собеседование

              Дмитрий Гельцевич Сорин был человеком незаурядным. Толи благодаря воспитанию своего отца Гельца, толи просто по чистому совпадению, Дмитрий Гельцевич жил, в социальном смысле, несколько ассоциально. Вроде бы органично вписывался он в круг своих друзей и знакомых, а вроде бы и смотрел на всё происходящее со стороны. Лет ему было что то около сорока, возраст, когда человек, если не глуп, то уже точно знает, что ему нужно и почему этого у него нет. Сорин был неглуп. Имел несколько неряшливый вид, но был чист.  И телом и душой. Носил демократичные джинсы, мятые но всегда стиранные футболки, и совсем не носил никаких часов. Волнистые рыжие волосы зачесывал назад от того, что коротко не стригся и потому  вид имел интеллигентный и независимый. Имел собственное мнение, не боялся высказывать его друзьям и судил обо всем происходящем смело и как он считал, справедливо. В недругах у него были начальство разных мастей и остальные люди, не представляющие для него никакого интереса, то есть не друзья и не друзья друзей. Впрочем, общения с недругами он умело избегал и своего мнения им никогда не навязывал. В его внутреннем мире всё человечество делилось на две неравные половины. Маленькая группа - "Живые" куда входили друзья и просто всякие интересные с точки зрения духовности люди и все остальные - "мертвые".  Крайне редко, но все же случалось, что человек переходил из группы живых в группу мертвых, и никогда наоборот.

           Дмитрий Гельцевич, или просто Гельцыч, как его называли многие, больше всего в своей жизни ценил общество друзей. Для них он и жил. Ещё души не чаял в своей дочери Катерине, единственной на планете дамы, которую он по настоящему любил. Других женщин не любил за глупость. Давно был в разводе. Работал врачом. Карьеру не делал и деньги зарабатывал исключительно для растрат.

          Работа Дмитрия Сорина тоже была особой. Он работал патологоанатомом при больнице. Такая работа придавала некоторую таинственность личности доктора, позволяла держать дистанцию от начальства и выделять массу времени в личное пользование, чем Гельцыч бесстыдно и пользовался. Впрочем, время, это было единственное, что получал от своей работы врач, ибо ни денег ни каких либо других радостей она не приносила.  Вместе с тем работать Дмитрий Гельцевич умел и работу свою любил. Халтуру не воспринимал на дух, как и указаний сверху, что и как надо делать.

         К своим сорока Гельцевич подошел раненым, голодным, но не потерявшим равновесие и уважение к себе, человеком.

            Так уж сложилось что из всех друзей детства у Дмитрия Гельцевича остался только один, да и тот несколько лет назад уехал жить в Швецию. После дочери и родителей это был самый близкий для Гельцыча человек. Звали его Сергей. Для Сорина он был и навсегда остался "Змеем". Кличка эта приклеелась к нему настолько давно, что все уже и позабыли, откуда она появилась и почему именно "змей".  Некоторые поговаривали, что это как то связано с алкоголем. Коллеги по работе звали Змея не иначе как мистер Акипин, соседи притворялись русофилами и пытались называть его Сергей Владимирович, дома он был Серёжа и лишь его верный и единственный друг всегда и езде, при любых обстоятельствах и в любом состоянии называл его "Змей".

           В Швеции Змей не сидел сложа руки, и за несколько лет, строго регламентированного законодательством труда, достиг немалых успехов. К слову сказать мистер Акипин был известный судмедэксперт столицы Швеции и был весьма уважаем в профессиональных кругах.

           Раз в полгода они встречались. На территории Змея.  Пили. Разговаривали. Ходили на рыбалку. Снова пили и снова разговаривали. Расставались через неделю, чтобы снова увидиться через шесть месяцев. Дмитрий Гельцевич подрабатывал где только придется и иногда даже в тюрьме, что ему было крайне неприятно, лишь бы собрать денег на очередную поездку. Чтобы снова пить, ходить на рыбалку и конечно разговаривать. Поговорить им было о чем.

