Морские миниатюры 3

Морские миниатюры 3

В море много чего любопытного случается.
Как-то раз в перуанском ресторане я попросился
в уборную. Слово испанское я знал, у меня был
как раз испанский пароход и там на дверях было
написано: банейро. Уже потом я узнал о разнице,
существующей, в испанском и португальском
языках. И что слово, которое я так настойчиво
повторял официанту, по-испански означает…
банщик.

Лоцмана

Длинная речка Парана, что в Аргентине течет. В 200… году мы двое суток по ней поднимались и так до места прекращения судоходства не добрались. Да, насладились мы в том рейсе Параной, на всю жизнь хватит. Раз десять, наверное, вверх по течению, вниз… Утомительное занятие, одних лоцманов четыре раза за переход менять нужно, но человек ко всему привыкает. В первый заход капитан старался контролировать каждую вахту, потом махнул рукой, никаких человеческих сил не хватит. И капитан появлялся только на смене лоцманов и в опасных местах.
Это был пятый или шестой поход в Аргентину. Мы как раз сменили морских лоцманов на речных. Капитан уже ушел, на мостике были я, матрос-рулевой и два лоцмана. Один из аргентинцев смотрел вперед, второй доставал документы и приборы для навигации. Неожиданно мое внимание привлек блокнот со схемой приливов. Еще не зная, что именно меня заинтересовало, я подошел ближе и вдруг понял, что на обложке блокнота изображены репинские Бурлаки. Вот я обрадовался. Словно старого знакомого в Аргентине встретил.
– Вы знаете, что это за картина!? – спросил я лоцманов.
– Нет, – пожали они плечами, – нам самим интересно.
– Это русский художник Репин, «Бурлаки на Волге»!
– Что такое Волга и что такое Бурлаки???
– Волга – это наша самая большая река, а бурлаки… – я замялся, моего запаса английского было явно недостаточно, – это люди, которые водили суда по реке.
Несколько секунд лоцмана сосредоточенно думали, переваривая информацию.
– Лоцмана! – неожиданно догадался один из них. – Это старые лоцмана! Как мы! – и оба аргентинца заулыбались своей догадливости.
– Ну вроде того, – скрепя сердце согласился я.
Лоцмана стали осматривать картину критически, принимая во внимание полученные от меня сведения. Вот на лице одного появилось сомнение, и он тихо сказал что-то товарищу на испанском. Второй пожал плечами, что я расценил как, почему бы и нет.  Первый не согласился, второй возразил. Первый настаивал. Чтобы не спорить, второй лоцман махнул рукой и отошел от стола. Первый продолжал осматривать картину.
– Но это было давно, – наконец сказал он.
– Очень давно, – кивнул я.
– Тогда понятно, – обрадовался он. – У нас раньше лоцмана тоже мало получали, а сейчас хорошо. Вот есть у нас лоцман Альфред, он тоже так неряшливо одевается, а остальные одеваются прилично, лоцмана, все-таки.
Я вздохнул и перевел тему. Невозможно за несколько минут объяснить посторонним людям извилистые лабиринты русской истории, особенно, когда собеседники общаются на неродном языке…

