Никто еще не умер

Ночную темноту разорвал свет фар автомобиля. В автомобиле, в стареньком отцовском форде, ехал парень по имени Микки. Ехал он домой, чтоб переночевать в своей комнате последний раз. Последний раз вдохнуть запах своей подушки, в последний раз покормить своих рыбок, обнять маму, пожать руку отцу. Все в последний раз. Ведь завтра с самого утра его забирают в армию, но долгие несколько лет служить вдалеке от родины. Микки назвали в честь мышки из диснеевских мультфильмов. Малыш Микки любил бегать по дому в морской фуражке и с штурвалом в руках. В точности как пароходик Вилли!

Но перенесемся на двенадцать лет вперед. Микки едет в автомобиле. Одной рукой он держит руль, вторая лежит на водительской двери, в пальцах зажата сигарета. Он медленно затягивается, выпускает дым через нос. Его взор устремлен на сужающиеся полосы дороги впереди. А мысли устремлены на события этого вечера.

Микки провожали друзья. Но вместо стандартной и банальной выпивки они устроили ему поход на концерт его любимой рок-команды.

Микки стоял в первом ряду, его безумно качало от того зрелища, что производили люди на сцене. Светомузыка, дым, перегруженный звук гитары и бархатный вокал солиста сводили его с ума. А еще его сводила с ума та фурия. Это он ей придумал такое название. Безумной красоты девушка, с длинными прямыми густыми волосами, невысокого роста, с большими глазами и волшебной улыбкой. Все бы ничего, если бы не две вещи – она была дико пьяна и вешалась на всех подряд. Микки вообще подальше всегда держался от таких девушек, от беспорядочных связей, от шумных сборищ. Она подошла и встала перед парнем, по соседству от Микки. Начала с ним танцевать, потом целоваться. Хоть Микки стоял и рядом со сценой, но для него все перестало существовать – друзья, группа, звук музыки. Он только видел ее. И только в своих объятьях.

Так вот, наш мышонок ехал домой. А перед глазами у него уже была не дорога, а личико фурии, настолько прекрасной, настолько пьяной, настолько раскованной и общительной, и главное – доступной. Настолько любимой, что он забыл все на свете. То щекотание в горле при мысли о том, что он четыре года будет служить, теперь полностью покинуло его. Потом что он видел только фурию. А после нее у него перед глазами пронеслись только несколько кадров. Жжение в пальцах, уголек сигареты, летающий в автомобиле, а потом звук битого стекла, который перерос в перегруженный звук электрогитары. И дерево, почему-то пролетающее под ним. А автомобиль остался далеко позади его самого. И еще дальше от его мыслей.

Микки Мышонок подумал что он попал в аварию. «Жаль, наверное мама расстроится. А когда она переживает – мгновенно стареет.»

В поле летом жарко. Хоть ветер и дует, но он горячий. Небо – как драгоценный камень синего цвета – яркое и равномерно раскрашенное. Микки шагает по проселочной дороге. У него зеленая сумка через плечо, военная форма, большие черные сапоги. Он шагает неспеша, хоть и не видел семью четыре года. На его губах пыль дорог и сладкий вкус победы. Победы над самим собой. Устав от дальней поездки он медленно поворачивает под собой землю. Знаете, когда у вас что-то получается, то кажется, что не мы ходим по Земле, которая вращается вокруг своей оси, а именно мы сами вращаем ее своими двумя, когда шагаем. Так себя сейчас чувствовал Микки. А вон в вдалеке показалась крыша его дома. А вот и сам дом. Он подходил ближе. Вот стоит его форд, как новенький. Он стучится в двери дома, в надежде, что мать сейчас, увидев его, расплачется, примется обнимать. И отец, не сдержав своих эмоций, после долгого расставания, пожмет руку любимому сыну и тоже прижмет к себе. Но ему никто не открывает. Он снова постучал. Опять никого.

Мышонок отошел подальше от дома, осмотрел его весь. Он ни капли не изменился с тех пор, как… Как что? Микки постоял, уставившись на дом. А ведь он не помнил ни того, как он ушел в армию. И что было в армии? Кто его друзья? «Ладно, - подумал Микки. – Оставлю это на попозже. А сейчас надо найти родителей. Или брата.»