          Последние три года почти все разговоры были о переезде Сорина в Швецию. Навсегда. Когда впервые возникла эта мысль,  она казалась настолько невероятной, что граничила с патологией. С шизофренией она граничила. Теперь же, по прошествии времени, после многочисленных  разговоров и просьб мистера Акипина с кем надо и на разных уровнях, после собирания разных бумаг и бумажек, после томительного ожидания ответа из клиники, она казалась простой до безобразия. Как буд то и не мысль это даже, а так... План на завтрашний день: " среда - переезд в Швецию".
         
          Самое сложное, самое невероятное и трудноисполнимое осталось позади. Сергей Владимирович, используя весь свой авторитет, красноречие и острый ум, сумел таки убедить медицинское начальство в необходимости принятия на работу русского патологоанатома. Начальство согласилось. Осталось завершить формальности: написать заявление на трудоустройство, сделать пару фотографий 3х4, пройти собеседование. И всё! Причем последнее это точно формальность, доктор Акипин предвидел всё и подстраховался везде. Мало кто знал, но по бумагам собеседование уже было пройдено. Положительно.

          Сорин собирался в Швецию.

          Когда люди говорят, что кто то куда то собирается, другие немедленно представляют чемоданы, раскиданные на кровати рубашки, документы в полиэтиленовом пакете, зубную пасту, мыло в пластмассовом чехле. Деньги, разделенные на небольшие пачки. Все правильно, только Дмитрий Гельцевич собирался не так. Собранная сумка, в которую помещался паспорт, кошелек и пачка сигарет, давно ждала своего путешественника в коридоре. Сам же Гельцыч собирал в единый мощный центр свои мысли.
- не хочу чтобы ещё не начав работать, обо мне пошла слава глупого и коррумпированного доктора из России. Не хочу, чтобы в меня тыкали пальцем всякие охранники, сами приехавшие из Турции: - вон смотри, тот доктор из России! Да, глуп как пробка. Да, за него кто то договорился. Может он заплатил за то, чтоб его взяли?
Да что же я - думал Дмитрий Гельцевич - Я взрослый мужик! Мне сорок лет! Надо сразу показать начальнику клиники, что я не идиот какой нибудь. Что Змей не просто так просил за меня! Что бы он, начальник, сам понял какого работника он берет на работу! Еще спасибо скажет. Да и Россию хватит порочить! Надоело уже, что о нас думают, мол необразованные, глупые, только и знают что водку пить. Надо ломать стереотипы! 

       Сорин плеснул в стопку коньяку и с удовольствием опрокинул её в рот, задержал напиток на языке долю секунды и проглотил. Тепло появившееся в полости рта тут же стало спускаться вниз, достигло середины туловища и взорвалось маленьким солнцем, посылая свои лучи позитива в самые отдаленные точка организма. Появился энтузиазм и уверенность в правильном решении. Двумя кликами открыл программу "транслит", выставил языки: русский - шведский и набрал в выскочившем окошке:
       "Уважаемый Питер здравствуйте. Я очень рад приехать в вашу страну и мне очень нравится ваша клиника. У себя на родине я достиг определенного профессионализма и теперь готов посвятить себя работе под вашим началом. Я много наслышан о вас, как о величайшем профессионале и буду искренне рад послужить вашей клинике верой и правдой. Уважаемый Питер , взяв меня на работу вы никогда не испытаете чувство вины или стыда за свои действия. Спасибо вам за предоставленную мне возможность доказать вам на деле мои серьезные намерения."

       В окошке шведского языка выскочило: "K;ra Peter Hej. Jag ;r mycket glad att komma till ditt land och jag gillar verkligen din klinik. Hemma, jag n;dde en viss professionalism och nu redo f;r att ;gna sig att arbeta under din ledning. Jag har h;rt mycket om du som den st;rsta professionella och jag kommer att bli mycket glad att troget tj;na din klinik. K;ra Peter, ta mig till verk du aldrig kommer att uppleva en k;nsla av skuld eller skam f;r sina handlingar. Tack f;r att ge mig m;jlighet att bevisa f;r er den min seri;sa avsikter."