Предупреждаю

Стояла жара, обычное дело для Индийского океана в летнее время. Несмотря на то, что было семнадцать часов, столбик термометра и не думал опускаться с отметки тридцать восемь градусов. Если бы не встречный ветер, жара была бы совсем невыносима.
К сварщику Сергею Дымченко подошел боцман Харитоныч. Боцман шагал тяжело, сказывались возраст и габариты.
– Куришь? – негромко спросил он.
– Валика жду, – ответил сварщик.
– Оставишь две затяжки?
Сергей вздохнул и кивнул. Потом глубоко затянулся и протянул боцману бычок. Харитоныч жадно схватил губами кирпично–коричневый фильтр…
На теплоходе Пиренеи было плохо. Капитан зажимал продукты, снабжение, сигареты. Иногда люди весь переход ели макароны с рисом и в порту довольствовались блоком сигарет на троих. Но хуже всего было отношение к подчиненным. Константин Сергеевич никогда не кричал, не ругался, разговаривал спокойно. Но если во время перехода он видел, что человек вышел на палубу без каски, или без спецобуви (это в море!), а паче того, если человек не работал, с крыла мостика неслось: Предупреждаю! И если бедолага в ближайший месяц попадался еще раз, то второе «предупреждаю» делало его беднее на сто или двести долларов, в зависимости от тяжести проступка и настроения капитана. Таким образом, людям доводилось терять по четыреста-пятьсот долларов за месяц. При зарплате в тысячу сто, это, согласитесь, немало. Словом, можно понять, почему на борту Пиренеев было невесело.
Боцман в три затяжки расправился с бычком, щелчком отправил окурок за борт и улыбнулся:
– Полегчало.
– Совсем ничего нет? – сочувственно спросил сварщик.
– Чай курю, ну и если повезет у кого-то стрельнуть. А у тебя?
– Две пачки осталось. Думаю дотянуть до Суэца.
– Счастливый.
– Просто повезло, мне эти две пачки чиф  спонсировал, – сварщик поднялся и озабоченно посмотрел в сторону надстройки: – Ну где там Валик?
– Появится, – боцман вытер рукавом вспотевший лоб.
– Если Клещ увидит, что его нет, опять бабки снимет.
– А сколько он в прошлом месяце потерял?
– Двести.
– Не слабо. Ну ладно, бывай, - боцман встал и пошел в подшкиперскую менять сухарь  на лоцманском трапе.
– В семь часов, а рабочий день на Пиренеях оканчивался в семь, в подшкиперскую вошел Сергей.
– Слушай, Валика нет, – озабоченно сказал он боцману.
– С того самого времени? – удивился Харитоныч. – Два часа!?
Матрос, складывавший трап, присвистнул и выронил гардеман .
Через десять минут боцман собрал палубную команду.
– Значит, так, – поставил он задачу, – ищем Валю, сварного. Все шукают на палубе, ты, Вова, в каютах, а ты, Серый, в машине. Без шума, без хипиша, чтобы Клещ не усек.
Без лишних вопросов матросы принялись за дело. Через полчаса тщательных поисков стало ясно – сварщик пропал.
– А может, он в запой? – высказал предположение Гена. – Лежит где-то без памяти.
– Где? – возразил Вова. – Я по всем каютам прошелся.
– А его каюта?
– Пустая.
– В машине все осмотрел? – поинтересовался боцман.
Сергей клятвенно приложил руку к груди:
– Харитоныч, каждый сантиметр.
И тогда Гена высказал то, что подспудно грызло каждого:
– А может, Клещ его довел, и он за борт?
Боцман аж крякнул, представив себе, что их тогда ждет.
– А куда он ушел, Серега? – спросил Харитоныч.
– Он должен был леер приварить на третьем стандерсе  и ко мне идти. Там работы на пятнадцать минут, кабеля мы разнесли.
