24 часа из жизни студента

               

               
      На очередном комсомольском собрании мы взяли «за жабры» Генку Сазонова.
      - Хвостист! Группу назад тянешь!
      - Лентяй! Лодырь!
      - Ты же можешь. Ты же способный.
      - Разгильдяй он способный.
      - Возьмись, ну! Докажи, ну!
      В общем, боевое было собрание. Генку песочили, драили и тёрли так, что уши его – этот флюгер душевных эмоций – то краснели, то зеленели, как светофор на перекрёстке. Опустив очи долу, он задумчиво колупал ни в чём не повинную парту. Грустил. Думал.
      В заключение, идя навстречу пожеланиям однокурсников, он произнёс монолог на заданную тему, в котором мимоходом была брошена фраза: «Не знаю, куда время уходит?! Работы -  во! (Движение рукой поперёк горла), а времени – во (большой палец накладывается на указательный).
      Эти слова и послужили толчком для появления нижеследующих записей, в достаточной мере отвечающих на поставленный Генкой вопрос.
      Итак, - перед вами хронометраж одного дня одного студента с некоторыми зарисовками и отступлениями, введенными для того, чтобы сухое,технико-экономическое «хронометраж» не слишком скрипело на пути нашего повествования.

      7-30 утра.
      - Бум, бум, бум! – Раздаются раскаты грома. Я быстро вскакиваю с кровати и несколько секунд  испуганно озираюсь вокруг.
      - Трах, трах, трах!
      - Перестань стучать! – ору я в дверь, наконец-то осмыслив, откуда гремит гром.
      - Выходи на зарядку, - отвечает "дверь" голосом дежурного по этажу.
      - Успеешь, - парирую я и поворачиваюсь к полосатому верблюжьему одеялу: - Генка, вставай!
      - На заре ты меня не буди, - угрожающе доносится из-под одеяла романс Варламова, где слегка подправлены слова Фета.
      - А ну, сдёрни с него одеяло, - советует «князь» Мазур, третий обитатель нашей комнаты в общежитии. – Опять из-за него «баранку» получим.
      Пока я вожусь с Генкой, «князь» успевает застелить постель и вдоволь настояться на своей двухмакушечной голове: он помешан на системе йогов.
      Затем мы выходим в коридор и здесь разбиваемся на две фракции: левая - «князь» и я – идёт на зарядку. И правая – Генка – как всегда, сачкует с неё.

      7-50.
      Зарядка окончена. Наши тело и душа стали молоды. Можно приступать к утреннему туалету. Я застилаю постель, «князь» пошёл умываться, а Генка где-то…ага, вот появился.
      - Геня, ау, где ты был?
      - Да-а, так, в одном местечке, - вяло тянет он.
      Что это за «местечко» нам хорошо известно. В нём Генка и ещё пару шалопаев каждое утро прячутся от зарядки. Там, сплотившись, как репинские запорожцы, в кружок, они себе покуривают, поплёвывают и смакуют прокисшие анекдоты, перебивая друг друга выкриками: «А вот этот знаешь?»
      Благодаря этому «кружку», наш Гена стал очень эрудированным юношей. Ему по плечу самые жгучие вопросы современности: «Почему «к вам» пишется раздельно, а «квас» - вместе?» И «Какая разница между Имой Су`мак и Фимой Со`бак?»

8-10 - 8-30
Незабываемые минуты. Действие происходит в столовой.
На первом плане – голодная студенческая очередь: ей, как всегда,
не хватает времени на завтрак. На заднем плане – расстёгнутые нараспашку окна раздаточной. В них видны огневые позиции кухонного фронта. Там во всю кипит работа. Вдоль стен «шершавым языком плаката» расклеены санитарно-кулинарные воззвания: «Мойте руки», «Бейте мух» и «Следите за зубами», а также «Требуйте во всех магазинах подсолнечную халву в неограниченном количестве».
      Но, пардон, больше я нашу столовую не хвалю, а то мне придётся сразиться с институтской многотиражкой, которая, наоборот, столовую всегда ругает.

      8-30
      До занятий осталось пятнадцать минут. Десять из них уйдут на то, чтобы, чтобы спуститься с одной горы и подняться на другую. Обе горы сделаны на совесть. Каждая имеет всё необходимое, чтобы весело и быстро свернуть себе шею. Так что по одной горе мы движемся ходом шахматного коня, хватаясь за встречные кустарники, а на другой, по-гусиному переваливаемся с ноги на ногу, стараясь сопеть в строго определённом ритме.
      Лестницы, которыми администрация грозится уже три года, наверное, попали в графу «архитектурные излишества».

