорым отъездом домой, поэтому я мгновенно согласилась. Если бы я знала, что повлечет за собой это скоропалительное решение, я бы сто раз подумала, прежде чем дать свое согласие!
- Ну что ж, - повеселел дядя, - теперь можно и обедать.
Он сделал приглашающий жест, и мы отправились в столовую. Отказаться я не посмела.

Войдя в столовую, я удивилась. На столе стоял кофейный сервиз, тарелки с пирожными и печеньем. – Это обед?  - недоумевала я. Леша спокойно сел за стол, обреченно вздохнув. Дядя, увидев мою растерянность, улыбнулся.
- Понимаешь, Алина, - сказал он, у немцев, свои причуды. У нас сначала гостям подают чай или кофе, а потом только обед.
- Это чтобы гости меньше съели? – съехидничала я.
Дядя расхохотался.
- Мне никогда такое в голову не приходило. Интересные вы, русские, люди! Вы иногда бываете искренни и непосредственны как дети, хотя потом оказывается, что палец вам в рот не клади.
- Дядя, - продолжала я, - у меня возник один вопрос.
- Слушаю тебя.
 Мне показалось, или в его голосе, и правда, проскользнула настороженность?
- Понимаете, я никак не могу понять, как вам удалось сохранить поместье в годы коммунистического режима.
- А это…, - облегченно вздохнул он. – Понимаешь, нам просто повезло. В те годы наш дом и сад приглянулись кому-то из руководителей нашего региона. Уж не знаю, как они узнали о нем, может быть кто-то был на приеме у деда. Короче говоря, они решили устроить на базе нашего поместья  что-то вроде санатория для своих сотрудников. Поэтому за домом и садом был надлежащий уход, да и мою семью оставили здесь жить, чтобы приглядывать за персоналом. Ответил я на твой вопрос? – улыбнулся дядя.
- А потом? – продолжала допытываться я.
- Потом?  После объединения Германии поместья стали возвращать бывшим владельцам. Я в то время жил в Дрездене и заведовал адвокатской конторой. Как только представилась возможность, я получил ее в собственность, дела пошли в гору, ну и так далее.
Дядя повернулся к Леше.
- Алекс, налейте нам, пожалуйста, вина, вон из той бутылки.
Леша взял бутылку с длинным горлышком и разлил вино.
- Ну что ж, - сказал барон, - с грустью глядя на меня, - я рад, что успел познакомиться с тобой,  Алина. Выпьем за ваше счастливое будущее.
Мне стало не по себе. Я и подумать не могла, что за несколько дней смогу так привязаться к барону…,  нет - дяде, именно дяде. Я не глядя, глотнула вина и чуть не поперхнулась, вино оказалось неожиданно крепким и сладким. Дядя довольно засмеялся.
- Этому десертному вину больше пятидесяти лет, я берег его для встречи с отцом, - сказал он, вздохнув. – Надеялся, что когда-нибудь встречусь с ним.
Стараясь не смотреть на барона, я взяла пыльную бутылку и стала ее рассматривать. На этикетке были изображены два крылатых коня, опирающихся передними копытами на рюмку.
«Ну, прямо, два Пегаса – алкоголика», - мелькнула шальная мысль. Я сделала еще глоток. Густая золотистая жидкость с фруктовыми нотками, пахла медом, в ней чувствовался привкус чернослива, и еще чего-то очень знакомого. Вино было необыкновенно вкусным.
- А как оно называется?
- Трокенберенауслезе, - сказал Леша.
- Трокен… что? – запнулась я.
- Я потом тебе скажу, - улыбнулся он.
Интересно, откуда у него такие познания? И вообще, откуда он так хорошо знает немецкий?

Пришла пора расставаться. Я уже  говорила, что не люблю прощаний. Барон выглядел уставшим, его лицо посерело, черты заострились. Довольна, похоже, была только Луиза. Весь штат прислуги выстроился у особняка, провожая нас. Ганс завел машину, я поцеловала дядю, и мы тронулись в путь. Могла ли я еще совсем недавно предположить, что буду уезжать из этого далекого чужого городка владелицей шикарного поместья? Обрету родственную душу, чтобы  потерять так скоро? Найду любовь? - А как же ножницы? – мелькнула запоздалая мысль. Но я прогнала  ее.

Самолет плавно набирал высоту. Через несколько часов будем дома. Как, интересно, воспримут  неожиданные новости мои родственники? И как рассказать обо всем бабушке? Да, мне ведь надо еще расспросить Алексея.
- Леша, откуда ты так хорошо знаешь немецкий?
- Мой отец из поволжских немцев, - вздрогнув, ответил он.
- А мать? Расскажи мне о себе, я ведь ничего о тебе не знаю.
Леша вздохнул.
- Милая, давай отложим этот разговор, нам надо отдохнуть. У тебя глаза слипаются от усталости. Поспи немного.
Да уж. Он прав, спать нам за эти дни почти не удавалось. Но зато, какие это были дни, и не только дни, но и ночи! Я привалилась к теплому и такому надежному плечу любимого и …отошла в царство Морфея.