– Что там на стандерсе? – повернулся боцман к Вове.
– Инструмент на месте, леер не приварен.
– А ну, айда туда.
Все было так, как сказал матрос: кабель, кирка, электроды на месте, а сварщика нет, словно испарился. В сумерках угасающего дня Гена увидел возле грибка  подвесного танка что-то темное. Матрос нагнулся, а потом протянул предмет сварщику.
– Его каска, – убитым голосом сказал Сергей.
Дело принимало зловещий оборот.
– Дьявол, – нужно идти к Клещу, – боцман длинно и затейливо выругался.
– Он меня всей зарплаты лишит, что сразу не доложил, – вздохнул Сергей и в изнеможении присел на груду досок, лежащих у стандерса.
Неожиданно сварщик вскрикнул и подскочил, как ужаленный, потому что доски под ним зашевелились, а потом из образовавшейся дыры вылезла косматая голова Валентина…
Этот день в жизни Валентина Смирнова ничем не отличался от любого другого рабочего дня. До шестнадцати тридцати. Утром оба сварщика работали в машине, потом вышли на палубу. В шестнадцать пятнадцать Сергей помог напарнику растащить кабеля, а сам пошел на бак. Еще минут пять Валентин примерялся, как половчее подступиться к лееру, а потом взял маску. Неожиданно сильный порыв ветра сдул с головы каску. Она упала вниз и с характерным грохотом поскакала по палубе. Сварщик чертыхнулся и стал слезать со стандерса.
– Предупреждаю! – вдруг раздалось сверху подобно Божьему гласу.
Валентин обернулся: на крыле мостика стоял Клещ и указывал на него пальцем. Сварщик сплюнул, естественно мысленно, и пошел подбирать свой защитный головной убор. Настроение, такое хорошее, было испорчено. Теперь целый месяц веди себя паинькой.
Валентин вернулся на рабочее место, взял маску… в этот момент шальной ветер опять дунул… Сварщик бросил инструмент и схватился за голову. Но было поздно: каска слетела вниз, ветер протащил ее назад, так что она остановилась лишь у самого борта. Валентин быстро посмотрел на крыло. Клещ стоял к нему вполоборота, но сейчас капитан обернется. Быстрее молнии кинулся сварщик вниз и спрятался внизу возле штабеля досок. Потом осторожно выглянул из своего укрытия. Клещ уже занял наблюдательный пост, вылезти на палубу незамеченным не было никакой возможности.
Прошло пять минут. За это время Валентин несколько раз смотрел на мостик, но Клещ не уходил. Ничего, скоро Серега спохватится, придет и подаст мне каску, успокаивал себя сварщик.
Прошло еще минут десять. Валентин в очередной раз выглянул из укрытия: крыло мостика пустовало. Он улыбнулся, хотел выйти подобрать каску и вдруг побледнел: по палубе шел Клещ и уже был в каких-то двадцати метрах от стандерса. Решение созрело мгновенно: Валентин кинулся к доскам, забился в какую-то щель и затаился. Теперь нужно было не высовываться, и как можно дольше, потому что Клещ мог заинтересоваться упавшей каской. Потянулись томительные минуты ожидания. Судно мерно покачивало на волне. Незаметно для себя Валентин уснул…
Все это сварщик рассказал нашедшим его ребятам. Матросы смеялись, хлопали себя по бедрам. Только боцман выглядел хмурым. Когда шум немного стих, он сказал негромко, но веско:
– Над кем смеетесь? Сами же над собой смеетесь. Живем, как тараканы в щелях. – Он осмотрел притихших людей и добавил: – Ладно, айда в столовую на ужин…