Темнело. Микки снова подошел к двери и опять постучал. «Наверное, поехали за продуктами». Но темнота сгущалась все быстрее и быстрее. И вскоре под дверью зажегся свет. Микки решил, что все-таки там кто-то есть. Он просто толкнул дверь («Почему я не сделал этого раньше??») и зашел в дом. Посреди коридора, на кресле-качалке сидела его мать. Спиной к нему. Он окликнул ее. Она встала, и повернулась к нему лицом, перекошенным от удивления. «Мдаа… Года наложили на тебя отпечаток, мам» подумал он, но не произнес вслух.

- Микки, ты… ты… Пит, он проснулся!

- Мам, я не проснулся, ты чего? Я вернулся из армии.

Из соседней комнаты выбежал его отец. Мышонок только сейчас заметил, что оба они в больничных халатах, надетых на повседневную одежду.

- Пит, посмотри, он проснулся! Ооо, Господи.

Мама расплакалась, а Микки стоял с непонимающим взглядом. Отец прикоснулся к его лицу и сказал:

- Сынок, как давно тебя не было с нами… Мы так ждали…

- Пап, ну хоть ты меня понимаешь.

Его перебила мать Микки.

- Пиит, он проснулся! Сынок, наконец-то!

- Мам, да перестань! Я только что зашел через ту дверь, - Он повернулся показать на дверь, но ее там не было. Повернувшись обратно, он обнаружил, что весь дом исчез. Потом, его родители словно рассыпались перед ним. И опять стало темно.

Опять? Почему опять? Уже было когда-то темно?

Темная дорога? Фонари? Тлеющая сигарета?

Проснулся Микки от света, режущему ему глаза. Над ним был белый потолок. Под ним – твердая кровать. Пока зрение привыкло, прошло немного времени, и Мышонок уже различал вокруг себя бело-синие стены. И мерный звук пиканья, что доносился откуда-то рядом. В комнату вошла девушка. В белом халате, с чепчиком на голове. Она видимо шла к окну, с целью приоткрыть его. Но вдруг замерла, уставившись на Микки. «Доброе утро», - попытался сказать Микки, но только смог пошевелить губами. Голоса не было совсем. Он прокашлялся, но это не помогло. Девушка вдруг убежала из комнаты, и через минуту привела с собой доктора.

- Все в порядке, сынок, - сказал доктор и присел на кровать Микки. – Ты в полном порядке.

И Микки снова провалился в тяжелый, без сновидений, сон.

Его разбудил знакомый, до боли в сердце, голос матери. Он снова приоткрыл глаза, которые в этот раз привыкли быстрее, и увидел ее лицо перед собой. Улыбнулся.

- Мама.

- Да, Мышонок.

- Мама, я соскучился.

- Я тоже, милый.

Первая капля слезы упала на грудь Микки.

- Мама, почему ты плачешь?

- Потому что ты рядом.

И она расплакалась навзрыд.



Микки не было двадцать лет. Двадцать лет он пролежал в коме. После той аварии, что случилась с ним. Целых двадцать лет. Еще одну свою жизнь. Еще одно поколение. Еще один промежуток времени, когда дети, становясь взрослыми, находят себе пару, обзаводятся детьми. Еще один круг.

Микки теперь выглядел не так, как раньше. Его лицо покрывали мелкие морщинки. В волосах появилась седина. За неделю бодрствования и прохождения подготовки к активной жизни он обнаружил, что все поменялось. Поменялся он. Поменялись родители.

В его комнату, где он завтракал, зашли четверо человек. Мать, отец, медсестра и еще один молодой человек.

- Только вы ненадолго, а то ему еще процедуры принимать. – позаботилась медсестра. Мать только молча кивнула ей в ответ.

- Привет, сынок. Как ты себя чувствуешь сегодня?

- Хорошо, пап. - сказал Микки, пережевывая остатки запеканки.

- Готов послезавтра ехать домой?

- Да я и сейчас готов! - оживился Микки.

Вся семья заулыбалась и начала разговор о повседневных вещах – пищи в больнице, работе докторов, самочувствия.

Вдруг, Микки задал странный вопрос:

- Мам, а пока меня не было – никто не умер?

- В смысле?

- Ну из родных? Или из моих друзей?

Мать вздохнула, вспоминая ту ночь, когда ей сообщили о аварии. И те долгие первые несколько лет, когда они чуть ли не каждый день выпытывали информацию «не проснулся ли еще наш мальчик?».