      Дмитрий Гельцевич молча смотрел на незнакомые слова примерно минуту. Попробовал прочесть текст. Поняв что со стороны он  выглядит совсем не так, как написано в тексте, Гельцыч повторил фокус с солнышком и закурил.
- На фига на шведском то? Подумает еще что я заискиваю перед ним. Фу, прям неприятно как то сделалось от того, что начальник может так подумать.  Надо по английски говорить.  Точно! Язык международный- не придраться. Вроде как с уважением, а вроде как и не прогнулся. Сорину так понравилась мысль с английским языком, что он не докурив, невнимательно затушил окурок в блюдце на столе и поменял язык шведский на английский. Перед тем как нажать на "перевести" Дмитрий Гельцевич снова плеснул пол стопки коньяку, выпил его не задумываясь, расправил только что затушенный бычок, щелкнул своей любимой зиппо. Затянулся и медленно выдыхая дым кликнул на кнопку.

       Через секунду в окошке перевода появилось: "Dear Peter Hello. I am very happy to come to your country and I really like your clinic. At home, I reached a certain professionalism and now ready to devote themselves to work under your leadership. I've heard a lot about you as the greatest professional and I will be very glad to serve your clinic faithfully. Dear Peter, taking me to work you will never experience a sense of guilt or shame for their actions. Thank you for giving me the opportunity to prove to you the my serious intentions."

        Ну вот это совсем другое дело! Осталось выучить текст и блеснуть потом на собеседовании.
-  Хэллоу дер Питер ! Сорин произнес фразу, как ему показалось с каким то интересным, может даже мексиканским акцентом. - Хэллллоуууу, хело, хэлоу- на разный манер произнес Дмитрий Гельцевич. - Эллу дир Питер, дер Петер, дэр Питэр. Питер, Питир... Гельцыч представил как он сидит нога на ногу, почему то с сигарой, одна рука на колене, а другой он небрежно крутит между пальцев своей зиппо. " хэлоу дэр Петер !" - идеально.

***
       Незаметно, в насущных делах пролетел январь и февраль.
***

       Дмитрий Гельцевич и мистер Акипин шли по большому светлому коридору административного этажа Каролинского университета города Стокгольма.
Сергей Владимирович, был в приподнятом настроении и всегда немногословный, уже минуты три, как говорил без умолку. Дмитрий Гельцевич наоборот, думал о своем, брел молча и Змея не слушал. Голова его была забита чем попало и он тщетно пытался сосредоточится. Винигрет в голове у Сорина состоял из песен Гребенщикова,  картин Васи Ложкина, кадров из фильма " обыкновенное чудо" и "тот самый Мюнхаузен". Так же присутствовали лица друзей, родителей. Где то около гипоталамуса плотно сидела мысль о том, что надо позвонить дочери и спросить, как машина, в ремонт которой Сорин вбухал целое состояние. Лицо своего начальника в России, когда он напишет заявление об уходе. Там же валялись разные фразы на английском языке. В одной половине мозга звучало " а если я умру, ты не беспокойся, просто потерпи, станет легче к утруууу", с другой стороны доносилось "хэлоу дир Питер, хау а ю, мэй ай комин, я, я   Даст иш фантастиш". Много чего там можно было найти. И все это нужно было срочно отсортировать. Выкинуть лишнее и упорядочить нужное.

       Сквозь скрип своих дум, иногда до него долетали отрывки фраз Змея о их совместном счастливом будущем и долгой плодотворной жизни.

       Наконец они остановились у двери с табличкой "director Piter Larson"
- пять минут - сообщил Змей, взглянув на свои часы.
- ещё покурить успеем- Выдал Дмитрий Гельцевич.
Они прошли дальше несколько метров и свернули в туалетную комнату, просторную как зал для танцев, чистую, увешанную зеркалами, дорогим кафелем и уставленной красивой сантехникой.

