Камень. Ножницы. Бумага. Часть 1. Глава 11

Глава 11

Сергей Иванович всю дорогу расхваливал мне  отель.
 «Посмотрим, - улыбнулась я. Уж, в чем в чем, а в гостиницах я толк знаю».
Пока Сергей Иванович оформлял документы, я пила кофе в лобби-баре. Учтивый администратор предлагал мне бокал игристого вина, но я отказалась. И зря, потому что кофе был отвратительный,  какая-то мутная бурда.  Я и подумать не могла, что в Венгрии, бывшей полтора столетия под турецким игом, варят такой отвратительный кофе.  Я отставила чашку и оглядела  вестибюль. Отличный ремонт, на стенах – прямо-таки картинная галерея: прекрасные репродукции, видимо, венгерских художников с видами Будапешта. Вместо стойки  -  большой стол, приветливый персонал. Ну что ж, надеюсь, и дальше будет не хуже.
Сергей Иванович проводил меня в мой номер, пожелал приятного отдыха и ушел. Я обошла свои апартаменты: довольно большая комната, окна выходят в небольшой уютный внутренний дворик, что уже было приятно. Тихо гудел кондиционер, WI-FI, просторная кровать под белоснежным шелковым покрывалом. Ванная комната оказалась неожиданно большой, везде сияющая чистота. Прекрасно! Приняв душ, я повалилась на кровать и мгновенно уснула…
…Я стояла в огромном зале библиотеки короля Матиаша. Над моей головой уходил ввысь, нет, не сводчатый  потолок, а, казалось, сам сияющий небесный свод с мириадами звезд, соединенных в созвездия серебристыми линиями. На богато украшенных золотой резьбой стенах, расположились полки красного дерева с огромными фолиантами на них. Пол был устлан искусно вытканными персидскими коврами. В центре зала стояло громадное кожаное кресло с высокой резной спинкой. Перед креслом расположилась изящная стойка, похожая на пюпитр, а на ней я увидела большую книгу необыкновенной красоты. Я подошла к ней. Немного потертый старинный шелк переплета лилового цвета  по углам был обрамлен золотыми ажурными пластинами. В центре красовалась такая же золотая, но прямоугольной формы пластина, инкрустированная драгоценными камнями. Большой овальный рубин в середине ее посылал свои лучи во все стороны. Я уже догадалась, какая это была книга, но открыть ее так и не решилась.
Я побрела  дальше и оказалась перед большим зеркалом в узорчатой серебряной раме, заглянула в него … и отшатнулась от неожиданности.  В зеркале я увидела прелестную молодую женщину, чьи длинные черные локоны   были собраны в конский хвост. Широкая, искусно вытканная золотыми нитями лента пересекала лоб,  а по спине от нее спускалась белая вуаль. Я покрутилась перед зеркалом. Прическа мне не понравилась, а вот длинное до пола платье было изумительным. Сшитое из тяжелого переливающегося шелка изумрудного цвета, оно  было подхвачено под грудью такой же, как и в волосах, лентой;  глубокий треугольный вырез открывал грудь. Декольте было отделано нежнейшим белым мехом, а рукава с широкими буфами  и продольным разрезом, ниже локтей  были затянуты шнуровкой. В разрезах просвечивала белая ткань. Впереди платье, подхваченное витыми золотыми шнурами, распахивалось, а под ним была еще одна сборчатая юбка тонкого белого шелка. Я взглянула на руки  -  пальцы, унизанные массивными перстнями с драгоценными камнями, с непривычки побаливали.
 Я не заметила, как оказалась перед высокой двустворчатой дверью. Ее тяжелые дубовые створки были покрыты резьбой с изображениями животных и диковинных цветов. За дверью раздавались звуки мелодичной музыки. «Нет, мне никогда не открыть эту дверь», - с досадой  подумала я, и она тут же распахнулась.
Передо мной был огромный танцевальный зал, освещенный множеством свечей, и все же полутемный, так что противоположной стены я не увидела. Стены были украшены большими зеркалами, в них отражались дрожащие язычки свечей, и зал казался еще больше. Мозаичный пол был сам по себе произведением искусства, а в углах я заметила камины. Я подошла ближе к одному из них.  Великолепный красный мрамор с искусной резьбой, казалось, излучал свет, переливаясь всеми оттенками: от алого до темно- бордового.
 Вдруг из сумрака противоположной стены выплыла шеренга танцующих дам в разноцветных платьях, за ними появилась шеренга мужчин в  замысловатых костюмах. Кто-то подхватил меня за руку и увлек за собой.  Танцующие медленно кружились под звуки музыки, низко опустив головы. Когда они повернулись друг к другу лицом, я оказалась в паре с каким-то кавалером. Я подняла голову и закричала от страха. Передо мной стоял… «Крейг»…
…Меня разбудил громкий настойчивый стук. Ничего не понимая спросонья, я накинула халат и распахнула дверь. В комнату ворвался взволнованный Никита.
