Бандит

 Миша спрятался очень хорошо. В их старом дворе  четырёхэтажного дома, которому никто из жильцов уже  не помнил сколько лет, было много «законных», как говорили п ацаны, мест для того чтобы водящий не смог тебя быстро найти.
  Но эти места давно были всем известны, и приходилось применять смекалку в то ограниченное время, пока вОда отвернулся  и считает до тридцати.
   Во время счёта водящий постепенно ускорял  темп, а последние числа произносил   скороговоркой и понять, где кончается одно число и начинается другое было совершенно невозможно.
  Сегодня Миша залез в большую бочку из под селёдки и накрылся сверху деревянным ящиком из под пива. Этой тары всегда было полно во дворе, поскольку на первом этаже находился продовольственный магазин. Вход в него был с улицы, а подвоз продуктов осуществлялся со стороны двора, где и хранилась опустошённая тара в ожидании того, когда её увезут за новой порцией товара.  Такое соседство было раем для мальчишек, которые с удовольствием пользовались этими замечательными вещами  для своих мальчишеских нужд.
  Внутри бочки довольно противно пахло селёдкой. Перевёрнутый вверх дном пивной ящик давал возможность обзора местности, и Миша стал представлять себя танкистом, который внимательно смотрит из танка в триплекс на поле боя и выискивает врагов. 

  Глядя на Мишу со стороны нельзя было сказать, чем он отличается от других мальчишек. Так же быстро бегает, кричит, свистит и плавает, как и сверстники. Так же как и все учится средне и ни чем не выделяется  в своей среде.
 Однако уже и в десять лет, если приглядеться, можно заметить в человеке определённый стержень, или лучше сказать особенность характера.  Один смел до безрассудности, другой труслив и осторожен. Иной раздумьям и мечтам предпочитает деятельность и уже в процессе её приобретает жизненный опыт и корректирует своё поведение.  Другой же мальчик больше наблюдает и анализирует поступки товарищей, находится всегда за спинами друзей и не претендует на лидерство.  Первым ближе подвиг и порыв, вторым стабильность и предсказуемость.

 Миша относился скорее ко второму типу личности. В доме он был не иначе как «Мишенька»  или «Мишутка». Две бабушки и ласковая мама способствовали развитию мягкости его характера. Отец,  хоть и звал его Михаилом, но строжить и наказывать не торопился. Будучи сам преподавателем консерватории по классу скрипки, он имел характер терпеливый и несколько для преподавателя мягковатый, что к сожалению, не всегда положительно сказывалось на качестве его преподавания.
  От таких ненавистных детям всех скрипачей занятий скрипкой Мишу спас врождённый дефект мизинца левой руки.  У него отсутствовала третья фаланга с ногтем, что вопреки опасениям родителей, помогало  поднятию его авторитета среди товарищей.           Ни у кого такого пальца больше не было.
  Только лишь Миша хотел вылезти из бочки, увидев далеко отошедшего водящего, как окно его квартиры распахнулось, и мама громко позвала его домой.   Она ещё вчера предупреждала, что завтра, то есть уже сегодня, должна приехать Зина, старшая сестра бабушки  из города Магнитогорска.  Все эту Зину почему-то побаивались и называли её очень строгой. Она была старшей из трёх сестёр и видимо младшим от неё сильно доставалось. Миша никак не мог представить свою бабушку хотя бы чьей то младшей сестрой.

Бабушку Зину эту двоюродную он никогда в жизни не видел, как впрочем, и она его тоже. Очень далеко находился Магнитогорск от их города и родственники виделись чрезвычайно редко, только если у кого то случались большие праздники или кто-то из родни умирал.
  Обязательное знакомство с чужим для него человеком нагоняло на душу Миши непонятную  для него тоску и тревогу.  Ему всегда были в тягость разнообразные гости семьи. Будь то родственники или просто друзья папы или мамы.
  Он всегда стремился на время их прихода убежать во двор, чтобы избавиться от их показного внимания и глупых  вопросов. «Ох как ты вырос!»  « Как успехи в школе?» «Маму, папу слушаешься?». Получив от него такие же стандартные ответы, взрослые теряли к нему всякий интерес и разговаривали только между собой.  А вот если придти домой в разгар праздника, то гости уже не задавали этих дурацких вопросов. Они только смеялись и пели песню про изгиб гитары жёлтой.