      8-45
      По расписанию сейчас должен начаться сопромат.  Значит, можно не торопиться. Сопроматчик обязательно опоздает. Опаздывать на лекции – его любимое хобби. Сопротивление материалов, в обиходе называемое «сопромат», считается предметом сложным и заковыристым. Студенческая «народная мудрость» гласит: «тот, кто получил по этому предмету зачёт, может влюбляться, а, кто сдал экзамен, может уже жениться».

      8-50
      Неторопливой походкой в аудиторию вошёл лектор. Хлопнули сиденья кресел, аплодируя его появлению.
      - Садитесь.
      Сиденья опять захлопали.
      - Ша, ша, - поморщился преподаватель, - вы поднимаете такой шум.
     Затем он подошёл к доске и написал, что эпсилон равняется двум лямбдам, умноженным на сигму. Лекция началась.
      Наш дорогой Гена пишут. А что делать?

        9-00
      Вопрос «Что делать?» ребром встаёт перед Генкой. Над этим вопросом думает другой светлый ум факультетского масштаба – Миша Арванетупало. И как это часто бывает в науке (вспомним Бойля и Мариотта, Джоуля и Ленца) оба мыслителя независимо друг от друга приходят к одному и тому же решению. Они вырывают по листику из тетради в клеточку, вычерчивают по два квадратика и через минуту до меня доносится:
      - А четыре.
      - Мимо.
      - Де пять.
      - Ранил.
      «Морской бой» разворачивается по всем правилам военного искусства.

      10-20
      Загудел гудок. Загудела аудитория. Кончилась первая пара. В коридорные дали потянулись курлыкающие стайки студентов. Их разговорный диапазон довольно обширен. На низких частотах ведутся философские разговоры о политике, технике, искусстве. Высокие частоты заняты футболом, шахматами и Брумелем.
      Перерыв – несомненно, самая напряжённая часть студенческого дня. Перед каждым перерывом требуется новый приток сил, и получить его можно, лишь хорошенько отдыхая на лекциях.

      10-35
      Призывное мычание гудка кладёт конец нашим спорам. Измотанные диспутными баталиями, мы покидаем усеянное окурками поле брани. Впереди нас ждёт лекция по ТММ и Яков Павлович Зак. Что такое ТММ, Яков Павлович объяснил нам ещё на вступительной лекции. Вот фрагменты из его программной речи:
      - Я буду читать вам курс ТММ – теории механизмов и машин. Предыдущие поколения студентов нашли более уместной другую расшифровку ТММ – «тут моя могила». Вам, как начинающим изучение курса, не следует пренебрегать горьким опытом предшественников… Надеюсь, что в вашем лице я встречу подлинных ценителей шарнирных звеньев и дифференциальных передач, а посему во время досрочной сдачи зачёта прошу не устраивать скандалов из-за очереди…
      Кстати, молодой человек, читающий в девятом ряду русские народные сказки, на свои лекции я разрешаю не ходить, но как показала практика, процент успеваемости никогда не бывает выше процента посещаемости…
      Так давайте же сработаемся с вами так, чтобы в конце семестра вы могли сказать о прослушанном предмете: «Ты мой май».
      На лекциях Якова Павловича мы работаем, не покладая авторучек. Во-первых, он бдительно следит за происками воинствующих индивидуумов и умеет направить их кипучую энергию в нужное русло. Во-вторых, он обладает ценным даром заинтересовывать аудиторию. Его объяснения просты и доходчивы. За ним легко конспектировать. Кроме того, он никогда не забывает дать «разрядку» в виде одной-двух реплик юмористического характера.

      12-10
      Кончилась ТММ. Два часа мы старательно морщили лбы, делали умные мины, вникали каждое слово с кафедры. Два часа мы чувствовали, что способны на большие трудовые подвиги. И теперь нам хочется верить, что несколько тысяч рубликов, взятых из госкармана на обучение каждого из нас, право же, затрачены не впустую.

      12-15
      Заключаю с Генкой договор:
      - До трёх мы на физо, до четырёх в столовой, в полпятого дома. Законно?
      - Законно.
      Высокие договаривающиеся стороны делают друг другу "ручкой" и мелкой рысцой трусят в противоположные  стороны – каждый в свою спортивную секцию.
      На физкультуру стоит поспешить: её посещение необходимое и почти достаточное условие получения зачёта. Небольшая примесь в физкультурном журнале «нб» без уважительных причин, даёт полностью противоположный эффект: в один прекрасный день (чаще всего этот день выпадает на двенадцатое число текущего месяца) можно не обнаружить своей фамилии в ведомости на получение стипендии.

