огонь

Она играла с огнём. Она охапками, без цели, без значения собирала старые и новые тетради, исписанные ночами неровным, угловатым почерком, приезжала в лето, уходила в лес и сладострастно смотрела, как бойкий костёр пожирает строчки израненного, такого, ну такого, израненного, такого болевшего сердца. Хотя оно всегда исправно стучало. Один раз поднялось давление. Старым тонометром измерили и ахнули «беда, беда». Дали старушечью пилюлю, на следующий день сердце в норме, всё в норме.
Графомания её не знала пределов. Она могла за ночь покрыть письменами сорокавосьми-листовую тетрадку. Потому что на самом деле всё было непонятно. И это нежное взросление, и эти странные сны, и эта Луна… Уйти бы куда-нибудь… Забыть бы всё…
Каждый раз после обряда сожжения клялась себе больше никогда не марать бумагу. Но вот наступала ночь, она брала ручку, включала лампу и… строчки сами летели, летели, летели.
В августе она видела Бога. В апреле она Его целовала. Зимой лежала в депрессии. Совсем не смотрела кино. Сны. Ну за что такие сны? Проснуться – и к дневникам, к стихам…
Её решили полечить. Это ненормально как-то. Аномально.
Утром она проснулась здоровой. Не было слов для неё ночью. И она не прикасалась к бумагам с того дня. Огонь победил. Потому что никогда не стоит играть с огнём…