Бандит

Миша спрятался очень хорошо. В их старом дворе  четырёхэтажного дома, которому никто из жильцов уже  не помнил сколько лет, было много «законных», как говорили пацаны, мест для того чтобы водящий не смог тебя быстро найти.
 Но эти места давно были всем известны, и приходилось применять смекалку в то ограниченное время, пока вОда отвернулся  и считает до тридцати.
 Во время счёта водящий постепенно ускорял  темп, а последние числа произносил       скороговоркой и понять, где кончается одно число и начинается другое было совершенно невозможно.
 
Сегодня Миша залез в большую бочку из под селёдки и накрылся сверху деревянным ящиком из под пива. Этой тары всегда было полно во дворе, поскольку на первом этаже находился продовольственный магазин. Вход в него был с улицы, а подвоз продуктов осуществлялся со стороны двора, где и хранилась опустошённая тара в ожидании того, когда её увезут за новой порцией товара.  Такое соседство было раем для мальчишек, которые с удовольствием пользовались этими замечательными вещами  для своих мальчишеских нужд.
 
Внутри бочки довольно противно пахло селёдкой. Перевёрнутый вверх дном пивной ящик давал возможность обзора местности, и Миша стал представлять себя танкистом, который внимательно смотрит из танка в триплекс на поле боя и выискивает врагов. 

Глядя на Мишу со стороны нельзя было сказать, чем он отличается от других мальчишек. Так же быстро бегает, кричит, свистит и плавает, как и сверстники. Так же как и все учится средне и ни чем не выделяется  в своей среде.
 Однако уже и в десять лет, если приглядеться, можно заметить в человеке определённый стержень, или лучше сказать особенность характера.  Один смел до безрассудности, другой труслив и осторожен. Иной раздумьям и мечтам предпочитает деятельность и уже в процессе её приобретает жизненный опыт и корректирует своё поведение.  Другой же мальчик больше наблюдает и анализирует поступки товарищей, находится всегда за спинами друзей и не претендует на лидерство.  Первым ближе подвиг и порыв, вторым стабильность и предсказуемость.

Миша относился скорее ко второму типу личности. В доме он был не иначе как «Мишенька»  или «Мишутка». Две бабушки и ласковая мама способствовали развитию мягкости его характера. Отец,  хоть и звал его Михаилом, но строжить и наказывать не торопился. Будучи сам преподавателем консерватории по классу скрипки, он имел характер терпеливый и несколько для преподавателя мягковатый, что к сожалению, не всегда положительно сказывалось на качестве его преподавания.

От таких ненавистных детям всех скрипачей занятий скрипкой Мишу спас врождённый дефект мизинца левой руки.  У него отсутствовала третья фаланга с ногтем, что вопреки опасениям родителей, помогало  поднятию его авторитета среди товарищей.  Ни у кого такого пальца больше не было.

Только лишь Миша хотел вылезти из бочки, увидев далеко отошедшего водящего, как окно его квартиры распахнулось, и мама громко позвала его домой.   Она ещё вчера предупреждала, что завтра, то есть уже сегодня, должна приехать Зина, старшая сестра бабушки  из города Магнитогорска.  Все эту Зину почему-то побаивались и называли её очень строгой. Она была старшей из трёх сестёр и видимо младшим от неё сильно доставалось. Миша никак не мог представить свою бабушку хотя бы чьей то младшей сестрой.

Бабушку Зину эту двоюродную он никогда в жизни не видел, как впрочем, и она его тоже. Очень далеко находился Магнитогорск от их города и родственники виделись чрезвычайно редко, только если у кого то случались большие праздники или кто-то из родни умирал.
 
Обязательное знакомство с чужим для него человеком нагоняло на душу Миши непонятную  для него тоску и тревогу.  Ему всегда были в тягость разнообразные гости семьи. Будь то родственники или просто друзья папы или мамы.
  Он всегда стремился на время их прихода убежать во двор, чтобы избавиться от их показного внимания и глупых  вопросов. «Ох как ты вырос!»  « Как успехи в школе?» «Маму, папу слушаешься?». Получив от него такие же стандартные ответы, взрослые теряли к нему всякий интерес и разговаривали только между собой.  А вот если придти домой в разгар праздника, то гости уже не задавали этих дурацких вопросов. Они только смеялись и пели песню про изгиб гитары жёлтой.

Миша нехотя поднимался на свой этаж. Пробегавшая мимо него вниз соседка Ленка обернулась, зажала нос и неодобрительно поглядела.
 - Видимо всё-таки селёдка пахнет сильнее, чем мне показалось в бочке,- подумал Миша.  Мама наверняка тоже учует.
 У женщин, как Миша уже успел заметить, нюх был почти как у собаки, а может быть даже и получше.
  Толкнув незапертую дверь, он вошёл в тёмную прихожую и побрёл к комнате. Сунув руки в карманы шорт, чтобы показаться более взрослым и независимым , Миша вошёл в комнату и остановился у самой двери.
Отчасти из за скромности, а более в надежде на то, что запаха селёдки с такого расстояния мама может быть и не уловит.

