Да святится имя твоё. Глава 9

                Ядвига  сидела около постели больного мужа. Станислав лежал тихо и спокойно, только пальцы его рук,  бледные с  восковой желтизной, теребили край  тёплого стёганого  одеяла из гусиного пуха. Он внимательно смотрел на жену. Станислав   совершенно не замечал   следов старения на лице жены, которые наложило   неумолимое время. Ядвига  для  Станислава была всегда такая, какой он увидел её в первый раз. Всё те же глаза, та же улыбка... Порывистая, решительная, обаятельная, как женщина, и верная как друг. Втайне Станислав очень гордился своей женой  и  был бесконечно счастлив тому, что судьба соединила их.
- Завтра утром приедет Вацлав. Он привезёт тебе лекарство,  это лекарство рекомендовал принимать профессор  из Кракова, который приезжал к тебе  в пятницу,  - сказала Ядвига.
- Дорогая, мне кажется, что лекарства, которые я принимаю, не помогают мне, а наоборот, мне становится от них хуже, - тихо,   извиняющимся голосом произнёс Станислав.
- Я уверена, что это лекарство поможет тебе, - превозмогая себя, с трудом проглотив какой-то удушающий её комок в горле,  ответила Ядвига, - конечно сразу эффекта ты не почувствуешь, но если пройти весь курс лечения тебе станет намного лучше. –
Станислав молчал, он не привык спорить с женой, она всегда была для него авторитетом. Он углубился в раздумье. Потом взглянул на жену, улыбнулся  ей, нежно и радостно: - Знаешь, дорогая, я сейчас часто думаю о нас: о тебе, о наших детях... Какие они у нас славные  дети, не правда ли?  Иреночка и Вацлав, наши милые детки... Я так горжусь ими и так хочу, чтобы они были счастливы...-
-Господь не оставит их своей милостью. Он помогает всем у кого чистые светлые праведные  помыслы в душе, не беспокойся об этом, - убеждённо сказала Ядвига.
- Ты говоришь совсем, так как Генрих, я всё не могу привыкнуть к его новому имени – Иоанн... Кстати во сне я видел его недавно... Он был в белых удивительно светлых сияющих одеждах, как ангел... И улыбался мне... Он что-то говорил, и хотя я забыл его слова, но от этих слов мне на душе было так хорошо, так спокойно и легко... – вздохнул Станислав, он помолчал и продолжил, - Ядвига, пожалуйста, пригласи завтра отца  Энтони, я хочу исповедоваться...-
Он хотел продолжить разговор, но замолчал. Сначала Ядвига подумала, что у мужа начались снова боли, но потом по выражению его лица поняла: он хочет что-то спросить, очень важное для него,  и не решается. Боится услышать в ответ, то, что его безмерно огорчит. Наконец Станислав тихо спросил жену: - Ядвига, ты любила меня? – и опустил глаза, ожидая ответа, такого важного и значимого для него, именно сейчас.
Ядвига  наклонилась, нежно и осторожно взяла его руки, лежащие поверх одеяла, в свои и, глядя ему прямо в лицо, произнесла: Я любила тебя всегда и люблю сейчас,  неужели  ты  сомневаешься в этом? –
- Прости меня, ты всю жизнь дарила свою любовь мне и детям, ты жила ради нас, прости меня, если я был несправедлив к тебе и огорчал тебя, но я любил тебя всегда... очень...- прошептал Станислав, потом  попросил: - Дорогая, моим ногам очень холодно, пожалуйста, положи на них что-нибудь... –
Ядвига встала, взяла стакан с водой, добавила туда лекарство и поднесла к губам мужа, сказав: - Выпей Станислав, лекарство, а я пойду и принесу грелку, и твои ноги сразу согреются. –
           Зайдя в гостиную, Ирена увидела открытую дверь в кухню. Её мать Ядвига стояла, замерев, прижимая к груди грелку, и по её лицу текли слёзы.
- Мама... – тихо позвала Ирена, обняв мать сзади за плечи, - ты иди, отдохни, а я посижу около отца. –
- Я дала ему снотворное и успокаивающее, он сейчас уснёт, доченька, - и Ядвига прошла в спальню. Станислав уже спал.  Она осторожно положила грелку к ногам мужа, разогнулась и долго всматривалась в его лицо.
           Рано утром, приехал Вацлав и привёз новое лекарство. Он спешил, чтобы успеть прибыть до того,  как отец проснётся.  Но Станиславу проснуться  было  уже не суждено.
           Мария на похороны Станислава не приехала. Узнав о его кончине, она сама слегла в постель. Последнее время Мария часто жаловалась на недомогание, головную боль, впадала в продолжительную депрессию. Она постарела, сильно располнела, но  проводила много времени на коленях перед ликом Пречистой Девы Марии. И Ядвига знала – сестра её молилась неустанно о благополучии своего сына Генриха. Хотя сам Генрих никогда не говорил о своей жизни и проблемах, мать чувствовала, как нелегко ему приходится, какое тяжелое бремя несет он, во имя Господа Бога, не жалуясь и не ропща, отдавая все свои силы  святому богоугодному делу.
             После похорон мужа Ядвига осталась в усадьбе одна. Из слуг у неё  были только конюх, кухарка и два работника. Сад без ухода зарастал порослью терновника, клёна и бузины,  высокой крапивой и  раскидистым чертополохом, был усеян  в изобилии сухими  ветками,  падающими во время сильного ветра со старых яблонь. Дом потемнел, посерел и особенно хмурым выглядел во время осенних пасмурных дождливых дней. Внутри дома также веяло тоской и одиночеством, скрипели  половицы, гудел ветер в трубах, слышалась  монотонная трескотня   сверчка за камином.