Западня

В Китае вместо пяти заказанных курток-дождевиков привезли военные бушлаты толстого сукна. Отказываться не стали – времени на замену не было. С этого все и началось.
В каюте  третьего механика сидели пять человек. Праздновали день Рождения жены хозяина. Вася, а механика звали Вася, ради такого дела не поскупился, купил в последнем порту восемь бутылок Баккарди. В тот день сразу после ужина приглашенные сходили в столовую, выгребли из холодильника все, что там оставалось и засели у Васи. Недостатка в спиртном не было, люди попались душевные, поэтому сидели хорошо. В самый разгар веселья обнаружили, что кончилась закуска.
– Непорядок, – объявил Петя, четвертый механик, и стукнул кулаком по столу. Посуда подпрыгнула.
– Сейчас все устроим, – успокаивающе поднял руку Вова, токарь. – Сходим в столовую и принесем.
– Только не забудь одеться, – хихикнул хозяин, – а то Вера подумает, что ты к ней.
Действительно, разгорячившись от водки, токарь скинул с себя свитер и майку, выставив на обозрения белую впалую грудь. Вова сморщился: одеваться, а потом раздеваться было лень. Но если повариха увидит его в таком виде, и это дойдет до капитана…
– А я бушлатец накину, – нашел токарь выход из положения и снял с крючка зеленый бушлат хозяина. – Айда, ребята.
Ребята пошли в столовую. К их огромному удивлению и еще большему возмущению холодильник был пуст. Они уже забыли, что сами вымели его подчистую два часа назад.
– Да что же это Верка себе думает!? – возмутился Вася. – Люди, можно сказать, с голодухи подыхают, а она дрыхнет! А ну пошли к ней в каюту, пускай выставляет!
К счастью, в компании нашлись менее пьяные головы, которые отговорили механика от скоропалительного решения.
– Давайте лучше пойдем на камбуз, – предложил токарь, кутаясь в бушлат.
– Дело говоришь, – обрадовались остальные.
Увы, у Веры, как у образцовой хозяйки, продуктов на камбузе не было. Пятеро страждущих потыкались среди кастрюль и мясорубок и уже собирались уходить, когда токарь предложил:
– А давайте на лифте в артелку съездим!
Остальные переглянулись. Даже для пьяного предложение было чересчур смелым. Действительно, лифт с камбуза шел прямо в артелку, минуя закрытые двери, но…
– Да туда и собака не влезет, – заявил Гена, сварщик.
– Собака, может, и не влезет, – хмыкнул токарь, – а я – влезу!
Открыли двери лифта. Маленькая площадка была шириной сантиметров пятьдесят (влезет!), а длиной около метра (ни за что не влезет!). Но упрямый токарь глубже запахнулся в бушлат и засунул голову в шахту. Ему помогли. Через десять минут дружных пиханий и толканий, токарь представлял собой нечто среднее между кренделем и охотничьей колбасой.
– Ну ты, точила, даешь! – хмыкнул Сеня, второй сварщик.
– Отправляй, – буркнул токарь – лежать скрюченным было неудобно.
Вася хохотнул и закрыл дверь лифта. Гена нажал на кнопку, и платформа, урча, поехала вниз. Прошло пять минут.
– Интересно, чего он возьмет? – подумал вслух Сеня.
– Чего, чего, – буркнул Гена, – колбасы, сыра, может, помидор. Сматываться скорее надо, заметит кто-то – хана.
И ведь как в воду смотрел! Не успели его слова дойти до сознания остальных, как дверь распахнулась, и на камбуз влетела растрепанная повариха.
– Это еще что!? – возмущенно закричала она с порога.
Эээ, ммм, аааа, – ответили испуганные собутыльники.
– Вон! А то мастера позову!
Спешно протискиваясь в узкий проход между Верой и косяком, четверка пулей вылетела с камбуза и кинулась в каюту к Васе. Подождали полчаса, потом осторожно спустились вниз. Увы, на дверях камбуза висел замок…
– Да ничего с ним не случится, – в четвертый раз повторял третий механик. – Ну посидит ночь, ну померзнет, так ведь он в бушлате.
– А что будет утром? – возразил ему Гена. – Утром Вера пойдет в артелку.
– А ты думаешь, точила такой дурак, будет ее у дверей ждать? – презрительно скривился механик. – Он затаится в уголке, Вера пройдет в мясную, или овощную, а он – шмыг наружу!
Васино предположение показалось очень логичным. Собутыльники решили, что так оно и будет. Они распили еще одну бутылку и разошлись.