      Расположившись у окна, Сорин достал пачку "красного принца". Вынул сигарету и помяв ее немного взял в рот. Прикурив, Сорин сделал глубокую затяжку и задерживая дым, выдохнул его тонкой струйкой в потолок, как раз туда, где висел датчик противопожарной безопасности.
- вообще то курить тут не принято - зачем то сказал Змей.
- слушай, ты как хочешь, а я выпью! - не слушая Змея, ответил Сорин.
- поддержу. Лаконично ответил Сергей Владимирович.
Сорин вынул из портфеля маленькую, на двести пятьдесят миллилитров, бутылочку с коньяком, который, между прочим, специально привез из России. 
- ну... За нас. Отвинтив крышку, Сорин сделал затяжной, смачный глоток на три булька. -   Аааа! Хорошо! - он протянул бутылку Змею.
- сколь! - Коротко парировал Мистер Акипин, что на его неродном языке означало только одно- дриньк.

         Коньяк произвел свое лечебное действие. В теле стало тепло. Песня Гребенщикова ушла на второй план. Появилась уверенность и здоровый пофигизм.
- повторим? - Гельцыч сделал второй не менее смачный глоток.
- аккуратнее, как бы не вышло чего. - Спокойно предупредил Змей.
- а у меня еще одна есть!-  Ответил Дмитрий Гельцевич и они весело засмеялись над этой шуткой, понять которую могли конечно только русские люди.

          Тем временем директор клиники Питер Ларссон, сидя за своим столом из светлого дуба смотрел на настенные часы с рекламной надписью какой то фармацевтической фирмы. Сверил время со своими настольными, а затем и с ручными часами. Включил айфон, посмотрел на время, выключил.  Пять минут до собеседования с русским врачом.  Он тоже волновался.

          Питер долго шел к должности директора клиники. Все его сокурсники уже давно занимали значимые посты в медицинской отрасли, он же получил своё место директора всего полтора года назад. Вовсе не потому, что был ленив или неспособен. Наоборот! Питер был одним из самых прилежных учеников сначала в школе, потом в университете. И как это часто бывает, судьба долго испытывала его, прежде чем он сел в заветное кресло. Когда ему позвонила Анна Юхансон, эта баба в штанах из департамента, и принялась говорить о каком то русском, которого нужно взять на работу, Питер сразу все понял. Он много читал о русской мафии из газет. По телевидению тоже не обходили стороной эту тему и то и дело рассказывали о разгромленном в новогоднюю ночь курорте в Куршавеле, о разбитых в уличных гонках по Москве ламборджини, о жестокостях в русских тюрьмах и о том что в России каждый второй так или иначе связан с криминалом. В душе он конечно очень боялся мафии, тем более сейчас, в самом расцвете сил и карьеры. Он много думал как ему вести себя с неизвестным протеже из России, советовался с женой и даже, как то раз, за ужином, позволил себе лишний бокал вина, отчего нес всякую чепуху о том как он разоблачит всех бандитов и мечтает лишь о том, чтобы дети помнили о его подвиге и вовремя оплачивали услуги хранителя могил на кладбище. Однако уже на следующий день, приняв душ и плотно позавтракав яичницей с беконом, Питер знал, что делать. Он не какой-нибудь клерк из захудалой фирмочки по доставке продуктов из интернет магазина, он директор одной из самых крупных клиник Швеции. Не последний человек в конце концов. Он не позволит, чтобы какой то неизвестный доктор, или кто он там вообще, из России насмехался над ним. Он сразу покажет ему, кто тут начальник и заставит уважать себя. Интересно, Анна Юханссон тоже работает на мафию? Наверняка. Иначе не стала бы просить за этого русского.