      16-30
      Генки ещё нет. Зато я уже минут двадцать торчу под дверью. В комнате «князь» проявляет фотоплёнки. Периодически он вступает в краткие диалоги, построенные в форме вопросов-ответов. Вопросы начинаются словом «ну», ответы словом «последняя». Потом наступает пауза и в следующий период повторяется то же самое:
      - Ну, Валерка, сколько можно?
      - Последняя. Теперь точно последняя.

      16-35
      Наконец-то дверь открылась.
      - Здравствуйте, - нахальным голосом произнёс «князь». Я вежливо промолчал. Сегодня мне  нужно быть сосредоточенным: приступаю к курсовой рассчётно-графической работе по электротехнике.
      Генка тоже.

      16-45
      Жду Генку. Будем стартовать вместе.

      16-50
      Вот и он. Берегись электротехника! Но что это?! Генка сходит с дистанции. Он сбрасывает пиджак, разувает туфли и ложится на кровать.
      - Ты чего?
      - Ничего. Закон Архимеда. «На тело, погружённое в жидкость, действует выталкивающая сила…».  Меня она выталкивает прямо на подушку.
      - А учиться на инженера?
      - Килограмм здоровья дороже тонны знаний.
      Вот и весь наш Геннадий. В этом, как говорят французы, «недостатки его достоинств».

      17-00
      На пороге вырастают жизнерадостные щёки Женьки Агафонова. Рот до ушей. Форма одежды – летняя, парадная.
      - Привет вам, Сцилла и Харбида.
      - Может, Харибда?
      - Может и Харибда. Но это неважно. В «Дружбе» сейчас идёт колоссальная картина. Сходим?
      - Я пас. Я курсовую начал, - отказываюсь я.
      - А я вист. Подожди секунду, - соглашается «князь»
      Евгений ждёт. Он заходит ко мне за спину, тяжело вздыхает, потом гладит меня по голове и проводит пальцем за ухом.
      - У тебя за ушами пыль,- озабоченно изрекает он. – Ты не жалеешь себя. Вкалываешь, как каторжный.
      - Женя, - отвечаю я ему также озабоченно, - ещё одно горбатое слово, и тебя придётся собирать по схеме.
      Женя – парень понятливый. Он выключает свой бескостный орган, и всё внимание переносит на «князя».
      Тот сейчас где-то под кроватью чертыхается, что-то переворачивает и передвигает. Может быть, он ищет корни своего генеалогического древа. Они не так уж и глубоки.
      Год назад, когда «князь» был ещё нетитулованным Валеркой Мазуром, мы поехали помогать в уборке урожая подшефному колхозу.
      В поезде Валерка, стремясь к максимальному удовлетворению своих бытовых потребностей, поспешил занять верхнюю, третью полку. Это давало ему очевидные блага и преимущества. Он получал ложе с подушкой (по третьей полке проходит труба, обёрнутая чем-то мягким) и гарантию, что его не сгонят во имя уважения к девушке.
      Когда пробил обеденный час, все проголодавшиеся сконцентрировались под мобилизующим лозунгом: «И в труде, и в еде!»
      Объединённые пищевые ресурсы разместились на импровизированном столике, составленном из нехитрой комбинации чемоданов.
      Количество рук на каждый чемодано-сантиметр красноречиво говорило о чрезмерной плотности населения, заполнившего купе. Поэтому Валерке предложили не спускаться со своей полки. Бутерброды и кружку ему подавали «низы».
      - Как князю, - причмокнул кто-то
      - Князь! - держи яблоко.
      Валерка протянул руку за яблоком, да так и остался «князем».