Самое интересное, что никому из пятерых «умников» и в голову не пришло, кто же откроет лифт внизу, в артелке. Объяснить этот феномен можно только количеством выпитого спиртного и кознями врага рода человеческого, который туманит людям мозги. Открыть двери было решительно некому, и раньше всех это понял сам Вова. Он подергал двери рукой, попинал коленкой, навалился плечом… тщетно, дверь не поддавались. Тогда токарь стал звать друзей, чтобы они его подняли наверх. К его удивлению, они не отозвались. Откуда токарю было знать, что Вера разогнала с камбуза компанию, а на дверях повесила амбарный замок?
Охрипнув, токарь на некоторое время затих и стал думать. И понял, что его положение безнадежно. Тогда он начал кричать от страха. Не помогло. И тут заныла левая нога. Почти тут же стали ныть правая рука и шея. Потом плечо. А в довершении ко всему бушлат, надетый прямо на голое тело, начал колоться. Вова стал кричать от боли. Когда уставало горло, несчастный пленник лифта пытался хоть чуть-чуть повернуться, чтобы тело приняло другое положение. Ценой невероятных усилий ему удалось перевернуться на бок, спиной к двери. Но вскоре тело заныло и в этом, новом положении. И тут Вова понял, каково в средние века приходилось узникам, которых сажали в тесную клетку. О них он читал в какой-то книжке…
В шесть часов утра на камбуз пришла невыспавшаяся Вера. Она включила плиту, поставила греться воду. Потом взяла с полки кастрюлю и вызвала лифт, чтобы спустить кастрюлю в артелку. Женщина открыла дверь лифта… и тут же ее захлопнула. Потом ринулась с камбуза, оглашая надстройку пронзительным визгом. Через пять минут все, от матроса до капитана, знали, что на камбузе в лифте сидит крыса-мутант.
– Какая она? – торопливо спрашивал капитан, запахиваясь в рубашку.
Вера пила воду, захлебывалась и рассказывала, что крыса большая, размерами с кошку. Что она серо-зеленого цвета, и у нее короткая шерсть. Капитан уничтожил взглядом старпома, в обязанности которого входила травля тараканов и прочей нечисти, а потом скомандовал:
– На камбуз! Только вооружитесь.
Вооружились швабрами и щетками, хотя опытные люди говорили, что так вас и ждет крыса в лифте! Она при первом же Верином аккорде дрызнула, только пятки засверкали. Тем не менее, сразу открыть лифт не решился никто.
– Ну же, – подбадривал экипаж капитан, благоразумно стоя за плитой, – давайте! Чего вы боитесь!?
Наконец боцман осторожно приоткрыл двери и тут же захлопнул: в щели показался клок темно-зеленой шерсти.
– Во смелая бестия! – восхитились люди. – А ну тащи оружие поэффективнее!
Кто-то притащил углекислотный огнетушитель, а механики принесли из машины железную сетку с мелкими ячейками. – Живьем брать будем! – пояснили они. Лишь три человека из всего экипажа понимали, на кого идет охота, но что они могли сделать!? Сдать себя с головой!? Пусть само все разрешится, кривая вынесет!
Когда все приготовления были завершены, боцман на цыпочках подкрался к лифту и резко распахнул дверцы. Руки, державшие оружие, напряглись…
Состояние токаря можно было сравнить с состоянием тяжело больного человека. Все Вовины мышцы затекли, а мозг находился в полуобморочном состоянии. Когда Вера вызвала лифт, он не смог издать ни единого звука, а когда распахнули двери, не смог даже выползти наружу.
– Что это? – испуганно спросил капитан, увидев бесформенную колбасу темно-зеленого цвета.
Никто не знал. Тут колбаса зашевелилась. У боцмана не выдержали нервы, он вздрогнул и ткнул комок шерсти шваброй как штыком. И тут «хвостатый мутант» стал всхлипывать…
Токарь был жалок. Покрытый щетиной, с безумными от пережитого и от бессонницы глазами, в бушлате на голое тело, он даже не мог сидеть. Он даже не мог вытянуть ноги! А вокруг смеялись люди. Даже Вера мелко вздрагивала плечами, отворачивалась в сторону, не выдерживала, снова смотрела и снова начинала вздрагивать и отмахиваться рукой, словно хотела сказать: да уберите же его! Капитан грозно нахмурил брови: он учуял запах перегара. Он открыл было рот, но не выдержал, судорожно вдохнул и сквозь разбирающий его смех крикнул:
– Штраф – сто долларов! – и кинулся в коридор, откуда донесся его судорожный хохот, больше похожий на всхлипыванье.