       Питер вспомнил, как в начальной школе, отец записал его в секцию по боксу, где он занимался пока не начались настоящие спаринги.  Жаль, что безвозвратно прошло то время когда любые вопросы между мужчинами решались просто и быстро, кулаками. Кто первый дал оппоненту в нос, тот и победитель. Теперь все не так. Умом надо побеждать! Умом.

      В тот же день Питер Ларссон нанял лучшего в городе преподавателя по русскому языку и выделил время в своем ежедневнике. 4 часа в день. Каждый день. Он так увлекся поглощением русской культуры, что однажды купил диск с записью балета "лебединое озеро" и просмотрел его весь. Ещё он хотел попробовать на вкус русской водки, но русской не нашел, а до стоявшей в баре бутылки "абсолюта", руки так и не дошли.  В итоге такого интенсивного курса изучения России,  Питер вполне мог говорить несколько фраз на русском и даже, хоть и с большим трудом, но все же понять русскую речь.

     Сегодня ответственный день и он, Питер Ларссон, директор каролинского госпиталя,  готов к нему как никто другой. Не важно даже, что с утра опять звонила эта Юханссон из департамента и недвусмысленно напомнила ему о предстоящем собеседовании. Он был напряжен и спокоен как спортсмен перед стартом, как тигр перед броском на жертву, как огромная океанская волна, готовая вот вот обрушится на рыбацкую лодку. И сейчас когда оставалось совсем немного времени до встречи, он мысленно проговаривал вопросы и в сотый раз перечерчивал схему разговора в своем блокноте.

    В дверь постучали.
- kom - машинально ответил Питер.
Дверь приоткрылась наполовину и оттуда показалась рыжая голова
- можно? Дир Питер?
- kom in vanligen - Питер широко улыбнулся и сделал жест рукой, означавший " входите, пожалуйста!"

        Дверь отворилась полностью, оттуда появился человек, который быстрой, уверенной походкой прошелся до стола, отодвинул стул, сел. Потом немного привстав отодвинул стул ещё дальше и снова сел. Потом, видимо что то решив для себя, закинул одну ногу на другую и на американский манер немного откинулся на спинку стула. Видно было что он не знал куда деть руки, но в следующую секунду рыжий вытащил из кармана джинсов зажигалку зиппо и стал вертеть ее в пальцах. После этих недолгих приготовлений человек заулыбался и стал смотреть на Питера Ларссона.

        Питер тоже секунду разглядывал своего гостя. Рыжие, волнистые волосы зачесаны назад. Веснушчатое добродушное лицо, голубые, ни о чем неговорящие глаза. Несколько помятая футболка с надписью на шведском " заправляйся на нашей станции и проедешь дальше всех!" И с нарисованной фурой.  Джинсы. Рыжие, как волосы, остроносые туфли.

       Питер открыл было рот, чтобы сказать заготовленное " здравствуйте", как услышал от собеседника громкое:
- хэлоу дир Пидер! Человек несколько смутился и повторил еще раз:  Питер.
Питер Ларсон не знал английского языка, но понял что с ним здороваются.
- Здравствуйте. Отчетливо произнес он на русском и улыбнулся шире,  чем того требовало его положение.
- чего?  Человек сбросил ногу с колена и резко придвинулся к собеседнику.
Питер, где то читал о бешеном и бесконтрольном поведении некоторых мафиози из России и сразу же пожалел о том,  что ему вообще пришла в голову мысль разговаривать на русском языке. Наверное он сказал что то очень обидное, раз вызвал такую реакцию. Он испуганно молчал. Рот его по прежнему улыбался, отчего лицо в целом выглядело весьма глупо.
- чего чего?  Повторил Гельцыч, явно сбитый с толку.  Он был готов к неожиданностям, но русское слово сказанное в этом месте и в это время выбило его из колеи. Послышалось наверное. От волнения он совсем забыл всю свою подготовленную речь и что бы не податься нарастающему беспокойству, он так же, как и его "ви за ви" с нарисованной улыбкой повторил еще раз
- хэлоу дир Питер!-  На это раз получилось хорошо. Громко.