- Алина, что случилось? Я никак не могу достучаться до тебя. – Он рассмеялся, увидев мое заспанное лицо. – Ты что все это время спала? Взгляни в окно.
- Укатали сивку крутые горки, - пробормотала я, увидев, что за окном уже темно.
- Давай одевайся, я подожду тебя в холле, - продолжал Никита. - Самое время прокатиться на теплоходе.

У входа на верхнюю палубу маленького белоснежного теплоходика нам предложили по бокалу шампанского. – Хорошее начало, - подумала я. На верхней палубе стояли небольшие столики, но туристы сгрудись у правого борта. Теплоход отчалил и пошел вдоль берега, из динамиков полилась приятная классическая музыка, в основном это были вальсы Иоганна Штрауса. Приятная истома разлилась по телу. Я смотрела на проплывающий мимо нас, красиво подсвеченный Рыбацкий бастион с его башенками, собор Матиаша, за ними громада великолепного Королевского дворца. Показался монумент Свободы – высокая фигура женщины с поднятой над головой пальмовой ветвью. Внизу - темная вода, вверху - черное небо, а на высоком берегу ярко освещенные прекрасные здания – все это производило неизгладимое впечатление. У подсвеченного моста теплоход развернулся и пошел вдоль другого берега. На нас наплывало величественное здание Парламента с его резными стенами и громадой купола.   Восторг охватил, похоже, не только меня. Народ на палубе, разве что не бился в экстазе. Никита отошел за шампанским, а я смотрела на набегающие темные волны.
 – Голова не закружится? – услышала я вкрадчивый голос немолодого худосочного мужичка рядом с собой.
 И в этот момент подошел Никита. Мужичок тут же исчез, а я мучительно вспоминала, где же я видела этого типа с маленькими хитрыми глазками.  Никита наклонился ко мне.
 – Давай продолжим этот вечер в одном интересном месте.
– И что же это за место? – заинтересовалась я.
 – Доверься мне, - загадочно улыбнулся он. – Ты ведь хочешь узнать о жизни простого народа? Ты говоришь на каком-нибудь иностранном языке?
Я ответила, что неплохо владею немецким. Ну, а английский знаю почти в совершенстве.
 – То, что нужно, - обрадовался Никита. – Если возникнет необходимость  -  будем говорить по-английски. По-русски только шепотом!

Место, куда привел меня Никита, было, мягко говоря, необычным. Мы долго шли какими-то узкими, довольно грязными улочками вдоль набережной, потом спустились по крутой лестнице в подвал и оказались в большом тусклом зале, казалось, средневекового подземелья. Два больших зала  с мрачными стенами, украшенными темными гравюрами, были разделены широкими арочными проемами. В середине зала стояли несколько больших круглых столов, сбитых из темных, отполированных временем, досок. Столешницы были установлены на бочки, а вокруг теснились  массивные деревянные стулья. Вдоль стен были расставлены обычные небольшие столики на два человека. То же я увидела и в соседнем зале.  Оба зала были полны народа, в основном это были мужчины, больше пожилых, но были и молодые.  Одетые в простые клетчатые рубашки и широкие штаны, они весело проводили время.
 Никита увлек меня в полутемный дальний угол, где был единственный свободный столик. Во втором зале у одной из стен я увидела огромную бочку с краном, к ней постоянно подбегали официанты, наполняя, оплетенные лозой бутылки разного размера. Я с интересом приглядывалась к посетителям. За большими столами шло буйное веселье: вино в больших плетеных бутылях с ручками лилось рекой. Закуски было немного: большие тарелки со шпиком и колбасками, на некоторых столах стояли миски с каким-то варевом. Смех и шутки раздавались со всех сторон. Видно было, что публика  постоянная, и все знают друг друга.
- Здесь по субботам отрываются докеры,  -  прошептал мне на ухо Никита.
К нам уже шла официантка, плавно покачивая обтянутыми узкой юбкой бедрами.  Она с любопытством взглянула на меня, а потом переключила все свое внимание на Никиту. Минут через пять она вновь появилась с подносом, на котором стояла большая плетенка с вином, плоская деревянная дощечка с белым хлебом и тарелка с нарезанной колбасой. Низко наклонившись, так что  в глубоком вырезе блузки закачалась пышная грудь, она стала расставлять тарелки. Никита, как зачарованный, не мог оторвать от нее взгляда. Я улыбнулась, подумав, что сказали бы мои женщины по этому поводу. Бабушка произнесла бы, поджав губы: «Женщину украшает скромность». Тетя Мила бы просто улыбнулась, а Ольга, моя подруга – врач, которая живет и работает сейчас в Лондоне, выразилась бы определеннее: «Радуйтесь, что рядом с вами мужики нормальной ориентации, а не педики».  Реакцию же Виктории и представить страшно. И все-таки меня эта сцена, почему то зацепила. Я  покосилась  на бутылку с вином.
- А не много будет, нам ведь утром ехать в Цеглед?