Когда выпал снег и одел всё в чистые белые одежды, Ядвига любила сидеть у окна с вязанием и смотреть на этот зимний удивительно живописный, словно волшебный  сад.  Деревья в инее,  полосы солнечного света на снегу,  сквозь искрящиеся как бриллианты узоры на оконном стекле...
            Однажды  весной приехал навестить её  Вацлав с женой  и детьми. Посмотрев на  дом, требующий серьёзного ремонта, заросший запущенный сад, сказал: - Мама! Я думаю, что тебе будет лучше продать эту старую усадьбу, пока она совсем не пришла в нежилое  состояние, и переехать жить в город. Мы подыщем тебе хороший маленький домик. Представляешь, там мы будем всегда вместе:  ты  и я,  и тётя Мария,  и  Ирена. Подумай, мама, если ты вдруг заболеешь, кто поможет тебе здесь? Нет, я советую тебе  принять  такое единственно верное решение и поскорее. -
У Ядвиги болью в сердце отозвались слова сына. Он сказал это так легко и просто. Ядвига понимала, что он прав, но оставить усадьбу, в которой она прожила столько лет, где всё сделано её руками,  каждая вещь в доме такая привычная и  родная. С этой усадьбой связаны прекрасные воспоминания: здесь родились её дети,  она  словно слышит  их весёлый смех и топот ножек,  видит Станислава,  оживлённо беседующего с друзьями, садовника  с работниками, которые  грузят на телегу ящики с большими красными яблоками, Ирену, склонившуюся  у окна за вышиванием...
- Нет, я не могу оставить эту усадьбу, она слишком дорога для меня, она – последнее, что осталось у меня от прошедшей жизни. Она свидетель моих счастливых лет...   Я не смогу уехать отсюда, – подумала Ядвига.   
             Через неделю приехала Ирена и осторожно начала разговор с матерью о продаже усадьбы. Ядвига не выдержала и заплакала. Ирена со страхом бросилась к ней и, обняв, стала утешать. Дочь была поражена, первый раз в жизни она видела свою мать такой: рыдающей, беспомощной и жалкой. Ирене сразу бросилось в глаза то, что она не замечала - устало согнутая спина, опущенные плечи,  седина в волосах, дрожащие руки матери... Деятельной жизнерадостной, настойчивой, сильной,  оптимистически смотрящей на жизнь,  женщины уже не было. Время сделало своё дело.  Ирена сдалась, оставив мысль о переезде матери в город и поспешила уверить её, что  всё будет только так, как она пожелает. 
- Мама, - умоляюще произнесла Ирена сама чуть не плача, -  мне самой было страшно при мысли, что придётся расстаться с родным домом, ведь и мне он тоже очень дорог. Я решилась на это предложение только ради твоего благополучия, хотелось, чтобы ты всегда была рядом с нами...-
Наконец Ядвига окончательно успокоилась и после обеда Ирена не стала тратить время зря. Она взяла бумагу и карандаш, и начался тщательный обход дома. Мать и дочь осматривали  окна, пол, крышу, чердак, спускались в подвал, и  Ирена записывала, где какой требуется ремонт или замена чего-то устаревшего, пришедшего в совершенную негодность. Обход длился долго, но Ирена даже радовалась этому.  Её мать изменилась, как-то сразу помолодела, появилась давняя хозяйская хватка и знание дела. Глаза её заблестели, на щеках появился румянец.  Ядвига знала буквально всё, она рассказывала Ирене где, что надо поменять,  из какого дерева лучше сделать опоры, какая черепица нужна для ремонта крыши,  какое стекло и рама   для замены  подгнившего окна в кухне и  даже, сколько это будет стоить. Ирена  была счастлива такой перемене настроения матери. А та, была не менее счастлива, чем её дочь.  Уставшие, они сели в гостиной и Ядвига долго рассказывала дочери о жизни в усадьбе.  Как  делали ремонт дома, обставляли комнаты мебелью, где заказывали украшения для фасада, заливали фундамент. Ирена слушала мать и понимала, почему той так дорог этот дом.
Потом начались воспоминания о жизни семьи в этой усадьбе.
Вспоминали праздники, весёлые шумные радостные, увлечения, детские игры, особенно шалости Вацлава, посещение усадьбы  родственниками  и знакомыми, которые приходили в восхищение от её красоты.
После ужина Ядвига настояла на прогулке по саду. Из земли уже пробивалась пучками зелень. Позеленели и набухли почки на деревьях. Решено было с садом пока ничего не  делать, кроме того что спилить засохшие деревья и регулярно скашивать сорную растительность. Ядвига осталась очень довольна прогулкой.
Поздно вечером Ирена  зашла в детскую комнату и снова на неё нахлынули воспоминания о проведённых в родительском доме годах. И она снова поняла, как нелепа была их невольная попытка отнять у матери  эту такую дорогую частичку в её жизни – её старый дом, который приютил, укрывал, согревал и берёг всю их семью.
      Приехав в город, Ирена объяснилась с Вацлавом, который сразу же признал свою ошибку и поклялся  приложить все усилия к тому, чтобы ремонт дома провести до осени, хотя бы самый необходимый.

Продолжение следует