          Директор клиники молчал. Было заметно как мелко задрожали кончики его пальцев. Он не знал что говорить.
- я говорю, хэлоу! Дир! Питер! Прокричал Сорин в отчаянии. Дмитрий Гельцевич был неглуп и понимал: надо срочно оборвать этот порочный круг, иначе конфуз перерастет в проблему. При осознании этого его лицо предательски покрылось потом, а в горле пересохло. В висках стучала фраза " явка провалена, явка провалена..." 

         Ну почему, скажите, наш организм так устроен, что в самый ответственный момент, вместо того чтобы собраться и единым кулаком обрушится на проблему, задавить ее в зачатке, руки начинают жить отдельно, ноги отдельно а в голове вообще происходит черт знает что. Всплывают какие то обрывки фильмов, фраз, эпизодов из своей и чужой жизни. Все, что угодно, только не то что нужно!

        - Явка провалена- сказал Дмитрий Гельцевич на этот раз вслух.
Питер Ларссон сидел совсем зеленый и смотрел в одну точку куда то Сорину между бровей.
         Услышав себя Сорин понял, что если прямо сию минуту он не спасет ситуацию, то её не спасёт никто. Надо брать себя в руки.
 
        -Сори, дир, Пидер! Выпалил Гельцевич и тут же поправился: -  Дир, Питир!
Питер Ларсон, которого даже в детстве никто не дразнил пидером, испуганно закивал
- Сорин, Сорин.
- да не Сорин! Епт! А сори!!! К этому моменту Дмитрий Гельцевич уже не мог спокойно сидеть, вскочил и начал взволнованно ходить по кабинету взад - вперед.
Вдруг Гельцыча осенило.  Алкоголь! Ну конечно! Надо разрядить обстановку. "Vodka- connecting people " вспомнил он надпись на китайской футболке, купленной кстати тут, в Стокгольме. ну конечно, как это он сразу не догадался!

     - Сори! Джастон минутс! И он с заговорщицким видом полез в портфель.
Питер Ларссон считал себя крепким парнем, но при виде этого сумашедшего из России, который полез в портфель, страшно даже подумать зачем, директору каролинского госпиталя захотелось застрелиться, но делать этого было нельзя ни при каких обстоятельствах, поэтому он просто сидел, не моргая, как рыба, и не думая уже ни о чем, смотрел на все происходящее сквозь  пелену высохших глаз.
- ап! - Гельцыч мастерски вытащил бутылку из портфеля и громко поставил ее на стол.
- Дринкнем на брундершафт? А, Питер, дир? -  Сорин, протянул бутылку Ларссону, тот взял её, не понимая что делает, подержал секунду и протянул обратно.
- как хош, друг, а я все ж глотну. Сорин привычным движением отвинтил пробку, и сделал большой глоток.
- ууууух- с удовольствием выдохнул Дмитрий Гельцевич. Зря отказываешся, Питер. Рашин коньяк! Это тебе не пойло шведское!
         Исходя из своих знаний Питер понял , что пойло Шведское это какое-то отвратительное ругательство.  на него. Это он  "пойло шведское". Питер замкнулся. Совсем.

- ладно, давай сначала. - Сорин заставил себя улыбнуться- хэлоу, мистер дир Питер! - эта фраза уже показалось ему смешной. Ну правда сколько раз можно говорить одно и тоже! Да еще и имя какое то смешное само по себе. Питер!
Он продолжал:
- Ай эм э докта! Рашин докта. Знаешь, рашен, Питер ? Сорин похлопал директора по плечу. Рашен биг кантри! Шведен смол, рашен биг! Рашен бьютифул, шведен гавно! Так то, брат!

         Питер Ларссон уже вообще не понимал что происходит. Какой-то человек в его кабинете орет на него, пьет коньяк, оскорбляет его страну.  Это какой то сон.
Это неправда.