Вся Мишина семья была в сборе и разговаривала. На длинном диване у стены сидел папа с мамой, и бабушка с младшей сестрёнкой Наташкой.
В любимом папином низком кресле, передвинутом теперь из угла в центр комнаты, боком к двери сидела высокая остроносая старуха с прямой спиной. Её рост Миша определил по тому, как высоко торчали  её коленки, прикрытые синим платьем. Почти как у папы. Туго стянутые на затылке в кичку, пепельные от седины волосы и открытая голая шея делали её похожей на учительницу.

Разговор прервался, вся семья смотрела на Мишу, стоящего у двери. Слегка привстав с кресла и поменяв положение тела, старуха  вполоборота рассматривала вошедшего. Он же только бросил косой взгляд на её лицо с колючими глазами и опустив голову, стал изучать свои потёртые пыльные сандалии.
Повисла тишина. Секунд через двадцать, старухой был произнесён вердикт.

-Бандит, как есть бандит.

Глянув на маму, Миша заметил на её лице мелькнувшее неудовольствие. Папа тоже нахмурился, а бабушка смотрела на свою сестру с нежностью и сочувствием.

-Ну ка подойди, - низким, с хрипотцой голосом сказала  старуха. Миша не двигался. С какой стати он должен был её слушаться? Волнение усилилось. Надо было чем-то занять руки он начал крутить в правом кармане перочинный ножичек, подаренный папой.
-Ну, точно бандит, гляди, как смотрит,- сказала старуха, призывая в свидетели родственников.

-Ну,  Мишань, подойди к бабушке,- попыталась разрядить ситуацию мама.  Папа молчал и смотрел на него с сочувствием. Мише ни за что не хотелось приближаться к этой «бабушке».  В первый раз в его жизни он принял твёрдое мужское решение не двигаться с места. И это решение было сильнее, чем отказ от посещения зубного врача в том году или прививки в школе этой весной.
Миша почувствовал в себе некую силу, и был одновременно рад ей и несколько озадачен.

Дополнительной решимости ему придавал папа, никак не поддержавший маму в этот момент.  Между тем нервное напряжение нарастало, и руки Миши вырвались, наконец из карманов и стали крутить ножичек уже у всех на виду.  Его внимание было полностью поглощено своим упрямством, и рассматривание ножика  только маскировало это всепоглощающее чувство. Миша то открывал блестящее лезвие, то снова закрывал его, вертел между пальцами. Увидев нож, старуха отпрянула в кресле и с удивлением  посмотрела на родственников.

-Ну, я вам скажу,- покачала она головой,- В десять лет и такие задатки! Лупите вы его каждый день, или нет? Ох, у меня бы ты повертелся!
Я бы из тебя дурь то быстро вышибла!

 Не осознавая своих действий, Миша бросился вон из квартиры. Никто за его короткую жизнь не назвал его бандитом. Был в их дворе ПТУшник, держащий в страхе весь квартал, но после того как он порезал ножом на танцах трёх человек, его отправили в тюрьму. Только его и называли во дворе "Колька Бандит"
 В Мише всё кипело. Остановившись на лестничной площадке у окна, он поймал себя на желании сделать что нибудь, соответствующее его новому званию.  Открыв нож он подбежал к чьей-то двери и разрезал дерматин крест на крест так высоко, как мог достать. После этого отчаянного акта вандализма ему стало чуть легче,  и он поклялся себе не возвращаться домой, пока эта Зина  не уедет.  На его счастье «бабушка» была у них проездом, и уже через час папа вызвав такси, отвёз её на вокзал.

Вечером состоялся большой семейный  разговор.  Никто Мишу за побег не осуждал. Зато он сам многое узнал о своей семье. Бабушка рассказала, как тяжело они жили с сёстрами в деревне.  Как выдав их замуж, Зина завербовалась на стройку в Магнитогорск.  В то время там строили большой комбинат. Вышла замуж за шофёра Колю, родила двоих сыновей.  Дети, выросли хулиганами, работать на комбинате отказались, а занялись бандитизмом, в результате которого один попал под расстрел, а второй просидев восемь лет, умер в тюрьме.  Бабушка Зину очень жалела, а Миша хотел только одного – не видеть её больше никогда в жизни.

 Отозвав папу в сторону, он признался в том, что порезал ножиком дверь соседям. Папа понимающе посмотрел на Мишу и сказал:
  - Учись сын держать себя в руках. Завтра пойдём ремонтировать дверь, а вот с велосипедом теперь придётся подождать.