- Не переживай, - засмеялся Никита, - вино здесь домашнее, отменного качества, но оно некрепкое, если пить в меру, конечно. Венгры знают толк в вине, - продолжал он, -  и они в отличие от нас русских уважают себя. Это мы на экспорт отправляем все самое лучшее, а сами пьем, что похуже. А они самое хорошее вино оставляют для себя, поэтому, когда будешь покупать вино, не бери бутылки, на которых есть национальный флаг страны – это на экспорт.
 - Вот кстати, о вине, - продолжила я тему. - Я, конечно, знаю, что лучшее вино у них токайское, но его здесь столько видов, что глаза разбегаются.
-  Если ты любишь послаще, то бери токайское асу – это вино лучшего качества. Его делают из винограда, собранного после первых морозов, в ноябре или даже в начале декабря. Виноград поздней осенью покрывается благородной плесенью и подсыхает, от этого он становится слаще, как изюм. Венгерские виноделы никогда не добавляют в вино сахар, поэтому оно такое вкусное и от него никогда не болит голова. А для мужчин у них есть фруктовая водка – палинка, но нашим  она не нравится. И я с ними согласен, уж очень она похожа на самогон.
Я попробовала вино;  и правда  -  отменное, кисловатое, но кислота натуральная, очень приятная. Салями  -  в сложной обсыпке, с большим количеством перца и довольно жирная – мне понравилась меньше, но я, в принципе, не люблю жирное мясо. Официантка принесла глубокие миски.
 – Попробуй, - сказал Никита, - это гуляш, он должен тебе понравиться.
 Густой горячий суп с большим количеством овощей, и, конечно же, перца, с маленькими кусочками мяса был очень вкусным.
Никита, немного захмелев от шампанского и выпитого вина, взял меня за руку и стал рассматривать мой перстень.
 - Все хочу спросить тебя, знаешь ли ты о свойствах своего камня. Ведь это гранат? -  в его голосе слышалась уверенность.
-  Немного  знаю, - неуверенно ответила я. – А ты разбираешься в камнях?
- Моя бабушка, - весело сказал он, - знала о камнях все. В детстве она часто рассказывала мне о них. Вот, например, твой гранат. В средневековье красный гранат называли карбункул, за его сходство с горящим угольком. Он, как говаривали древние, веселит сердце, бодрит дух. Кто носит гранат – приобретает власть над людьми. А еще, если гранат в перстне, то он отводит от владельца опасность. Тебе его подарил любимый человек?
- Не совсем, - заколебалась я.
Никита вздохнул:
– Знаешь, этот камень очень тебе подходит.
- Почему ты так решил?
- Главное свойство твоего граната – это умение вызывать у своего владельца сильные страсти. Он приносит счастье и удачу только страстным, энергичным людям, упорно идущим к своей цели.  К тому же он вызывает творческий подъем. Поэтому,  -  он откинулся на спинку стула и хитро взглянул на меня,  -  гранат, однозначно, твой камень. – Но, -  он многозначительно поднял вверх указательный палец,  -  носить этот камень постоянно нельзя.
- Почему? - удивилась я.
- Гранату постоянно требуется накал страстей. В минуты эмоционального подъема или стресса он начинает сверкать, как бы наливаться кровью и может спровоцировать своего владельца на необдуманные поступки. А вот в поездках, особенно дальних, он защищает своего хозяина от опасности, помогает избежать несчастья.
 Я задумалась. Однако похоже на правду. Вот так и поверишь в мистику. 
За соседним столом, где сидела шумная компания, в это время разгорался спор. Приподнявшийся со своего места, пожилой кряжистый мужчина, набычившись и громко сопя, схватил за грудки  молодого парня. Тот пытался оторвать его от себя, выкрикивая ему что-то в лицо. Никита шепотом переводил мне:
- Чем тебе опять не угодили русские? Прошло уже больше двадцати лет, как русских нет в нашей стране, а вы все вините их во всех наших бедах. Работал бы лучше как следует и пил меньше, тогда и жил бы лучше.
- Пойдем отсюда,  -  прошептал Никита.
 Мы расплатились и вышли на свежий воздух.
 – Поняла теперь почему, мы не афишировали, что мы русские. Но, по правде говоря, сейчас уже выросло новое поколение, которое не помнит социалистического строя и не винит нас в своих неудачах. Да и у старшего поколения отношение к русским неоднозначное.
За  время пока мы ехали на такси до гостиницы, Никиту  изрядно развезло  -  сказывалась усталость, да и вина он выпил порядочно.  У дверей моего номера он схватил меня за руку и, наклонившись к моему уху, пробормотал:
  -  Пригласи меня к себе, ты так похожа на Викторию, но она… фьють, – он изобразил рукой самолет, - и я опять остался один.
- Иди спать, обездоленный ты мой, завтра рано вставать, - как можно убедительнее сказала я.
- Иди спать, иди спать, ладно, пойду, - пьяно бормотал он, направляясь к своему номеру.