         Я тебе вот что скажу - продолжал Дмитрий Гельцевич после очередного глотка коньяка-
Вот вы тут что? Он выразительно посмотрел в глаза Питеру. Не увидев в них ровным счетом ничего интересного продолжил - а нихрена! Вот вам, ясно! При этом Сорин резко ударил одной рукой в локтевой сгиб своей другой руки. - на ка вот! Нас где только не ломали , а вот выжили же! Понимаешь??? Лив! Жизнь! Лив! Жить надо! Лив! Ливе! Ну как тебе еще объяснить?

        Ларссон понял.  Его сейчас убьют. Он рисовал себе картины, как его жена и две дочери в черных, длинных платьях стоят у края могилы и вытирают слезы беленькими платочками, его друзья Арвид и Эдвин молчаливо и тоскливо смотрят на него в последний раз, выскочка Карл Андерссон читает некролог.

        Между тем Гельцыч, придвинул стул поближе к директору так, чтобы сидя в нем можно было наклонившись достать  ртом уха собеседника, а отклонившись видеть лицо оппонента целиком. Он сел отклонившись.
- сори. Смокинг... Можно? Сам то смокинг? Ю смокинг, спрашиваю? Гельцыч вытащил пачку "красного принца" и стал совать в рот директору одну из сигарет. Тот взял сигарету в рот. Гельцыч щелкнул зиппой, зажег сигарету Питеру и закурил сам.
Питер Ларссон не курил никогда. И теперь сидел с зажженной сигаретой во рту и думал о том что теперь он знает что значит выражение  "последняя сигарета"
- сделав пару затяжек Сорин поднес зажигалку к глазам Питера и сказал: лук, Питер, лук. Май френдс подарили мне её! У нас знаешь какие друзья? Гляди! И Дмитрий Гельцевич стал зажигать огонь перед глазами уже полуживого Питера Ларссона.

         - У нас вообще то начальство тоже все пидоры! - Зачем то сказал Гельцыч. Вот скажи, чего ты молчишь все время? А? Знаешь почему молчишь? Потому что сказать то тебе не-че-го! Ноу талкинг! Живете тут - все хорошо у вас, да? Казалось бы! А спросишь вот так в лоб, сразу молчите. Пидоры.

        Сорин обиженно замолчал. Надул губы и отвернулся к окну. Посидев так с минуту и допив коньяк он вдруг повернулся и продолжил как ни всем не бывало: да не бзди ты Питер! Прорвемся! - и он снова подружески похлопал Ларссона по плечу, после чего хотел взъерошить ему волосы, но оказалось у Ларссона их нет. В руке у Сорина был парик.

      - Упс. - Сорин подмигнул Питеру и надел парик обратно. - Не ссы, не расскажу никому - сказал Сорин и как точку поставил - легонько хлопнул  Ларрсона по макушке. В этот момент истлевшая сигарета во рту директора клиники обломилась. Ларссон побледнел и повалился на стол.

***

        Из аэропорта Дмитрий Гельцевич взял такси.  Дорогой он прилично устал и теперь ему хотелось поскорее домой, в душ и спать. Не  глядя на водителя он плюхнулся на заднее сиденье, пробормотал свой домашний адрес и закрыл глаза.
Проснулся примерно минут через десять. Они еще ехали по ночным улицам Нижнего Новгорода. Он глядел в окно и думал о том, что совсем скоро он никогда больше не увидит этого серого унылого города с нелогично поставленными дорожными знаками и неработающими светофорами.

        Его взяли на работу в шведскую каролинскую университетскую клинику.
В аэропорт его провожал сам директор клиники Питер Ларрсон. Правда на тот момент он почему то захотел уйти на пенсию и передать все дела Карлу Андерсону, этому выскочке.  Странные они какие-то. С собеседования уехал на скорой, а уже через 3 часа извинялся по телефону и слезно просил простить его. За что?

       Машина с сидящем в ней на заднем диване уставшим немолодым человеком ехала по ночному городу. По серому, унылому городу с нелогично расставленными дорожными знаками и неработающими светофорами.

09.022014