- Нет, сынок. Никто еще не умер. Не было только тебя.

Мать и отец встали по обе стороны кровати Мышонка, а молодой человек остался стоять в стороне, с осторожностью глядя в его сторону.

- А кто этот молодой человек? – поинтересовался Микки, кивая в сторону стоящего.

- Как? Ты его не узнаешь? – удивился отец. – Это Шон.

Лицо Микки вытянулось. И он понял, что, действительно, двадцать лет поменяли все…

Шон – это был младший брат Микки. У них разница пятнадцать лет. Шон был маленьким щупленьким мальчуганом, с беззаботной улыбкой и писклявым голоском. Теперь Шон стал широкоплечим молодым привлекательным человеком. У него были широкие скулы, как у отца, что придавало его виду мужественность, и добрые светлые глаза. А его волосы в точности напоминали мамины.

Шон подошел к брату и протянул ему руку. Вместо пожатия руки, Микки ответил Шону объятиями. Так восстановилась семья.



Шли дни, а Микки все не мог привыкнуть к современному миру. Духовки и плиты заменили микроволновки. Старые черно-белые телевизоры – широкоэкранные плазмы, на которых показывали не десять каналов, а двести сорок. Хоть Микки и не выказывал особого удивления от этого всего – внутри себя он просто горел огнем непонимания и борьбы. Старый холодильник сменился новым, так называемым «сайд бай сайд», который был больше похож на ворота, нежели на холодильник. Огромные супермаркеты вытеснили старые магазины продовольственных товаров. Девушки теперь носили короткие юбки, высокие сапоги. Слушали теперь не рок, а техно, рэп и так называемую «популярную музыку».

Поиски работы тоже не давали хороших результатов. На физический труд у него не хватало здоровья, так как врачи прописали интенсивные занятие легкой атлетикой, потому что после двадцати лет лежания в коме – мышцы почти атрофировались. На интеллектуальный труд Микки тоже не брали – у него не было соответствующего образования.

Наладить семейную жизнь у него тоже не получалось. Он умел знакомиться с девушками так, как это делали двадцать лет назад. Сейчас сорокалетний мужчина, фразой «детка, прокатимся с ветерком?» мало кого привлечет, согласитесь. Да и внешне он уже не походил на молодого парня. Но внутри все также оставался таким. Но какая девушка, которой за тридцать, которая хочет налаживать семейную жизнь и ищет для этого подходящую кандидатуру, будет жить с человеком, у которого нет работы и собственного жилья? К тому же который внешне выглядит на сорок, а в голове еще двадцатилетний неопытный оболтус?

«Правильно, никакая…» - размышлял Микки, сидя на своей кровати, с своей комнате. Тяжело передвигая ноги и чувствуя на себе всю тяжесть двадцати лет, Микки встал и пошел в туалет. В последнее время он часто это делал, и сами догадываетесь почему.

Склонив голову, ссутулившись, Мышонок Микки понимал, что для него нет места в этом обществе, которое, за двадцать лет его отсутствия, поменялось, приняло свои законы, отвергнуло старые. Для него, человека недалекого ума, осталось только одно – ждать еще двадцать лет, чтобы умереть в одиночестве, или на шее у собственного младшего брата. Ему никогда больше не понянчить своих детей, не говоря уже о внуках.

Но нам известно только одно – Микки и по сей день жив. Он, подчиняясь природе, набрался ума и повзрослел очень быстро. Адаптация прошла за пару лет. За это время он прошел курс интенсивными занятиями спортом, устроился на отличную работу, которая не требовала для начала большой базы знаний. Ему помогает в этой работе то, что он молод душой, такой же общительный, как и все люди в двадцать лет. Он поступил в университет, на заочную форму обучения. Он нашел себе девушку, которой тоже почти сорок. Она отлично помнит ту эпоху, когда Микки ушел, у нее те же моральные ценности, что и у Микки. Даже пошел слух о том, что она уже на третьем месяце беременности. И нам осталось только скрестить пальцы за Мышонка, потому что он не сдался, несмотря на все трудности.

Но почти каждую ночь, когда он закрывает глаза, на внутренней стороне век он наблюдает лицо фурии, а его воображение рождает слова, которые кто-то произносит быстро и шепотом: «никтоещенеумер небылотолькотебя никтоещенеумер небылотолькотебя никтоещенеумер небылотолькотебя…»