      18-50.
      Всё-таки я хорошо поработал. Немного, но кое-что сделал. Ведь начало – это главное. Мои мысли прерывает Павел Ильич, он же Паша – староста нашей группы. В армии он был сержантом, помкомвзвода. Занесен в полковую книгу почёта. Предельно уравновешен и очень настойчив. О Паше Генка поёт:
                «На ём защитна гимнастёрка,
                Она с ума меня сведёт».
      Это потому, что Генке больше всего достаётся от Паши. Павел Ильич удивлённо смотрит на спящего Генку и спрашивает у меня:
      - Он что, болен?
      - Воспалением сонной артерии.
      - А кто за него будет считать курсовую и переводить «тысячи»?
      - У него в Дунаевцах есть тётя – преподаватель по немецкому.
      - И свой «хвост» по немецкому он готовит для тёти?
      Паша подходит к Генке и тормошит его за плечо. Генка открывает глаза, но, увидев Пашу, тут же закрывает их.
      - Вставай! – решительно требует Паша.
      Генка нехотя подымается.
      - Ты долго будешь дурака валять?
      - Я не валяю.
      - Да? У тебя, куда ни глянь, - катастрофа. Ты должен «караул» кричать, «спасите», а ты спокойно спать улёгся. Я уже не говорю о стипендии: тебе она, видимо, не нужна. Мне жаль, что ты зря занимаешь чужое место и протираешь штаны, на которые ишачат твои родители.
      Круто повернувшись, Паша выходит из комнаты.
      Генка обретает дар речи:
      - Капрал чересчур много берёт на себя.
      - Он прав.
      Лишившись союзника, Генка усаживается за стол и, шумно перелистав какие-то бумаги, начинает деловито вчитываться в своё курсовое задание. Брови сдвинуты. Рот сжат. Берегись, электротехника!
      Вдруг он подскакивает:
      - Хо! Я этот вариант где-то видел!
      - Слово «видел» доносится уже из коридора.
      Куда? Искать! Труд – это поиск.
 
      19-40
      Гена в трауре. Умерли его надежды.
      - Ты понимаешь, цифры одни и те же. Но у него здесь катушка, а у меня конденсатор.
      Я понимаю. Мечтая о роли всадника, нелегко играть роль лошадки. Но впрягаться нужно: не потянешь – не поедешь.

      19-50
      - Сазонов, на вахту! – по-командирски кричит Генка.
      - Есть! – бодро отвечает Сазонов.
      Он расправляет плечи и описывает взглядом полуокружность по столу. Наверное, сейчас в его мозгу родился самый сложный вопрос курсовой: «С чего начать?»


      20-00
      Явился нагулявшийся «князь». Ему не грех и погулять. Его учебные показатели имеют вполне приличный вид.
      - Хорошая картина? – интересуется Генка.
      - Железобетонная.
      - Наша?
      - Наша. Там эта играет, как её…
      Разговор загорается, как сухой валежник. Завтра надо будет посмотреть этот «шедевр».


      20-30
      В дверь просовывается чья-то голова.
      - У вас «чомбе»?
      - Нет, - отвечаю я.
      Голова исчезает.
      «Чомбе» - это закоптелый дюралевый чайник, названный по имени кровожадного, конголезского диктатора Чомбе, о котором без устали трубило радио. Раньше чайник был, как и положено, нормального, почти белого цвета, но после того, как в нём пригорела варимая кем-то картошка, потускнел, покрылся рыжими подтёками и вообще… превратился в «чомбе».
      В ближайшую стипендию решено выбросить его на мусорную свалку. Не столько из эстетических, сколько из политических соображений.

      20-40
      На сегодня хватит. Пожалуй, пора перекусить. Генка придерживается того же мнения.

      21-30
      Чего нельзя отнять у Генки, так это умения отдохнуть. Пожалуйста,  - собрался играть в шахматы с Мишей Арванетупало. Уже и фигуры расставлены, и ультиматум поставлен:
      - В комнате не кури!
      - А ты не свисти!
      Сделав по одному ходу, противники спрашивают друг у друга: «Сдаёшься?», и игра продолжается дальше.
      Миша играет оригинально. В отличие от многих шахматистов, думающих на несколько ходов вперёд, он думает на несколько ходов назад. Практически это выглядит так: Миша делает ход, потом ещё три и вдруг вскрикивает: «Эх, зачем я тогда так пошёл».

      22-00
      Последнее известие: пропал Женькин ёж. Целый месяц Женька возился с ним, как с ребёнком, - кормил, поил, учил говорить. Каждого, входящего в комнату, Женька предупреждал: «Если он будет ругаться, не обращайте внимания. Он ещё маленький. Нахватался тут всяких слов, а смысла не понимает.
      И вот ёж пропал. И куда он мог деться?
               
      22-40
      Матч претендентов на звание «слабак» окончен. Приз «за слабость» и насмешки партнёра в трудной и упорной борьбе завоевал Миша Арванетупало.
      Теперь он пойдёт к себе в комнату и будет слушать подпольную пластинку «Мы идём по Уругваю», сделанную «на костях» - рентгеновской плёнке  с деталями чьего-то скелета. За компанию Миша приглашает и Генку. Оба уходят.

      23-20
      Возвратившись, Генка начинает укладываться на ночь.
      - Дай-ка мне снотворное, вон справа от тебя, - просит он.
      Я кидаю ему потрёпанный «Курс начертательной геометрии». Он начинает читать и через несколько минут засыпает.