Золушка

Наше судно стояло в Мариуполе на ремонте. В один из субботних вечеров, собравшись компанией, мы вчетвером пошли на пиво. Сидели мы долго и славно. И выпили немало, судя по счету: двадцать два рубля с копейками. В общем, порядком напились. И сидели бы мы еще долго, у нас оставались еще двенадцать рублей, когда заговорила природа. Это сейчас дверь с буквами WC в каждом приличном баре, а тогда…
Первым встал Гена, моторист.
– Я скоро, – объявил он и вышел из бара.
– Я с тобой, – вскочил Вова, сварщик, и бросился догонять ушедшего.
Лидий и я остались сидеть. Наши друзья долго не возвращались, но мы не печалились, мы говорили о жизни. Наконец они пришли. Злые, мрачные.
– Чертов городишко, – процедил Гена. – Ни одного гальюна.
Мы пригорюнились, до проходной порта полчаса хода. А посидеть еще хотелось. Но что делать?
– А, гори все пропадом! – решительно сказал Гена и, встав из-за стола, вышел из бара.
Вовка вытянул шею гусем и стал следить за мотористом.
– В подъезд вошел, – со смешком объявил он.
Решение товарища показалось нам верным. А что прикажете делать?
Прошло пять минут, десять, Гена не возвращался.
– Что он себе думает? – удивился Вовка. – Пойду приведу.
Мы с Лидием опять остались вдвоем. Наверное, излишне говорить, что сварщик пропал, как и моторист.
– Надо идти их выручать, – решительно сказал Лидий.
– Я с тобой, - так же решительно заявил я.
Но тут мы увидели, что все столики в баре заняты, а за нашим с вожделением следит компания на улице.
– Нет, – покачал головой Лидий, – ты охраняй места. И не волнуйся, я так легко не попадусь, как эти салаги.
Ушел и не вернулся. Видно, салаги были не таким уж салагами. Прождав его минут пятнадцать, я понял, что должен идти выручать друзей.
Но что могло задержать трех здоровенных ребят в обыкновенном подъезде? Я – человек не робкого десятка, но, войдя в узкий, темный (все лампочки разбиты) коридор, содрогнулся. Впрочем, глаза быстро привыкли к темноте, и я стал различать предметы, хоть и смутно. Кроме того, я ясно понимал, как действовали товарищи, словно я был с ними. Вот они вошли в подъезд, ну не на пороге же. Они пошли дальше. По ступенькам подниматься нет смысла, значит, они обогнули стенку, свернули налево, в закуток. Здесь и темно, и… А дальше я потерял равновесие и, пролетев около метра, упал на что-то твердое, но мягче, чем бетон. Ругань и стоны подтвердили, что я шел по верному следу.
– Еще один оригинал, – простонал Лидий. – Ну почему ты не позвал нас перед тем, как войти!?
– А вы сами почему не крикнули!? – огрызнулся я.
– Мы кричали, – возразил Лидий. – Но охрипли, ты долго не шел.
– Ладно, теперь нас четверо, и можно делать пирамиду, – прервал спор Вовка.
Яма была метра четыре глубиной. Если бы Вовка не был таким «гигантом» (метр с кепкой), мы бы выбрались и втроем.
Первым вылез я, и помог выбраться Лидию. Потом мы вытащили Вовку, а потом связали из двух пальто веревку и вытащили Гену.
– Неплохое приключение, будет что рассказать, – сказал я, развязывая рукава пальто. – Кстати, а почему так воняет?
– Потому что мы упали в канализационную яму, – мрачно изрек Лидий. – Мы все падали на Гену, а он – прямо в дерьмо.
Принюхавшись к мотористу, я понял, что Лидий прав.
– Что же делать? – спросил Вовка. – Не идти же ему в таком виде по городу.
– Разумеется, нет, – задумчиво сказал Лидий. – Нет, пойдем к жителям этого славного дома, не может быть, чтобы у них были каменные сердца.
В восьмидесятые годы это предложение не было безумным. Сейчас попробуй достучись до незнакомого человека, да еще ночью. А тогда встречались еще добрые люди. Впрочем, и тогда далеко не все стремились гостеприимно распахнуть двери своих квартир. Узнав, с какой просьбой мы к ним обращаемся, обитатели спешили отделаться от пострадавших благовидным предлогом. Ну вот только сегодня закончили ремонт, не можем же мы… Я бы с удовольствием, но у меня гости…
Так мы прошли четыре лестничных площадки. Пятый этаж тоже начался с неудачи. Когда Лидий попросил предоставить на минутку ванную, чтобы отмыть друга, который упал в вашу яму, молодой женский голос вздохнул и сказал:
– Извините, я только помыла полы, обратитесь к кому-то другому.
Лидий повернулся идти дальше, но тут не выдержал пострадавший:
– Девушка, - взмолился Гена, – откройте! Мы все этажи прошли, не могу же я таким на судно идти! Меня патруль заберет!
За дверью вздохнули и, о чудо, щелкнул замок.
Ее звали Лиза. Тридцать три года, высокая, некрасивая. Но сердце у этой девушки было просто золотое. Увидев, в каком состоянии моторист, она охнула, а потом распахнула дверь ванной: – Заходите. Когда Генка помылся, Лиза завернула его в пальто, посадила на кухню пить чай, а сама стала отстирывать брюки. Еще час мы ждали, пока брюки немного высохнут на кипящей кастрюле, а потом откланялись.
На следующий день моторист купил коробку конфет и пошел выражать свою признательность. А еще через неделю мы заметили, что в увольнение Гена ходит один. А потом мы стали встречать их в городе: идут парочкой, под руку, чинно.
– Эх, жаль парня, – вздыхал Лидий.
– Почему? – удивлялся я.
– Да ты лицо ее видел?
– Ну и что, что лицо!?
– Да если бы ни этот случай, она бы век в девках ходила!
Но я и Вовка решительно отказывались понимать точку зрения оппонента.
– Как ты можешь!? Это же Лиза!!!
Через месяц они поженились. На свадьбе Лиза много смеялась и несколько раз плакала. От счастья.

Товарищ капитан…

Эта история очень короткая. И немного веселая. Но с оттенком грусти. Мы стояли в ремонте, а напротив нас был ошвартован маленький танкер. На причале возле танкера поставили деревянную будку. В ней находился вахтенный матрос. Охранял судно.
Как-то утром мы вышли на причал, а танкера нет. Одни мачты торчат. Утонул. Мы рты разинули. Потом узнали, что ночью старпом принимал балласт, и не рассчитал, что корма сядет, и вода дойдет до выреза в машинном отделении. Но тогда мы этого не знали, стоим, плечами пожимаем. А тут из города возвращается капитан танкера. Подошел к тому месту, где вчера было его судно, и поверить глазам своим не может. А из будки выскакивает заспанный вахтенный и четким голосом, моргая лучистыми глазами, докладывает:
– Товарищ капитан, за время моего дежурства никаких происшествий не произошло!

10.11.2009