Алексей прикрыл глаза и  попытался уснуть, но сон не шел. Слишком напряженными были последние дни. Хотя ему не привыкать к трудностям. Вопрос Алины всколыхнул воспоминания. Тот день, который он так старался забыть, снова всплыл в памяти…
…Ему шестнадцать лет, только что закончился учебный год. Впереди целое лето! И проведет он его с друзьями и любимой девушкой.  Маленький городок недалеко от Оренбурга, где они жили, стоял на большой реке. Каждое лето они своей небольшой дружной компанией проводили на воде: купание до посинения, рыбалка, вечера с друзьями у костра. Что может быть лучше для подростка! Отец и мать доверяли ему, хотя очень беспокоились, как и все родители. Но он давно был самостоятельным. Его отец работал инженером на заводе, том самом, где в последние годы жизни вкалывал и его дед. Деда он помнил смутно, но рассказы отца о нем навсегда врезались в детскую память. Семью деда выслали из Поволжья осенью 1941-го, когда вышел указ о переселении поволжских немцев в Сибирь и Казахстан. Тем самым советское правительство признавало всех немцев, проживающих в СССР, пособниками фашистов. Дед был не годен к военной службе, на фронт его не взяли, но вот в так называемую Трудармию, он попал. И по возвращении из нее в 47-ом году был на спецпоселении, где сразу же и женился, тоже на немке. А в 1956-ом, им было разрешено поселиться в этом городке. Жили они в деревянном бараке на окраине города.  Отцу, правда, повезло  больше  -  в шестидесятые, в годы хрущевской оттепели, он сумел поступить в ВУЗ. На третьем курсе он познакомился с матерью, студенткой педагогического. В то время, когда интеллигенты до хрипоты спорили, кто важнее – физики или лирики – были модными совместные студенческие тусовки политеха и педвуза. Мать училась на немецком отделении, оба любили поэзию Гёте, так они и нашли друг друга. Потом отец получил двухкомнатную квартиру в хрущевке. Сколько радости было, когда они наконец-то уехали из барака, где за картонными стенами ночи напролет орали то малые дети, то алкоголики, а то и те и другие одновременно!
Здесь он и встретил своих друзей – Сашку с Ваней и Валю.  Первая их встреча была на школьной линейке в первом классе. У Вали в руках был большой букет гладиолусов с какой-то длинной травой с резными узкими листиками. Эта трава постоянно лезла, стоящему рядом с ней Сашке, в глаза. Наконец он не выдержал и, наклонившись, сердито прошептал:
- Убери свой укроп!
- А то что? – не смолчала  шустрая девчонка.
- А то получишь в глаз!
И получила бы, если бы не вмешался Леха. Началась потасовка, и неизвестно чем бы она закончилась, но рассудительный Ваня разнял всех. Так началась их дружба. Неразлучная четверка проводила все свободное время вместе. Учились они, правда, хорошо, и все благодаря Вале, которая с первого класса мечтала стать учительницей. Она постоянно проверяла у мальчишек домашние задания, и если кто не был готов к уроку – получал от нее по полной программе! А в тринадцать лет Валентина вдруг из угловатого подростка превратилась в красавицу. Длинные русые волосы и насмешливые карие глаза сводили мальчишек с ума. Но она выбрала Лешу, и Саша с Ваней быстро смирились.
В тот злосчастный день, который перевернул всю его жизнь, они поехали на рыбалку с ночевкой. Разбили палатку на своем любимом месте на высоком берегу. Сашка и Ваня сразу же ушли, надо было заранее прикормить рыбу. А Валя и Леша остались у палатки, пообещав подойти позже. Им не терпелось остаться наедине. Сидя у костра, обнявшись, они смотрели на звездное небо, выискивая падающие звезды и загадывая желания. Стояла теплая июньская ночь, ароматы трав и цветов дурманили голову. Впереди была долгая счастливая жизнь!
Вдруг послышался звук мотора, из леса выехал «Москвич» и остановился рядом с их палаткой. Из машины вышли трое – три пьяных в стельку бугая - и направились прямо к ним.
- Слышь, мелюзга, освобождай место, мы приехали, - заржал самый высокий из них.
Леша поднялся, сжимая кулаки.
- Это наше место, найдите себе другое, - звенящим  от напряжения голосом произнес он.
- Заткнись, падла, - прошипел второй – вертлявый отморозок лет двадцати. Он схватил Лешу за грудки. – Или жизнь надоела?
Валя взвилась со своего места и повисла на руке бандита.
- У-у, курва, руку прокусила, - взвыл вертлявый.
Третий, здоровый амбал  лет тридцати, подошел к Вале, схватил ее за руку и развернул к себе.
- Какая телка! - восхищенно протянул он. - А ну, Толян, тащи ее в палатку, щас развлечемся.
Леша рванулся вперед, но его схватили за руки и поволокли к высокой березе, одиноко стоящей у обрыва. Вертлявый притащил из машины веревку. Крепко привязав его к дереву, они скрылись в палатке, откуда доносились крики Вали, его Вали!
Что было дальше – он помнил плохо. Помнит, что кричал, звал Сашку и Ваню на помощь, потом его ударили по голове, и он отключился.
Когда он пришел в себя, над ним склонились Саша и Ваня. Занимался рассвет. Машины не было, не было и Вали. Они долго искали девушку, но  так и не нашли.
Ее тело обнаружили в реке через неделю, в десяти километрах ниже по течению. Было возбуждено уголовное дело, но преступники как в воду канули, видно, это были «залетные».
А он никак не мог простить себя! Понимал, что его вины нет, и все же! Осенью он записался в секцию самбо, и занимался с таким рвением, даже остервенением, что к окончанию школы уже имел первый разряд. Его тренер, Никита Платонович, только крякал и потирал бороду, глядя на его усердие. Поступать в институт он не стал, а подал документы в знаменитое Рязанское военно - десантное училище…