  Миша нехотя поднимался на свой этаж. Пробегавшая мимо него вниз соседка Ленка обернулась, зажала нос и неодобрительно поглядела.
 - Видимо всё-таки селёдка пахнет сильнее, чем мне показалось в бочке,- подумал Миша.  Мама наверняка тоже учует.
  У женщин, как Миша уже успел заметить, нюх был почти как у собаки, а может быть даже и получше.
  Толкнув незапертую дверь, он вошёл в тёмную прихожую и побрёл к комнате. Сунув руки в карманы шорт, чтобы показаться более взрослым и независимым , Миша вошёл в комнату и остановился у самой двери.
  Отчасти из за скромности, а более в надежде на то, что запаха селёдки с такого расстояния мама может быть и не уловит.
  Вся Мишина семья была в сборе и разговаривала. На длинном диване у стены сидел папа с мамой, и бабушка с младшей сестрёнкой Наташкой.
  В любимом папином низком кресле, передвинутом теперь из угла в центр комнаты, боком к двери сидела высокая остроносая старуха с прямой спиной. Её рост Миша определил по тому, как высоко торчали  её коленки, прикрытые синим платьем. Почти как у папы. Туго стянутые на затылке в кичку, пепельные от седины волосы и открытая голая шея делали её похожей на учительницу.
Разговор прервался, вся семья смотрела на Мишу, стоящего у двери. Слегка привстав с кресла и поменяв положение тела, старуха  вполоборота рассматривала вошедшего.  Он же только бросил косой взгляд на её лицо с колючими глазами и опустив голову, стал изучать свои потёртые пыльные сандалии.
 Повисла тишина. Секунд через двадцать, старухой был произнесён вердикт.
-Бандит, как есть бандит.
Глянув на маму, Миша заметил на её лице мелькнувшее неудовольствие. Папа тоже нахмурился, а бабушка смотрела на свою сестру с нежностью и сочувствием
-Ну ка подойди, - низким, с хрипотцой голосом сказала  старуха. Миша не двигался. С какой стати он должен был её слушаться? Волнение усилилось. Надо было чем-то занять руки он начал крутить в правом кармане перочинный ножичек, подаренный папой.
-Ну, точно бандит, гляди, как смотрит,- сказала старуха, призывая в свидетели родственников.
-Ну,  Мишань, подойди к бабушке,- попыталась разрядить ситуацию мама.  Папа молчал и смотрел на него с сочувствием. Мише ни за что не хотелось приближаться к этой «бабушке».  В первый раз в его жизни он принял твёрдое мужское решение не двигаться с места. И это решение было сильнее, чем отказ от посещения зубного врача в том году или прививки в школе этой весной.
Миша почувствовал в себе некую силу, и был одновременно рад ей и несколько озадачен.
 Дополнительной решимости ему придавал папа, никак не поддержавший маму в этот момент.  Между тем нервное напряжение нарастало, и руки Миши вырвались, наконец из карманов и стали крутить ножичек уже у всех на виду.  Его внимание было полностью поглощено своим упрямством, и рассматривание ножика  только маскировало это всепоглощающее чувство. Миша то открывал блестящее лезвие, то снова закрывал его, вертел между пальцами. Увидев нож, старуха отпрянула в кресле и с удивлением  посмотрела на родственников.
-Ну, я вам скажу,- покачала она головой,- В десять лет и такие задатки! Лупите вы его каждый день, или нет? Ох, у меня бы ты повертелся!
Я бы из тебя дурь то быстро вышибла!

 Не осознавая своих действий, Миша бросился вон из квартиры. Никто за его короткую жизнь не назвал его бандитом. Был в их дворе ПТУшник, держащий в страхе весь квартал, но после того как он порезал ножом на танцах трёх человек, его отправили в тюрьму. Только его и называли во дворе "Колька Бандит"
 В Мише всё кипело. Остановившись на лестничной площадке у окна, он поймал себя на желании сделать что нибудь, соответствующее его новому званию.  Открыв нож он подбежал к чьей-то двери и разрезал дерматин крест на крест так высоко, как мог достать. После этого отчаянного акта вандализма ему стало чуть легче,  и он поклялся себе не возвращаться домой, пока эта Зина  не уедет.  На его счастье «бабушка» была у них проездом, и уже через час папа вызвав такси, отвёз её на вокзал.
 Вечером состоялся большой семейный  разговор.  Никто Мишу за побег не осуждал. Зато он сам многое узнал о своей семье. Бабушка рассказала, как тяжело они жили с сёстрами в деревне.  Как выдав их замуж, Зина завербовалась на стройку в Магнитогорск.  В то время там строили большой комбинат. Вышла замуж за шофёра Колю, родила двоих сыновей.  Дети, выросли хулиганами, работать на комбинате отказались, а занялись бандитизмом, в результате которого один попал под расстрел, а второй просидев восемь лет, умер в тюрьме.  Бабушка Зину очень жалела, а Миша хотел только одного – не видеть её больше никогда в жизни.
 Отозвав папу в сторону, он признался в том, что порезал ножиком дверь соседям. Папа понимающе посмотрел на Мишу и сказал:
  - Учись сын держать себя в руках. Завтра пойдём ремонтировать дверь, а вот с велосипедом теперь придётся подождать.