Алексей повернулся к Алине. Она сладко спала, прижавшись к нему и причмокивая во сне, как ребенок. Он улыбнулся. Как они все-таки похожи с Валей! Нет, внешнего сходства у них нет, но вот характер! Обе немного взбалмошные, напористые, но такие искренние, настоящие, готовые прийти на помощь в любую минуту! Не то, что эти куклы, которые последнее время липнут к нему, ахая и причитая:
- Ах, Алекс, как же вы похожи на Дэниэла Крейга, ну, прямо, как две капли воды!
Сдался же им этот  голливудский «супермен», который свел с ума все женское население планеты. Хотел бы я посмотреть на него в настоящем деле!
Алина зашевелилась, открыла глаза.
- Что мы уже подлетаем? – сонно пробормотала она.
Алексей осторожно взял ее руку в свою:
- Спи, любимая, спи, еще рано. Он опустил спинку сиденья, закрыл глаза, но сна так и не было…
…В 1994-ом он закончил училище, и получил направление в небольшой городок на юге страны. Отца уже не было в живых, он умер весной от инфаркта.  Отпуск Леша провел с матерью в ее родной деревне. Мать, оренбургская казачка, веселая и неугомонная, очень сдала после смерти отца, появились проблемы с сердцем и давлением.
 А в сентябре началась война в Чечне, та самая, которую сейчас называют первая чеченская. Его откомандировали в  воздушно-десантный полк, и сразу после Нового года им было приказано блокировать Грозный со стороны Аргунского ущелья.  До них  там уже пытались прорваться бойцы Майкопской бригады, большая часть из которых были новобранцы. Но  бронетехника в городских условиях  не помогала, а молодым салагам противостояли обученные и вооруженные до зубов головорезы. Кроме того, в войсках, как всегда, царила неразбериха и пофигизм. Не было нормальной связи  и даже карт города.
Леша вздохнул, вспомнив ту свистопляску. Штурмовым группам десантников был дан приказ прорваться к Президентскому дворцу. Тот ад, что творился на улицах Грозного, он будет помнить до самой смерти! Горящие здания, смрад, дым и копоть! Канонада нашей артиллерии и сплошной минометный огонь! Бои шли за каждую улицу, каждое здание. Он, как наяву, услышал голос своего бойца, веселого неунывающего Василия Кочевого:
- Командир, прикрой меня!
Василий поднялся с гранатой в руке, и тут раздался залп! Всю жизнь Леша  будет с благодарностью вспоминать Платоныча за ту первую науку и его слова: «Вы должны научиться, как дикие звери, кожей, всем нутром чувствовать опасность». Он еле успел отскочить за стену дома. Если бы не молниеносная реакция спортсмена, лежать бы ему сейчас на кладбище.
Он посмотрел на зашевелившуюся Алину и вздохнул. Хороша девочка, да не для нас. Что знает она о жизни? Что видела? Да и не это главное. Главное то, что она богатая наследница. В этом вся загвоздка. Он ведь знает себя. Значит расставание неизбежно. А она, кажется, и правда, влюбилась в него.
На табло появилась надпись, продублированная звонким голосом стюардессы: «Пристегните, ремни, пожалуйста». Самолет вздрогнул и стал заходить на посадку.